Обреченные слушать

Сплетни и слухи – низовая стихия речи, «подвал» коммуникации. Пробраться в него порой бывает не так-то просто. Часто сплетничают о тайном, сокровенном, не предназначенном для посторонних ушей. Приходится подглядывать и подслушивать, что во все времена было любимейшим людским занятием.

Святитель Феофан Затворник упоминает его в контексте злоречия в толковании второго послания апостола Павла к солунянам: «Это глазеры, говоруны, спорники. Шатаясь по площадям, торжищам, улицам и домам, все разведывают, и не диво, что и нарочно подсматривают, вступают в споры, откуда задоры, распри, брани и все нестроения в обществах».

Подслушивание – неотъемлемая составляющая производства сплетен. Добывание информации в сопряжении с риском становится увлекательным приключением, злоречие превращается в квест. Подслушивание – авантюрная игра в «шпиона», «лазутчика», «разведчика». И уже в этих военных метафорах скрыта пружина враждебности. Вожделенный объект подслушивания предстает в образе врага, которого надо уличить и разоблачить. В речевом плане – осудить, осмеять, опорочить.

Николас Мас «Подслушивающая», 1657, холст, масло

На сплетничество тонко намекает интерьерный декор. Статуи, безмолвно наблюдающие за людьми. Лепные купидоны, лукаво глазеющие на происходящее в комнатах. Не говоря уже о самих сценках подслушивания, столь популярных в изобразительном искусстве. Голландский живописец Николас Мас создал целую галерею подслушивающих служанок и жанровых вариаций на тему сплетен. Простодушно сметливые героини Маса обаятельно женственны. Реальные «слухачи» часто куда менее приятны.

Издревле известно немало хитроумных подслушивающих приспособлений, способов засекречивания информации и оригинальных защит от ее утечки и перехвата. Вспомнить хотя бы древнегреческие шифровальные палки-скиталы, славянские оборонительные сооружения с тайными комнатами-«слухами» или прославленные eavedrops – деревянные резные фигуры во дворце Генриха VIII. Встроенные в нависающие края потолочных балок, они служили предупреждением для сплетников и буквальным воплощением поговорки «у стен есть уши». Само же название происходит от древнеанглийского слова, которое дома, куда капает дождевая вода с изначально означало место вокруг крыши, а затем стало образным названием любопытствующих, что прятались под карнизами и подслушивали разговоры домочадцев.

Вспомним также «Хронику бычьего глаза», или «Хронику круглого окна», название которой отсылает к помещению перед опочивальней Людовика XIV в Версале, где имелось круглое отверстие в стене, позволявшее незаметно подсматривать за происходящим. Затем словосочетание бычий глаз (фр. I’oeil-de-boeuf) стало идиомой со значением «подглядывание за жизнью короля».

Сбор сплетен посредством подглядывания был не чужд и представителям знати, и даже самим государям. В мемуарах Екатерины II описана забава ее супруга Петра III, который любопытства ради проделал дырочку в комнату, где в узком кругу обедали придворные. Для компании Петр созывал фрейлин и заставлял залезать на стулья для совместного наслаждения тайным спектаклем. Да что там! Всякая уважающая себя кумушка-сплетница владела простейшим народным приемом подслушивания: приставить к стене стакан. А наиболее сметливые умели читать по губам.

Теодорос Раллис «Подслушивание», 1880, холст, масло

Реми Когге «Мадам принимает гостей», 1908, холст, масло

Генри Адольф Лайссемент «Кардиналы подслушивают в Ватикане», 1895, холст, масло

Желудь на веревке

В печатную эпоху сплетни и слухи неотделимы от понятия газетная утка — обиходного названия газетной мистификации, выдуманного сенсационного слуха, непроверенной или преднамеренно ложной информации, опубликованной СМИ. Одной из самых известных считается утка, выпущенная в 1835 году нью-йоркской газетой «Sun» в виде серии очерков об открытии жизни на Луне. Другой памятный пример – напечатанное в 1899 году всеми газетами Денвера сообщение о сносе Великой китайской стены и строительстве вместо нее автомобильной дороги.

Само выражение «газетная утка» овеяно множеством легенд. По одной версии, оно связано с публикацией одного из бельгийских журналов о невероятной прожорливости уток – с целью доказать легковерность публики. Согласно другой гипотезе, это выражение отсылает к статье об экзотическом способе ловли диких уток, опубликованной еще в XVII веке французской «Земледельческой газетой». Дескать, отправляться на охоту надобно с отваренным в слабительном зелье и привязанным к веревке желудем – утка его проглотит и, мучимая желудочным расстройством, сделается легкой добычей. Третья гипотеза связана с фонетическим созвучием профессионального сокращения «N.T.», которым помечались статьи без достоверных источников (лат. non testatum, англ. not testified), с немецким словом «Ente» (утка). Еще одна этимологическая версия предложена братьями Гримм: якобы Мартин Лютер использовал метафору «голубых уток» для описания заблуждений и утраты веры.

Откуда бы ни прилетела газетная утка, она свила себе уютное гнездышко на страницах газет для массовой аудитории. Уже к концу XVIII столетия прессу наводнили баснословные россказни и завиральные истории. В последней трети XIX века формируется понятие желтая пресса – печатные периодические издания, специализирующиеся на сенсациях, скандалах, слухах, сплетнях. Происхождение названия также имеет несколько версий: от цвета газет, печатавшихся на желтоватой дешевой бумаге; от конфликта двух американских газет из-за комикса «Желтый малыш».

Основные приемы подачи информации в желтой прессе – шок, эпатаж и секретность, зачастую мнимая и просто разжигающая читательский ажиотаж. Такие материалы получили название human-interest stories – то есть нацеленные больше на эмоциональный интерес и развлечение, чем на передачу новостей и освещение событий. Фокус внимания смещается с факта на его подачу – отбор словесных средств, стилистическое оформление. В сущности, те же «желуди» разной степени съедобности на «веревке» разной длины.

Интригующие заголовки, двусмысленные полунамеки, элементы комикса в газете – для позапрошлого столетия это были новые способы конкурентной борьбы за читателя, которые начали успешно использоваться такими медиамагнатами, как Уильям Херст («The San Francisco Examiner», «New York Journal») и Джозеф Пулитцер («The New York World»). Тиражи быстро расходились, бизнес расширялся, а ученые черпали материал для исследования коллективных иллюзий, массовых фобий, национальных комплексов, цепко схваченных желтой прессой.

Одна из обложек журнала «The Tatler»

С 1709 года Ричардом Стилом – ирландским политиком, родоначальником газетного эссе, «отцом» светской сплетни как жанра – выпускался журнал «The Tatler» (англ. «болтун»). Под псевдонимом «Айзек Бикерстэф, эсквайр» Стил трижды в неделю печатал сплетни, самолично подслушанные в лондонских кафе. Затем нанял помощников-репортеров, один из которых поставлял слухи литературного мира из кофейни Уила, другой собирал новости «о нравах» в кофейне Уайта, третий добывал байки о жизни антикваров в Греческой кофейне.

В 1901 году журнал снова начал выходить в Великобритании, а с 2008-го – в России. Сейчас его выпускает издательство «Conde Nast». Основная тематика – светская жизнь, гламурные новости, слухи из высшего общества.

Процесс появления таких изданий в Российской империи заметно отличался от западного, что объясняется вполне объективными обстоятельствами. Среди российского населения в целом была ниже грамотность, а доступные грамотным людям печатные тексты цензурировались жестче, чем в Европе. В материалах периодических изданий второй половины XIX века, вроде «Петербургского листка» или «Московского листка», уже предпринимались попытки беллетризации событий, глянцевания действительности, вольности изложения фактов для привлечения читателей. С 1908 по 1917 год выходила «Газета-копейка», содержание и адресация которой условно позволяют считать ее желтой. А первые настоящие издания такого рода наплодятся у нас только в 1990-е: «СПИД-Инфо», «Мегаполис-экспресс», «Экспресс-газета»…