Глава 12
Бергланд

Эллен Стеен унаследовала дом от родителей. Фасад дома ремонтировали, у одной из стен, блеклая потрескавшаяся асбестовая обшивка которой молила о замене, стояли леса.

– Боюсь, я не смогу войти с вами в дом. Все это так ужасно, – тетка Эллен Стеен, ее ближайшая родственница, прижимала к лицу скомканный платок.

Посоветовавшись с врачами, полицейские решили связаться с родственниками пострадавшей. Единственной родственницей оказалась эта женщина, которая сейчас с недоверием протянула Линду ключи от дома. Родители Эллен умерли, и, по словам тетки, мужчины у ее племянницы не было.

– Мне бы хотелось, чтобы вы вошли. Мы постараемся ничего не трогать.

Женщина отвернулась, как только открылась дверь, как будто совершила предательство.

Дом был обставлен со вкусом, очевидно, его хозяйка любила порядок.

– Что вы ищете?

– Кукол, – Линд обвел глазами гостиную, пропитанную ароматом ностальгии.

– Боже мой, я думала, вы хотите выяснить, кто напал на Эллен!

– Именно так, – отрезал Никлас.

Женщина выглядела испуганной. Очевидно, она слышала про историю с куклами.

– Вы не знаете, у нее в доме есть куклы? Их часто коллекционируют, – Никлас сделал все возможное, чтобы его вопрос прозвучал успокаивающе.

– У Эллен нет кукол, – интонация была скорее вопросительной, чем утвердительной.

– Точно? – спросил Линд, который начал осматривать кухню.

– Господи помилуй! Эллен взрослый разумный человек, – тетка посильнее закуталась в расстегнутую куртку и добавила почти шепотом: – Она одна из руководителей банка.

– Вы покажете нам дом?

Женщина неуверенно взглянула на Линда, как будто сомневалась – спрашивал ли он разрешения или отдавал приказ. Никласу тоже казалось, что коллега ведет себя слишком грубо.

Они быстро установили, что и на втором этаже дома был такой же порядок, что и внизу. Эллен Стеен не собирала кукол.

– Я так и сказала, – они спустились вниз, казалось, тетка сейчас взорвется.

– Но ведь в детстве она играла в куклы, – не сдавался Линд.

– Боже правый…

– Может быть, у нее были фарфоровые куклы?

Пожилая женщина приоткрыла рот от изумления, пытаясь уловить связь между племянницей и приплывшими на пляж куклами.

– Как и большинство девочек, она играла, в основном, с Барби. Я никогда не видела у нее фарфоровых кукол.

Почувствовав, что тетка близка к истерике, Никлас вмешался:

– Вы с племянницей близки?

– Конечно, у нее ведь кроме меня никого больше нет.

– А вы ничего не замечали в последнее время? Может быть, какое-то необычное поведение?

– Нет, ничего такого. Эллен вполне рассудительный человек.

– Без сомнения. Но все-таки мы не можем закрывать глаза на то, что кто-то очевидно желал ей зла.

– Возможно, кто-нибудь из претендентов на кредит, – она опять перешла на шепот и говорила, словно уже полжизни назад сама расплатилась со всеми своими долгами.

– Ну да, которые не получают, чего хотят, – добавила она. – Это ее работа. Следить, чтобы все было под контролем.

– Она что-нибудь говорила об этом?

– Нет, что вы. Эллен не из тех, кто разносит слухи, – она повысила голос, чтобы оба полицейских усвоили ее слова.

Никлас понял, что ничто не сможет изменить глянцевую картинку жизни племянницы, которую нарисовала себе тетка.

– Если вы что-нибудь вспомните…

– Что, например?

Ему захотелось сказать ей что-нибудь жесткое, рассказать, что за своими идиллическими картинками она не видит реального мира. Но Никлас сдержался.

– Просто помните, то, что порой кажется совершенно неважным, на деле может помочь раскрыть преступление.

Женщина повела головой.

– Вы закончили? – спросила она и демонстративно вышла из дома.

Никласу пришлось признать, что его застали врасплох. Мужчина, которого называли Бродягой, жил совершенно не так, как он себе представлял. Дом был маленьким, но очень уютным и опрятным, как и маленький садик возле него.

Брокс настоял на том, чтобы они разделились, – так они экономили время, поэтому беседовать с Бродягой отправился Никлас. Может быть, даже к лучшему, что у Конрада появится новый человек, с которым он сможет пообщаться. С Корнелиуссеном, полицейским, которого сменил Никлас, у него установились доверительные отношения, а к другим сотрудникам участка он относился со скептическим пренебрежением.

Дверь оказалась закрытой, хотя на улице шел проливной дождь. Похоже, Линд не преувеличивал, и раскопки действительно велись в любую погоду. Никлас завернул за угол дома и увидел под крышей целый ряд скворечников, около пятнадцати штук. Он заглянул в одно из окон, усеянное дождевыми каплями. Впечатление оказалось верным, Бродяга был очень аккуратным.

Никлас решил вернуться в участок, сел в машину и завел двигатель. Дворники лишь на несколько секунд очистили стекло – дождь лил как из ведра. Но все-таки ему показалось, что у кромки леса кто-то есть. И действительно, это был он, как в классическом фильме ужасов, лопата равномерно покачивалась из стороны в сторону, а лицо было скрыто под широкополой шляпой. Уверенными шагами он шел по направлению к дому, очевидно, не обращая внимания на припаркованную полицейскую машину. Лишь поднявшись по лестнице, он взглянул на машину, потом наклонился и запустил руку под деревянную обшивку дома. Неплохое место для ключей.

Никлас приоткрыл боковое окно:

– Можно с вами поговорить?

Бродяга немного постоял неподвижно, очевидно, обдумывая, стоит ли принять подобное предложение. Потом сделал неопределенное движение, которое Никлас посчитал одобрительным кивком.

Полицейский подождал, пока Бродяга откроет дверь, а потом ринулся в дом.

Бродяга стоял спиной к двери. Спокойными взвешенными движениями он снял дождевик и повесил его на крючок. Никлас заметил, что рукава и ворот рубашки были мокрыми, а длинные штаны промокли насквозь. В этот момент в нос ему ударил жуткий запах, намного хуже того, который он ощущал несколько дней назад в управлении. Никлас постарался дышать только ртом. Бродяга обернулся:

– Пришли помочь мне копать?

Никлас не понял, шутил ли Бродяга или говорил серьезно, он вообще не был уверен, что в жизни этого человека есть место веселью.

– Я пришел, чтобы попросить вас взглянуть на одну вещь, – сказал он.

Бродяга скептически посмотрел на сумку, которую Никлас держал в правой руке.

– Можно войти?

Бродяга кивнул и, медленно переставляя ноги, как будто все еще шагая по болоту, пошел в дом.

На кухне он снял мокрую рубашку, надел свитер, висевший на спинке стула, а рубашку повесил на место свитера. В его жилистом теле почти не было мышцы, а кожа пестрела от родинок. Не сменив мокрые брюки, он прошел в гостиную и сел. Никлас последовал за ним и сел в старое кресло с подножкой. Несмотря на возраст, мебель выглядела почти как новая.

– Сегодня получилось четырнадцать квадратов, – Бродяга уставился на пол перед собой.

– Вы уверены, что она где-то там? – Никлас начал без обиняков.

Бродяга выпрямился и глубоко вздохнул, может быть, чтобы показать, что сегодняшние задачи выполнены:

– Да.

– Может понадобиться полжизни.

– Она там.

По интонации было понятно, что предмет разговора не подлежит обсуждению, и Никлас решил перейти прямо к делу.

– Вы, может быть, слышали о куклах, которых выбросило на пляж. Бродяга молча слушал, и Никлас подумал, что, возможно, новости до него еще не дошли, ведь он был одиночкой и все свое время проводил в пустынных горах.

– Да-да, куклы, – раздалось вдруг.

– Мы озадачены. Единственное, что мы знаем, – эти куклы старинные.

Было совершенно неясно, понимает ли Бродяга, к чему идет разговор.

– Мы не знаем, ни кому они принадлежали, ни почему их отправили в море. Возможно, мы стреляем вслепую, но нам хотелось бы, чтоб вы на них взглянули.

Никакой реакции.

– По крайней мере, чтобы установить, не могли ли они принадлежать вашей сестре.

Эту идею предложил Брокс – и сразу же отверг мысль о том, чтобы связаться со второй сестрой. «Если уж Бродяга не знает, то она и подавно», – сказал он с плохо скрываемым намеком на умственную неполноценность женщины. Не дожидаясь ответа, Никлас открыл сумку и достал первую куклу. Бродяга сидел, уставившись перед собой, но потом он непроизвольно взглянул на азиатскую красотку. Он почти сразу же отвел взгляд, как будто эта картина вызывала у него тяжелые воспоминания, а потом протянул руку и взял куклу. Она почти исчезла в его огромной ладони. Бродяга внимательно изучал игрушку, вертел ее перед глазами.

– Эта не ее, – сказал он чуть позже и поставил куклу на место.

– Уверены?

Бродяга молча кивнул, и Никлас достал две остальные куклы.

– И эти тоже, – ответ прозвучал очень быстро, как будто Бродяге хотелось, чтобы Никлас побыстрее убрал игрушки с глаз долой.

– Когда вернется Корнелиуссен?

Никлас удивился подобному вопросу.

– К сожалению, не знаю, но боюсь, очень нескоро. Насколько я понимаю, он тяжело болен.

– Корнелиуссен добрый.

Никлас никогда не видел человека, которого приехал заменять.

– Хорошо, – сказал он и встал. – Спасибо, что попытались помочь.

Бродяга сидел молча. На лице застыло суровое выражение. Тонкие лоснящиеся волосы были неаккуратно подстрижены, на коже виднелись следы засохшего мыла, а в глубоких морщинах пряталась усталость.

– Не провожайте меня! – Никлас безрезультатно попытался встретиться взглядом с Бродягой, попрощался и вышел. На крыльце он остановился, чтобы собраться с духом и нырнуть в стену проливного дождя. Он взглянул на лопату, заметил, что она сильно потертая. Невероятно – насколько сильной может быть братская любовь.

Не успел он сесть в машину, как раздался звонок телефона. Звонил Бё из управления.

– Мы получили результаты анализов. Я подумал, ты захочешь узнать.

– Так быстро?

– Не знаю, что помогло – то ли задание слишком важное, то ли слишком простое. В общем, липкая штуковина, которую ты нашел на пляже, – не что иное, как краска для волос.

Смысл сказанного сразу же дошел до Никласа. Волосы Эллен покрасили, чтобы она была похожа на куклу.

– Но это не все. Было обнаружено вещество – лавсония – основной компонент хны, которой красят волосы.

– И что?

– Хна вызывает рак, ее запретили использовать в красках для волос еще в 2005 году. Значит, краска старая. Или ее купили за границей.

Никлас сомневался, что эти сведения сыграют значительную роль в расследовании, но эта краска для волос окончательно подтверждала, что преступление связано с этими куклами.

– Ладно. Спасибо за информацию. Я, кстати, только что от Бродяги. Он абсолютно уверен, что эти куклы – не его сестры.

– Ну и хорошо. Иначе все еще сильнее запуталось бы.

– Ну да. Спасибо еще раз!

Он повернул на дорогу и заметил, что Бродяга наблюдает за ним из окна. Мысль о слишком сильной любви брата к сестре снова кольнула его. Совесть напомнила о его собственных колебаниях. Вовсе не с легким сердцем он отдаст жене одну из своих почек. А вот Бродяга, наверное, с радостью отдал бы все органы, чтобы снова увидеть свою сестру.

По дороге домой Никласу пришла в голову одна мысль. Он остановился у дороги, открыл сумку и достал куклу в черном платье. Взглянув на ноги куклы, он попытался отыскать маркировку производителя. Но там был только номер, по всей видимости, с производства. Разумеется, никаких выводов из этой находки сделать было нельзя, но, вернувшись в управление, Никлас занялся поисками поставщиков игрушек. Он быстро отсеял тех, кто начал свой бизнес в последние десять-двадцать лет, таких было большинство. Потом решил поискать среди малоизвестных небольших поставщиков. Никлас отметил три варианта, и на втором звонке ему повезло.

– Гейши, а как же, я их помню. Когда-то они хорошо продавались, а сейчас мода изменилась. Теперь куклы пьют, писают и черт-те чем занимаются. Что же такое случилось, что вы заинтересовались старинными куклами?

Никлас по голосу слышал, что старик на другом конце провода много курит, и представил себе узкое темное помещение, как в старых угольных шахтах.

– Именно это мы и пытаемся выяснить. Пока я, к сожалению, могу только сказать, что у нас на руках три куклы, и нам нужно узнать о них как можно больше.

– Что-то определенное? – Снова глубокий вдох.

– Для начала, сколько подобных кукол существует на свете.

– Если мы говорим именно об этих куклах, то мы привезли пару сотен, прежде, чем заметили, что интерес к ним иссяк. Их производят в Гонконге. Помню, мы хорошо на них зарабатывали.

Перед глазами Никласа предстал пляж, усеянный маленькими деревянными плотиками.

– На кукле есть номер. Он вам о чем-нибудь говорит?

– Хм, у меня здесь где-то были каталоги. Если я не ошибаюсь, они что-то символизируют. С серийными игрушками такое часто бывает. Маркетинговая борьба, понимаете ли.

Слова лились медленно, как будто он уже приступил к поиску.

Никлас продиктовал ему номера, попросил его повторить их, чтобы убедиться, что тот записал правильно, и заранее поблагодарил за помощь. Через пятнадцать минут продавец перезвонил.

– Вас прежде всего интересовала красотка в черном, да? Ее зовут Тавана, это едва ли традиционное японское имя. Уверен, его адаптировали для европейского рынка. Вообще, существовали еще «легкие» варианты некоторых гейш. В общем, неважно. Тавана – это одна из двух кукол в наборе, он был очень популярен и хорошо продавался. Она и ее друг Табо – отдельные куклы, но сделаны так, что могут обниматься. Идея набора – единение и вечная любовь.

Продавец сделал паузу, чтобы закурить новую сигарету.

– И еще есть Итамо в красном платье. Она означает чистую любовь, которую невозможно скрыть. А кукла в зеленом платье, Наоко, означает вечную дружбу.

– Вы сказали, что привезли сто различных кукол. Они все что-то символизируют?

– Да. Это присуще куклам. Как Таване, например. Она связана с Табо неразрывными нитями. Очень мило, правда?