Анчоус – рыба маленькая, робкая. Больше всего на свете опасается луны. Прячется от нее на дне. Полнолуние было совсем недавно, поэтому анчоус на рынке вялый, тусклый, с зареванными красными щеками. «Сегодня он без плавок», – поясняет Мина. Говорит:

– Вообще-то он хороший. Просто понимаете… он устал бояться!

Предлагает дораду. Объясняет, почему она свежая.

– Не смотрите на то, что у нее хвост колечком. Это не показатель. Их так удобнее в ящик складывать. – Достает коробку со льдом, показывает изогнутые бока дорад. – На жабры тоже не смотрите. Могут обмануть. А вот глаза никогда не врут – взгляд у рыбы должен быть трезвый, прямой, бесстрашный. Но главное – это цвет. У моих чешуя, как радуга, переливается – видите? Не рыба – пожар!

Манолис, продающий критские помидоры, как обычно, расставил рядом с прилавком закуску: варенную с томатом баранину, козлятину, зажаренную на душистых ветках, несколько свиных шашлыков, бутыль ципуро, пару кусков сыра, хлеб. Торгует и одновременно завтракает с друзьями. Не спеша: пока день не начинает течь к закату.

Вангелис, продавец баклажанов, перцев и огурцов, отдает все по евро.

– Мне ведь ничего не нужно, – притворно исповедуется он очереди. – Ни денег. Ничего. Я хочу просто уйти!

– Конеееец! – сотрясает Вангелис рынок голосом, в котором нет ничего одушевленного. Человек так не говорит. Так падает шкаф.

Эраст, зеленщик, с которым у меня возникла буколическая плодовоовощная симпатия, подарил мне съедобный букет из кабачковых цветков. И самих кабачков отсыпал.

– Прошу… Возьмите, пожалуйста, Катерина… Утренние… сладкие, как сливки!

Древнегреческий философ по имени Карнеад всем был хорош. Вот только смерти боялся, что любомудру не к лицу. Однажды он услышал, что его друг и коллега Антипатр умер, приняв яду.

Карнеад страшно разволновался. Заорал диким голосом:

– Несите мне! Несите скорей!

– Чего? Чего нести-то? – растерялись рабы.

– Меду и вина!

В Греции и сейчас так: если и плачешь, то всегда найдешь, чем утешиться.