Глава 13
Будё
Когда Рино приехал в участок, Томас демонстративно жевал стащенное с его стола кокосовое печенье. Возможно, он счел, что Рино заслуживает наказания, заставив его ждать пояснений целых полчаса.
– Все именно так, как мы и думали, дело в детях.
– Очень хорошо, – кокосовая стружка застряла в уголке губ, но Томас этого не заметил.
– «Б.Д…» – Рино небрежно бросил куртку на полку шкафа, откуда Томас вынул пару тщательно упорядоченных папок с бумагами. – Это не что иное, как «брошенные дети».
– Брошенные дети?
– Да, именно так. А Ренате Оверлид знает гораздо больше, чем старалась показать.
– Рассказывай!
– Она дала мне честное слово.
– Надежное доказательство, – ухмыльнулся Томас.
– Вначале казалось, она говорит правду, хотя она весьма настойчиво доказывала, что наш дружок Олауссен – тот еще засранец. Но она сказала гораздо больше, хотя мне потребовался сарказм моего подростка с бушующими гормонами, чтобы это понять.
Томас вопросительно поднял бровь.
– Даже не спрашивай. С Иоакимом бывает нелегко. В общем, она пожаловалась, что отец отвернулся от парня, что не появляется в его жизни. А потом у нее вырвалось, что никто не защищает права детей – брошенных детей!
– Брошенных детей… – Томас вытер губы.
– Взрослый на рисунке стоит спиной к ребенку. Мы говорим о детском рисунке, точнее, о том, что пытаются выдать за детский рисунок. То есть это весточка от детей. От брошенных детей.
– И ты думаешь, Ренате Оверлид сама замутила эту кашу?
Рино представил себе сухую женщину, которая с готовностью приняла его, но не смогла скрыть затаенную обиду.
– Думаю, да.
– Мне показалось, ты в этом уверен.
– Хотя я уже почти готов был ей поверить, я убежден в том, что ей понравится и идея принудительного купания, и температура воды при этом. Данное честное слово и проповедь о правах брошенных детей заставила меня усомниться. Она ведь подсказала мне, что значит подпись на рисунке. И не думаю, что это случайность.
– И что ты будешь делать? Поговоришь с бывшей женой Нильса Оттему?
– Возможно.
– Возможно? Совершенно очевидно, что они обе в этом замешаны. Вряд ли Ренате Оверлид решила мстить всем, кто плохо справляется с ролью отца.
– Значит, ее уже предупредили.
– И? – Томас выдвинул ящик стола и стал что-то в нем искать.
– Я хочу за ними понаблюдать.
– Тогда у тебя есть ночь на то, чтобы отыскать убедительные аргументы.
Бюджет уже и так был перерасходован, а ленсман никогда не принимал необдуманных решений.
– Вообще-то я не собирался ждать так долго.
Томас замер.
– Ну нет, Рино. Сегодня пятница. И шоу по телевизору.
– Что ты ищешь в ящике?
– Да нет тут ничего.
– И ты туда же! Убей сахар, пока он не убил тебя!
– Чего-о?..
– Просто революционная теория. Да бог с ней, все равно не работает. Пойдем, я тебя чем-нибудь угощу.
– Неожиданное предложение.
– Считай это предоплатой за вечернюю работу.
– Слушай, твои шутки уже переходят все границы.
– Пойми, Томас, рисунки – это сообщение от восьмилетнего сына Кима Олауссена, шестилетнего сына От-тему, а первый рисунок был такой же весточкой от четырехлетней девочки. Согласен?
– Пока да.
– И я надеюсь, ты согласен, что дети живут себе преспокойно и знать не знают ни о каких рисунках.
– Если бы они не были почти одинаковыми, можно было бы предположить, что их нарисовал ребенок.
– Именно. И это, безусловно, добавило бы ситуации перца.
Рино потянулся на стуле, при этом открылся недавно появившийся волосатый живот. Инспектору в голову сразу пришли неприятные воспоминания, и он постарался побыстрее одернуть рубашку.
– И кто вероятнее всего будет мстить за несчастных детишек?
– Слушай, а программу «Новости заново» повторяют?
– Наверняка.
Рино довольно улыбнулся. Что ему особенно нравилось в Томасе, так это то, что его легко было уговорить. Правда, не всегда это было к лучшему. Со своей девушкой он расставался уже пять или шесть раз, и каждый раз она со слезами на глазах прощалась с ним навсегда, объясняя, что нашла того самого единственного, и это совсем не Томас.
– Они должны что-нибудь знать, – сказал Томас.
– Они знают. Но я сомневаюсь, что они побегут нам рассказывать. И все-таки я хочу понаблюдать за фиолетово-розовым жильем Ренаты Оверлид. А значит, тебе повезло! Ведь бывшая жена Оттему живет в центре, да?
– Может, я просто к ней зайду. Где-нибудь в девятом часу.
– Как только моя женщина-скелет напишет признательные показания, я договорюсь, чтобы тебя пригласили гостем в «Новости заново».
Примерно через час Рино остановил свой автомобиль возле спортивного зала, откуда он мог свободно наблюдать за домом Ренаты Оверлид. Спустя полчаса он уже знал, что она дома. «Цветы поливает», – подумал он, наблюдая, как ее голова то появляется, то исчезает между зелеными точками в окне. Почему-то эта сцена вызвала в нем двойственные чувства. С одной стороны, хорошо, что ему не приходится терять время, наблюдая за пустым домом, а с другой – казалось странным, что тот, в чей затылок дышит полиция, может заниматься таким банальным делом.
Примерно в семь часов, когда начались новости, из дома кто-то вышел – Рино решил, что это и есть Томми. Мальчик остановился, огляделся, прислонившись к перилам, потом завернул за угол, сел на велосипед и медленно поехал в сторону стройки. В половине восьмого он вернулся, за это время Рино успел вообразить все возможные места, куда он мог поехать. Инспектор пришел к выводу, что Ренате Оверлид почувствовала опасность и что-то обязательно предпримет.
В половине девятого позвонил Томас.
– Моя куда-то собралась, – сообщил он.
– Следуй за ней.
– Я себя неловко чувствую. Как какой-то соглядатай.
– Сегодня ты именно он и есть. Звони, – Рино положил трубку прежде, чем коллега успел что-то возразить.
В половине десятого Томас все еще не звонил, и Рино решил немного пройтись, чтобы размять застывшие конечности. Вернувшись в машину, он понял, что не может больше ждать, и набрал номер сам.
– А по телеку сейчас «Время Скавлана», – убийственным тоном проговорил Томас.
– Представь, что к нему в гости придут те же, что и в прошлый раз. И в позапрошлый. Ну, что там?
– Да ничего. Стоит возле дома.
– Куда она ездила?
– В магазин.
– Ок.
– Может, закончим?
Рино взглянул на часы. На этих выходных Иоаким оставался у него, и ему не хотелось оставлять его надолго одного.
– Закончим в десять тридцать.
– Не думаю, что она еще куда-нибудь поедет, но ладно уж.
Последний час тянулся, как фургон на узкой дороге. В четверть одиннадцатого он отправил Томасу СМС, чтобы тот закруглялся. Ответ не поступил, и он решил, что коллега и так его опередил.
* * *
Иоаким был с приятелем, и, судя по стопке DVD-дисков, они решили посвятить выходные просмотру фильмов. Рино заметил, что сын раздражен, ругается на бездарную игру актеров и выбор фильма, как будто Рене в одиночку решал, что они будут смотреть. Инспектор попытался разрядить ситуацию шутками, но не получил никакой реакции. Он почувствовал, что отношения у мальчиков напряженные. Он немного посидел с ними, не потому, что ему нравились второсортные фильмы ужасов, а чтобы разрядить обстановку. Наступила полночь, а атмосфера не улучшилась, поэтому он решил отправиться спать.
Проснувшись, Рино увидел, что в комнате был бардак, как после многолюдной вечеринки. На диване и на полу валялись пустые и полупустые бутылки и бокалы, чипсы и коробки с дисками. Он убрал основной мусор, решив, что Иоаким пропылесосит позже. Потом набрал номер Томаса.
– Да! – Голос коллеги тонул в шуме других голосов.
– Это я. Ты где?
– Пошел за покупками в «Стеклянный дом».
Рино услышал на заднем плане голос девушки Томаса и вспомнил, что поход за покупками в субботу утром был традиционным и отменялся только в случае дежурства.
– Когда приступим?
Томас помолчал.
– То есть ты хочешь сказать, что мы сегодня продолжим?
– Ну, если мы будем считать по одному кокосовому печенью за смену, то ты пока мне еще должен.
Томас вздохнул.
– Тогда начнем в шесть вечера.
– Вообще-то я планировал начать прямо сейчас. Вы еще долго?
– Подожди.
Голоса на заднем плане затихли.
– Вот, теперь я хотя бы сам себя слышу. Я приду не раньше двух. Дети хотят в кафе. Я обещал.
Рино почувствовал укол совести, внезапно ему в голову пришла одна мысль.
– Хорошо. Пусть будет в шесть. Я звякну в полседьмого.
Он достал пылесос и пропылесосил сам. Потом поднялся на второй этаж, чтобы разбудить сына. В комнате было душно, и Рино распахнул окно. Мальчик крепко спал.
– Доброе утро! Уже половина двенадцатого!
Иоаким повернулся и натянул одеяло на голову.
– Давай вставай, лежебока!
Никакой реакции.
– Отец призывает сына!
– Че, пожар?
– Хочу прогуляться по городу, зайти в какое-нибудь кафе или что-нибудь такое…
Иоаким сел на кровати, встретил день заспанным лицом.
– Че случилось?
– Наука называет это «качественным времяпрепровождением», а я – семейными субботними развлечениями.
– Бог ты мой! – Иоаким упал на подушки.
– Давай, выезжаем через двадцать минут. Куплю тебе новый диск, если ты со мной поедешь. Но при одном обязательном условии…
– Знаю, при тебе не включать.
Развлечения не складывались, все кафе были забиты под завязку, и, когда они, обойдя центральную улицу вдоль и поперек несколько раз, наконец-то нашли свободный столик, Иоаким явно устал от «качественного времяпрепровождения» и хотел только одного – домой к приятелям.
Напряжение нарастало, и Рино пришлось быстренько допивать свой кофе, а потом бежать в один из магазинов с дисками. Иоаким мгновенно выбрал нужный, как будто проехал за ним несколько километров на велосипеде. К тому времени, как они добрались домой, он умудрился сломать коробку с диском, радость новизны исчезла. Диск остался лежать в машине, а сам мальчик сразу же сел на велосипед, который, хотя и был куплен в этом году, выглядел так, словно его взяли в лавке старьевщика.
Рино в одиночестве ел кашу, размышляя над смыслом рисунков.
Брошенные дети.
Он представил себе Ренату Оверлид, которая искренне доказывала, что Томми нужен внимательный и участвующий в его жизни отец. Он подумал о том, как она пыталась компенсировать мальчику недостаток мужского внимания, может быть, она ему даже врала, а потом ложь бумерангом вернулась к ней. Она понимала, что отец ребенка, который ничего не сделал для сына, вышел в этой ситуации победителем. Конечно, это только фантазия, но отнюдь не беспочвенная. Подсознание подсказывало, что он на верном пути.
В пять часов Рино был возле ее дома, на том же самом месте, что и раньше. К Томми, по всей видимости, пришел приятель, и они играли, а в семь приятель сел на велосипед и уехал. В этот момент Рино усомнился в своей теории и позвонил Иоакиму, чтобы успокоить постоянно грызущую совесть. Но Иоаким совершенно не скучал по отцу: на заднем плане грохотал новый диск, а в гостях снова был Рене. Полдевятого пришла СМС от Томаса – бывшая жена Оттему принимала пожилую пару и, по-видимому, никуда не собиралась уезжать сегодня вечером. Рино представил себе девушку Томаса, которая в нетерпении щелкает пультом телевизора, звук которого заглушает возня ребятишек, и все они ждут домой папу и пиццу. Он написал в ответ: «Иди домой», в том числе потому, что сам с удовольствием бы это сделал. Но он остался, решив, что подождет еще час. Через сорок минут его ожидание было вознаграждено. Дверь открылась, и Ренате Оверлид вышла на улицу. Она быстро огляделась, зашла за угол дома и села за руль старенькой «Лады». «Вот они, последствия неуплаты алиментов», – подумал Рино, заводя двигатель. Проехав примерно километр, она свернула на дорожку, которая вела к зданию, где когда-то размещался перспективный торговый центр. Сейчас оно напоминало дом с привидениями. Работали только автосалон и цветочный ларек, остальные магазины стояли пустыми. Она остановила машину и направилась к кирпичному зданию возле моря, во всю стену которого красовался рекламный щит давно уже разорившегося продуктового магазина. Рино остался ждать в машине, держась на приличном расстоянии. Примерно через пятнадцать минут она вернулась, он снова поехал за ней. К его глубокому разочарованию она отправилась домой, и инспектор решил последовать ее примеру. Заезжая в гараж, Рино вспомнил, что сказал Томас. Он набрал номер и достаточно долго ждал, прежде чем на том конце провода ответили. Инспектор решил, что его коллега притворялся глухим, опасаясь, что его заставят всю ночь сидеть в тесной машине.
– Ты вчера сказал, что бывшая жена Оттему ездила в магазин.
– Ну да.
– В какой магазин?
– Тебе название нужно?
– Да, и где он? В городе? В Мёркведе? В Хунстаде?
– У залива. Но, честно говоря, я не запомнил название. У нас есть магазины FM?
– Ты случайно не видел, магазин работал?
– Ты это к чему?
– Ответь, Томас.
– Я в магазин не заходил, если ты об этом. Но вывеску было сложно не заметить, она всю стену занимала.
– Большое кирпичное здание у моря, огромный красно-белый щит?
– Да, что-то такое.
– Тогда пора кричать «Бинго». Ренате Оверлид только что была в этом же здании. Что-то мне подсказывает, что оно пустует. Пожалуй, я туда загляну.
– Один?
– Я только взгляну. Хорошего вечера.
Через четверть часа он опять был возле здания. Все правильно, щит рекламировал магазин «FM», расположенный в ста метрах отсюда. Рино завернул за угол и узнал, что находилось в этом здании раньше.
«Плотники Карлсена» – похоже, табличка была сделана вручную, и, если она могла свидетельствовать о качестве продукции фабрики, неудивительно, что та разорилась. Окна и стеклянную дверь закрывали толстые доски. Рино заглянул за угол и увидел, что остальные стены были сплошными. Дверь, как и ожидалось, была заперта. Он ощупал доски, – те оказались такими толстыми, что могли выдержать не один шторм. Не требовалось особых умений, чтобы отодрать доску с помощью лома, но провернуть такое и не оставить следов было практически невозможно. Эту идею Рино пока оставил. Он решил обойти вокруг здания и обнаружил на стене нечто, по его мнению, бывшее когда-то вентиляционным выходом. Отверстие находилось примерно в метре над землей, Рино сел на колени и оглядел его. Вход был прикрыт косо висящей доской. Видимо, подобное искушение было слишком сильным для ватаг мальчишек. Рино ощупал доску и немного надавил. Доска легко поддалась. Он вернулся к машине и достал из перчаточного ящика фонарь, потом опять отодвинул доску и включил свет. Это был не вентиляционный выход, а, скорее, вытяжка для стружки и щепок. В стенах все еще виднелись остатки закрученных в спирали шлангов. Видимо, их отрезали в тот день, когда братья Карлсены решили закрыть фабрику. Инспектор засунул руки внутрь хода, подтянулся и залез. Проход был примерно 40–50 см в ширину, ему пришлось продвигаться вперед, согнувшись. Скоро он оказался внутри. Инспектор зажег фонарь и осмотрелся. У одной стены стояли пять темно-зеленых монстров – три промышленных пилы и два рубанка. Под каналом лежали груды стройматериалов, и Рино осторожно спустился на почти не обработанные бревна. В нос ударил запах гнили и бетона. Он снова осветил помещение фонарем, аккуратно слез с бревен и ощупал дверь, которая, как он предположил, когда-то в семидесятые исправно служила у кого-то дома. Открытая дверь вела в помещение, которое, скорее всего, использовалось как офис. Сейчас его постарались сделать уютнее, постелив на пол ковер, украсив стены картинами и поставив два угловых дивана так, чтобы они окружали дряхлое кресло. Еще одна дверь вела, по всей видимости, в коридор, а напротив, у стены, стоял старый комод.
Рино подумал о том, что попал в убежище двух обиженных матерей, и, судя по обстановке, их могло быть даже больше. Инспектор представил себе, как они собираются здесь и делятся своими переживаниями и ненавистью к мужчинам, которые едва помнят о том, что подарили жизнь ребенку. И как они пытаются выплеснуть свою ненависть и придумывают способы мести, чем страшнее, тем лучше. Он присел возле комода, но тот был заперт. Решив, что ключ находился где-то здесь, в комнате, инспектор решил поискать его. Через пять минут поисков он начал сомневаться. Может, его прятали в мастерской. Инспектор решил сначала проверить коридор, но дверь была заперта. В этот момент он услышал голоса снаружи. Рино замер, надеясь, что все стихнет, но голоса становились только сильнее. Скоро послышался звук открываемого ключом замка. Они были здесь. Мстители пришли.
