Словесные ярлыки

Один из основных способов выражения ненависти – навешивание словесных ярлыков: шаблонных и предвзятых определений, не имеющих значимого содержания и объективной оценки. Эту гадкую, но неистребимую человеческую страстишку тонко подметил еще Писарев в «Тысяче душ»: «Нигде, может быть, с такой дипломатической тонкостью и точностью не приклеивают гостям ярлычки, кто чего стоит, как бывает это на парадных деревенских обедах».

Страстишка жива и в современности. Если ученый, то не иначе как сноб. Хирург скорее всего костолом. Поэт – рифмоплет, художник – мазила, артист – кривляка. Стражи порядка – менты, мусора. Политики сплошь жулики и воры. Оперирование подобными клише – свидетельство легковерности и признак неразборчивости в суждениях.

Навесить ярлык – все равно что грубо ткнуть в человека пальцем. Здесь hate speech сближается с оскорблением (гл. II) и порицанием (гл. V). К словесным ярлыкам близки негативно-оценочные сверхобобщения (такие как вы, им подобные, вроде этих) и абстрактные негативизмы (иноземные оккупанты, вал инородцев, лавина приезжих, иностранная чума).

В современных гуманитарных науках эта практика и соответствующее направление исследований получили название лейблинг – английский термин-калька labeling (букв. «приклеить этикетку, провести маркировку»). Формируя поверхностные мнения на основе сложившихся социальных мифов и вульгарных обыденных представлений, лейблинг охватывает самые разные сферы: этническую, политическую, религиозную, профессиональную.

В речевой повседневности пусковыми механизмами для навешивания оценочного ярлыка могут быть внешность (жиртрест, дистрофик), возраст (старушенция, карга, перестарок, молокосос), состояние здоровья (калека, спидозник, слепошарый), место жительства (деревенщина, сельпо, тундра, замкадыш), поведение (хлыщ, фифа, мать-кукушка).

Ярлыки могут быть особым форматом клеветы (гл. I). Вспомним хотя бы, какими порочащими определениями СССР награждал своих лучших граждан. Солженицын – «предатель Родины» и «литературный власовец». Бродский – «воинствующий тунеядец». Пастернак – «литературный сорняк».

При искусственном конструировании лексикона вражды цинично обыгрываются внутренняя форма слов, их звучание и морфемный состав: пропагандой, крымнашист, бомжара, православнутый, коммуняка и т. п. Прием этот отнюдь не нов. Белинский обзывал славянофилов славенопердами.

Николай Ярошенко «Старое и молодое», 1881, холст, масло

Да что там словоформы! Один только суффикс способен превратить нейтральное слово в ненавистническое. Например, журналист в статье использует словосочетание «воинствующий исламизм» и в одном предложении спекулятивно заменяет его псевдосинонимом «исламская угроза». Казалось бы, сущая мелочь, но утрата суффикса (-изм-) намекает уже на ненависть к целой религии. Тогда как изначально речь идет о религиозных фанатиках-террористах. Эта лингвистическая эквилибристика нацелена на противопоставление «своих» и «чужих».

У каждой эпохи свои слова ненависти. Так, нынче не рекомендованное к употреблению слово инвалиды (заменяется выражением «люди с ограниченными возможностями») в XIX столетии вообще ассоциировалось не с травмами и увечьями, а обобщенно с ветеранами войны. Негативную оценочность приобрели прежде стилистически нейтральные слова гастарбайтер и нацмен. Последнее в период СССР, напротив, было рекомендовано для замены понятия инородцы, которое, в свою очередь, стало тогда восприниматься как пренебрежительное, а раньше было нейтральным.

В пушкинское время бытовало шутливо-осуждающее коллективное прозвище архивны юноши, означавшее праздную светскую молодежь с сословными амбициями и дворян-уклонистов от военной службы.

На черноморском побережье Российской империи рубежа XIX–XX веков просторечное пиндос было уничижительным прозвищем местных греков, а сейчас это ругательное прозвище американцев.

Великая Отечественная война пополнила словарь ненависти бранным фронтовым фрицы. В позднесоветское и постперестроечное время в него вошли лимита (сейчас уже подзабытая) и понаехавшие (по-прежнему актуальные). В нынешних российско-украинских политических событиях фигурируют укропы, ватники, колорады, свидомиты, даунбасцы — враждебное словотворчество весьма изобретательно.

Гой ты хуж!

Ядро риторики ненависти – этнические нападки, которые стары как мир. Один из наиболее часто цитируемых фрагментов античных письменных памятников – высказывание Аристотеля в «Политике»: «Варвар и раб по природе своей понятия тождественные». С учетом того, что в исходном значении варвар – любой неэллин и неримлянин, это высказывание весьма жестко, несмотря на уточняющие аристотелевские оговорки.

Плутарху был резко антипатичен Геродот с его толерантностью к чужим верованиям и беспристрастными этнографическими описаниями, хотя и местами завиральными по современным представлениям. За это Плутарх наклеил на Геродота ярлык philobarbaros – «любящий варваров».

Наиболее явно и последовательно лексикон межнациональной вражды воплощается в этнофолизмах (др. – греч. «племя, род» + «дурной, ничтожный») – этнических кличках с негативными значениями, ксенофобских прозвищах. Синонимичные и близкие термины: ксенэтнонимы, этнодисфемизмы, этнические инвективы, национально-расовые пейоративы, дискриминационные высказывания. По цели высказывания и коммуникативной направленности этнофолизм можно считать разновидностью оскорбления (гл. II).

Основная группа этнофолизмов – устойчивые грубые и бранные наименования народностей, этносов, рас: русский – кацап, москаль; украинец – хохол; литовец – лабус, лабатый; поляк – пшек; азербайджанцы – азеры, зерботы, хачи; представители народов Средней Азии – чурки, чучмеки, чебуреки. К таким наименованиям примыкают нелестно искаженные названия национальностей: япошка, еврюга, америкос, китаеза, вьетнамон.

Неевропейцы, понятно, тоже не остаются в долгу. В Средней Азии бытует обидное для русских прозвище шошка (букв. «свиньи»), для славян вообще – ак-кулак, аш-кулох (букв. «белоухие»), для европейцев – сарыбас, сарыбаш (букв. «желтоголовые»). Русскоговорящих в Эстонии презрительно кличут тибла, в Армении – сох, в США – раски, в Финляндии – рюсся. Европеец для американца азиатского происхождения – roundeye (англ. жарг. «круглоглазый»). Канук — презрительное прозвище канадских украинцев. Афроамериканцы презрительно называют белокожих honky (honkie).

Иван Крамской «Оскорбленный еврейский мальчик», 1874, холст, масло

Нелицеприятные, а часто и обидные прозвища давались встарь не только иностранцам, но даже иногородним: тверичи – козлы; егорьевцы – головотяпы; чухломцы – рукосуи; орловцы – проломленные головы; коломенцы – чернонебые; дмитровцы – лягушечники; рязанцы – косопузые, кособрюхие, осташи – ершееды и волчьи объедки; вятичи – слепороды и свистоплясцы; ростовцы – вислоухие и лапшееды; муромцы – святогоны и вертячие бабы; борисоглебцы – кислогнездые (от неприятного запаха клееваров и скорняков); каргопольцы – чудь белоглазая. Некоторые народные присловья вообще непристойны: Кострома – ебливая сторона; Прощайте, Лубны, бо шли в вас ебли, а у Хороли ебли до воли (см. также гл. IX).

Подобные определения нередко иррациональны: не обусловлены ни территориальными претензиями, ни борьбой за власть, ни спорами о собственности. Как верно заметил Лев Гумилев, «основа этнических отношений лежит за пределами сферы сознания – она в эмоциях: симпатиях-антипатиях, любви-ненависти». Эмоциональные переживания опрокидывают людей в омут ненависти помимо их воли, вопреки желаниям. Потому этническая вражда неизбывна и неискоренима.

Удивительно живучие этнофолизмы отражают предубеждение, подозрительность, примитивные представления (вроде только что с дерева слез), всяческие предрассудки. Это, в частности, предрассудки о внешности (африканцы – черномазые, макаки, гуталины, люди монголоидной расы – косоглазые, узкопленочные, щурята); одежде (азиат – халатник, грузин – аэродром, в переносном значении «большая кепка»); гастрономических предпочтениях (итальянец – макаронник, немец – колбасник, француз – лягушатник, жабоед, кореец – собачатник, армяне – шаурмяне). Подобные прозвища транслируют один и тот же шаблон восприятия: все «чужие» одной аут-группы похожи между собой. Сущностный признак языка вражды – преувеличение сходств при игнорировании различий.

Известны предельно обобщенные этнофолизмы, абстрактные уничижительные названия этнических аут-групп: нехристи, нерусь (все нерусские), чумазия (бранное название всех неевропейцев), татары как собирательный фольклорный образ иноземного врага. В современном бытовом общении популярно слово неместные. Ср.: кафир — любой не-мусульманин, гой — всякий нееврей, хуж — неармянин.

Жорж Тире-Бонье «Тройственный союз», карикатура, кон. XIX в. Бош изображен похожим на Бисмарка. Высокий офицер «Австро-Венгрия» и «Италия» в шляпе с пером курят на бочке с порохом.

Этнофолизмы имеют внутринациональную специфику. Например, гринго — презрительное прозвище англоговорящего иностранца в Латинской Америке; бош — неуважительное название немцев во Франции; гук — грубое наименование азиатов на американском военном жаргоне; террони — насмешливое итальянское прозвище жителей юга страны.

Во французском языке немало расистских прозвищ арабов: basane (смуглый, загорелый, обветренный), Bledard, Bledien (араб, живущий в Северной Африке или недавно приехавший во Францию из деревни), Arbouche (arabe + bouche = «арабский рот»), Abdoul (по аналогии «русский – Иван»), cucurbitace (тыквенное растение), babouche (туфля без задника и каблука), benne basculante (опрокидывающийся кузов), bougnoule (от волофского слова «черный»).

В отдельных неформальных контекстах, этнических шутках и анекдотах встречаются причудливые этнофолизмы, образчики циничного словотворчества: коми – комики, адыги – абэвэгэдэйцы, прибалт – совокупляйтис, еврей – киндер-бальзам (устар.), амбрамгутанг, армянин – сутрапьян, немец – шлем-блем (устар.), бундесранец.

Есть также этнофолизмы, основанные на пародировании языков: турок – абстулзадомбей; грузин – атомулия-далато; японец – тояма-токанава; румын – взадстамеску; ирландец – рук о'блуд; англичанин – асей, асейка (устар. арханг.) от англ. «I say».

Помимо негативных наименований, популярны стереотипные определения национальностей: евреи «жадные», французы «развратные», англичане «чопорные», немцы «педантичные», цыгане «грязные», русские «грубые, неотесанные»… В английском памфлете XVII века дается следующее определение голландца: «Это толстый похотливый двуногий пожиратель сыра. Создание, столь пристрастившееся к поглощению масла, жира и скольжению по льду, что повсюду в мире он слывет скользким малым». А ведь есть и позитивные стереотипы: английская вежливость, немецкая точность, итальянская темпераментность, французская галантность.

Этнические клише отражены во многих идиомах: dutch courage (англ. «голландская смелость, кураж во хмелю»), dutch comfort (англ. «голландское утешение», то есть слабое), boire à la russe (фр. «пить по-русски», разбивая бокал оземь), fumer comme un Suisse (фр. «курить как швейцарец»), hacerse el sueco (исп. «притворяться шведом», то есть прикидываться непонимающим).

Подозрительно-неприязненное отношение к другим этнокультурам широко отражено в пословицах и поговорках. У татарина что у собаки души нет – один пар. Первого черемиса леший родил, оттого они в лесу сидят. Бог створив цапа [укр. «козла»], а черт кацапа. С москалем дружи, да камень за пазухой держи. Хохол глупее вороны, а хитрее черта. Бог создал Адама, а черт молдавана. Кацап ведет сто баранов на базар, а татарин – сто хохлов в Крым. Немец хитер: в бутылку насерет…

Слова вражды на уровне национальных стереотипов порой превращаются в «лингвистический бадминтон». Например, во французском языке с давних времен бытует выражение filer a I'anglaise — «уйти по-английски», то есть не прощаясь. Параллельно у англичан то же самое проявление невежливости связано с французами: to take French leave – «уйти по-французски».

Враждебность находит укромные уголки и в специальной фразеологии. Так, латентными признаками этнофолизмов обладают разговорные эквиваленты медицинских терминов вроде французская болезнь (гонорея); фр. maladie anglaise (рахит, букв. «английская болезнь»); англ. scotch fiddle (чесотка, букв. «шотландская скрипка»). А также просторечные названия физиологических процессов: испражняться – écrire à un juif (фр. букв. «написать еврею»); начались месячные – les Anglais ont débarqué (фр. букв. «англичане высадились») и elle a ses Anglais («у нее англичане»).