Это утро в Столице выдалось пасмурным. Несколько раз начинал моросить дождь, но потом испуганно прекращался, – уж очень по-осеннему серо и уныло становилось. А ведь до сентября ещё долго! Синоптики клятвенно уверяли что дожди и похолодание – явление временное, неделя, и опять вернётся лето. Но прогноз погоды всегда оставался штукой тёмной, почти мистической. Чем лучше он был, тем реже сбывался.

Берг припарковал машину на персональной площадке и не торопясь направился к главному входу. Под ногами плотоядно причмокивал влажный пластбетон, молчали пичуги в кронах прибрежных ив, капитаны Мереж и Хаген сочувственно смотрели в спину. Впервые за десять лет Рихарду не хотелось идти в родную контору. Может быть поэтому и паренёк с бластером покосился на него подозрительно.

Зато Лана выглядела как всегда безукоризненно. Подчёркнуто-вежливая и холодно-официальная, красивая и ухоженная. Как манекен.

– Здравствуйте Рихард. Присядьте, подождите, пожалуйста.

Берг криво усмехнулся – шеф заставляет ждать. Хочет «помариновать», демонстрирует недовольство? Да бог с ним.

Он удобно расположился в мягком кресле рядом с торчащей из кадки пальмочкой. Точно такая же, только побольше, растёт у Медведевой во внутреннем дворике, рядом с голубым бассейном. Растёт… а хозяйка сидит в камере. И возможно, никогда больше не вернётся в своё «гнездо».

Не вернётся, без всяких «возможно».

Лана время от времени бросала в его сторону быстрые, едва уловимые взгляды. Наблюдала, наверняка по распоряжению босса. Рихард закинул ногу на ногу. В душе было странное чувство. С одной стороны тревога, а с другой – какое-то безумно-радостное ощущение свободы. Впервые он оказался не членом команды, не частью чего-то большого и важного. Наоборот, это «большое и важное» было лишь частью его.

У шефа хватило терпения «мариновать» двадцать минут. И когда Берга наконец пригласили, встретил подчинённого, ласково улыбаясь из-за своего огромного, похожего на авианосец стола.

– Доброе утро, Рихард! Прочёл я твой отчёт. И особое мнение прочёл. Двойственное впечатление данный документ оставляет однако. В то, что вторжения не было, и мы несколько перестраховались, я готов поверить, здесь твои доводы убедительны. Цивилизация этих твоих Путников, существовавшая два миллиона лет назад, какой бы там супер-пупер-навороченной она ни была, земного обывателя до шока не доведёт ни при каком раскладе. Заинтересует, вызовет ажиотаж, всколыхнёт новую волну «контактёров» – пожалуй, но не испугает. Скажешь – тут бы нам секретность и отменить, данные обнародовать, а на Горгону «головастиков» напустить, пусть радуются? А я отвечу – нет! Артефакт, который ребята нашли, это тебе не «развалины Колизея». Там чёрт знает что храниться может. В том числе смертельно опасное. Ты же сам видел, что с космонавтами сталось? Поэтому твоё «особое мнение» меня и обескуражило. Что означает эта фраза – «В ближайшее время организовать международную экспедицию под эгидой Всемирного Совета»? Неужто ты хочешь, чтобы все, кому ни лень, нашими руками каштаны из огня таскали? Нехорошо это попахивает, Рихард, чуть ли не космополитизмом. Или я ошибаюсь, недопонял чего-то? Ты ведь патриот нашей державы?

– Я патриот. Но я считаю, что находка артефакта Горгоны – событие из того же ряда, что создание нуль-реактора и теории гиперперемещений. Это знание принадлежит всему человечеству целиком. Попытка скрыть его может закончиться плачевно. Если информация о том, что Еврόссия пытается утаить технологии инопланетной сверхцивилизации просочится, – а она рано или поздно просочится…

– Хватит-хватит, – замахал руками, перебивая его, шеф, – ты уже сказал все правильные слова. Теперь постарайся сам их услышать. Находка Горгоны действительно из того ряда открытий, которые меняют судьбу человечества. Но вопрос – а нужно ли её менять именно сейчас? Мы понятия не имеем, как твоими «технологиями» захотят распорядиться все эти арабы, китайцы и прочие. Но и в одиночку Еврόссии не справиться. Ты прав – первая же экспедиция на Горгону, и утечка информации станет неизбежной.

Он помолчал. Затем придвинул к себе графин, налил полный стакан воды, выпил. Только после этого продолжил:

– Единственный выход, который я вижу, – продолжать хранить тайну. Строжайший орбитальный карантин плюс информационная блокада. Слава богу, в Дальнем Космосе косморазведка и прежде напарывалась на неизвестные науке смертельно опасные факторы. Очередная планета-убийца никого не удивит. И особо не заинтересует, пока все заняты конкистой. А потом… Ну, нам то и продержаться нужно всего лет тридцать. Понимаешь, почему?

– Через тридцать лет Еврόссия будет находиться не на Земле, а на Новой Европе.

– Правильно. И наши дети смогут заняться Горгоной – как я тебе и говорил в прошлой беседе. Спокойно, обстоятельно, не беспокоясь, что кто-то заглядывает через плечо, дышит в затылок. И если артефакт – это и впрямь, как ты его называешь, «сундучок с инструментами бога», то достанется он самым достойным из людей. Поможет нашим потомкам построить новую галактическую сверхцивилизацию, не хуже, чем у Путников. Вот это я называю патриотизмом. И ради этого я готов на всё, в том числе на вещи подлые и некрасивые. Начнёшь цитировать, мол, патриотизм – последнее пристанище негодяя? Я согласен быть негодяем ради того, чтобы мои дети и внуки выжили. Мы обязаны сохранить тайну! Мы двое, Рихард. Самому мне тридцать лет не протянуть. Когда-нибудь в это кресло, – шеф пошлёпал ладонями по дубовым подлокотникам, – сядет мой приемник. Ты.

– Почему именно я? – Берг растерялся. Не ожидал услышать такую новость.

– На ближайшие десятилетия судьба Еврόссии будет зависеть от человека, сидящего в этом кресле. Я не могу её доверить никому, кроме тебя. Ты ведь особенный, правильно, инспектор Рихард Берг? Эдакий незапланированный эволюционный выверт. Человек, у которого мораль и нравственность «зашиты» в генотипе. Я давно об этом догадываться начал, ещё когда твоё досье увидел. Потому и забрал тебя из тайной полиции. Уверен был, что рано или поздно ты понадобишься. Теперь время пришло. Что, сверхчеловек Рихард Берг, готов стать основателем новой цивилизации?

Рихард криво усмехнулся. Оказывается, шеф знал о нём куда больше, чем можно было предположить. Не исключено, даже больше, чем Берг знал сам о себе? И шеф тоже собирался взвалить на его плечи груз ответственности за будущее человечества, как вчера Медведева. Нет, не совсем так. Аппетиты шефа были скромнее – сегодня речь шла только о судьбе Еврόссии.

– Что ты молчишь? – поторопил начальник СБК.

– Да вот думаю. Пока наши потомки будут строить собственную, правильную, Евроссийскую сверхцивилизацию, где-то в другом конце Галактики корабль Консорциума, или китайцы, или арабы – да кто угодно! – найдут ещё один «подарок» Путников. Или не один. И что тогда? Не получим ли мы Сверхврага, которого так старательно ищем? Мы ведь станем к тому времени совсем чужими друг другу, отгородившись парсеками. А чужой, значит – враг, это аксиома нашей цивилизации.

Шеф крякнул с досады, покачал головой. Снова налил себе воды, сделал глоток.

– А ты «оптимист», как я посмотрю. Если такое, не дай бог, случится, радоваться останется лишь тому, что наша Горгона – первая. И это ещё один аргумент в пользу того, что мы с тобой должны сохранить находку в тайне. Ладно, хватит разговоров, пора работать. Круминя и Коцюбу следует найти как можно скорее – они живая «утечка информации», о которой ты говорил. Очень жаль, что ты их упустил, но я понимаю – ты не всесилен. Я сам этим займусь. Раз они люди, а не инопланетники какие-нибудь, то психологию их просчитать не трудно. А ты возглавишь операцию прикрытия. Все улики – уничтожить, дело, которое ведёт твоя Арман – закрыть. Тайная полиция и так слишком глубоко сунула нос в наши дела, не хотелось бы этот нос «укорачивать». Дальше – дорабатывай легенду: пребывание на поверхности планеты несовместимо с жизнью, все, участвовавшие в высадках, погибли. Торжественные похороны и так далее. Их навигатора – на ментоскопирование. Если он в самом деле ничего не знает – списать по состоянию здоровья и… он эмигрировать, кажется, хотел? Вот и к чёрту его, на Новую, под постоянный присмотр тамошних эсбешников. О корабле «Генезиса» не забудь – то, что они в отчёте видели, тоже должно в легенду вписаться. Мол, крышу у разведчиков рвать начало, потому командир такую ахинею и сотворил. Вопросы?

Вопросов у Берга не было. Он примерно догадывался, как шеф собирается искать пропавших космонавтов. Круминь никуда не денется, пока Медведева в руках СБК, взять его – дело времени. Писателя Лесовского тоже можно разыскивать вполне официально, а через него – прямой выход на Коцюбу. Куда уж там дилетантам противостоять государственной системе сыска, задействованной на полную мощность! Вопросов у Берга не было. Нет, один всё же был:

– Медведеву вы тоже планируете ликвидировать – в соответствии с легендой?

Шеф сморщился, словно в стакане у него была не вода, а уксус.

– Ну спасибо, Рихард! Убийцей меня пока никто не называл. Ты что, и впрямь считаешь, что я жажду их крови? Между прочим, моей старшей дочери, когда она ушла в ту экспедицию на «Пилигриме», было столько же, сколько Коцюбе сейчас. Я никого не предлагаю убивать! Я вообще не говорил об убийстве, я говорил о сохранении тайны! А это означает всего лишь – найти и изолировать. На Лунной базе у нас есть такие закоулки, где человек будет жить десятилетиями без всякой связи с внешним миром.

Он снова улыбнулся, допил воду:

– Ох, Рихард, Рихард, никак ты не избавишься от полицейских стереотипов. Это у них там – зачистки, ликвидации. А у нас в космофлоте всё решается обычной изоляцией. Они же больные люди, с этим спорить не будешь? Ты дневник Коновальца читал, за Пристинской наблюдал, что от Маслова осталось, видел? Их в карантин нужно, под наблюдение врачей.

– Медведева здорова.

– Не придирайся! В общем, я всё сказал. Избавляйся от улик и закрывай дело.

Рихарду ничего не оставалось, как молча кивнуть, встать из-за стола и направиться к двери. Шеф повернул разговор так, что выходило, будто это он, инспектор Берг, решил организовать «зачистку» по собственному глупому рвению. Всё верно, формально слово «ликвидация» в том их разговоре произнесено не было. «Должны знать только мы двое», – и понимай, как хочешь…

Он уже протянул руку, готовясь открыть дверь, когда шеф внезапно окликнул:

– Рихард, подожди минутку!

Берг обернулся. Начальник СБК спешил за ним следом. Подошёл, взял за лацкан пиджака. Заглянул в глаза, произнёс медленно, увесисто, чуть ли не по слогам:

– Рихард, обещай мне, что сохранишь тайну Горгоны. Ты никогда, никому не расскажешь, что произошло с экспедицией «Христофора Колумба».

Он смотрел долго, пристально. И Берг вдруг прочёл в его светло-карих глазах за набухшими от хронического недосыпа веками смертный приговор. Разумеется, на Лунной базе существует сектор, в котором людей замуровывают навечно. Даже имена тех, кто живёт там, могут быть неизвестны персоналу… Или не живёт, но числится изолированным. И об этом тоже никто не будет знать. Для Медведевой, Круминя, Коцюбы места в секторе «сигма» не было.

А ещё в глазах шефа он прочёл приговор себе, «сверхчеловеку» Рихарду Бергу. Если он не даст обещание, то не выйдет живым из кабинета. Он понятия не имел, как это произойдёт, но не сомневался – от смерти его отделяло одно короткое слово. Простое слово, но произнесённое так, что нарушить его он, «выверт эволюции» Рихард Берг, не сможет. Шеф знал эту его то ли силу, то ли слабость, и воспользовался.

Они стояли долго, Рихарду показалось – час. Хоть на самом деле прошло несколько секунд. Час спрессовался в секунды.

– Обещаю, – кивнул Берг.

Шеф помедлил немного. Затем облегчённо вздохнул, отпустил лацкан, вытер выступившую на лбу испарину.

– Вот и славно. Ступай.