Глава 28
История Андреа
Он бил ее сильнее, чем когда-либо раньше, вкладывая всю свою ненависть в каждый удар, стремясь сделать больно. Она не знала, сколько прошло времени – полминуты или, может быть, пять минут. Внезапно безумие кончилось. И только его тяжелое свистящее дыхание заглушало стук ее сердца.
– Шлюха, – сказал он и ушел. Приступ ярости иссяк.
Нестерпимая боль захлестнула ее, но она смогла забраться в ванну. Вода сразу же стала красной от струящейся крови из раны на подбородке. Представив, как она сидит в розовой воде, Андреа задрожала, рыдания эхом отразились от стен комнаты.
– Мама? – Конрад видел, что произошло, и наступившая тишина его напугала.
Она поняла, что должна быть сильной ради детей, но тело продолжали сотрясать рыдания.
– Мама, ты здесь?
– Мама купается, – слова прерывались от всхлипов.
– Тебе больно?
От того, что он попытался ее утешить, приласкать, слезы полились сильнее. Она плакала от того, что родила детей в этом мире, полном злобы и нужды. Плакала от того, что им приходится жить с таким отцом, как Эдмунд.
Конрад оставил ее в покое, понял, что ей нужно время, чтобы прийти в себя. Ей даже удалось заставить себя мыслить разумно.
Она включила воду, прекрасно понимая, заметь Эдмунд, что нагреватель пуст, он снова разозлится. Андреа потянулась за полотенцем, но ребра как будто сжали тисками. Жадно ловя ртом воздух, она села обратно. Потихоньку она выбиралась из ванной, с каждым разом боль становилась все сильнее, и она снова замирала. Мысль о том, что за детьми уже час никто не смотрит, заставила ее сделать еще одну попытку, взревев от боли, Андреа выбралась на пол. Она стояла, согнувшись, боль пульсировала в ребрах. Некоторые наверняка были сломаны, и она поняла, что несколько дней не сможет заботиться о детях. От отчаяния в глазах у нее потемнело, и она опустилась на пол. Падая, Андреа услышала, как открылась входная дверь, чьи-то ноги сбивали снег с сапог, а потом голос Эдмунда позвал ее. Перед тем, как потерять сознание, она заметила, что тот звучал заискивающе, ласково. Она обрадовалась. За детей.
Она так никогда и не выяснила, что именно узнал Эдмунд о том осеннем дне, когда у них отрезали электричество. Спросить она не решалась. Ее уже наказали, и никакие объяснения не смогут заглушить страх или повернуть вспять то, что произошло.
Она снова написала Тее, объяснила, что Эдмунд прятал от нее письма, и попросила прислать письмо на адрес местного магазинчика, с владельцем которого заранее договорилась. Тот без сомнений согласился стать посредником между двумя подругами.
В результате об этом знала вся деревня.
Она с волнением заходила в магазин, но прошла неделя, потом другая, и Андреа подумала, что потеряла Тею навсегда. Лишь через четыре недели после того, как она отправила свое письмо, владелец магазина окликнул ее. Широко улыбаясь, он помахал белым конвертом. Она не смогла дождаться, пока вернется домой, зашла в булочную, закрылась в туалете и прочла семь страниц, написанных убористым почерком. Письмо написала не Тея, а ее сиделка. Тея прощалась с подругой и с жизнью. У нее был рак. Она умирала. Ее оставалось жить в лучшем случае несколько недель. Андреа почувствовала, что в тот момент, когда она читала эти строки, Теи уже не было в живых. Она заплакала, не в силах остановить поток слез. Лишь когда кто-то потянул за ручку двери, она нашла в себе силы собраться. Прочитав письмо еще раз, Андреа разорвала его на мелкие кусочки и смыла в унитаз. Эдмунд никогда об этом не узнает.
Она жила только силой воли. Вставала по утрам ради детей, не задумываясь, хлопотала с утра до вечера по хозяйству, жадно впитывая редкие моменты радости. То Хайди делала небольшие успехи, то Конрад удивлял ее своим пытливым умом, то ей самой удавалось улизнуть, спрятав куклу у себя под одеждой. Так как кукол стало уже довольно много, никто не замечал, что иногда она возвращалась с другой игрушкой. Конечно, иногда дети обнаруживали, что какой-то из кукол нет. Она смотрела, как они ищут, ругаются друг на друга, потом снова уходила и, возвращаясь, оставляла ее за стулом или на скамье.
Эдмунд в основном занимался охотой. Может быть, потому, что все еще мог нажимать на курок своими скрюченными пальцами, а может быть, просто потому, что ему нравилось. А ей приходилось свежевать животных. Андреа думала, что скоро в горах вокруг Бергланда кончатся птицы и животные, но, к большому удивлению, в самодельные силки Эдмунда раз за разом попадалось разное зверье. Особенно удивлялся этому Конрад. Он рос очень чувствительным ребенком и проливал скупые мальчишечьи слезы даже над убитой мухой. Его целью было спасти все, что может ползать и летать, всех насекомых и животных, от этого жестокого, опасного мира. Конрад, защитник слабых, трогательно заботился о Хайди и Линее, особенно о младшей, за нее он готов был пройти огонь и воду.
Он, конечно, знал, что отец ходит на охоту, а мать свежует дичь, но Андреа всегда следила за тем, чтобы он случайно не наткнулся на мертвых животных. Она боялась, что впечатление оставит неизгладимый след. Так что, когда однажды он прибежал домой возбужденный и зашептал ей что-то приглушенным голосом, чтобы отец не услышал, она сразу поняла, что случится беда. Конрад нашел заблудившегося раненого лисенка и сделал для него нору в скале неподалеку. Андреа попыталась объяснить ему, что зверю место в природе, уговаривала сына вернуть его туда, где он его нашел, но Конрад не сдавался, даже несмотря на ее угрозы. Она никогда не видела его таким, казалось, все добрые силы в его маленьком теле объединились и поддерживали его убежденность. И Андреа, вспомнив пустой взгляд мертвых животных, которых она свежевала, сдалась. Первые две недели все было хорошо, но однажды утром глухой звук вырвал ее из мира грез. В доме было тихо. Слишком тихо. Андреа обернулась, Эдмунда в постели не было. Она все поняла. Выкрикивая его имя, она вскочила с кровати и бросилась вниз по лестнице. Лисенок лежал в луже крови. Рядом стоял Эдмунд, довольно улыбаясь.
– Что ты делаешь? – закричала она, но самодовольная улыбка не сошла с его лица.
Она бросилась к кровавой тушке и вдруг остановилась в пяти метрах. Лисенок был мертв, безвозвратно. Андреа почувствовала пронзительный взгляд на свой спине и оглянулась. Конрад застыл в дверях. Ни всхлипов, ни криков, никакой реакции – бескровное лицо окаменело от ужаса. Казалось, время остановилось. Никто не говорил ни слова, все замерли. Она присела на колени перед ним, стараясь заслонить своей спиной мертвого лисенка. Приказала Хайди и Линее зайти в дом. Обе девочки уставились на зверька, явно не понимая, что в нем особенного. Андреа крепко обняла сына. Она отвела его в дом, усадила на диван и прижала к себе так сильно, как только могла. Он не отвечал на утешение. Конрад сбежал в свой мир, и она последовала за ним, ускользнула в пустую темноту, где ничто уже не имело значения. Андреа заметила, что Хайди почувствовала эти перемены, увидела, что дочь не понимает, как вести себя в этих обстоятельствах, но у нее больше не было сил, ей хотелось только покоя, уснуть и никогда больше не просыпаться. И она заснула и проспала весь день и всю ночь, проснулась только в середине следующего дня. Внизу слышались голоса. Эдмунд и Хайди. Она лежала, впитывая в себя атмосферу домашнего мира. Может быть, ощущение было ложным, но в тот момент ей стало легче. Когда она смогла подняться, то почувствовала, что вчерашняя трагедия немного отступила. Но Андреа не знала, что через несколько недель Эдмунд примет судьбоносное решение.
