Круминь разлепил веки. Грудь болела, он пытался сделать вдох и не мог. С трудом перевернулся на бок, посмотрел на датчик системы жизнеобеспечения. Уровень кислорода был за красной чертой. Пришло какое-то отстранённое удивление – сколько же он здесь провалялся, что успел баллон израсходовать? Он перевёл взгляд на циферблат хронометра: сорок семь с половиной часов. Подумал, что надо бы как-то добраться до шлюпки, к резервным баллонам. Попробовал приподняться и со стоном повалился назад. Каждое, самое малое движение отзывалось взрывом боли в голове. Двадцать шагов до шлюпки были расстоянием непреодолимым. Если потерять сознание, то это навсегда. Следовало что-то придумать…

«Кислородный баллон…» – думать было трудно. Мысль, которую он пытался ухватить, больно била в висок: – «…кислородный баллон Маслова…» Но мысль была спасительной: «…кислородный баллон лежащего в двух шагах Маслова». Если Степан мёртв, то ему кислород не нужен.

Медленно передвигая руки и ноги, чтобы не провалится в беспамятство от разрывающей голову и лёгкие боли, Круминь прополз эти полтора метра. Наверное, бортинженер умер ещё до того, как шлюпка опустилась в кратер. Из последних сил удерживая сознание, Иван подключил воздушный шланг к его баллону. И провалился в черноту. Но теперь это было не страшно. Струя свежего воздуха хлынула в лёгкие.

Второе возвращение было не таким болезненным. Голова не гудела, только в груди покалывало при каждом вздохе. Круминь открыл глаза и понял вдруг, что «облако» ушло. Больше того, его не было и в первый раз, иначе он не увидел бы ни шлюпку, ни тело Маслова. Но тогда не сообразил, слишком хреново было.

Он отстегнул баллон от портупеи бортинженера, встал – с третьей попытки, – поковылял к шлюпке.

Коцюба сидела там, где он её оставил. Он ведь сказал «сиди здесь!», вот она и сидела. На датчиках системы жизнеобеспечения – нули. Пульс, дыхание… И там же, на нулевой отметке, датчик кислородного давления. Потеряли сознание они, видимо, одновременно, но потом Круминю повезло, – он очнулся и смог добраться до кислорода. А Елене – не повезло. Задохнулась, сидя рядом с резервным запасом.

Иван отвернулся, оглядел лагерь. И сразу же увидел остальных. Виктор лежал возле аккуратной горки наполовину упакованного оборудования, Вероника – чуть ли не под самым днищем шлюпки, в метре от посадочной опоры. Все погибли, все четверо. Все, кого он привёл сегодня, – нет, уже не сегодня, не вчера даже, – на эту чёртову планету! Все, кто верил в его опыт, знания, предусмотрительность… Все! А он-то обещал Ярославе не потерять никого… Было больно. Куда больнее, чем три с половиной часа назад. Душа и совесть всегда болят сильнее, чем голова и лёгкие.

Он забрался внутрь машины, тяжело повалился в пилотское кресло. Включил передатчик.

– Шлюпка вызывает Вахту! Шлюпка вызывает Вахту!

Корабль молчал. Иван не испугался. Не удивился почти, воспринял молчание, как должное. Это было логическим завершением кошмара – корабль он тоже потерял. И Ярославу.… Оставалось закрыть глаза и умереть самому. Жить не было ни желания, ни сил…

Тихий, монотонный голос прорвал тишину в наушниках шлемофона. Этот голос… он был страшнее, чем гром. Вернее, слова – простые, понятные, сотни раз слышанные, известные наизусть.

Гелеоорбитальный маяк вёл непрерывное оповещение всех, находящихся в локальном пространстве G00010496, о том, что права на использование данной системы принадлежат Европейско-Российскому Союзу, что вторая планета открыта, исследована и картографирована кораблём-разведчиком «Христофор Колумб».

Это было абсурдом. Абсурдом из абсурдов. Маяк они должны были запустить вчера, перед выходом из системы… если бы экспедиция завершилось благополучно, если бы группа высадки не погибла позавчера! Получается, с кораблём ничего не случилось? Он просто-напросто вернулся на Землю?!

Это было невозможно, это противоречило уставу и здравому смыслу. На шлюпке имелся семидневный резерв кислорода. Если связь прерывалась, корабль обязан был ждать эти семь дней. Плюс ещё семь. Ни Буланов, ни Медведева не бросили бы группу высадки, пока оставалась хоть какая-то надежда. Ярослава не бросила бы его ни при каких обстоятельствах!

Тем не менее, корабль ушёл. Объяснений этому не было. Круминь сидел в шлюпке, слушал сигнал маяка и не знал, что ему делать дальше…