Царственный гнев

В обыденном представлении есть еще один стереотип: ссора – удел обывателей и уровень «низового» общения. К размолвкам и конфликтам в высших слоях общества, дескать, неприменимо «некрасивое» определение ссоры. На самом деле ссора не ведает чинов и званий – различаются лишь речевые обстоятельства и социальные декорации.

Конечно, в привилегированных сословиях агрессивность отчасти сдерживалась этикетом. Однако человек конфликтен по своей природе и потому упорно из века в век слагает эпос ссоры, героями которого становятся все без исключения – от последней прачки до первых лиц государства. При этом ни официальность, ни торжественность, ни присутствие важных лиц ссорам не помеха.

Вспомнить хотя бы инцидент на свадьбе Василия Темного. Княгиня Софья Витовтовна обвинила своего племянника Василия Косого в якобы незаконном присвоении золотого «на цепях с каменьями» пояса Дмитрия Донского, накинулась на обвиняемого в самый разгар пиршества и сорвала пояс на глазах у гостей. В подобных случаях разжигание ссоры – знак демонстрации власти. Этикет капитулирует перед «царственным» гневом.

Интересно, что само слово ссора входит в широкий речевой обиход примерно в первой половине XVI века как дипломатическое понятие, смягчающее резкие и нелицеприятные формулировки: чинить ссору – вызывать разногласия. По сути, это был эвфемизм: ссора – уже разлад, но еще не война.

Павел Чистяков «Великая княгиня Софья Витовтовна на свадьбе Василия II Темного», 1861, холст, масло

В официальном общении высокопоставленных лиц ссора могла также означать неловкую ситуацию, протокольно-этикетную неурядицу. Так, в 1615 году воевода Волхонский пенял воеводе Чихачеву: «Ты пишешь ко мне “Петр Иванович” в ссылочных грамотах…а яз Андреевич, и то промеж нас ссора – отца моего имени не ведаешь».

Издавна нередки были и словесные стычки между главами государств. Взять хотя бы переписку Ивана Грозного с европейскими королями, в частности Юханом III. В 1571 году Швеции были предложены унизительные условия мира, в числе которых было прислать для образца шведский герб, чтобы включить его в герб русского царя как символ зависимости Швеции. Разозленный Юхан ответил столь же дерзкой просьбой: прислать русский герб, чтобы поместить его на шведские печати. «.Ты, обезумев, хоть и вселенной назовешься государем, да кто тебя послушает!» – отреагировал Иоанн Васильевич новой грубостью. При этом оправдал грубость честностью: «А мы к тебе не лаю писали – правду».

Опасная витальность

Ссоры были не только следствием разногласий – иногда они возникали просто от избытка витальности, «игры жизненных сил». Витальность, помноженная на гипертрофированное представление о чести, становилась разрушительной вопреки своей исходно созидательной природе.

Ссоры знати нередко рождались из беспечности или безоглядного веселья, подогреваясь взаимными подначками, колкостями, наскоками. Нередко это было незапланированным элементом увеселительных мероприятий. Хрестоматийный пример – ссора Лермонтова с бароном де Барантом на петербургском балу у графини Лаваль.

По одной версии, поэт повздорил с де Барантом из-за якобы анти-французского смысла своего стихотворения «Смерть поэта». Согласно другому объяснению, раздор возник из-за соперничества за княгиню Щербатову. В третьей версии поводом к столкновению была борьба за сердце Терезы фон Бахерахт. А самая популярная у современников гипотеза выводила причиной этой достопамятной ссоры маленький язвительный стишок Лермонтова: «Прекрасная Невы богиня, За ней волочится француз! Лицо-то у нее, как дыня, Зато и жопа, как арбуз».

При этом прилюдная аристократическая ссора – довольно редкий сюжет в изобразительном искусстве. Ни салонные художники, ни тем более придворные живописцы не желали компрометировать знатных особ и если все же писали ссору, то стремились продемонстрировать не грубость нравов, а изобразить ту самую витальность, что уравнивала все сословия. К тому же перебранка не обладала пластическим изяществом дуэльного поединка, запечатленного во множестве произведений живописи.

В повседневном дворянском обиходе ссоры, понятно, были куда прозаичнее. Больше всего доставалось опять же бедным родственникам, надоедливым приживалам, разорившимся соседям и прочей «мелкой сошке», чей статус нивелировался имущественной несостоятельностью. Обеспеченные хозяева родового гнезда могли безнаказанно ущемлять и попрекать их за мотовство и чужеядство. Благодетелей ответно бранили за скаредность и гордыню. Такие ссоры подогревались несоответствием кровного «благородства» незавидному положению в обществе.

Жан Беро «Ссора в коридорах Оперы», 1889, холст, масло

Распри между помещиками часто возникали из-за спорных угодий и вытаптывания полей скотом. Знаменитый литературный пример – одноактная пьеса Чехова «Предложение» («Воловьи Лужки наши, а не ваши!»). Земельные проблемы подчас были формальным поводом к размолвке, а ее первоосновой – все та же нерастраченная энергия изнывающих от скуки поместных дворян.

В подобных стычках нередко участвовали и крепостные крестьяне, и помещичья родня. Доходило до лютых массовых побоищ, настоящих войн, в которых напрочь забывалась первопричина ссоры.

Одна из трагических историй произошла в семействе орловских помещиков братьев Львовых. В 1754 году они разругались с соседом, поручиком Сафоновым. Разругались до того, что пошли на него с дубьем и кольем вместе со своими дворовыми, денщиками и родственниками. То была целая армия свыше шестисот человек с пехотой и кавалерией! Перед бойней отслужили специальный молебен и призвали «друг друга не выдавать, а врага не жалеть». В этой схватке Львовы потеряли одиннадцать человек, еще сорок пять получили ранения.

Сергей Грибков «Ссора Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем», 1864, холст, масло

В гоголевской «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» ссора выявляет мелочность, глупость, паразитизм соседей помещиков. Блажь вместо благонравия, обывательский гонор вместо дворянской чести. Это произведение сюжетно перекликается с одноактной комедией Александра Шаховского «Ссора, или Два соседа» (1810), в которой помещики поцапались из-за того, что козел Сутягина залез на псарню Вспышкина и был разорван собаками.

Трагически закончилась и ссора из-за участка леса между князьями Несвицкими и Долгоруковыми. Начавшись с отчаянной словесной перепалки, конфликт перешел в кровопролитие. «Бей всех до смерти! Бей князя до смерти в мою голову!» – орал долгоруковский староста своим мужикам. Несвицкие только и успели, что вынести из сражения своего господина с выбитым глазом и проломленной головой.