Как Олег Меньшиков стал Тарасовым

Как и в главе о Харламове, не могу пройти мимо фильма «Легенда N 17», ведь Тарасов там играет если и меньшую роль, чем сам его бывший игрок, то совсем ненамного. А вот Якушева там, например, – по сути, нет. И я не могу не спросить члена Зала хоккейной славы в Торонто, не обижен ли он на это – при том, что был в Суперсерии‑72 как минимум не меньшей примой, чем Харламов.

– Да какие обиды? – улыбается Якушев. – «Легенда № 17» – хороший и очень нужный фильм. Особенно для молодых – и спортсменов, и болельщиков. Просто сюжет там сконцентрирован вокруг двоих – игрока Харламова и тренера Тарасова. А не упоминаются многие наши великие хоккеисты. Это же не документальный, а художественный фильм. Так что ничего.

В художественных авторы имеют право на вымысел. Конечно, Тарасов не приезжал в аэропорт провожать сборную в Канаду на Суперсерию, и вообще там много неправдоподобных фактов. Но это не главное. Показать того же Тарасова как великого тренера, стиль его работы, получилось очень хорошо. Олег Меньшиков в этой роли очень убедителен. Да, внешность другая, но поймать нерв, стиль его работы у него вышло здорово».

Один из двух сценаристов «Легенды…» Михаил Местецкий рассказал мне о том, как вообще Меньшиков стал Тарасовым:

«Открою небольшой секрет – думаю, теперь уже можно. Изначально ему предложили роль Балашова (партаппаратчика, объявившего войну Тарасову и выигравшего ее, которого в итоге прекрасно сыграл Владимир Меньшов. – Прим. И.Р.). Меньшиков, прочитав сценарий, сказал, что единственная роль, которая здесь как-либо может его заинтересовать, – это роль Тарасова.

Думаю, он сказал это скорее в шутку. Просто чтобы вежливо отказаться от роли Балашова. Верещагин с Лебедевым очень долго обсуждали, как быть. Перебирали всех актеров. Понятно было, что Тарасова должен играть титан. И вдруг стало понятно, что еще пару десятилетий назад у нас были такие титаны, которые по фактуре могли бы подойти. Но сейчас много великих советских актеров вышли за седьмой десяток. Тарасова мог бы сыграть тот же Меньшов, будь он моложе. Или Шакуров.

В общем, выяснилось, что примерно 50-летнего, крупного и по масштабу, и по габаритам актера, который подошел бы на эту роль, просто нет! И, обсуждая это, продюсер с режиссером пришли к решению, даже сама постановка вопроса о котором была сложнейшей. Но Лебедев потом говорил, что первая же читка с Меньшиковым сняла у всех любые сомнения. Это гениальный актер – и он сразу же перевоплотился в Тарасова. Счастлив, что он его сыграл – хотя, конечно, когда мне сказали об этом, я просто обалдел. Ведь когда мы писали сценарий, то представляли в этой роли грузного человека… Тарасова. Видимо, эта роль привлекла Меньшикова потому, что он понял – есть куда развиваться, какую еще грань таланта показать».

Строгий Михайлов высказался об игре Меньшикова так же восторженно, как и доброжелательный Якушев:

«Великолепно! Если даже дочка говорит, что его характер передан в точности… Пусть актер не похож на своего прототипа внешне – но какое попадание в образ».

Для этого попадания и сценарий должен быть соответствующий. О сложностях применительно к Тарасову рассказал мне Михаил Местецкий:

«У нас была проблема. В фильме два главных героя – Тарасов и Харламов. Но кульминация фильма, первый матч Суперсерии‑72 с канадцами, происходит без Тарасова. И мы понимаем, что треть фильма будет без второго главного героя. Любой драматург вам скажет, что это катастрофа. Особенно в свете того, что основной конфликт в фильме происходит между ними двумя.

И вот мы сидели и думали. Дать ли какие-то флешбэки, когда Харламов находится в Канаде, – как он вспоминает, чему его учил Тарасов? Но это был бы очень пошлый, банальный прием. Возникла одна мысль, к которой нас склоняли в том числе и продюсеры. По крайней мере, был серьезный разговор – ну пусть Тарасов поедет с командой в Канаду! Кто, мол, в целом помнит, что он в Москве остался?!

Вот до такого доходило. Но мы понимали, что, если так поступим – это будет безобразие. И потом родилось решение, абсолютно иррациональное, что Тарасов ходит по своему двору с палкой и в каком-то мистическом состоянии помогает команде на расстоянии в тысячи километров. Таким способом была выполнена задача, которую, казалось, выполнить невозможно».

Еще одно невозможное, но не поймешь, в каком смысле – исключение из сценария… Аркадия Чернышева. Местецкий объясняет:

«Это тоже большой грех, который у нас на душе. Конечно, Чернышев играл огромную роль в сборной. Но не влезал он в этот сюжет, вообще никак не влезал! Получалась просто картонная фигура. Кулагина мы увязали: он тренировал Харламова в молодежной команде ЦСКА, а потом стал вторым у Тарасова – и таким образом проходил через весь сюжет.

А Чернышева мы с болью в сердце из сюжета в итоге вынули. Разумеется, со спорами. Мы были этакой тренерской командой, которая думала, оставлять ли в команде игрока. Но в итоге пришли к общему мнению. Чернышеву надо было бы делать весомую роль, а сюжет был и так переполнен».

Интересуюсь у сценариста, насколько исторически правдива фигура Балашова, партийного босса и врага Тарасова. Сам-то их конфликт для того времени абсолютно типичен. Но был ли такой человек взаправду?

«Это собирательный образ, – говорит Местецкий. – Хотя существовал человек, который являлся прототипом Балашова, но мы не стали употреблять его фамилию. Тогда часто бывало, что фигура куратора – то от партии, то от КГБ – была неоднозначной. Мы и фамилию его настоящую не стали называть потому, что этот человек в действительности сделал и много хорошего для команды – об этом и в различных воспоминаниях писалось. Он же многим игрокам помогал, как в нашем фильме, с квартирами.

Но тогда была такая система, что аппаратчики не могли позволить тренеру получать полный контроль над ситуацией в команде – их задачей было проникать в разного рода щелочки, создавать конфликты. И он просто делал то, что требовала его работа. Что говорить про советские времена – я сейчас вижу много ребят, которые начинают курировать разные хорошие начинания и портят их изнутри. Абсолютно современная история.

Да, конечно, те хоккеисты были патриотами – хотя бы потому, что они находились в состоянии постоянного противоборства с иностранцами. То есть патриотизм для них – вещь совсем не абстрактная. Кроме того, они, конечно, были людьми системными. Многие – военными, а Тарасов – так тот просто пел «Интернационал» перед важными матчами. При этом они же, как куча советских людей, находились в состоянии скрытого диссидентства, этакой внутренней эмиграции. И эпизод с Брежневым в этом смысле абсолютно показателен. То есть Тарасов, конечно, системный человек, но… И вот эту двоякость мы хотели показать.

Очень жаль, что много людей проигнорировало то, что у нас главный антагонизм – между Тарасовым и Балашовым, человеком от системы. С другой стороны, как раз то, что у нас есть фигура Балашова, позволило значительной части интеллигенции этот фильм принять. Потому что, если бы это была простое патриотическое кино, ее отношение было бы совершенно иным».

А теперь почувствуйте весь драматизм ощущений авторов «Легенды N 17» в момент премьеры. Передам его в рассказе двух людей – Местецкого и Тарасовой.

Местецкий:

«Тарасова была на премьере. До всякого Владимира Владимировича. Я сидел в другой части зала, а Коля Лебедев рассказывал, что она ему сказала: «Вы не обижайтесь, но если мне не понравится, то я встану и уйду прямо посреди показа». Это на официальной премьере, надо понимать напряжение! Страшное чувство. Когда тебе такое говорят и ты отдаешь себе отчет, что это Татьяна Тарасова, человек с непростым характером…

И она сделает так, как сказала. Коля сидел, вжав голову в плечи, и время от времени косился на ее силуэт. Он рассказал, что после фильма она вышла и, боюсь соврать, по-моему, просто поклонилась ему. В любом случае я читал ее фразы, где она очень хорошо отзывалась о «Легенде…». И говорила, что это – ее отец. Мол, понятно, что Олег Меньшиков внешне выглядит не так, но по духу – вылитый Анатолий Владимирович. И этот фильм попал ей точно в сердце».

Тарасова:

«Когда была на премьере «Легенды N 17», ни разу у меня не было позыва встать и уйти. Знаете, столько совершенно безобразных фильмов сделали об отце… В одном мама пьет не закусывая. Папа все время в качестве какого-то зверя выступает. И я это действительно сказала. В тот день мне позвонила Нина Зархи (кинокритик, завотделом зарубежного кино журнала «Искусство кино». – Прим. И.Р.) – и ей вообще заявила: «Не поеду». А она ответила: «Моя подруга была утром на журналистском показе. Тебе можно идти. Иди спокойно».

Даже специально не одевалась, приехала как есть. И очень благодарна, что испытала… такое. Странное чувство. В конце боялась даже на экран смотреть. Мне казалось, будто папа – здесь. Это и называется великой силой искусства. Честно.

У меня даже два раза это было. Второй – когда мы поехали в Сочи, где фильм смотрела юниорская сборная России перед чемпионатом мира, и туда пришел Путин. И опять ко мне это состояние вернулось на несколько секунд. Я вообще не могла спать. Такая у меня была связь с отцом.

Конечно, матчи Суперсерии он смотрел. Как я уже сказала – на даче, один. Но смотрел. Тут в «Легенде N 17» – художественный вымысел. Это же кино.

Жаль только, что создатели фильма ко мне не обратились. Знала, что об отце снимают – и нашла много его старых фотографий. Думаю, можно было сделать его абсолютно похожим. Ведь у Олега Меньшикова в лице есть то, что было у отца в молодости. Есть у меня одно фото, где просто очень большое сходство. Но они позвонили, когда практически все сделали, и позвали меня на съемочную площадку. Спросила: «Зачем? У вас же все сделано. Не пойду».

Но это не важно. Потому что в итоге я ему (режиссеру Лебедеву. – Прим. И.Р.) позвонила и поблагодарила. И Меньшикову – тоже. Видимо, он, достойный актер, просто понял, что папа за человек.

А ведь по большому счету никто этим никогда не интересовался. Каждая его клетка была направлена на служение флагу. Для него это – Отечество, и это не было придумано. Так мы жили».

Интересно, где Анатолия Тарасова помнят и ценят больше? По какую сторону океана? Иногда у меня возникают на этот счет сомнения. Вот вам на этот счет в качестве постскриптума две цитаты.

«Мне тут недавно прислали из России книгу, выпущенную к его столетию, – улыбается Скотти Боумэн. – И российский почтовый конверт с его изображением. Это сделал Алексей, его внук. Президент клуба «Золотая шайба». Старый знакомый Тарасова Лу Вайро из федерации хоккея США взял то и другое у Алексея, чтобы переслать эти вещи мне. Великолепные сувениры, большое спасибо!»

Татьяна Тарасова сетует:

«Нет ни улицы папиной, ни школы имени Тарасова. Тот же Озеров жил недалеко от нас, в Загорянке. Они с папой в теннис играли. Улица Озерова там есть, а Тарасова – нет. Но то, что нет школы, расстраивает меня больше…»

…А я, слушая потрясающую дочь титана, не могу отделаться от мысли-вопроса – что бы он придумал, чего бы добился, уйдя из профессии намного позже пятидесяти четырех?

В этом и видится мне великая недосказанность Анатолия Тарасова.