Глава 12. Фрэнк Миллер

Черная муть, обволакивающая мое тело со всех сторон, настырно пыталась забиться в ноздри и проскользнуть в мой рот, поэтому я что есть сил стискивал зубы и старался не дышать. Я будто парил посреди бесконечной невесомости, раз за разом опускаясь обнаженной спиной на нечто огромное, незримое и упругое.

– Есть какие-либо изменения?

Голос прозвучал едва слышно, отразившись многослойным эхо от обрывков моего пульсирующего болезненными волнами сознания, словно доносился издалека. И я тут же догадался, что этот звук исходил из какого-то другого, недоступного мне мира.

– К сожалению, сэр, мы бессильны. Его организм по-прежнему не реагирует на медикаменты.

Второй голос явно принадлежал молодой женщине. Она говорила спокойно и уверенно, но я все же отчетливо уловил в ее интонации растерянность.

– Значит, он в коме? – произнес первый голос, и последнее слово рассыпалось на сотни бесконечно повторяющихся в моей голове фрагментов.

– Не совсем, – женщина шумно выдохнула, отчего внутри моих барабанных перепонок разразился оглушительный шторм. – Он пребывает в определенном вегетативном состоянии, однако оно не имеет ничего общего с комой. Видите ли, сэр… Мы понятия не имеем, что с ним происходит.

– Что все это значит?

В грубом голосе мужчины явственно прозвучало нескрываемое раздражение. Очевидно, ему не понравился этот ответ.

– Сэр, все клинические исследования показывают, что Фрэнк Миллер имеет некоторые… – женщина замялась и ее неуверенная фраза резко оборвалась. – Сэр, при всем уважении, здесь мы ничего не можем поделать, поскольку привыкли иметь дело с обыкновенными людьми.

Я ощутил, как плотная черная масса подо мной мелко всколыхнулась. А затем из ее недр выскользнули длинные, змееподобные черные пальцы, тянущиеся отовсюду, как извивающиеся щупальца.

Прочно обхватив мое тело, они легко скользили по голой коже, будто лаская меня. Я попытался шевельнуться и стряхнуть с себя кошмарные обрубки, однако вместо этого лишь еще сильнее увяз во влажном сгустке тьмы.

«Тише, Фрэнк», – прошелестел вкрадчивый голос прямо внутри моей головы. – «Здесь ты в безопасности. Ты дома, Фрэнк…»

Пальцы, выныривающие прямо из густого морока подо мной, продолжали поглаживать мою онемевшую спину, словно стараясь убаюкать и вернуть мое сознание в оковы сонного оцепенения.

– Что вы хотите этим сказать, Лорен?

Уловив каким-то образом далекие обрывки незнакомого голоса, щупальца, снующие по моему телу, наконец остановились. Встревоженно замерев, будто бы не понимая, кто посмел нарушить это мертвое царство морока, они взвили свои кожаные безглазые головы вверх, и на несколько мгновений я ощутил долгожданное облегчение.

– Я хочу сказать, сэр, что с этим пациентом происходит нечто странное, – прокатилось тихое эхо, всколыхнув поверхность вездесущей черной мути. – Огнестрельное ранение было смертельным и абсолютно точно не поддавалось лечению. Сэр, его мозг почти полностью разрушен, однако он продолжает самостоятельно дышать и каким-то образом… Каким-то образом, его организм исцеляет себя самостоятельно.

– Значит, вы не можете внятно объяснить мне, что именно происходит с Фрэнком Миллером?

В вопросе, молниеносно разбившемся на отдельные фрагменты, сквозила холодность. Казалось, хозяин грубого мужского голоса уже едва мог скрывать нарастающее раздражение.

– Нет, сэр, – женщина невольно вздохнула, и мне показалось, что эта фраза прозвучала прямо надо мной, хотя вокруг по-прежнему расстилался лишь скользкий мрак. – Разрывная пуля, очутившаяся в его мозгу, должна была привести к неизбежному летальному исходу. Однако его мозг не только не погиб, но и начал самовосстанавливаться. Никогда прежде я не встречала ничего подобного. Мне нечего ответить вам, сэр.

Щупальца, замершие от изумления, наконец очнулись. Одни из них вновь заскользили по моей спине, опутывая своими отвратительными, склизкими отростками. Несколько длинных черных пальцев ринулись к онемевшей, будто зажатой в тисках, голове, после чего, аккуратно нащупав пульсирующий болью висок, принялись нежно поглаживать мою саднящую кожу.

Я мечтал вырваться из ужасающего плена и всеми силами старался сопротивляться, мысленно умоляя свое тело повиноваться, но снова и снова только глубже проваливался в живую мутную жижу, напоминающую густое черничное желе.

– Лорен, подготовьте пациента к перевозке, – произнес знакомый голос, нарушив долгую тишину. – И проследите, чтобы после нашего отъезда все документы были уничтожены. Никто не должен знать о том, что вы рассказали мне во вчерашнем телефонном разговоре.

– Хорошо, сэр, – откуда-то сверху прокатилось волной приглушенное эхо. – Я могу сопровождать Фрэнка Миллера?

– Я уже организовал ваш экстренный перевод из больницы и спешно уладил все бумажные дела, как мы и договаривались. Вы поедете с нами и возглавите специальную медицинскую команду, выделенную для круглосуточного наблюдения за этим пациентом.

Диалог оборвался, и меня поглотило привычное забытие – опутало своими ледяными щупальцами, утащив в бескрайнюю черноту, и я вновь потерял ощущение реальности и времени, чувствуя лишь скользящие касания вездесущих длинных пальцев.

Мне казалось, что каждая секунда, проведенная в этом ужасном месте, тянется невыносимо долго. Однако одновременно с этим меня не покидало стойкое ощущение того, будто я несусь на невероятной скорости сквозь какой-то непроглядный, тускло мерцающий миллионами блестящих точек морок, не имея возможности пошевелить даже одним мускулом своего тела, так внезапно оказавшегося для меня каменной ловушкой.

Все, на что я был способен – это изредка приподнимать отяжелевшие веки, чтобы в очередной раз окинуть плескающуюся вокруг темноту бессмысленным взглядом. После этого остатки сил покидали мое оцепеневшее тело, и сознание спешило отключиться, швырнув меня в когтистые лапы нескончаемого небытия.

Возвращая себе рассудок на крохотные доли мгновения, когда мне это наконец удавалось, я не имел ни малейшего понятия, сколько времени прошло с тех пор, когда я открывал глаза в последний раз. Ничего вокруг меня не менялось, и я неизменно натыкался зрачками на один и тот же мертвый пейзаж, заманчиво бликующий россыпью черничных переливов.

– Доброе утро, Лорен, – уставший мужской голос, показавшийся отдаленно знакомым, неожиданно вырвал меня из сонного оцепенения. – Я зашел попрощаться с вами. Завтра утром я ухожу на заслуженный покой, и к вашей команде приставят нового распорядителя.

– Сэр, – глухие нотки женского голоса сквозили искренним сожалением. – Нам всем будет вас очень не хватать. Работать с вами бок о бок целых двадцать лет было настоящей честью для меня.

– Да, – задумчиво протянул мужчина, и эхо подхватило его шумный вздох. – Жаль, что я так и не смогу узнать, чем же закончилась вся эта история. Полагаю, мне осталось не так уж много лет, Лорен.

– Не говорите так, сэр, – сочувственно воскликнула женщина, и мои барабанные перепонки заполонил оглушительный звон. – Никто не может знать наверняка, сколько времени ему отмеряно судьбой. Поверьте мне как опытному врачу и просто как хорошему другу.

– К сожалению, Лорен, не всех вокруг судьба столь щедро наградила бессмертием, – с грустью возразил мужской голос. – Надеюсь, Фрэнк Миллер распорядится своим даром правильно.

– Я не думаю, что ему позволят об этом узнать, сэр. В понедельник в директиву двести восемь были внесены существенные изменения. Теперь, когда пациент очнется, ему запрещается рассказывать правду и сообщать о том, кем он является на самом деле. К тому же, в его мозгу все еще остаются существенные повреждения, которые, вероятно, окажут негативное влияние на процесс восстановления долговременной памяти.

– Что ж… Я не считаю это верным решением. Однако я больше не могу влиять на подобные вещи, и потому мое мнение не имеет никакого веса в стенах этого мрачного здания… Прощайте, Лорен.

Я услыхал, как где-то вдалеке громко хлопнула дверь, а затем печальный женский голос едва слышно прошелестел:

– До свидания, сэр.

Увязнув в жестких тисках сгущающейся тьмы, я вновь провалился в мир, куда не могли проникнуть даже искры человеческого сознания. Поэтому безвольно парил в невесомости, отдав свое обнаженное парализованное тело на растерзание юрким черным щупальцам, безустанно снующим по моей коже.

И лишь когда вокруг прокатился звук незнакомого мне прежде мужского голоса, я ненадолго вынырнул из сковавших меня пут и смог, наконец, слегка пошевелиться, отчего длинные темные пальцы тут же испуганно метнулись прочь.

– Директива двести восемь накладывает на всех нас определенные обязательства, – произнесло настойчивое эхо. – И я хочу еще раз убедиться в том, что мы все готовы их безукоризненно соблюдать. Лорен, вы уже сообщили своей команде последние новости?

– Нет, сэр. Я еще не успела этого сделать.

– Отлично, тогда я возьму эту роль на себя, – прогудел неизвестный голос. – Итак, если верить результатам клинических исследований, самовосстановление мозга пациента практически завершено. По заверениям Лорен и доктора Эйджена, внеочередная экспертиза, проведенная этой ночью, указывает на то, что пациент способен очнуться в любую минуту.

– Именно так, – подтвердила женщина, слегка вздохнув. – Думаю, никто из нас никогда не верил в то, что это вообще возможно, однако этот момент все же настал. Тело Фрэнка Миллера начало реагировать на внешние раздражители.

– Спасибо, Лорен, – невежливо перебил мужчина. – В связи с этим я настоятельно рекомендую всем вам еще раз изучить текст директивы двести восемь, а также тщательно отрепетировать предписанный ею сценарий. У пациента не должно закрасться ни единой мысли о том, что с ним происходило на самом деле на протяжении трех последних десятилетий. Когда Фрэнк Миллер придет в себя и откроет глаза, он должен быть уверен в том, что просто-напросто вышел из затяжной комы, а вы все – обыкновенные врачи рядовой государственной клиники. Это всем ясно?

– Сэр, – робкий голосок молодой девушки забрезжил откуда-то слева. – Я понимаю, что не имею права возражать вам, но разве то, что мы делаем, не противоречит нормам морали и существующим законам страны? Какое право мы имеем утаивать информацию и лгать пациенту?

– Доктор Адамс, – раздраженно начал мужской голос. – Нормы морали и существующие законы распространяются исключительно на граждан этой страны и, собственно, живых людей из плоти и крови. Потому к пациенту двести восемь они не имеют никакого отношения. В политике нашего управления стоит единственная задача – использовать все, что только возможно, во благо государства.

– Да, но…

– В данном конкретном случае, доктор Адамс, – голос зазвучал резче. – Правительство благоразумно заключило, что привлечь на свою сторону опасное существо для продуктивного сотрудничества куда резоннее, чем выпустить его на свободу. Директива двести восемь была создана именно для того, чтобы избежать возможных неудобных ситуаций и внушить существу мысль о том, что оно ничем не отличается от нас. Как отмечала доктор Лорен, пока монстр не догадывается о том, что он монстр, он будет не так опасен.

Что-то толкнуло меня в спину, будто резко вынырнув из неведомых бескрайних пучин. Я дернулся и понял, что черная жижа больше не держит меня в своих удушающих объятиях.

Вскинув руки, я попытался перевернуться, однако в тот момент, когда мои ступни полностью погрузились в упругую густую жидкость, я тут же рухнул в нее с головой. Я падал и падал вниз, прорываясь сквозь бесконечные кольца черного морока, и мне казалось, что это никогда не закончится.

– Проснись, Фрэнк, – выпалил кто-то в самое ухо. – Фрэнк!

Я распахнул глаза и тут же увидел перед собой встревоженное лицо Рида.

В полутемном номере его привычные черты казались смазанными, будто нереальными. Словно я видел зыбкий призрак из иного мира, украдкой просочившийся в чужую мрачную вселенную.

– Ты так кричал во сне, что я чуть было не обделался, – он тяжело вдохнул и рухнул на свою постель, опустив обе ладони на грудную клетку. – Такими темпами недалеко и до инфаркта…

– Прости, – пробубнил я, усаживаясь в кровати и хватая дрожащими пальцами пачку сигарет со своего столика. – Мне снился кошмар.

– Я уже и сам об этом догадался, – Рид потер заспанные глаза. – Резали тебя там, что ли?

– Вроде того, – уклончиво ответил я, смяв окурок в пепельнице и поднимаясь с постели. – На часах семь утра, коронер пообещал предоставить развернутый отчет о вскрытии трупа Мэдисон Брайт к половине восьмого. Думаю, мы можем заехать к нему пораньше и подождать там.

– Ладно, – детектив вяло отмахнулся рукой. – Только я сперва выпью чашку кофе и приму холодный душ. От твоих ночных кошмаров, Миллер, страдают мои собственные нервные клетки.

⁂

– С чего ты решил, что девушку убили именно в заброшенном доме?

Напарник бросил на меня недоверчивый взгляд, после чего аккуратно съехал на боковое шоссе.

– Альварес видел ее призрак в подвале здания, а духи всегда околачиваются именно там, где расстались с жизнью, – ответил я, подкуривая сигарету и разглядывая серую утреннюю аллею за окном полицейского авто. – К тому же, Мэдисон сама написала письмо тетушке, так что какое-то время после нападения она все же оставалась живой.

– Значит, – Рид сдвинул брови к переносице и наморщил лоб. – Преступник сперва напал на жертву, дождавшись, пока она появится на шоссе, а после притащил ее в старый особняк, где в последствии и убил?

– Думаю, именно так все и было, – я кивнул и опустил боковое окно пониже, чтобы табачные пары могли вырваться наружу. – После этого он бросил ее тело в яму и оставил его лежать там в компании сотен зубастых червей, по-видимому, призванных сторожить самодельную могилу.

– Порядок событий получается стройным, хотя я по-прежнему не понимаю, какой мотив мог преследовать убийца и как именно во все это ввязался Стэнли Вайд.

Спящие мокрые домишки за стеклами автомобиля таращились на пустую ленту шоссе своими темными окнами. Казалось, что этот сумрачный городок, погруженный в пучину бесконечных ливней, никогда не просыпается, навечно обмякнув в тисках дождливой дремоты.

– По-моему, с этим все предельно ясно, – возразил я, откидываясь на спинку сидения. – Заметив неладное на дороге, Вайд, очевидно, притормозил поодаль, а затем стал невольным свидетелем похищения Мэдисон Брайт. Решив проследить за нашим убийцей, он притаился, а когда тот принялся тащить жертву в особняк, последовал за ним. Я почти уверен в том, что именно в этот момент его и заприметил Альварес, поэтому Вайд и двигался столь осторожно.

– Вероятно, – согласился детектив, переключая передачу и прибавляя ходу. – Должно быть, именно тогда Вайд осознал, что убийца – не человек, поэтому и решил не обращаться за помощью. Предполагаю, что преступник приглядывал за ним, явно давая понять, что не спустит с него глаз, хотя по какой-то причине и не предпринял попытки тут же убрать с пути нежелательного свидетеля.

– Возможно, убийца просто не смог этого сделать, – предположил я. – Но, тем не менее, пытался запугать Вайда до смерти, чтобы свести с ума или загнать в петлю.

– Что ему, в конечном итоге, все же удалось.

Я пожал плечами, прикрыл окно и поправил волосы, растрепавшиеся от порывов прохладного ветра, заполнившего автомобильный салон.

– Я не совсем уверен в этом, Рид. Судя по тому, что мы видели в доме, Вайд не собирался просто так сдаваться. Он явно накопал что-то на нашего убийцу и пытался загнать его в ловушку. Все эти зеркала в спальне, странная статуэтка – Вайд тщательно подготовился перед тем, как вернуться в Дарк Маунт. Скорее всего, он надеялся обезвредить загадочного преступника, однако что-то пошло не так.

– И на случай провала он надел на руку часы Мэдисон, – глаза Рида блеснули внезапным озарением. – Чтобы у полицейских появилась очевидная зацепка.

– Да, вот только убийца позаботился о том, чтобы рядом с висельником не осталось никаких улик. Насколько я помню, в перечне вещей Вайда значилась всего одна пара наручных часов. Даже если несчастный парень нашпиговал подсказками весь особняк незадолго до своей смерти, кто-то их все благоразумно уничтожил.

Детектив задумчиво поскреб переносицу, шумно выдохнул и произнес:

– Знаешь, эти зеркала вокруг кровати не дают мне покоя, Миллер. Такое ощущение, что Вайд старался соорудить нечто вроде зеркальной ловушки.

– Я тоже об этом думал. Вероятно, наш коварный любитель червей привязан к отражающим поверхностям или же использует их для передвижения. Возможно, он невидим невооруженным глазом, поэтому Вайд и натащил в дом зеркала. Это с легкостью истолковало бы тот весьма необычный факт, что никто из окружения Стэнли не заметил ничего странного.

Рид припарковал авто на обочине дороги, прямо перед убогим фасадом кособокого здания, где ютился местный коронер. Затем выключил мотор и повернулся ко мне.

– Даже если ты прав, у нас все еще остаются белые пятна в этом расследовании, Миллер. Мы не знаем, кем именно является неуловимый убийца, и до сих пор не выяснили, зачем ему вообще понадобилась Мэдисон Брайт.

– Будем надеяться, что коронер прольет свет, по крайней мере, на один из этих вопросов, – ответил я, распахивая дверцу и выбираясь наружу. – Экспертиза должна была показать, что происходило с трупом в яме за эти месяцы и отчего он так и не разложился.

Не успел мотор машины заглохнуть, как из-за узкой деревянной двери с облупленной краской показалась седая взлохмаченная голова. Окинув нас обоих подозрительным взглядом, старик прищурился, но, заприметив на дверце авто полицейскую эмблему, с облегчением вздохнул и поспешил навстречу.

– Доброе утро, господа, – он резво протянул мне сухую морщинистую ладонь. – Хорошо, что вы прибыли пораньше, я как раз закончил заполнять отчеты.

Как только Рид разжал пальцы и отпустил съежившуюся кисть коронера, тот повернулся и быстро заковылял обратно, заметно прихрамывая на левую ногу, затем втиснулся боком в дверной проем и исчез где-то в недрах небольшой, слегка просевшей постройки.

Я закурил и двинул следом, едва не стукнувшись макушкой о низкую притолоку. Но стоило мне войти внутрь, как откуда-то сбоку тут же вылетела пронырливая ладонь старика. Выхватив из моих губ дымящуюся папиросу, он бросил ее в кружку с недопитым кофе и укоризненно запричитал:

– Не стоит здесь дымить, молодой человек. В этом помещении я храню все химические реагенты, и многие из них весьма взрывоопасны.

Я молча кивнул и бегло осмотрел крошечную комнатку. Обе боковые стены были заставлены металлическими стеллажами, упирающимися в потолок своими толстыми прутьями. Ржавые полки, густо усеянные всевозможными склянками и тюками, едва ли не ломились под весом своей ноши.

В самом углу каморки темнел проем без двери, ведущий куда-то вниз. Рядом с ним сиротливо ютился древний письменный стол, настолько обветшалый, что весь лак с него давным-давно слез, оголив выцветшую от старости древесину.

В центре истертой столешницы валялась кипа больших листов, исписанных от руки, а на краю притаился оранжевый светильник на изогнутой ножке, безвольно опустив свой надтреснутый стеклянный плафон словно дряхлый старик, нечаянно задремавший в кресле.

– Вот, господа, – коронер быстро сгреб разбросанные по столу бумаги в охапку. – Здесь все, что я только сумел выяснить об этом необычайном случае. К сожалению, с моим скромным запасом оборудования провести все необходимые исследования я не смог.

– И что же вы обнаружили? – я поглядел в темно-карие глаза старика. – Что именно происходило с телом девушки в могиле, на ваш взгляд? И какова вероятная причина ее смерти?

Коронер протянул Риду документы, после чего схватил с накренившегося подоконника кофейную чашку и задумчиво поскреб подбородок, поросший короткой седой бородкой.

Я собирался остановить его и напомнить, что именно в эту чашку он собственноручно отправил мой окурок всего несколько минут назад, однако старик уже успел отхлебнуть глоток и, кажется, совсем не заметил подвоха.

– Могу с уверенностью заявить, что это – самый интересный труп за всю мою практику, – коронер поправил соскользнувшие с узкой переносицы очки. – Однако, как я уже говорил, оборудование в моем офисе давно устарело, а некоторые реагенты на полках изрядно просрочены, поэтому с полной уверенностью я могу утверждать лишь две вещи, господа.

Он вдруг сухо закашлялся, а затем с подозрением уставился в свою чашку. Выудив двумя пальцами размокшую сигарету, он без особого интереса окинул ее взглядом, после чего равнодушно швырнул куда-то в угол.

Отпив из кружки остатки кофе, старик как ни в чем не бывало продолжил:

– Во-первых, причиной смерти стало обескровливание организма. На шее трупа я обнаружил аккуратный глубокий порез, разделивший сонную артерию на две части. После того, как из тела слили всю кровь, порез весьма искусно заштопали.

– Заштопали? – Рид нахмурился и бросил на меня обеспокоенный взгляд. – Но зачем зашивать раны трупу после убийства?

– Этого я не знаю, господа, – произнес коронер, наконец-то допивая свой кофе и возвращая опустевшую кружку на захламленный подоконник. – Однако предполагаю, что могу безошибочно назвать причину, по которой тело сохранилось в таком отличном состоянии.

– Неужели? – я напрягся и подался вперед, едва не стукнувшись головой о свисающий с низкого потолка светильник. – И какова же она?

Я видел, как лицо моего напарника окутывается напряженной маской. Как он, застыв на месте, пристально буравит сморщенного старика расширенными зрачками, в нетерпении ожидая ответа.

– В венах трупа я обнаружил неизвестную мне черную жидкость, – коронер вновь поскреб щетинистый подбородок. – Должно быть, она обладает неким бальзамическим эффектом, предотвращая разложение мягких тканей.

– То есть, – ошарашенно протянул Рид. – Вы хотите сказать, что убийца слил кровь жертвы, чтобы закачать в ее тело какой-то черный бальзам?

– Вероятно, – коронер кивнул и грустно блеснул темными глазами из-за слегка запотевших стекол очков. – К сожалению, провести анализ жидкости я не сумел. Как только раствор покидает кровеносные сосуды трупа и соприкасается с окружающей средой, в нем запускается какая-то реакция. Попросту говоря, он молниеносно испаряется, не оставляя никаких следов.

Я молча уперся спиной о ледяную стену каморки, таращась в бледное лицо старика. На какое-то время в душном воздухе помещения повисла звенящая тишина, и я смог услыхать, как капли дождя ударяют по оконным откосам снаружи.

– Значит, убийца пытался законсервировать труп Мэдисон Брайт, – произнес Рид, нахмурившись. – И сделать все возможное, чтобы не допустить его разложения. Но зачем?

– К сожалению, на подобные вопросы я ответить не в силах, – старик бессильно развел тощими руками. – Я всего лишь прозектор.

– Вы нам очень помогли, – я слегка поклонился вместо прощания и махнул напарнику. – Спасибо.

– Это моя работа, господа, – старик расплылся в добродушной улыбке. – Всего вам хорошего.

Мы вышли под тонкие струи июльского ливня и направились к полицейскому авто, призывно манящему не выключенными фарами. Рид аккуратно придерживал стопку бумаг, стараясь укрыться от ледяных капель, которые бесконечно изрыгали сердитые графитовые тучи.

Забравшись в водительское кресло, он отряхнул верхние листы, после чего переложил стопку на пустующее заднее сидение. Я ввалился в машину следом, откинулся на мягкую спинку и тут же подкурил слегка отсыревшую сигарету.

– Что ж, по крайней мере, теперь мы точно знаем мотив убийства, – я выдохнул дымную струю в приоткрытое боковое окно, и она завертелась в небольшом вихре. – Кому-то позарез было нужно тело Мэдисон Брайт.

– Да, вот только мы ни на шаг не приблизились к убийце, – Рид вздохнул и надавил на педаль газа. – Как мы сможем поймать того, кто невидим, Миллер? Если твои предположения окажутся верными, то мы, скорее всего, никогда не раскроем это дело.

– Тебе стоит мыслить более оптимистично, Рид.

– Ты говоришь мне это каждый раз, когда пространства для оптимизма не остается вовсе.

– В этом и есть вся суть, – я щелкнул пальцами, и дымящийся окурок, описав дугу, скрылся в дождливой пелене. – Нет ничего сложного в том, чтобы сохранять надежду, пока у тебя остается хотя бы один шанс на благополучный исход. Трудно, когда ни единого шанса не было изначально.

– Твоя философия чужда для моего восприятия мира, Фрэнк. Я давно не верю в чудеса.

– В таком случае, ты просто глупец.

– Ты действительно меня сейчас обозвал?

– Верно.

Машина плавно скользила по блестящему от луж асфальту, урча древним мотором под черно-белым капотом. Корявые кустарники на обочине медленно шатались из стороны в сторону, заставляя сидящих на их ветвях птиц встревоженно взмахивать мокрыми крыльями.

– Знаешь, Фрэнк, ты самый последний человек на этой планете, от которого я бы хотел услышать про упование на чудеса.

– Тем не менее, я в них верю.

– Ты что, серьезно?

Рид повернул голову и недоверчиво поглядел в мое лицо, будто ожидая какого-то скрытого подвоха. Я же был всецело поглощен рассматриванием пресного пейзажа за окнами авто. Несколько минут назад автомобиль выехал на Кахлуа-роуд, и теперь по обе стороны потянулись знакомые безликие постройки.

– Я просто научился замечать что-то хорошее в сплошном потоке дерьма, – протянул я, постукивая зажигалкой о дверную ручку. – К примеру, если бы не счастливый случай, мы бы понятия не имели о том, что творится в этом городке на самом деле. Мы бы ни за что не узнали о существовании Мэдисон Брайт и не сумели бы связать ее убийство со смертью Стэнли Вайда.

– Это всего лишь совпадение, – детектив поморщился и снова уставился в ветровое стекло. – Такие вещи порой происходят в жизни, и ничего волшебного в них нет, Миллер.

– Я придерживаюсь иного мнения.

– Это твое право. Но я бы не стал называть нелепую случайность чудом. Уж не думаешь ли ты, что Альварес…

– К слову, об Альваресе, – оборвал я Рида, указывая в сторону аптеки. – Кажется, наш радушный мексиканец вновь угодил в неприятности.

Я опустил окно и напряг слух, пытаясь понять, что именно выкрикивал рассерженный бродяга. Стоя у самого крыльца аптеки, он гневно потрясал кулаками в сторону пожилого продавца, однако тот продолжал стоять за захлопнутой стеклянной дверью с невозмутимым лицом.

– Чтоб тебя в преисподней черти сожрали, злой человек! Я ведь принес тебе деньги-то, продай мне лекарство!

– Ничего я тебе не дам, – аптекарь упрямо покачал головой. – Эти деньги наверняка украденные.

– Я их не крал, старый ты чурбан! Я их заработал!

– Да ты ни дня в своей жизни не проработал, Альварес. Ступай отсюда, пока я не вызвал шерифа.

Мексиканец в сердцах топнул ногой и в бессильном порыве ярости погрозил старику пальцем.

– Продай мне лекарство, в последний-то раз по-хорошему прошу!

Рид притормозил у крыльца, и я выскользнул из салона полицейской машины, не дожидаясь, когда ее громкое урчание оборвется.

– Что здесь происходит? – я посмотрел в раскрасневшееся лицо бездомного.

Заметив меня, Альварес радостно всплеснул руками, а затем утер выкатившуюся из глаза слезу. Однако счастливое выражение его лица мгновенно сменилось на гневное, стоило ему вновь посмотреть в сторону непреклонного аптекаря.

– Этот-то, – зашипел он, ткнув перед собой грязным пальцем. – Отказывается продать мне лекарство для Бенджамина!

Рид, успевший захлопнуть дверцу авто и сунуть брелок с ключами в карман брюк, спешил к нам на выручку. Остановившись рядом с Альваресом, он бегло поздоровался с ним, после чего сочувственно поинтересовался:

– Твой пес заболел?

– Заболел, – мексиканец кивнул и сделал тяжелый вдох. – Сожрал чего-то из помойки, теперь лежит пластом, еле дышит… Говорил я ему-то! Предупреждал, чтоб не совал в пасть всякую дрянь! Но он разве слушает меня-то?

Он сокрушенно покачал головой, все еще сжимая в загорелой ладони несколько мелких купюр.

– Почему вы не продаете ему лекарство? – я поглядел в выцветшие глаза аптекаря. – Вы обязаны обслужить покупателя, если у него есть деньги.

– Не нужны мне его деньги, – фыркнул старик, раздраженно отмахнувшись. – Наверняка он их откуда-то стащил, и я потом не оберусь проблем с законом, если возьму их. Мне мое дело дорого!

– Берите мои, – я шагнул вперед и просунул в узкую дверную щель сложенную вдвое банкноту. – Они заработаны честной службой в полицейском управлении, поэтому отсутствие проблем с законом я могу вам гарантировать.

Аптекарь с подозрением уставился в мое лицо, однако поблескивающий в убогом дневном свечении жетон Рида убедил его в том, что я говорю правду.

Вздохнув, старик нехотя забрал купюру, после чего схватил с полки прозрачный пузырек и, приоткрыв на мгновение стеклянную дверь, сунул его мне в руки.

– На здоровье, сэр, – холодно произнес он.

Я протянул мексиканцу бутылочку с лекарством, и он тут же рассыпался в бесконечных благодарностях, то и дело срываясь на громкие всхлипы.

– Спасибо тебе, хороший человек!.. – внезапно рванув вперед, бродяга повис на моей шее, обдавая запахом застоявшегося пота. – Спасибо!

– Давай только без объятий, – я осторожно отстранился, отряхнул жилет и вытащил из кармана пачку сигарет. – Надеюсь, твой пес поправится.

– Поправится, теперь-то он непременно поправится! – воскликнул Альварес, после чего повернулся к аптекарю, все еще наблюдавшему за нами сквозь прозрачную витрину. – А ты!.. Ты-то сгоришь в аду!

В черных глазах мексиканца блеснула неподдельная злость. Однако в ту же секунду она бесследно испарилась, стоило ему лишь вспомнить о своем больном друге, терпеливо дожидавшемся где-то помощи.

– Спасибо, спасибо вам, мистеры! – затараторил Альварес, низко кланяясь. – Я побегу к Бенджамину-то!

Сунув в карман грязных дырявых штанов заветный пузырек, бездомный еще раз поклонился, а затем бросился прочь, скрывшись из вида за ближайшим поворотом.

– У меня заканчивается курево, – проговорил я, швырнув опустевшую пачку в стоящее рядом мусорное ведро. – Поезжай в мотель, Рид, разберись пока с бумагами и просмотри отчет коронера. Я загляну в табачную лавку и прихвачу на обратном пути что-нибудь перекусить из местной забегаловки.

– Как скажешь, – кивнул детектив, стряхивая со своих волос дождевые брызги. – И захвати какое-нибудь туалетное мыло. От того круглого, что дают в мотеле, у меня ужасно чешется кожа. К тому же, оно крошечное и почти не пенится.

– Рид, в ванной номера нет никакого круглого мыла, – хмыкнул я, докуривая последнюю сигарету. – Если только ты, конечно, не имеешь ввиду таблетки от термитов, которые Кларисса раскладывает на полках в уборной.

– Вот дерьмо, – с досадой протянул детектив, почесываясь. – Теперь понятно, отчего у меня вся спина пошла пятнами. А я решил, что это одни из тех одноразовых обмылков, которые подсовывают постояльцам в придорожных мотелях.