«У нас в «Спартаке» таких людей отродясь не было». Конфликт с Исаевым

Дома у Бесковых жил попугай, который со временем научился кричать: «Спартак» – чемпион! «Спартак» – чемпион!» Валерия Николаевна рассказывала:

«Его звали Петруня. Он прожил у нас много лет, но, увы, трагически погиб. Потом у нас было еще несколько Петрунь, и всех мы учили простым домашним фразам вроде «Костя пришел», «Лерочку люблю». Последний улетел два года назад. Совсем забыла, что он сидит у меня на плече, и вышла на балкон…»

Попугай Петруня мог сколько угодно быть фанатом красно-белых, – но Бескова симпатии спартаковского сообщества и легенд клуба волновали мало. Скорее наоборот. Послушайте историю, которую рассказал мне Анатолий Исаев, олимпийский чемпион Мельбурна‑56, ближайший друг Никиты Симоняна и его ассистент, когда тот был главным тренером «Спартака».

«Я же с Бесковым работал восемь месяцев в 77-м году. Он все время унизить меня хотел. Я чувствовал себя и работал свободно, как принято было всегда у нас в «Спартаке». До тренировки выходил с пацанами – Хидиятуллиным и Глушаковым. Те видели, что я могу с мячом делать, – и признали меня. Работалось с ними в удовольствие. Отдаю Вагизу пас «черпачком». И вдруг приходит Бесков: «Ты чего поле портишь?» А я даже не в бутсах был, а в тапочках! Отвечаю ему: «Вы серьезно или шутите?» И пошло-поехало.

Мы перед тренировкой выходили на полчаса раньше, ставили жесткие барьеры и с Глушаковым (Валерием, дядей Дениса. – Прим. И.Р.) отдавали друг другу передачи – он пятнадцать, и я столько же. Нужно было четко попадать в середину под барьером, чтобы мяч не коснулся земли. Вдруг Бесков сзади подходит: «Разве так бьют?»

Я ему: «Пожалуйста, ударьте, как бьют». Он бьет – и не попадает. И еще раз – то же самое. Подначиваю его: «Я, между прочим, веду 1:0». – «Ты сколько сделал ударов?» – «Три». – «А я два». Он и третий не попадает. Я уже завелся, говорю: «Вот как надо бить!» – и кладу с левой ноги дважды подряд. Бесков уже к чему угодно цепляется: «А почему ты с левой бьешь?»

Закончилось все это после августовского матча с «Тереком». Бесков по натуре был трус. Имелась проблема с составом, и собрался тренерский совет, в который из числа игроков входили Ловчев, Папаев, Прохоров, Кокарев и кто-то еще. Они проголосовали за тот состав, который назвал Константин Иванович. Он ко мне: «Ну ты-то можешь что-нибудь сказать?»

Отвечаю: «Почему же не могу? Могу». И выхожу к макету.

«Мы, – говорю, – команда «Спартак», нас уважает соперник, и мы должны ставить задачу атаковать. Вы поставили Ловчева левым защитником, а в центр полузащиты – Ноздрина. Но в этом случае Ловчева легче будет перекрыть, так как подключаться он будет только по своему флангу. От Ноздрина же впереди опасности не возникнет. А вот если Ноздрина поставить слева в защите, а Ловчева – центральным хавбеком, то Евгений сможет неожиданно врываться в зоны и слева, и справа. Будет разнообразие, при котором противнику будет труднее сориентироваться».

И сел. Минуты две была пауза, все молчали. Бесков сидел красный, как помидор. Ему же никогда и никто слова поперек не мог сказать, а тут я ему свою схему сказал, да еще и при всех – это вообще преступление!

Но я привык так в «Спартаке» работать – честно говорить, что думаю по тому или иному поводу. А задача главного тренера – выслушать все предложения и выбрать тот или иной вариант. Когда мы с Симоняном работали, было именно так. Демократия! А тут высказал свое мнение – и сгорел из-за этого. Бескова же подхалимы окружали: «Константин Иванович сказал, Константин Иванович попросил…» Все совсем по-другому. «Спартак» и «Динамо».

А в той ситуации Бесков вдруг говорит: «Ну, хорошо, состав, который назвал Исаев, будет играть». Я чуть со стула не свалился. И мы выигрываем – 5:1! Ловчев участвует в первом и последнем голах. Приезжаем в Тарасовку в 11 вечера. Говорю ребятам, чтобы готовились ко сну, а тут как раз Бесков на балкон второго этажа выходит. Спускается ко мне и спрашивает: «Тебе Старостин ничего не говорил?» – «Нет». – «Ну ты же понимаешь, у нас с тобой…» – «Все понял, Константин Иваович, дальше не надо продолжать».

Пошел, забрал шмотки и уехал. И подумал: «Дурак я, зачем мне вообще нужно было работать с ним? Он идет, а народ, как его завидит, разбегается. Иначе подойдет и начнет: не то надел, не так причесался. У нас в «Спартаке» таких людей отродясь не было.

Тогда ведь ребят после ухода Крутикова и прихода Бескова спросили, кого из помощников оставить – Хусаинова или Исаева. Игроки проголосовали за меня. Он меня взял, но ни к тактике, ни к чему-то еще не подпускал. Взял Бесков поначалу и Юрия Морозова, но уже на первых сборах его убрал. На каком-то разборе Морозов начал говорить о том, как должен играть центральный защитник, и Бесков сказал: «Слушай, друг, как будет центральный защитник играть, говорить буду я, а не ты». И больше Морозова в команде не видели.

Однажды, когда я еще работал, в Тарасовку Качалин приехал. А мы с Бесковым на противоположных сторонах тренировочного поля стоим. Подзывает: «Анатолий, как дела? Как у вас отношения с Бесковым?» – «Вот такие отношения: он на той стороне, а я на этой. Как вы могли вообще его в сборную взять?» Он же никого не уважал. Считал себя выше собеседника в любой ситуации.

А может, Бесков мне припоминал ситуацию 56-го года, когда мы в Индии к мельбурнской Олимпиаде по жаре готовились. После травмы накануне игры выхожу проверить ногу – что могу делать, что нет. Качалин разрешил мне тренироваться индивидуально. А Бесков в общую группу зовет!

Я ему объясняю. Он не слушает: «Иди в группу!», а после тренировки еще и говорит: «А теперь сделай два круга пробежки и все мячи в авоську положи!» Продолжаю по инерции вести мяч – до Бескова-то еще полкруга осталось. Он как рявкнет: «Я кому сказал!» И я, заведенный, как засадил ему мячом! Хорошо, что попал в ноги, а не куда-то еще. И побежал дальше.

Потом он вызвал меня на беседу, я извинился, снова все объяснил. Но вот простил ли меня Бесков в той ситуации – не знаю. Не уверен. А я просто люблю справедливость, если же сталкиваюсь с хамством – не могу этого терпеть и стараюсь это как-то показать.

Хотя, когда я помогал Симоняну в Ереване, мы с Бесковым встречались, и все нормально было. Мы его угощали, шутки-прибаутки – словом, все в порядке. А в «Спартак» пришел – никакого контакта! Никогда не советовался. И ломать начал все спартаковское – из школы Осянина убрал…

Николай Петрович-то его вообще ненавидел. Бывало, приду к нему, а он вздыхает: «Анатолий, ты представляешь, динамовцы окружили везде. Председатель «Спартака» – динамовец, старший тренер – тоже. Врачи, массажисты, администраторы…» А для Старостина «Динамо» – это самое большое бельмо в глазу было. Как он нас на них настраивал…

И к нам такое же отношение было. Тот же Якушин «Спартак» не переносил. И даже Аркадьев из ЦДКА при всей своей интеллигентности называл нас «эти мотыльки ночные: сегодня полетали, а завтра их нет вообще». В олимпийской сборной Якушин мог меня на игру не поставить, а Качалин через неделю за первую сборную – ставил с первых минут.

Вот Гавриил Дмитриевич – чудесный человек был. Но вряд ли Старостин мог Качалина в «Спартак» пригласить. Тот – интеллигент, а Николай Петрович рубил правду-матку, так сказать, по-чапаевски – недаром его Чапаем прозвали. И потом, он хотел управлять ситуацией в команде, а Качалин управлять собой не позволил бы».

Вы вправе относиться к очень жесткому рассказу покойного ныне Анатолия Константиновича, как пожелаете. Но он очень четко дает понять, насколько сложно все было во взаимоотношениях Бескова и людей «Спартака». Тем не менее Константин Иванович проработал в команде с таким количеством легенд-недоброжелателей целую дюжину лет, дважды стал чемпионом, еще семь раз – призером.

Другое дело, что недоброжелателей плодил во многом он сам. Вот что рассказывает Евгений Ловчев:

«Бесков относился к «Спартаку» с пренебрежением. Я чувствовал это и в то время, когда он уже работал с командой. Когда мы по весне тренировались в манеже, на соседних полях занимались дети. А тренерами в школе были великие спартаковцы, олимпийские чемпионы – Огоньков, Тищенко.

Как-то Огоньков вышел на тренировку, не переодеваясь – в цивильной одежде. Мальчишки с ним в «стенку» играли и били по воротам. И Бесков, глядя на это, отпускал весьма едкие реплики – об отношении к делу и т. д. Может, по существу он в чем-то и был прав, но интонация! Для меня это были кумиры, а для него – лишь детские тренеры.

Бесков создал в «Спартаке» специфическую атмосферу. Уйдя из команды, я не часто приезжал в манеж в Сокольниках – а когда приезжал, то слышал: «Тс-с… Сейчас Бесков будет здесь проходить». Все его боялись, что противоречило спартаковским нравам, воспитанию, ауре.

И Бескову не нужно было кричать – сама тональность была предельно уничижительной. Как и в Кисловодске в 72-м году по отношению к Симоняну, когда у того были семейные проблемы, он переживал, и от спиртного его быстро «развозило». Сидим с Федотовым, Володя говорит: «Константин Иванович, мы сейчас такси возьмем, Никиту Палыча завезем!» А в ответ – презрительное: «Да он пить не умеет!» Как я после такого – учитывая, что Симонян ко мне как к сыну относился, – мог Бескова воспринимать?»

Из общения с Владимиром Маслаченко выяснилось, что очень схоже Констатин Иванович вел себя и пятнадцатью годами раньше. Вот рассказ вратаря:

«С Константином Ивановичем у меня были весьма специфические отношения. В 63-м году он возглавил сборную СССР. Он почему-то не воспринимал меня как игрока, хотя до того мы даже не сталкивались. И не вызвал на просмотр всех сборников в Воронеж. Но на него надавил тренерский совет, и Бесков скрепя сердце направил мне вызов. Единственное, что нас связывало, – один и тот же портной. Я любил красиво одеться.

Так случилось, что мы ехали с ним в Воронеж в одном купе. Он читал «Театральную жизнь», я – Аристотеля, которым вдруг заинтересовался. Бесков спросил, что читаю, и, получив ответ, почему-то метнул на меня такой взгляд, что я почуял недоброе. Может, он решил, что я над ним издеваюсь.

В Воронеже стало ясно – ни Маслаченко, ни Яшин Бескову не нужны, он делает ставку на Урушадзе и Баужу. А на мне за что-то пытается отыграться. Он даже хотел устроить комсомольское собрание по поводу моей прически – так я пошел в парикмахерскую и коротко подстригся.

Кончилось все тем, что после тренировки уже в Лужниках, когда со мной отдельно занимался Василий Трофимов, я подошел к Бескову и сказал: «Я не дурак и очень хорошо чувствую обстановку в сборной. Вижу, что сейчас вам не нужен. В «Спартаке» вы меня всегда найдете. Обещаю вам изо всех сил тренироваться и всегда быть в форме». Развернулся и ушел. А потом узнал, что уходом своим испортил Бескову образцово-показательное мероприятие, на котором он собирался меня за что-то чихвостить».

А теперь мнение того же Маслаченко – уже о приходе Бескова в «Спартак» и первом чемпионстве:

«Когда с Бесковым у «Спартака» все было на мази, я спросил Старостина: «А как же его динамовские корни?» – «Да ты знаешь, есть вещи, которые, наверное, надо как-то преодолеть». При этом опустил голову и в раздумьях теребил что-то в руках. Но ход с Бесковым в итоге оказался правильным, и команда вернулась туда, где ей и положено быть всю жизнь.

Бесков всегда подчеркивал, что является профессиональным тренером и ему все равно, где работать. До прихода в «Спартак» он трудился и в «Торпедо», и в «Локомотиве», и в ЦСКА, и в «Динамо», и в сборной. То есть стал таким внеклубным футбольным деятелем, не ассоциировавшимся исключительно с «Динамо», где сделал себе имя как футболист. Это, наверное, тоже облегчило решение пригласить его в «Спартак».

Бесков всегда работал плодотворно и дал нашему футболу целый ряд игроков, еще когда руководил ФШМ в Лужниках. В постановке игры он превосходил всех, и в конкурентной борьбе за игровые идеи, считаю, он был выше Лобановского. С точки зрения результата Валерию Васильевичу удалось все, но вот в этом постановочном искусстве уступал Бескову. Теперь думаю, что идеи Лобановского в «Спартаке» бы не прижились, тогда как идеи Бескова оказались ему в самый раз.

Но тем не менее до «Спартака» Константин Иванович не выиграл ни одного чемпионата ни с одной командой! Побеждать он начал, уже возглавляя красно-белых. И Бесков не был бы Бесковым, если бы не посчитал это своей личной заслугой, а не клуба».

Последнюю фразу я вспомнил, когда услышал историю от Юрия Гаврилова:

«Как-то возвращаемся на поезде с выезда. Бесков пошел по вагону. В купе ребята сидят – после игры вспоминают моменты. Он зашел и начал там: «Сочнов, а ты как играл сегодня?» Мол, не так, как надо. Потом другому, третьему. Я ему и сказал: «Константин Иванович, ну чего вы на ребят наезжаете, когда мы выиграли 3:0?» Он в ответ: «Еще бы вы не выиграли. Я вам все рассказал, как надо играть!» Ну, на это ничего, собственно, и не скажешь».