Комментарий адвоката по этике

В августе 2009 года я отказался от должности академического специалиста по медицинской этике для того, чтобы посвятить себя юриспруденции в качестве адвоката. Услышав об изменении моего статуса, друг съехидничал: «Ага, ты забыл об этике, чтобы стать адвокатом». С точки зрения многих, понятия «этика» и «адвокат» несовместимы как масло с водой. Согласно общему восприятию, адвокаты лишены совести и зарабатывают колоссальные деньги на защите убийц, насильников и педофилов. В медицинском же контексте они стараются засудить благонамеренных клиницистов и рьяно пытаются подорвать авторитет признанных консультантов на своих перекрестных допросах. И я тогда с пылом стремился установить, имеет ли место этика в подготовке адвоката.

На первом году обучения, так называемом конверсионном, ни капли этики я не заметил. Нас учили отказаться от способа мышления непрофессионала (это чертовски несправедливо!) и заменить его юридическим подходом (существует ли этот неправомерный факт в законодательстве?). Нас учили закону в академической перспективе: представьте себе хирурга, забывшего тампон в брюшной полости пациента, или врача общей практики, не сумевшего диагностировать злокачественную меланому; что вы должны доказать, чтобы установить его виновность в халатности?

Мой первый контакт с этикой произошел уже в конце первого года обучения, во время страшных экзаменов на степень «ученика» – первую ступень в карьере адвоката. Почти каждый экзамен содержал вопрос на этическую тему. «Вы защищаете пожилую женщину, обвиняемую в вождении в состоянии опьянения. В личной беседе она сообщила вам, что совсем не употребляет спиртного. В день суда вы замечаете ее около зала заседаний, подозрительным образом делающей глоток из бутылки, обернутой коричневым бумажным пакетом. Как вы поступите?» Или «вы защищаете подозреваемого в насилии, который в личной беседе говорит вам, что совершил преступление, но тем не менее не намеревается признаваться в нем». Или «другой клиент уверяет вас в своей невиновности, однако в суде настаивает на противоположном, чтобы уменьшить предполагаемый срок».

Второй год становится практической частью курса. Реальность в образе клиента выходит на сцену, a клиент знать не хочет о тайных арканах юридических дебатов. Клиентам хочется знать, выиграют ли они свое дело, сколько денег получат, попадут ли в тюрьму и смогут ли видеть своих детей».

Все соискатели теперь должны сдать экзамен на этику. И стать адвокатом невозможно, если не получишь на нем менее 60 %. Последуют ли примеру юридических медицинские учебные заведения, учредят ли и там отдельный экзамен вместо разбросанных там и сям отдельных вопросов? Это повысило бы статус этики в общем курсе наук, хотя трудно отрицать, что студенты-медики и без того слишком обременены экзаменами.

Существует совершенно очевидная аналогия между юридической и медицинской этикой. Параграф 303 Кодекса поведения адвоката в суде утверждает, что специалист обязан «бесстрашно и всеми уместными и законными методами продвигать и защищать лучшие интересы своего клиента». Подобно врачам и их грамотным пациентам, именно клиент должен решать, по какому курсу следует направить дело, даже в том случае, если адвокат считает его ошибочным в моральном плане или глупым. По сути дела, здесь мы видим уважение к праву независимости клиента. Если признавшийся в преступлении насильник желает доказать свою невиновность и его невозможно переубедить, тогда адвокат обязан защищать его. Бремя доказательства вины лежит на обвинении; защитнику же, однако, не позволено вводить судью или суд в заблуждение и открытым текстом называть клиента невиновным.

Так называемое «правило такси» было аккуратно разъяснено Хорасом Рамполом, запоминающимся адвокатом из новелл Джона Мортимера. «Я черное такси, я жду клиента, – вопит Рампол. – Я обязан принять всякого… любого отвратительного типа, который остановит меня движением руки и попросит подбросить». Адвокат обязан принять любое предложенное ему дело, а не только то, которое сочтет морально чистым. Защитник не вправе копаться и выбирать. Как и доктора, у которых тоже действует «правило такси». Обычно они не могут отказаться лечить пациента, потому что считают этого человека нравственно отвратительным. Любая зримая инъекция морального суждения в отношения доктора и пациента будет шагом назад. Врачи, как и адвокаты, не являются судьями в области морали.

Конфиденциальность, служащая профессиональной привилегией юриста, священна в практике адвоката, пожалуй, даже больше, чем в отношениях между доктором и больным. Без разрешения клиента защитник не вправе сказать ни единой душе, что его подопечный установил пристройку на чужой земле или признался в убийстве любовницы. Как и утверждение истины, обет молчания позволяет клиенту искренне разговаривать со своим адвокатом и, в свой черед, позволяет адвокату дать уместный совет. Аналогичные аргументы объясняют и обязанность врачей соблюдать конфиденциальность: иначе пациенты могут умолчать об информации, которая, в свою очередь, способна помочь врачу установить диагноз.

Как и в медицине, хотелось бы знать, в какой степени возвышенные принципы этического кодекса адвокатов оказываются применимыми на практике. Вне сомнения, степень проявляемого к ним уважения зависит от конкретной личности. В юридическом учебном заведении нам постоянно напоминают о том, что на адвоката, как и на врача, можно подать в суд за халатность в исполнении своих обязанностей. Некоторые адвокаты специализируются на судебных процессах против других адвокатов. Комиссия по стандартам для барристеров проводит дисциплинарные слушания по рассмотрению жалоб на адвокатов. «Нарушил кодекс – прощайся с карьерой» – таков едва замаскированный посыл ее деятельности. Тем не менее акценты здесь расставлены неправильно. Требование к соблюдению этических правил должно определяться не страхом перед возможными неприятностями, но пониманием того, что хороший адвокат, как и хороший доктор, непременно будет соблюдать законы этического поведения.