«Ты мне больше не дружок!»

Эпос ссоры не полон без детских размолвок. Важная особенность поведения маленького ребенка – отсутствие чувства меры. Дети легко возбуждаются, быстро входят в раж, с Прометеевой дерзостью воюя между собой и сражаясь со взрослыми. Интересно, что слово раж происходит от фр. rage – ярость, восходящему к лат. rabies – бешенство. Ср.: безум – одно из диалектных названий беспокойного, шаловливого ребенка.

Войти в раж – как войти в сон, транс, гипноз. Детское озорство и впрямь бывает похоже на кратковременное помешательство. Кипучая энергия требует выхода, а возрастная нехватка эмпатии заставляет выяснять отношения руганью и кулаками. Тот же античный гибрис, только с поправкой на возраст. Примечательно, что одним из воспитательных приемов в древней Спарте было искусственное разжигание ссор между мальчиками для тренировки выдержки и храбрости.

Повышенная конфликтность детской среды отражена в приметах. Случайно наступить кому-нибудь на ногу – к ссоре (чтобы избежать ее, надо совершить ответное действие). Спонтанную ссору можно остановить, быстро сцепившись мизинцами и сказав «бим» или «бом» (если товарищ скажет не то слово, ссора не прекратится). Деревенские ребятишки играли в «Не осердись»: нахлобучивали друг дружке шапку на глаза с криком «не осердись!» – кто терял терпение, того в полушутку колотили.

Пьер Оливье Жозеф Команс «Ссора детей», 1872, дерево, масло

Дети оценивают преимущественно внешний, поверхностный пласт реальности. Поэтому самый типичный детский ответ на вопрос: «Из-за чего поссорились?» – одинаков во все времена: «А он первый начал!» Для ребенка это не просто достаточное, но исчерпывающее основание для ответной грубости. Ребенок редко искренне признает свою вину в ссоре. Обычно происходит, как в известном стихотворении Анны Кузнецовой «Поссорились»: «Я ее не обижала, Только мишку подержала, Только с мишкой убежала И сказала: не отдам!»

Постепенно буйство и своенравность сглаживаются социализацией, агрессия корректируется воспитанием. Но все же до поры до времени ребенок воспринимает себя центром мироздания, яростно отстаивает право на первенство во всем, оспоривая его у сверстников и порою даже у взрослых.

Кодовые персонажи детской субкультуры – вымышленные существа, неутомимые изобретатели проказ и лукавые подстрекатели к ссорам. Демоны непослушания. «Не может быть, чтобы я была такая плохая. Это, конечно, был кто-то другой!» – искренне изумляется девочка Джейн из «Мэри Поппинс».

Один из первых таких персонажей в русской прозе – Игоша из одноименной повести Владимира Одоевского. К маленькому мальчику приходит непонятное существо без ручек-ножек, безобразничает от его имени, а нянюшка с папенькой думают, будто это проделки самого малыша. Ну а самый известный персонаж-заводила, конечно, Карлсон, который прилетает к Малышу, чтобы не только поиздеваться над грозной фрекен Бок, но и шутки ради поссорить Малыша с друзьями и мамой.

Джеймс Тиссо «Маленький Нимрод», 1882, холст, масло

Вообще-то, мне кажется, все нормальные дети так или иначе проходят, можно сказать, тираническую стадию развития. У одних она проявляется по отношению к животным, у других – к родителям. А у меня по отношению к товарищу. Я думаю, что настоящие, взрослые тираны – это те, кто в детстве не успел побыть хоть каким-нибудь тиранчиком.

(Фазиль Искандер «Детский сад»)

Отечественные авторы тоже неравнодушны к «демонам непослушания». У Софьи Прокофьевой это скандальные Капризик и Зловредик, у Владимира Воробьева – коварный Капризка, у Радия Полонского – пакостник Одноусый, у Александра Семенова – злая волшебница Ябеда-Ко-рябеда, в книгах Тамары Крюковой – вездесущий Тришка.

Любимые развлечения детворы – делать «назло», намеренно донимать, упорно дразнить, вредить исподтишка. Сочинять обзывалки про «очкариков» и «жиртрестов». Отвечать на любые просьбы «нетушки» и «фигушки». Ребенок испытывает мир на прочность: «А что мне за это будет?»

Джузеппе Константини «Маленький музыкант», 1882, холст, масло

Образ маленького вредины отзеркаливается фигурой наблюдателя, охочего до чужих размолвок. Вот, например, Алеша из чеховской «Детворы» – «по виду флегма, но в душе порядочная бестия. Сел он не столько для лото, сколько ради недоразумений, которые неизбежны при игре. Ужасно ему приятно, если кто ударит или обругает кого».

Выплеску негативной энергии, эмоциональной разрядке во многом помогают игры, имитирующие вражду. Среди самых любимых – соревнование в изобретении обзывательств. Здесь сразу вспоминается рассказ Виктора Голявкина «Болтуны»: «– А ты рыжий. – А ты селедка. – А ты вуалехвост. – А что это такое? – Вуалехвост – и все. – А ты первердер… – Это еще что значит? – Значит, что ты первердер. – А ты дырбыртыр. – А ты выртырвыр. – А ты рр-ррррр… – А ты ззззззз… – А ты… ы!..»

Или детское стихотворение Ирины Токмаковой: «Мы с моей соседкой Галкой Сочиняли обижалки. Вот придет обидный срок, А у нас готово впрок: Я скажу ей – ты ворона, А она мне – ты глухарь. Я скажу ей – макарона, А она мне – ты сухарь…» Самое интересное здесь не сами «обижалки», а «обидный срок» – некий условный, символический момент совершения ритуала.

Помимо словесных имитаций ссоры, популярны ролевые игры с элементами агрессии. Самая известная, конечно же, «войнушка». Пожалуй, нигде больше нельзя столь открыто поупражняться в оскорблениях и безнаказанно поиздеваться над сверстниками. Вот как вспоминал об этом Викентий Вересаев.

Часто мы делали друг с другом так. Одной рукой за горло, другая заносит над грудью невидимый кинжал.

– Проси прощады!

– Прошу прощады!

– Нет!

И кинжал вонзался в грудь.

Вообще, вспоминая детство, удивляюсь: как мало все эти игральные свирепства грязнили душу, как совершенно не претворялись в жизнь.

Память милостиво окрашивает события и впечатления детства в позитивные тона, но в реальности «игральные свирепства» нередко переходят в настоящую ссору. К тому же агрессивные игры – тонкий способ самоутвердиться за счет унижения сверстников или ловко свести счеты.

Гарри Брукер «Суд кенгуру», 1891, холст, масло

Уильям Сидни Маунт «Ссора школьников», 1830, холст, масло

Агрессивное соперничество с яростными перепалками часто возникает из-за нежелания делиться, уступать (малыши) и нарушений правил в играх (дети постарше). Открыть глаза в жмурках, незаметно наступить на черту в классиках, чуть передвинуть футбольные ворота – серьезные нарушения негласных субкультурных правил. Известные детские словечки – жухала (нарушитель правил), жухать (жульничать, мошенничать). Детская этика жестко порицает обманщиков: Жухала долго не живет! Заболеет и умрет! Детские ритуальные препирательства: Первое слово дороже второго!

Второе слово съела корова! Это первое слово съела корова! Второе слово дороже любого!

Ссора нередко выливается в групповую агрессию («все на одного»), в пределе – травлю (гл. X). Злые шутки и дразнилки настигают чаще «слабаков». Объявить бойкот или устроить «темную» – типичные наказания ябед и трусов. Причем жестокость неизменно оправдывают справедливостью. На самом деле это то же самое молодечество: демонстрация удали, бравада силой.

Советский плакат, худ. Виктор Говорков, текст Сергея Шевцова, 1960-е, бумага, шелкография

Иногда ссора становится манипулятивным приемом для привлечения внимания взрослых. Слезы, крик, нытье – выгодное вложение эмоциональных сил, приносящее прибыль в виде утешений, подарков, исполнения капризов. Об этом замечательный рассказ Тэффи «Где-то в тылу».

Прежде чем начать военные действия, мальчишки загнали толстую Бубу в переднюю и заперли за ней дверь на ключ. Буба ревела с визгом.

Поревет и прислушается – дошел ли ее рев до мамы. Но мама сидела у себя тихо и на Бубин рев не отзывалась.

Прошла через переднюю бонна и сказала с укором:

– Ай, как стыдно! Такая большая девочка и плачет.

– Отстань, пожалуйста, – сердито оборвала ее Буба. – Я не тебе плачу, а маме плачу.

В злоречии дети очень часто подражают старшим. Ссора взрослых – парадоксальная иллюстрация принципа «обучение через развлечение». Дети воспринимают ее как потеху, моментально усваивая бранную лексику и перенимая агрессивные интонации.

Не менее распространена и обратная ситуация: переход детской ссоры во взрослую. Детки подерутся за щепки, а матки – в хохлы. Детки за игрушки, а матки в ссору.

Хрестоматийный пример – рассказ Зощенко «Елка». Брат с сестрой втихаря съедают предназначенные для гостей сладости, мать поначалу их бранит, но затем сама ссорится с мамами обиженных малышей.

В финале этого беглого обзора послушаем «Тюильрийский сад. Ссора детей после игр», третью пьесу фортепьянного цикла Мусоргского «Картинки с выставки». Си мажор…