«Перемолвочка стала»

Если в привилегированных сословиях отчетливее видна онтология, бытийная сущность ссоры, то в народной среде нагляднее ее физиология, бытовая основа. В качестве иллюстрации возьмем русскую и белорусскую деревни позапрошлого столетия.

Закон требовал от крестьянства семейного лада и добрососедства. «Устав о предупреждении и пресечении преступлений» (1857) предписывал «жить в незазорной любви, в мире и согласии» и «стараться предупреждать недоразумения, ссоры, споры и прения, кои могут довести до огорчения и обид». Того же требовали и христианская мораль, и этика крестьянской общины. Среди повседневных обычаев был временный вынос икон из избы, в которой случилась большая свара.

Однако повседневные неурядицы и постоянные невзгоды сделали ссору даже не частой гостьей, а едва ли не владычицей крестьянства. «Воочию вижу, как его притесняет мир, обижают соседи, как ворчат и грызутся семейные бабы, выходят из повиновения родные дети», – горевал о крестьянине известный этнограф XIX века Николай Никифоровский.

В народе ссора имела множество имен: в Костромской и Тверской губерниях – голда; в Московской – засорность; в Курской – кондра; во Владимирской – зан(а)дра; в Псковской – мутелица; в Архангельской – беззо(ы)ва; в Смоленской – звяга, грыжа, гаркотня; в Вологодской – пазготня; в Саратовской, Симбирской, Пермской – булга, бутормага.

Предметом целенаправленного научного изучения крестьянская ссора сделалась благодаря князю Вячеславу Тенишеву. Крупный промышленник и талантливый коммерсант, он основал в 1898 году еще и Этнографическое бюро – уникальное для своего времени учреждение в Петербурге для исследования жизни крестьян и «городских жителей образованного класса». Тенишевым разработаны «Программы этнографических сведений», куда впервые вошли разделы «Ссоры в домашнем быту» и «Ссоры и драки между крестьянами».

Материалы Этнографического бюро дают развернутое представление о поводах, мотивах, обстоятельствах крестьянских ссор. Обстоятельства самые обыденные: очередность выполнения работ по дому, распределение продуктов ручного труда, дележка гостинцев, возвращение долгов, приглашение к столу, наделение имуществом (жен, детей), неповиновение младших старшим.

Причины крестьянских ссор реконструируются, в частности, из поговорок и присловий. Лен – кляузник, прялица – остудница. Хлебушка хватать не стало, перемолвочка стала. Два медведя в берлоге не ладятся (о братьях, которые обзавелись семьями). Нет большей обиды, как не посадят чай пить. Займы да ссуды – брани да остуды.

Вот подлинный образчик размолвки между соседями-крестьянами Новгородской губернии из архивов князя Тенишева, ко всему прочему дающий наглядное представление о ее речевом оформлении.

– Ванюха! Не брал у меня долота? Я задавал кому-то. Кажется, ты ровно брал, а?

– Да что ты, в уме ли сегодня? На кой мне хуй твое долото? Кабы брал, так отнес бы.

– Ты не хукай! У меня хуй свой чуть не с твой! Я ведь так спросил, а ты уж касариться начал.

– Так как не так! Ты так-то срать не сходишь, все с подковыркой!

И пошла ругань на всю деревню.

С повседневными ссорами были связаны особые деревенские практики. Например, «темные харчи» – поедание лучших блюд в отсутствие неугодного члена семьи. Желая кому-нибудь досадить на празднике, подавали «траченную», разбавленную водку или просто «обносили», не наливали гостю. Высушенное сено мерили вожжами, которые можно было незаметно натянуть слабее или туже, – очередной повод для разборок. Из злостных побуждений проводили магические обряды для пагубы урожая и обвиняли недружественных соседей в таком же колдовстве.

Василий Максимов «Залом ржи», 1903, холст, масло

Залом (или закрутка, запертень) – магическое связывание, скручивание узлом колосьев в пшеничном, льняном, конопляном или овсяном поле. Пережины (или прожин) – магический способ порчи и уничтожения урожая ржи: на чужом поле выжинали узкую полоску крест-накрест, либо срезали колосья по кругу «величиной с блюдце», либо через каждые два шага вырывали колосья на поларшина от земли.

У ссор был целый арсенал примет и суеверий. Через порог не здороваться и ничего не принимать. Не стирать со стола бумагой. Не переступать через сор. Не выносить мусор после захода солнца. Не играть с ножом и не дарить острых предметов. Не давать примеривать венчальных колец. Не класть шапку на стол. Не обрезать ногти в гостях.

Не брать взаймы иглу без нитки – иначе будет ссора. Рассыпанная соль, увиденный во сне пожар, зудящая голова – предвестия ссоры. Тереза-трава вызывает ссоры. Ребенок изгадится, если под брань проснется или пройдет между ссорящихся баб. При ссоре с колдуном надобно плюнуть ему в лицо и пристально посмотреть в глаза.

Еще верили, будто бы ссору можно наслать, как болезнь, магическими обрядами. Например, помыть мылом сперва покойника, а потом жениха или невесту. От такого мытья человек делается бесчувственным, что сама смерть, и его быстро разлюбят или он сам разлюбит.

Другой способ рассорить новобрачных – зашить им в подушку для первой брачной ночи собачий зуб, шерсть и уголь. Или бросить вслед свадебному поезду голик, пучок связанных веревкой прутьев, обычно используемый для уборки в избах. Тот же голик подкидывали в соседские дома и огороды, чтобы вызвать семейные распри. Поссорить супругов можно также щепоткой земли, взятой из-под каждого из них и брошенной на грызущихся собак.

Практиковались и специальные колдовские заговоры на разлад и остуду. Например: «В этой лодке сидит черт с чертихой… согнившими зубами грызутся, метутся. Так же бы [имена супругов] сидели вместе хребтами, стыкалися зубами, доралися, щипалися, одной думы не думали, одних мечтов не мечтали, за один стол не садилися, на одну постель не ложилися…»

Обвинение в таком заговоре – отличный повод сведения счетов с опостылевшими домочадцами и еще один вид злоречия. Увидит сноха оставленную в избе бутыль с водой, померещится ей в той воде собачья али кошачья шерсть – примется сноха голосить: поила-де свекруха заговоренной водой сына, чтоб жил с женою «как кошка с собакой». Лучшее средство от свекровьиных чар – та же ссора. В Белозерье бытовало поверье: снохе надо хорошенько, даже безо всякого повода, поругаться с пришедшей в дом свекровью, причем в левой руке сложить кукиш – и свекровь не будет задираться.

Одной из превентивных мер от раздоров было искусственное родство: кумление, побратимство, крестничество. Понятно, что предотвращение размолвок было не целью, а лишь следствием этих практик, но действовали они достаточно эффективно и занимали важное место в народной этике. Многие обрядовые тексты содержат прямой запрет на раздоры: «Ты кукушка ряба! Ты кому же кума? Покумимся, кумушки, чтоб нам не бранитеся».

Искусственное родство служило к тому же аналогом медиации (посреднического примирения) в конфликтах. Те же кумушки или крестные выступали поверенными, терпеливо выслушивали жалобы, давали советы, мирили обиженных. Правда, эти отношения были не слишком прочны, и поводом для их разрыва часто становились опять же ссоры. В разговорном обиходе глаголы рассориться и раскумиться иногда употреблялись как равнозначные, синонимичные. Раскумить означало поссорить временных друзей. Очередной замкнутый круг злоречия.