Глава 27

– Все изменяется. Даже смерть. За пятнадцать лет красота могла померкнуть.

Предварительный осмотр останков проводил давно уже вышедший на пенсию врач, который когда-то работал патологоанатомом в университетской больнице в Трумсё. Затем труп отправят на экспертизу в Институт судебной медицины. Но Брокс был уверен в мастерстве пожилого врача и посчитал, что они смогут выиграть время в том случае, если останки дадут какой-нибудь ответ.

– Я говорю о техническом прогрессе и о слепой вере в его преимущества. Любители всяческих механизмов забывают, что паталогоанатомия ничуть не меняется.

Врач обвел взглядом мужчин, собравшихся вокруг стального стола.

– Я даже им не совсем доверяю, – он вытянул два пальца и показал на свои глаза. – Меня попросили провести поверхностный осмотр. Так что и выводы будут поверхностными.

Врачу было около восьмидесяти лет, на его щуплом теле почти не было мышц.

– Невооруженным глазом можно увидеть… – он снова обвел мужчин взглядом, призывая подойти ближе, – …небольшую трещину в области темени. Недлинная, неглубокая. Так что нужно иметь живую фантазию, чтобы утверждать, что она имеет насильственное происхождение.

– Но…? – по интонации Брокса казалось, что врач просто обязан предоставить ему гипотезу.

– Но? – врач пожал плечами. – У меня нет стеклянного шара для гадания, так что не просите меня гадать о том, что произошло. Как вы видите, трещина расположена примерно в центре теменной части, так что маловероятно, что она вызвана случайным падением, а ведь, строго говоря, только таким образом человек может сам повредить голову. Чтобы удариться головой именно в этом месте, нужно очень постараться.

– То есть ее кто-то ударил.

– Это вы сказали. Не я.

– Я полагал, вы наводите нас на такую мысль.

– Все верно. Но все-таки вывод сделали именно вы. Я делаю свою работу, а вы – свою. – Врач взял череп двумя руками, поднял к глазам и стал рассматривать его так, как будто он был стеклянным шаром и показывал прошлое.

– Удар был несильным, – сказал он. – Или, может быть, прошел по касательной.

– Но все-таки лишил ее жизни? – проговорил с надеждой Брокс.

– Как знать. Человеческое тело очень хрупкое. И в то же время лишить человека жизни совсем непросто. Бывает всякое. Можно умереть от укуса пчелы. А можно промучиться всю жизнь от неизлечимой болезни. Другими словами, девушка могла умереть от удара по голове, но, скорее всего, это не так.

Старик положил череп обратно.

– Таким образом, случиться могло все что угодно. Если девушка не умерла от этого удара, почему ее не ударили снова? Поверим ли мы, что предполагаемый убийца нанес всего один удар? Я только вопросы задаю. Конечно, может быть, следующий удар угодил в другую часть тела. Но я не нахожу других повреждений.

– Ее могли укусить, – высказал предположение Никлас.

– Очень может быть. Как вы видите, у нас нет тела с плотью и кровью. Все, что у нас есть – это кости. Так что, если в Институте судебной медицине не появился какой-нибудь новый чудо-аппарат, боюсь, вы никогда этого не узнаете.

Несколько секунд все молчали.

– А может быть, она потеряла сознание, и ее закопали живьем.

Внезапно в подвале больницы стало душно. Гипотеза была чудовищной, а ведь старик говорил правду.

– Вы можете сказать, сколько времени она пролежала в земле?

Линд был явно под впечатлением от новой гипотезы. Шея и лицо у него покраснели.

– Думаю, с того момента, как ее начали искать. На этот вопрос вы получите точный ответ. Но, увы, не от меня. Вы просили провести беглый осмотр, именно это я и сделал. Один удар, вот и все. Не слишком точный. И не слишком сильный.

На совещании следовательской группы вопросов было больше, чем ответов. Но Никлас почувствовал, как расслабился Брокс после того, как ответственность за это дело взяли на себя следователи из Центрального управления. Найденные ими останки указывали на еще одно преступление, но пока официальное вскрытие не было произведено, у них было одно убийство и одно покушение на убийство. Приоритеты были расставлены соответственно. Никлас считал, что не принимать во внимание случившееся с Линеей абсолютно безответственно. Он чувствовал, что между событиями последних дней есть взаимосвязь. Куклами кто-то явно пытался что-то сказать, хотя предположить, что из-за дождя останки Линеи появятся именно сейчас, было чрезвычайно сложно.

Состояние Эллен Стеен не поменялось. Не появилось никаких новых свидетельских показаний. Чтобы получить полное представление о Саре Халворсен, оставалось опросить еще нескольких человек. Но уже сейчас можно было с уверенностью сказать, что она была из тех, кто отказывается от благ общества, чтобы жить в гармонии с природой. И, хотя это редко случается, похоже, врагов у нее не было. Но Сандсбакк, руководитель следственной группы Центрального управления, твердо сказал, что отсутствие зацепок говорит только о том, что они плохо искали. Потому что враги есть у всех.

Во время распределения заданий Линд обратил внимание на фигуру, приближающуюся к участку. Он встал, чтобы встретить несчастного. Никлас пошел с ним.

Бродяга еле слышно постучал в дверь, казалось, даже поднять руку ему очень тяжело.

Он был одет в тот же свитер, только намного грязнее, чем пару часов назад. В руках была его вечная спутница – лопата. Он внимательно оглядел ее, как бы размышляя, не слишком ли та грязная, чтобы заходить с ней в участок, а потом оставил за дверью.

– Ты копал? – Линд жестом предложил Бродяге сесть.

– Да.

Полицейские переглянулись.

– На лугу?

– В горах. Я успел перекопать семь-восемь квадратов до того, как меня забрали. Мне нужно было убрать за собой.

– Необязательно…

– Я знал, что она лежит в земле.

– Надеюсь, ты успокоишься, Конрад, – Линд ободряюще похлопал несчастного по плечу.

Бродяга опустил голову. Руки повисли плетьми.

– Ее убило животное.

Полицейские снова переглянулись.

– Если окажется, что ее убили, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти убийцу.

– Вы никогда мне не помогали, – голос Бродяги изменился. – Никогда.

– У нас, как правило, очень много дел…

– И даже ты, – затуманенный взгляд упал на Никласа.

– Мне жаль, – строго говоря, сожалеть было не о чем, но Никлас все-таки чувствовал угрызения совести.

– Мы не смогли бы отыскать ее быстрее, – сказал Линд спокойно.

– Кто-нибудь мог начать с другой стороны.

– Думаю, Линея хотела бы, чтобы ты успокоился, Конрад. Не стоит мучиться, представляя, что можно было сделать по-другому.

– Я болен, – на сером измученном лице проступили слезы.

– Отдохни, Конрад.

Бродяга потрогал свое плечо.

– Каждый удар лопатой многие годы впивался вот сюда.

Никлас почувствовал, как к горлу подкатывает комок. Жертвенность Бродяги достигла предела.

– Покажи плечо врачу. Я могу позвонить…

Тот покачал головой.

– Линее было больно? – усталые мутные глаза заволокли слезы.

– Она ничего не почувствовала, – вмешался Никлас, вовсе не потому, что знал наверняка. Просто ему хотелось хоть как-то утешить несчастного брата.

– Я очень боюсь, что ей было больно.

– Она потеряла сознание и умерла без боли, Конрад. Поверь! – Линд ободряюще похлопал его по плечу. – Хочешь, я отвезу тебя домой?

Бродяга медленно кивнул. Похоже, силы у него кончились, тяжело ступая, он побрел к выходу.

Никласу показалось, что к запаху пота и грязи добавилось что-то еще.

Линд достал ключи от машины.

– Бедняга.

– Сколько ему было лет? – спросил Никлас.

– Шестнадцать или семнадцать. Я думаю, он и не жил после ее исчезновения.

Когда они уехали, Никлас вдруг понял, что за запах он почувствовал. Запах старого человека. Старого и умирающего.

Карианне сидела за столом на кухне, вокруг валялись газеты и полупустые банки с краской. Рядом лежала засохшая кисть. Никлас видел, что жена плакала и сделала все возможное, чтобы он этого не заметил.

– Извини, что так поздно, – он звонил ей чуть раньше, чтобы рассказать, что случилось.

– Я тоже недавно пришла. Приближается конец месяца – надо отчеты делать.

– Все сойдется?

Она усмехнулась:

– Как всегда.

Никлас замерз и устал, больше всего ему хотелось залезть под горячий душ и лечь спать, но он присел рядом с женой.

– Тебе здесь нравится?

Она ответила не сразу.

– Я хорошо знаю свою работу. Коллеги хорошо ко мне относятся, хотя настроение, понятное дело, невеселое.

– Они говорят о ней?

– Об Эллен Стеен? Конечно. И притом именно со мной, потому что знают, что ты мой муж.

– И что ты о ней думаешь?

Она испытующе взглянула на него.

– Я что, засланный казачок? Они говорят, в основном, о том, что случилось, а не лично о ней. Но я пока не наткнулась на какие-либо темные стороны, если ты это имел в виду.

– Именно это я и имел в виду.

Он отодвинул стул и встал.

– Никлас?

Он остановился, чувствуя, что сейчас выяснится, почему жена плакала.

– Надо сдать анализы. Если ты не подойдешь, мне придется встать в очередь и ждать донора. После Рождества придется начать диализ, а к лету…

Внезапно ему стало стыдно. За то, что пожалел для любимой почку, за то, что она заметила его сомнения. Он снова сел.

– Я готов сдать анализы в любой момент.

– Завтра я еду к врачу.

Об этом он забыл.

– Я поеду с тобой.

– После работы?

– Обойдутся без меня.

– Уверен?

– Да.

Она улыбнулась, смущенно, полуулыбкой.

– Я собиралась красить, но… что-то расклеилась.

Он встал, поднял ее со стула и крепко обнял. В этот момент Никлас понял, что готов. Готов отдать часть себя ради нее.

Карианне первой пошла в душ, а Никлас решил еще раз спуститься в подвал. Он еще не рассказывал жене о мальчике, который вырос в этом доме, и о том, в чем его подозревают. Ей и так хватало забот. Он спускался на цыпочках, потому что не хотел, чтобы у Карианне возникли вопросы. Никлас открыл дверь в запечатанную комнату, и ему показалось, что сами стены кричат от боли. Здесь сидел мальчик, одинокий, обиженный, он убивал время, делая зарубки на бревне. То, как была заперта дверь, навело Никласа на мысль, что заколачивали ее в ярости, кто-то явно хотел, чтобы она закрылась навсегда. Может быть, это сделал сам Эвен. Поднимаясь по лестнице, Никлас услышал звонок мобильного. В трубке раздался голос Линда.

– Звонили из больницы в Трумсё, – по голосу было слышно, что тот взволнован. – Похоже, Эллен Стеен скоро очнется. Она начала бредить, и сестра смогла разобрать пару слов. Она уверена, что та прошептала «царапающие когти».