«Ругательская уздечка» и «маска позора»

Разграничение приемлемого и непристойного в речи шло параллельно с процессом урбанизации. Будучи в той или иной степени свойствен

но представителям всех социальных слоев, сквернословие постепенно становится языковым маркером низших сословий. Формирование представлений о чистоте языка и неприятие «уличной» речи, «плебейских» выражений определялись установкой на респектабельность и кристаллизацией понятия «приличное общество».

Установление речеповеденческих норм ярко отразилось в гендерном аспекте. Так, в английском общем праве позднего Средневековья выделялся особый проступок communis rixatrix (англ. common scold) – сварливость, склонность к прилюдным склокам и грязной ругани. «Плохая речь» считалась дурно влияющей на общественные настроения в целом и подлежала судебному преследованию. При этом сварливость рассматривалась как типично женское преступление. Обвиняемые в ругани мужчины нередко привлекались к ответственности вместе с женами.

Наказанная женщина в «ругательской уздечке», литография из книги Джоэла Дормана Стила и Эстер Бейкер Стил «Краткая история США», 1885

Особо невоздержанных на язык наказывали «маской позора» или «ругательской уздечкой» (англ. brank’s bridle, scold’s bridle; нем. Schandmaske) – железным намордником в виде обруча с пластиной для рта. Иногда с заостренным кляпом – чтобы причинять боль при малейшем движении. Для пущего унижения наказуемых маски и уздечки имитировали ослиные или поросячьи уши, а также дополнялись колокольчиками. Уздечки надевались также на сплетниц (отсюда еще одно название – The Gossip’s Bridle), клеветниц, богохульниц и нерадивых работниц. Первый случай официального применения этого наказания зафиксирован в Шотландии в 1567 году, а один из последних – в графстве Ланкашир в 1850-м.

Закоренелых сквернословиц ожидал «позорный стул» (англ. duckingstool – букв. «утиный табурет»). Прикрепленное к длинному рычагу деревянное сиденье или самосвальную тележку несколько раз погружали целиком в водоем – чтоб скандалистка в прямом смысле охолонула. Это позорящее наказание применялось до 1817 года и напоминало шаривари (гл. V). Поглазеть на стреноженную жертву и посильно поучаствовать в ее «перевоспитании» собиралась большая толпа, которая гремела железной посудой, превращая позорище в потеху.

Фрэнк Хейзенплаг «Позорный табурет», 1896, линогравюра

Разновидность того же наказания – cucking-stool: привязанную к сиденью возили по улицам с голыми ногами и непокрытой головой, после чего оставляли для публичного глумления. В наказуемую летели оскорбления и насмешки вперемежку с гнилыми овощами и дохлыми крысами. Еще один вариант – cathedra stercoris, dung chair («навозный стул»): публичное сидение с оголенными ягодицами.

О наказании позорным табуретом – стихотворение английского поэта Джона Гэя (подстрочный перевод): «Я поспешу к пруду, где высокий табурет на длинной доске нависает над грязной лужей. Этот табурет предназначен для каждой ругательницы». Аналогичное описание – в стихотворении 1780 года Бенжамина Уэста (подстрочный перевод): «Стоит мой друг вон в той луже. Механизм под названием позорный табурет установлен законной силой на радость и ужас всего города, если склочные женщины разожгут вражду».

В Новое время отношение к сквернословию оставалось двояким: официальное осуждение и негласное процветание. С ослаблением влияния Церкви и обмирщением сознания размывалась и «греховная» сущность сквернословия. Если в России было в ходу выражение «ругается как сапожник», то в Англии говорили «ругается как лорд».

В высших кругах сквернословие становится выражением престижа и данью моде. Пристрастие аристократов к нецензурщине было своеобразным шиком, джентльменской привилегией и особым родом дерзости – с каждым веком затихающим, поздним отголоском античного гибриса (гл. XI). Свифт в шутку предложил ввести налог на брань для ликвидации дефицита в бюджете.

При этом сквернословие по-прежнему использовалось как инструмент социального контроля и оставалось выражением властной вседозволенности. Наполеон Бонапарт любил ввернуть соленое словцо не только в минуты гнева, но даже в переговорах. Так, однажды он уподобил Австрию «старой шлюхе, привыкшей, что ее насилуют».

«Яблочные вареники» и «литавры Купидона»

Интерес к сквернословию издавна проявляли философы. Среди памятных обращений к этой проблеме – сочинение итальянского гуманиста Франческо Барбаро «О браке» (1416), в котором девушкам предписывалось прикрывать уши в общественных местах, дабы не оскорблять свой слух непристойностями.

Английский проповедник Джон Нортбрук в «Трактате против игры в кости, танцев, пьес и интерлюдий и прочих праздных увеселений» (1577) ратовал за чистоту речи и требовал, «чтобы комедии, что играют в театрах, были впредь избавлены от сквернословия и грязных выражений, которые развращают добрые нравы».

Питер Брейгель Старший «Мочащийся на луну», 1558, холст, масло

Геррит ван Хонтхорст «Улыбающаяся куртизанка с непристойным изображением в руках», 1625, холст, масло

Дидактические идеи могли подаваться и в идиоматической упаковке. Тем более изящной, если это были произведения живописи. Две фламандские пословицы о пренебрежении к общественным нормам и правилам поведения визуально воплощены Брейгелем. Что бы я ни делал, я не раскаиваюсь и продолжаю мочиться против луны (мужчина мочится на отражение луны в воде); испражняться на мир – то есть относиться ко всему пренебрежительно, без уважения (шут испражняется над вывеской постоялого двора – см. репродукцию в гл. XI).

Вслед за философами сквернословием заинтересовались лингвисты. В 1785 году вышел «Вульгарный английский словарь», в котором щекотливым предметам и понятиям были даны эвфемистические определения. В частности, женская грудь именовалась «литавры Купидона» и «яблочные вареники», а панталоны – «неописуемыми».

Затем в Лондоне выпустили «Классический словарь вульгарного языка» (1811), разъясняющий просторечные и арготические иносказательные выражения. Вот несколько примеров: бобтейл (bob tail) – импотент либо мастурбатор; афанасьева девка (athanasian wench) – девушка, которая не отказывает в секс-услугах; судейская карточка (court card) – гомосексуалист, выставляющий напоказ свою половую ориентацию ношением женской одежды; игрок в нарды (back gammon player) – любитель анального секса.

А вот выдающийся лексикограф Пьер Буаст, напротив, исключил из своего знаменитого «Универсального словаря французского языка» (1800) все непристойности. Как повествует исторический анекдот, некая дама похвалила ученого за строгий подход к отбору лексики, но Буаст в ответ возмущенно воскликнул: «Да как же вы узнали, что этих слов там нет? Выходит, вы искали их нарочно?!»