Глава IX
Изнанка плаща Казановы. Насмешка, шутка, розыгрыш
Хороший острослов – дурной человек.
Блез Паскаль
Иной, к устам прижавши персты,
Смех кажет с злобой пополам,
Но мысли уж давно отверсты
К напастям ближняго, к бедам.
Михаил Доброгорский «Злоба» (1789)
…А девица – Хи-хи-хи! да ха-ха-ха!
Не боится, знать, греха.
А. С. Пушкин «Сказка о золотом петушке»
Неизвестный нидерландский художник «Смеющийся шут», ок. 1500, дерево, масло
Блистательный авантюрист, таинственный красавец в маске и развевающемся плаще, знаменитый обольститель и обладатель магического дара, овеянный красивыми легендами. Таков в обывательском представлении Джакомо Казанова. Однако «культурная тень» этого образа скрывает не одну зловещую легенду. Казанова прослыл не только мистиком и эротоманом, но и жестоким шутником.
Филипп Жак Лютербург «Ночной посетитель церковного кладбища», 1790, холст, масло
Однажды приятель неосторожно пошутил над Казановой – и тот рухнул в грязный венецианский канал. В отместку Джакомо придумал изощренный розыгрыш: отправился ночью на кладбище, разрыл могилу недавно умершего крестьянина, отрубил покойнику руку и тихонько прокрался в дом к своему обидчику. Спросонья тот схватил за руку неожиданного визитера – тут Казанова и подсунул ему отсеченную мертвую конечность. После такой жестокой проделки несчастный сошел с ума и был парализован, а Казанове пришлось на время покинуть Венецию из-за разразившегося скандала. Так розыгрыш обернулся преступлением.
Смех – одновременно отрава и снадобье, смертоносное оружие и животворящая сила. Насмешка в любом ее выражении, пожалуй, самый опасный род злословия, обнажающий неприглядную изнанку речи и «потусторонье» человеческой души. Стоит ли удивляться тому, что среди множества страхов есть гелотофобия (иногда употребляют термин катагелофобия) – боязнь насмешки, а среди порочных наклонностей – катагеластицизм, страсть к высмеиванию.
От оскала к зубоскальству
Смех традиционно связывается с игровым поведением и противопоставляется физической агрессии. «Шутливый оскал» – прообраз смеха – отмечен, в частности, у высших приматов. Ощериванием пасти зверь предупреждает о готовности к нападению. Обнажением зубов человек демонстрирует как дружелюбие (радостная улыбка), так и враждебность (презрительная ухмылка, злобная усмешка).
Адриан Брауэр «Юноша, делающий гримасу», между 1632 и 1635, дерево, масло
Французский философ Анри Бергсон усматривал глубинный источник смеха в автоматизме человеческих реакций. По Бергсону, смех вызывается проявлением искусственного в естественном. Потому-то и смеются над тем, кто нечаянно оговорился, неожиданно споткнулся или нарочно кривляется, гримасничает. По той же причине в основе многих шуток – передразнивание, пародирование, отзеркаливание. Эффект эха.
То же самое затем отмечал и академик Д.С. Лихачев: «Смех делит мир надвое, создает бесконечное количество двойников, создает “смеховую” тень действительности, раскалывает эту действительность». Смешно все механическое и потому не вызывающее сочувствия. Выходит, смех онтологически сопряжен со злоречием, а злоречие «запрограммировано» в смехе.
Природа смеха амбивалентна: он может быть способом выражения неприязни, но может быть и средством эмоциональной разрядки, нейтрализации агрессии. В связи с этим общественное отношение к насмешке весьма неоднозначно, а ее моральная оценка традиционно мягче, чем оценка оскорбления.
Древнерусские эквиваленты осмеяния – похухнание (хухнать – также и порицать, осуждать); поиграние (укор с насмешкой); (п)охрита (насмешка, опозорение, похритати – насмехаться с презрением).
Есть и менее явный, но важный момент: насмехательство обладает компенсаторным свойством. Насмешка нередко возникает из желания избежать физической агрессии, тогда как другие виды злоречия – угроза, проклятие, сплетничество или то же оскорбление – зачастую используются от невозможности осуществить физическую агрессию.
В русском лексиконе насмешка представлена обширной группой слов, обозначающих ее смысловые оттенки и способы речевого выражения: острить (произносить остроты), язвить (говорить колкости), подтрунивать (слегка шутить), зубоскалить (насмехаться в обобщенном смысле), стебаться (издевательски осмеивать), прикалываться (шутить над кем-либо, разыгрывать кого-либо), ехидничать (зло иронизировать), ерничать (ехидно и глумливо насмехаться). Показательны происхождение последнего слова – от устаревшего ера (озорник, задира) и его семантическая близость с глаголами потешаться, куражиться, издеваться (подробнее – в гл. X).
В просторечии представлены преимущественно патологические и деструктивные формы смеха: гогот (резкий, несдержанный смех), ржание (как сниженное определение группового, коллективного осмеяния), хихиканье (не случайно к нему часто прибавляют эпитеты «гнусное», «гадкое», «мерзкое»).
Немало названий насмешек и в русских диалектах – например, зазубра, закоключина, заклюка (говорить с заклюками, заклюки загибать); спичка (ставить спичку, запустить спичку). Как верно подметил еще Гоголь, «насмешки боится даже тот, который уже ничего не боится на свете». Почему? Потому что ее используют все: хитрец и простак, вельможа и простолюдин, высоколобый интеллектуал и примитивный невежда. Насмешка – общедоступный речеповеденческий код.
Можно не расшифровать тонкого намека в насмешке – но нельзя не ощутить заключенной в ней враждебности, стремления обидеть. В определениях злого смеха – едкий, желчный, ядовитый, язвительный, ехидный – содержится прямое указание на его агрессивный и вредоносный характер. Цель насмешника – вогнать в краску, больно уколоть, привести в замешательство. В Древней Руси бытовало выражение искалять смехом (от «кал»), то есть марать осмеянием, грязно насмехаться.
Из трех основных форм смеха – юмор, ирония, сарказм – к злоречию традиционно относят две последние. Сарказм представляет собой прямую язвительную, злобную насмешку. Ирония определяется как более тонкая и часто завуалированная насмешка, если и выражающая враждебность, то неявно и косвенно.
В свете злоречия важнее не способность агрессии воплощаться в различных формах смеха, а возможность насмешки выражать множество негативных намерений. Осмеять возможно что угодно: ошибочное и правильное, глупое и умное, порочное и праведное. Смехом можно выразить любое другое злонамерение – оскорбить, обличить, поглумиться. Даже клевета может быть смешной. Наконец, как известно, смех заразителен. Насмешки и шутки моментально подхватываются и молниеносно распространяются, часто превращаясь в слухи и сплетни (гл. IV). Не случайно самые популярные мемы основаны на смеховых приемах и содержат комические образы.
Выходит, что насмешка – это не отдельный жанр словесной агрессии и даже не специфическая форма злоречия, а скорее коммуникативный регистр, применимый к любой речевой практике.
