Глава 26

Никлас стоял под душем так долго, что вода в нагревателе кончилась, но согреться ему так и не удалось. Он оделся и вышел на кухню. Грязная кукла землистого цвета, завернутая в бумажный пакет от хлеба, лежала на столе. Еще одна азиатская красавица, в этот раз, насколько мог понять Никлас, в платье зеленого цвета. На поблекшем фарфоровом лице виднелась полуулыбка, от которой кукла казалась смущенной и невинной.

Никлас был дома один. Карианне прислала эсэмэску, что она на работе в банке и, возможно, задержится. Заметив за занавесками свет от фар приближающейся машины, он решил, что это она. Поэтому он очень удивился, когда увидел, что к дому поворачивает старый «вольво». Из машины вышел мужчина около сорока в потертых джинсах и старых сабо. Он немного постоял, осматривая дом, потом провел рукой по остаткам шикарной шевелюры и направился к дому.

Никлас пошел ему навстречу и открыл дверь, не успел еще мужчина постучать:

– Чем я могу вам помочь?

– Меня зовут Рино Карлсен. Полиция Будё.

Помятый человек, стоявший перед Никласом, был меньше всего похож на полицейского, а Никлас повидал их немало.

– Что привело вас ко мне?

– Я работаю над одним делом.

– Так?

– Боюсь, это грустная история, – мужчина оглядел фасад дома. – Может быть, вы слышали о нападении на Ландегуде?

Честно говоря, забот у Никласа хватало, но страшные происшествия, конечно, обсуждали в отделе.

– Ужас, – сказал он.

– Значит, вы знаете и о том, что случилось через несколько дней.

– О попытке сожжения?

Полицейский кивнул.

– И эти события привели вас… сюда?

– Я пытаюсь понять мотив. Преступник вырос здесь. В этом доме.

И снова Никлас почувствовал, как мир перевернулся, события закручивались вокруг него.

– Дом много лет пустовал.

– Он уехал отсюда десять-двенадцать лет назад.

– И вы хотели бы зайти, чтобы понять его мотив?

Один из коллег Никласа как-то бросил фразу о том, что никто из местных никогда бы не стал жить в этом доме. На вопрос «Почему?» тот ответил, что бывшего хозяина в городе очень не любили.

– Всего пять минут, я вас не побеспокою.

Вся ситуация казалась Никласу нелепой, но он предложил гостю войти.

– Пожалуйста!

Рино Карлсен медленно зашел в дом, как будто впитывая впечатления каждой клеточкой тела. В коридоре он снял туфли, ничуть не смущаясь тому, что на пятках носков у него были огромные дыры. На кухне он увидел куклу.

– Вы занимаетесь…?

– Да, этим делом с куклами. У нас тут произошло убийство, так что, думаю, пора газетам серьезнее относиться к нему.

Рино подошел к столу.

– Я думал, они больше.

– Фотографии в газетах всегда врут.

– Удивительно.

– Что именно?

– Совпадение.

Для Никласа оно скорее было неприятным.

– Мир становится тесным тогда, когда этого меньше всего ждешь.

– Да-да.

– Там, за газетами и банками с краской, есть стул. Я хочу знать все о вашем преступнике.

За двадцать минут Рино рассказал о том, что произошло, о детских рисунках, о том, как он пришел к выводу, что основной мотив – это месть, о необычном выборе мест преступления и о событиях, связанных с этими местами. Он упомянул и о союзе брошенных женщин и о том, что, очевидно, они понятия не имеют, кто такой этот неизвестный мститель, который так жестоко наказывает нерадивых отцов. Он рассказал о подозрении, которое пало на Эвена Харстада, о его нелегком детстве и приемном отце-садисте и о том, что сейчас он работает в органах опеки в Будё.

– Вы думаете, он в детстве пережил насилие? – спросил Никлас.

– Если я правильно понял старика, который жил по соседству, это общеизвестный факт. Думаю, его мучает совесть за то, что он не вмешался. Боюсь, моя история не смогла облегчить его мучения.

– Честно говоря, мне всегда было здесь неуютно, – Никлас огляделся. – И жене тоже. Карианне подыскивает нам новый дом.

– Думаю, больше всего старика мучает, что он закрыл глаза на произошедшее у моря.

Сердце сжалось от дурного предчувствия.

– Приемный отец водил его туда, и вопли, которые раздавались по всей округе, не оставляют сомнений – там творилось что-то ужасное. Думаю, он повторяет сейчас то, что пережил тогда. Только в этот раз он сам выступает в роли мучителя.

Никлас почувствовал, как на спине выступил холодный пот.

– У него на руке ожог. Обжечься так случайно нельзя. Думаю, приемный отец приковывал его руки под водой в качестве наказания. И еще, мне кажется, он привязывал его к нагревателю и заставлял сидеть так до тех пор, пока рука не начинала поджариваться, как картошка во фритюрнице.

– Полагаю, во многом мы закидываем удочки в одно и то же озеро, – сказал Никлас, представив себе, какие бесчинства происходили в стенах этого дома. – Старые грехи, – добавил он и рассказал о том, как продвигается его дело, о котором, как он полагал, инспектору было известно из газет.

– Подозреваемых нет? – спросил Рино, когда Никлас дошел в своем рассказе о кукле, лежащей перед ними на столе.

– Ни подозреваемых, ни мотива. Но я чувствую, что история начинается с Линеи и заканчивается ею же. Или, точнее сказать, с этой куклы, – Никлас осторожно достал игрушку из пакета. – «Красота неописуемая». Мать Линеи и не подозревала, что двадцать пять лет игрушка пролежит, погребенная вместе с дочерью.

– Нужно понять почему. У нас обоих преступники потратили много сил на декорации своего преступления, – Рино встал, понимая, что Никлас ненадолго заехал домой.

– И поэтому нам нужно отрешиться от своего образа мыслей и моральных установок. В подобных делах от них нет никакого толка. На той стадии, когда безумие пора обуздывать, логика не работает. – Он остановился и задумался. – Я правильно понимаю, вы недавно сюда переехали?

– Несколько недель назад.

– То есть в подвале вы ничего не трогали?

Никлас поморщился.

– Старик мне сказал, что мальчик провел большую часть детства в подвале.

– Я отнес туда несколько коробок, и все. Кстати, единственным условием хозяйки дома было, чтобы мы не трогали подвал. Она хотела его закрыть, но мне удалось убедить ее этого не делать. У нас много лишнего барахла.

– Можно мне взглянуть?

Никлас проводил инспектора к узкой лестнице, которая вела на чердак, там же находилась покосившаяся дверь в подвал.

– Извините за беспорядок, – сказал он, открывая дверь и включая свет.

Казалось, что лестница сделана для детских ног, на ступеньке едва умещалась половина ступни. У подножия Карианне поставила две банки краски, Никлас осторожно их отодвинул. Пахло так, как обычно пахнет в старых подвалах – пылью и гнилью. Потолок был невысокий, они едва могли выпрямиться. Пробираясь между коробками со старыми и новыми вещами, Никлас чувствовал, что волосы задевают верхние балки.

Подвал был разделен пополам раздвижной стеной. По краям открывались двери. Одна из них была распахнута настежь, вторую закрывали наискосок прибитые доски. Они заглянули в открытую дверь. Там стоял покосившийся верстак и две пары лыж у стены.

– А во второй комнате вы не были?

– Пока нет.

– У вас есть молоток или лом?

У Никласа были только те инструменты, которые оставил предыдущий хозяин.

– Вот это подойдет, – сказал Рино, взяв в руки старый топор. – Оставим ее?

Никлас кивнул.

Рино стянул джинсовую куртку, закатал рукава свитера по локоть и замахнулся топором. Через несколько ударов он оторвал все полусгнившие доски.

– Что вы надеетесь найти?

Рино пожал плечами.

– Понимание, – сказал он и открыл дверь.

В комнате было темно. Рино пощупал стену, но выключателя не нашел.

– Фонарь есть?

– Да, в коридоре.

Через полминуты Никлас направил тонкий луч фонаря в комнату. Еще до того, как ему удалось что-то разглядеть, Рино протиснулся мимо него:

– Он наш!