7.4. «Освобождение» крестьян

Составной частью коммутации было освобождение крестьян от личной зависимости (крепостного права или серважа). Во Франции освобождение крестьян происходило с XII по XV в., в Англии началось с XII в., но шло особенно интенсивно в XIV–XV вв. Во Фландрии сервов не было уже в XIV в.

В Западной Европе это освобождение не проводилось в виде единовременного акта, определенного законом, как в России, а шло постепенно, и так же, как сама коммутация, определялось экономической потребностью. По мере того как барская запашка становилась все более невыгодной и сокращалась, центр тяжести феодальных поборов переносился на хозяйство крестьянина. Домениальные земли сдавались крестьянам на условиях феодального держания. А это, в свою очередь, требовало предоставления все большей свободы хозяйственной инициативе крестьян.

Освобождение крестьян выражалось в отмене за выкуп повинностей, связанных с личной зависимостью серва, в первую очередь, конечно, барщины. Принудительно выкупались не только сервильные повинности, но и некоторые повинности других категорий крестьян. Крестьянин теперь мог заниматься чем угодно, уходить в город на заработки, но его надел оставался частью феода.

Конечно, большинство крестьян не могло заплатить сразу выкуп за освобождение от повинностей. Сумма выкупа становилась долгом, проценты по которому выплачивались дополнительно к традиционной ренте за землю. В этом и заключалась коммутация: феодальная рента, переведенная на деньги, намного увеличивалась. К тому же именно в это время увеличиваются и поборы, связанные с административной и судебной властью феодала. Формально основная часть этих поборов уже не являлась феодальной рентой.

Таким образом, освобождение крестьян означало усиление их экономической эксплуатации. Следствием были крестьянские восстания XIV в., в том числе известная Жакерия. Крестьяне требовали восстановления прежней системы феодальных отношений, прежней феодальной ренты, выступая таким образом против коммутации, против своего «освобождения».

Итак, основное содержание экономических процессов позднего Средневековья – это переход от натурального хозяйства к рыночным отношениям, а это означало разрушение феодальных отношений и в то же время общинных порядков, основой которых тоже было натуральное хозяйство.

Литература

1. Авдеева К. Д. Внутренняя колонизация и развитие феодализма в Англии в XI–XIII вв. Л., 1973.

2. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 1–3. М., 1986–1992.

3. Блок М. Характерные черты французской аграрной истории. М., 1957.

4. Барг М. А. Исследование истории английского феодализма в XI–XIII вв. М., 1962.

5. Гофф ле Жак. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

6. История Европы. Т. 2. М., 1992.

7. История крестьянства в Европе. Т. 2. М., 1986.

8. Кулитер И. М. История экономического быта Западной Европы. Т. 1–2. М.; Л., 1931.

9. Неусыхин А. И. Проблемы европейского феодализма. М., 1974.

10. Сказкин С. Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века. М., 1968.

8. Хозяйство средневекового города

Нельзя категорически утверждать, что в Европе раннего Средневековья не было городов. Города были, но не играли экономической роли, присущей средневековому городу, не сложился еще тот экономический мир, который противопоставил город морю феодальных сеньорий. Античные города, вернее, то, что от них осталось, становились резиденциями епископов, королей и их наместников. Естественно, такие города приобретали функции административных центров. В других случаях таким административным центром становилось крупное варварское поселение, резиденция военного вождя племени.

При короле, епископе или королевском наместнике существовал двор, люди, на которых он опирался в осуществлении своих властных функций. Здесь же находился центр вооруженных сил, постоянный боевой отряд. Этим людям нужны были продовольствие, одежда, вооружение, поэтому в городе действовали ремесленники, обслуживавшие эту верхушку общества. Продовольствие же поступало в город не в обмен на ремесленные изделия, а в виде ренты и государственных налогов, так же как сеньору – с его крестьян. Ремесленными изделиями в условиях господства натурального хозяйства деревня обеспечивала себя сама. Город, таким образом, пока не был центром ремесла и торговли для определенной территории. И говоря о рождении средневекового города, мы имеем в виду его становление именно как центра ремесла и торговли и связанного с этими функциями особого городского общества со своими порядками, отличными от деревенских.

Основной причиной становления и быстрого роста таких городов стало отделение ремесла от земледелия. С одной стороны, развитие ремесла шло по пути его специализации. Раньше деревенский кузнец был мастером на все руки: подковывал лошадей, делал серпы, ножи и даже оружие для дружины феодала. Ему хватало работы в феоде. Но теперь появляются мастера-оружейники, которые не будут подковывать лошадей, мастера по изготовлению доспехов, которые не умеют делать мечи, и этим «узким специалистам» уже не хватает работы в феоде. Им нужен рынок.

С другой стороны, растет спрос феодалов на предметы роскоши. Потому и появляются «узкие специалисты» в ремесле, потому что феодала уже не удовлетворяют грубые изделия деревенских ремесленников. Он не желает больше ходить в домотканом полотне и овчинной шубе, ему требуются тонкие шерстяные ткани, а их производство нельзя было наладить в каждом феоде.

И теперь ставший ненужным феодалу ремесленник, чтобы совершенствоваться в своем деле и изготовлять те изделия, на которые повысился спрос, покидает деревню и селится в таком месте, где он может найти много покупателей и заказчиков на свои изделия – на пересечении дорог, у стен крупного монастыря, куда стекается много паломников. На этом месте и начинает расти город.

В среднем по Европе время становления средневекового города – XI в. Но естественно, там, где экономическое развитие шло быстрее, города рождались раньше. В центрах античной цивилизации, в Италии и Византии, рождение средневекового города началось в IX в., на периферии античного мира, на основной территории королевства франков, т. е. на юге Франции и по Рейну – в X в., в Северной Франции, Англии, Германии – в XI в. Массовый уход крестьян в город происходил в XI–XII вв., а особенно много новых городов рождалось в XIII в. Таким образом, процесс становления средневекового города растянулся на века, как и процесс перехода к развитому феодализму в целом.

Преобладали в Средние века мелкие города, численность населения которых не превышала 1–2 тыс. человек. В средних городах насчитывалось 3–5 тыс. жителей и лишь в крупнейших – 10–40 тыс.

В условиях господства натурального хозяйства ремесленник и в городе не сразу находил достаточное количество заказчиков и покупателей. Поэтому горожане продолжали заниматься и сельским хозяйством, имели огороды и поля. Внутри Парижа еще в XIII–XV вв. были не только огороды, но и пахотные поля, а о городе Майнце говорили, что он частью заселен, частью засеян. Со временем город начинает вторгаться в деревню. Накопленные деньги (а в городе они накапливались быстрее) горожанин тратил на покупку земли близ города. Считалось приличным иметь загородное владение типа современных дач и обеспечивать себя за счет этого владения необходимыми сельскохозяйственными продуктами.

Каждое утро по звуку пастушеского рожка открывались городские ворота и скот горожан выгонялся на пастбище. Но не весь. Свиньи из города не выгонялись, потому что они и в городе находили пищу. Они, в сущности, были санитарами города. Дело в том, что в средневековом городе не было не только канализации, но и стационарных помоек, отбросы просто выбрасывались на улицу.

К тому же улицы были очень узкими. Даже на главных улицах часто не могли разъехаться две повозки, что же касается остальных, их ширина не должна была превышать длину копья. Крепостные стены не давали городу разрастаться вширь, поэтому площадь внутри города экономилась. Дома росли ввысь, причем верхние этажи нередко выступали над нижними, так что дома, стоявшие по разные стороны улицы, верхними этажами почти соприкасались: вспомним начало сказки Г. X. Андерсена «Снежная королева».

Жили очень тесно. Лавка или мастерская находились в жилом доме хозяина, здесь же жили работники и подмастерья. Горожане зимой страдали от холода. Первоначально единственным источником тепла был кухонный очаг. Лишь в XII в. появляются камины, но они почти не нагревали помещение. Прямой широкий дымоход создавал такую тягу, что, сидя возле огня, человек с другого бока замерзал. Остальное же помещение оставалось холодным. Согласно одному из свидетельств, даже в XVII в. «за королевским столом вино и вода замерзали в бокалах» [1, т. 1, с. 320].

Представление средневекового горожанина о гигиене существенно отличалось от наших представлений. Пищу пока ели руками, причем на каждого отдельной посуды не полагалось.

Иногда готовое мясо раскладывалось на ломти хлеба, а иногда его надо было брать с общего блюда. Поэтому правила хорошего тона рекомендовали сморкаться не той рукой, которой берут пищу за обедом. Монтень (а это уже XVI в.) удивлялся тому обстоятельству, что у швейцарцев на каждого сотрапезника полагалась отдельная ложка [1, т. 1, с. 222]. Вилка появилась только в XVI в., но еще долго оставаясь предметом роскоши.

Умывались довольно редко, нижнего белья пока не было. Поэтому в городах часто свирепствовали эпидемии чумы и холеры, а доля прокаженных, помешанных, калек была на порядок больше, чем в настоящее время. На протяжении всего Средневековья смертность в городе намного превышала рождаемость.

Но численность городского населения неуклонно росла, потому что города давали свободу, и люди сюда стремились. Существовала пословица: «Городской воздух делает свободным». Достаточно было серву, крепостному прожить в городе один год и один день, как он по закону становился свободным.

Свобода заключалась не только в этом формальном юридическом правиле. Ф. Бродель справедливо называет средневековый город «чудом терпимости». Если за пределами города всякий чужак был подозрителен и не вписывался в местное общество, то в городах таких чужаков было слишком много. Незнакомец мог оказаться покупателем, заказчиком, партнером.

Правда, первоначально свобода была относительной. Если каждый горожанин был лично свободен, то город в целом находился под властью того феодала, на земле которого он вырос. Крупные феодалы даже принимали некоторые меры для возникновения города на своей земле, потому что с земли, занятой городом, можно было получать гораздо больший доход, чем с сельской местности. Однако сам процесс становления города включал и борьбу его за независимость против феодального сеньора. В разных частях Европы эта борьба продолжалась на протяжении X–XIII вв. и, как правило, кончалась победой городов. Без независимости от власти феодального сеньора, без городского самоуправления не могло быть средневекового города.

Победа городов в борьбе за независимость была обусловлена двумя обстоятельствами. Во-первых, тем, что крепостные стены города не уступали стенам замков, резиденций феодальных сеньоров, а оружие готовили сами ремесленники города. Правда, горожане не были военными-профессионала-ми, но представляли сплоченную массу, готовую сопротивляться внешнему агрессору. К тому же у городской верхушки было достаточно денег, чтобы привлечь наемников-профессионалов, которых в те времена было довольно много.

Во-вторых, города часто выступали в союзе с королями, монархами, которые стремились ослабить самостоятельность крупных феодалов, укрепить свою власть. Победа над феодалами часто была невозможна без финансовой поддержки городов. А горожане были заинтересованы в укреплении центральной власти, установлении стабильности, прекращении усобиц. Феодальная раздробленность препятствовала развитию торговли, а следовательно, и товарного производства, т. е. того, чем жил город.

Сплочение национальных государств, преодоление феодальной раздробленности означало победу союза королей с городами. В этом союзе города были демократическим противовесом абсолютизму королей. Короли были вынуждены идти на уступки своим союзникам, предоставляя им права самоуправления. Так рождалось магдебургское право, получившее название по законам, установленным в XI в. для Магдебурга. Это были законы, обеспечивавшие городские свободы и самоуправление городов. В результате складывалось правовое государство, в котором высшая власть принадлежала закону, которому должен был подчиняться и сам монарх.

В некоторых случаях, особенно в Италии, Южной Франции, Германии, город становился городом-республикой, городом-коммуной. Такой город был самостоятельным государством со своими законами, заключал договора с другими государствами, чеканил свою монету. Здесь был свой суд, а законы города обеспечивали оптимальные условия для ремесла и торговли.

Эти города принято называть коммунами, причем это было настолько обычное название, что даже в России, где не было городов-коммун, до сих пор городское хозяйство называется коммунальным. И не там ли зарождались основы будущего коммунистического движения?

Городской магистрат, верховные органы власти города, правящие должностные лица были выборными. Корпорации, в которые объединялись горожане, например, ремесленные цеха, были построены на принципе равенства их членов. На том же принципе равенства горожан перед законом было основано городское право.

За пределами города общество было построено по вертикали: каждый был чьим-либо вассалом или сюзереном. Рядовой рыцарь подчинялся своему сюзерену-сеньору, но был сюзереном для своих крестьян. Люди, которые не состояли в этой вертикальной структуре, тем самым оказывались вне закона и были беззащитны. В городах преобладали горизонтальные связи. Люди, которые стояли во главе гильдии или цеха, не являлись сюзеренами для рядовых членов и могли быть переизбраны, как могли быть переизбраны и члены городского магистрата. Правда, это было лишь в идеале. Члены венецианской синьории не смещались по решению большинства горожан, но и там горожане не были их вассалами.

Были ли города частицами феодального общества? Иными словами, были ли в городах феодальные отношения? Основа феодальных отношений – феодальная собственность на землю и феодальная рента. И то и другое в городах, по крайней мере, не играло существенной роли. Экономическая основа феодализма – натуральное хозяйство. Город же существовал на основе товарного производства и торговли, иначе он не был бы городом. Ф. Бродель прав, когда он утверждает, что город – это особая цивилизация, особая экономика. В Средние века существовали две культуры, два образа жизни – город и деревня.

Города с самого основания противостояли феодалам. Из городских бюргеров, из третьего сословия здесь вырастала буржуазия, которой суждено было прийти на смену феодалам. Здесь зрели идеи правового равенства граждан, те идеи, которые потом составят правовую основу буржуазных революций.

Следует оговориться, что это совсем не означало идиллию социального равенства. В городах выделялась своя аристократия – патриции, нобилитет. Монтекки и Капулетти принадлежали к такой городской знати. Но это была аристократия денежного мешка, ее господствующее положение определялось не сословной принадлежностью, а богатством. Ее образ жизни, ее быт существенно отличались от быта феодальной аристократии.

Рыцари редко были образованными. Детей учили владеть оружием, готовиться к военной профессии. Городские патриции обычно были образованными, знали литературу и математику, причем срок обучения детей составлял до 7 лет. Торговля и банковское дело требовали определенных знаний и информации, поэтому они вели обширную переписку.

Дворянин должен был блистать своей одеждой, ослеплять роскошью, великолепием, чтобы показать свое превосходство, отделиться от простонародья. Городские нобили одевались скромно, в строгой манере. Им не нужна была роскошь, чтобы ослеплять, у них была реальная власть – власть денег.

Противоположный патрициям слой городского населения – низы города, бродяги, пауперы, наемные рабочие. Если мы говорим, что состав городского населения постоянно обновлялся за счет пришлых, то это совсем не значит, что эти пришлые сразу вливались в состав ремесленных цехов и купеческих гильдий, становились респектабельными членами городского общества. Эта маргинальная прослойка концентрировалась именно в городах, влачила жалкое существование, но представляла значительную социальную силу. Мы узнаем о толпах бродяг, бродивших из города в город, о процессиях и шествиях, имевших свой внутренний порядок и нагонявших страх на добропорядочных обывателей. Именно из этой среды черпался контингент наемных рабочих, доля которых в средневековом городе была довольно высокой. Они нанимались матросами на суда, были носильщиками, строительными рабочими.

В Париже Гревская площадь была обычным местом найма работников. В Гамбурге такой «рынок труда» находился у моста Утешения. В ганзейских городах к концу Средневековья наемные работники составляли до 50 % населения. Таким образом, в средневековом городе существовало два мира труда – упорядоченный мир ремесленных цехов и пауперизированный мир наемных рабочих. Лишь иногда оба этих мира соприкасались: люди цеха нанимали чернорабочих для выполнения вспомогательных работ. Достаточно упомянуть чомпи – чесальщиков шерсти на службе у цеха суконщиков Флоренции. Конечно, чомпи не входили в состав цеха и не пользовались его привилегиями.

Но вернемся к ремеслу. Средневековое городское ремесло – это цеховое ремесло. Цех был корпорацией ремесленников определенной специальности (пекарей, башмачников, ткачей). Он не был производственным объединением. Каждый мастер имел свою мастерскую, где работал с несколькими подмастерьями и учениками.

Для чего ремесленники объединялись в цеха?

Во-первых, для защиты от всего остального мира. Как уже говорилось, в Средние века человек сам по себе, без чьей-либо защиты, не мог существовать, он оказывался вне закона. За пределами города защиту осуществлял сюзерен, сильный феодал. В городе человек мог существовать только как член какой-то корпорации, которая его защищала. Своя корпорация была даже у нищих. Поэтому социальный строй средневекового города иногда называют корпоративным. А цеха могли защитить своих членов. Каждый цех был в то же время боевым отрядом. Он имел свое знамя, свое цеховое здание, где проводились собрания и торжественные акты. Во главе цеха стоял выборный магис.

Во-вторых, цех был нужен для обеспечения равенства. Чтобы не было конкуренции, чтобы все мастера были обеспечены работой и, как говорилось в цеховых уставах, чтобы каждый имел «приличное его положению существование», цеховые уставы строго регламентировали производство, ограничивая его размеры. Ограничивалось число учеников и подмастерьев, которых мог держать один мастер. Каждый мастер мог приобретать лишь ограниченное количество сырья. Цена продукции также определялась уставом.

Дело в том, что рынок сбыта был еще узким, и поэтому если бы один мастер смог произвести и сбыть больше продукции, то другой мог оказаться без покупателей, т. е. без работы. Поэтому цеховые уставы регламентировали и технику производства. Ведь если кто-то изобретет техническое усовершенствование, он получит преимущество перед другими членами цеха. Поэтому все технические нововведения запрещались, и цеха стали тормозить технический прогресс. Это был первый недостаток цехового устройства.

В-третьих, цех был нужен для защиты от конкуренции со стороны. Поэтому всякий человек, который хотел заниматься ремеслом, был обязан вступить в цех. А для этого он должен был сначала несколько лет проработать учеником у одного из мастеров, затем еще несколько лет работал подмастерьем за плату. Только после этого его могли принять в мастера, но при выполнении еще трех условий: он должен был изготовить шедевр, т. е. сдать экзамен на звание мастера; устроить пир членам своего цеха; а кроме того, еще предъявить определенную сумму денег, которая считалась достаточной для организации самостоятельного дела. Со временем препятствия на пути в мастера становятся все жестче: увеличивался срок ученичества, а для вступления в цех требовалось все больше денег. Появляются «закрытые» цеха, которые уже не принимают новых членов. В таком цехе только сын мастера после смерти отца мог занять его место. Появляются «вечные подмастерья», которые уже не могут стать мастерами. В сущности, это были рабочие, работавшие за плату. И даже в своей борьбе за повышение заработной платы они использовали рабочую форму забастовок. Как мы видим, принцип равенства в цехах не распространялся на подмастерьев.

В отдельных случаях цеховое ремесло перерастало в капиталистическое производство. Например, во Флоренции в XIV в. членами цеха суконщиков были не ремесленники, а купцы, которые закупали шерсть и продавали сукно. В мастерской, которая принадлежала такому купцу – мастеру, работало несколько десятков наемных рабочих – «чомпи», которые промывали и чесали шерсть. Очищенная шерсть затем поступала прядильщицам из деревенских женщин, потом пряжа переходила к ткачам, а готовая ткань – к красильщикам. Все они работали у себя по домам, получая плату от суконщиков, и в состав цеха, как и чомпи, не входили. Так, в XIV в. во Флоренции возникли впервые в Европе капиталистические мануфактуры. Но это было исключение – здесь нарушались цеховые принципы.

С развитием городов развивалась и торговля. Первоначально ремесленники работали на заказ (строго говоря, ремесло – это именно работа по заказам потребителей) или сами продавали свои изделия, покупая недостающие сельскохозяйственные продукты у приезжавших в город крестьян. Но со временем начинается географическое разделение труда между городами: по всей Европе расходились шерстяные ткани Флоренции, металлические изделия ремесленников Золингена и Нюрнберга.

Но ведь не мог человек, когда ему требовалось сшить новое платье, ехать за сукном во Флоренцию, а когда сломался нож ехать за новым в Золинген. Доставкой товаров к местам потребления и занимались купцы, и для купца объезжать города Европы для закупки товаров было задачей непосильной. Поэтому главной формой средневековой торговли были ярмарки, куда в определенное время собирались со своими товарами торговые люди из разных городов и стран. На ярмарке, таким образом, собирался полный ассортимент товаров с огромной территории. В этом случае купцу уже не надо было ехать за сукном во Флоренцию или за железными изделиями в Золинген.

Самыми крупными в Европе были Шампанские ярмарки, куда свозились товары севера и юга Европы. Ярмарка, как прежде церковь, служила местом убежища: здесь нельзя было даже преследовать человека за действия, совершенные вне ярмарки. Ярмарка, куда собирались люди из разных стран, приучала к мирному общению. Не случайно слово «торговать» служило антонимом слову «воевать».

Поэтому ярмарка была не просто местом торговли. Здесь царил дух народного гулянья, праздника. По случаю открытия ярмарки устраивались красочные шествия, в Венеции это были театрализованные действия, подобные карнавалам. Естественно, на ярмарку съезжались актерские группы, устраивались представления.

Но ярмарка была лишь венцом торговли, полюсом, к которому стремились торговые потоки. Здесь совершались оптовые торговые сделки. Ярмарка была не в каждом даже крупном городе, да и действовала лишь несколько дней или недель в году. Поэтому, когда простому человеку, не купцу, надо было что-то купить или продать, он отправлялся на ближайший рынок. К тому же при тогдашнем состоянии транспорта везти товар на дальнее расстояние было делом довольно трудным.

По внутренним путям Европы грузы перевозились или на лошадях гужевым или вьючным способом, или на барках-лодках по рекам. Рекой суда или сплавлялись, или поднимались конной тягой вверх по течению (способ подъема судов бурлаками в Европе не практиковался). Были даже пассажирские барки, расчитанные на 60 пассажиров при двух шкиперах и одной лошади. Речной путь был дешевым, но очень медленным. Гужевой способ был немногим дороже, потому что этим занимались крестьяне, для которых перевозка грузов давала дополнительный заработок в свободное от полевых работ время. В России грузы перевозили тоже крестьяне, но почти исключительно по санному пути, зимой, потому что летом грунтовые дороги считались непроезжими для купеческой клади. В Западной Европе тоже были грунтовые дороги, но там не было снежных зим, обеспечивавших санный путь. Кроме того, крестьяне перевозили грузы лишь на небольшие расстояния, не удаляясь слишком далеко от дома.

Поэтому зерно обычно перевозилось на расстояние не далее 10 миль, крупный рогатый скот перегонялся не дальше чем на 11 миль, и даже шерсть и шерстяные ткани везли не дальше чем на 20–40 миль [1, т. 1, с. 31]. И местный рынок приходился на несколько тысяч жителей, населявших его окрестности.

У местных рынков было еще одно преимущество: товар здесь продавался «из первых рук», самим производителем, а следовательно, дешево. Крупный торговый центр обычно был окружен на некотором расстоянии торговыми городами второстепенного значения, откуда товары стягивались к центру.

Ярмарки и рынки дополнялись в городах торговлей из лавок. У лавок было то преимущество, что они действовали не раз в год, как ярмарки, и не два дня в неделю, как рынки, а ежедневно. Первоначально лавки были, в сущности, мастерскими сапожников, кузнецов, портных, булочников и других ремесленников, которые торговали своими изделиями. Настоящие лавочники, посредники между производителями и потребителями товара, появились значительно позже.

Окружавшие город деревни были подчинены его экономическому влиянию. Здесь производились продукты, рассчитанные на продажу в город, а следовательно, относительно дорогие. Город был окружен виноградниками, фруктовыми садами, огородами. За этой зоной относительного экономического оживления располагались огромные бедные территории, где господствовало натуральное хозяйство и архаичные феодальные отношения.

Относительная изоляция таких экономически развитых районов делала особенно выгодной торговлю на дальние расстояния. То, что было обычным товаром в одном регионе, в другом оборачивалось экзотической редкостью, которую можно было продать в несколько раз дороже. Особенно большую прибыль обеспечивали товары, производившиеся за пределами Европы – в Азии или Африке. Но вести такую торговлю могли лишь крупные негоцианты, члены могущественных купеческих объединений.

Кроме того, для такой торговли надо было владеть обширной информацией о состоянии рынка, о ценах не только в разных городах, но и в отдаленных регионах. Если в какой-либо стране был неурожай и начинался голод, импорт хлеба в эту страну мог обеспечить прибыль до 300 %. Но надо было своевременно узнать от этом неурожае, и купцы ведут обширную переписку, посылая и получая сотни писем.

О том, насколько были информированы купцы о рыночной конъюнктуре даже далеко за пределами Европы, свидетельствует путешествие неаполитанца Карери, предпринятое, правда, уже в XVII в. Карери повторил подвиг Магеллана, совершив кругосветное путешествие, по его утверждению, для собственного удовольствия. Расходы на это путешествие он покрыл и даже остался с прибылью, покупая товары в одном месте и продавая в другом, далее по пути следования. Естественно, для этого надо было знать соотношение цен на товары в разных местах.

Но торговля в Средние века была опасным занятием. Пираты на море, разбойники на суше были явлением обычным. Существовало «береговое право»: если судно разбивалось у берегов, то спасенные товары считались законной добычей хозяев берега.

Чтобы защитить свои интересы, купцы объединялись в гильдии. Гильдия строила в городах торговые дворы – фактории, обеспечивала безопасность приезжих торговых людей. Фактория представляла собой огороженный крепкой стеной участок, где были гостиницы, склады и церкви. Для защиты от разбойников гильдия снаряжала караваны с вооруженной охраной.

Следует подчеркнуть, что так же, как цех не являлся производственным объединением, гильдия не объединяла торговлю. Каждый член гильдии вел торговые операции самостоятельно, принимая на себя весь риск, связанный с этими операциями.

Однако существовали объединения и другого рода – товарищества и компании. Поскольку крупный капитал в торговле обеспечивал существенные преимущества, а проведение операций в разных городах требовало присутствия на местах своих людей, купцам приходилось объединяться.

Первой примитивной формой товарищества было «морское товарищество», объединявшие двух компаньонов. Один вкладывал основную часть капитала и оставался на месте, другой отправлялся в плавание с товарами. Естественно, со временем число пайщиков увеличивалось. Торговые суда, пригодные для перевозки больших грузов, стоили дорого, поэтому купцы их покупали вскладчину. Например, в Венеции стоимость судна делилась обычно на 24 «карата», т. е. доли. Каждый пайщик вкладывал свою часть в стоимость судна (один или несколько карат) и, соответственно, мог погрузить определенное количество товара.

Компании первоначально были семейными, как видно из самого названия («кум панис» – общий хлеб). В нее входили отец, сын, братья и другие родственники, так что это было скорее родовое, чем семейное объединение. Потом в такие компании стали включаться и компаньоны-чужаки.

Иногда такие компании достигали огромных размеров. «Великое общество» в Равенсбурге в конце XV в. состояло из 80 компаньонов, и его капитал составлял 132 тыс. флоринов. Для сравнения капиталы Фуггеров и Вельзеров, крупнейших финансистов Европы этого времени, о которых речь пойдет далее, были того же порядка: у Фуггеров было 213 тыс. флоринов, у Вель-зеров – 66 тыс.

Конечно, крупные товарищества и компании возникали в сфере дальней, межгосударственной торговли. Еще одним примером может служить «Товарищество купцов-авантюристов» в Англии. (Нужно учитывать, что слово «авантюра», т. е. «приключение», не имело тогда отрицательного оттенка.) Первоначально товарищество возникло для экспорта неотделанных сукон в Нидерландах, где они окончательно отделывались и красились. Затем сфера торговли стала расширяться и охватывала уже торговлю шелком, пряностями, бакалеей и другими товарами.

Реальный центр компании находился в Антверпене, где заключались важнейшие сделки. Наиболее солидные и пожилые члены товарищества оставались в Лондоне, предоставляя капиталы и накопленный опыт, а мобильная молодежь, склонная к риску и авантюрам, непосредственно совершала операции на континенте.

«Купцы-авантюристы» подчинялись строгой дисциплине. Они считались «братьями», а их жены – «сестрами». Они должны были вместе посещать церковные службы, им запрещалось пьянствовать, употреблять бранные слова, участвовать в дуэлях. Их быт был воплощением буржуазного пуританства. Товарищество было юридическим лицом со своим правлением и выборными судьями, пользовалось дарованными королем привилегиями, но члены товарищества торговали каждый на свой страх и риск.

Была и еще одна трудность в торговле: в каждом маленьком государстве чеканилась своя монета, и разобраться в этих денежных системах было непросто. Кроме того, даже монеты одного государства не имели постоянной ценности: происходила так называемая порча монеты. Деньги чеканились примитивным способом – молотком, на котором было клеймо. Они не имели форму правильного круга, и часто клеймо полностью на монете не умещалось. По весу одна монета могла сильно отличаться от другой. Вес монет в процессе обращения уменьшался: люди обпиливали монеты, проходившие через их руки, оставляя часть серебра себе, и, когда наступало время новой чеканки, новая монета приравнивалась по весу к тем обпиленным деньгам, которые уже были в обращении. В результате, как писал современник, тысячи монет можно было сдуть с ладони одним дыханием. Была и другая форма порчи монеты: вместо серебра и золота использовались их сплавы с менее ценными металлами.

На помощь приходили менялы – банкиры, специалисты по денежным расчетам (от слова «банка» – скамья, на которой обычно сидел такой меняла в торговом центре). Банкиры обменивали монеты разных государств по принятому курсу. Выделялись банкиры, которые имели конторы в разных городах. Купец мог сдать банкиру деньги в одном городе, получить расписку – вексель, поехать в другой город без денег (чтобы не ограбили в дороге) и по векселю получить там свои деньги. Но купцам и не надо было расплачиваться наличными: в книгах банкиров суммы переносились со страницы плательщика на страницу получателя.

Таким образом, у банкиров скапливались довольно крупные суммы денег, и банкиры пускали их в рост, т. е. давали в долг под проценты. Проценты были огромными, потому что банкир часто рисковал не получить деньги обратно. Чтобы гарантировать возвращение долга, ссуды давались под залог имущества. А поскольку к ростовщикам обращались и монархи, в закладе оказывались короны, тиары, а император Фридрих II однажды заложил даже трон.

Крупным ростовщиком была католическая церковь (хоть христианское учение и запрещало заниматься ростовщичеством). Ростовщичеством промышлял и сам папа римский, и монастыри, и церковно-рыцарские ордена. Орден тамплиеров, который давал кредиты для Крестовых походов, скопил к XIV в. такие богатства, что это привело его к гибели: французский король решил эти богатства присвоить.

Банкирские конторы возникли первоначально в Ломбардии, поэтому слово «ломбардец» было синонимом банкира и ростовщика. Крупнейшие банкиры нередко становились государственными финансистами. Монархам Европы постоянно не хватало денег. Бюрократический фискальный аппарат в условиях господства натурального хозяйства был не в состоянии своевременно наполнять казну. Поэтому сбор налогов часто сдавался на откуп банкирам. Те вносили в казну намеченную сумму сбора, а затем сами собирали налог, естественно, в увеличенном размере. Пользуясь поддержкой государственной власти, такие финансисты порой достигали необычного для Средних веков экономического могущества. Такого могущества достиг, например, Жак Кер, казначей Карла VII, короля Франции (XV в.), который был одновременно купцом, горнопромышленником, владельцем предприятий суконной промышленности. Если бы это было в XX столетии, хозяйство Кера можно было бы назвать финансовой группой.

Но это было не единственное многоотраслевое владение подобного рода. Такими же были объединения финансистов Европы Фуггеров и Вельзеров, банкиров, промышленников и купцов, которые начали свою деятельность в Аугсбурге. Фуггеры были банкирами Габсбургов и римских пап, Вельзеры финансировали испанского короля Карла V, королей Франции и Польши. Они практически господствовали в экономике Европы, точнее, в той части экономики, на которую распространялись товарно-денежные отношения. Их господство в значительной степени обеспечивалось феодальными монополиями и привилегиями, полученными от финансируемых ими монархов.

Банковское дело у Фуггеров и Вельзеров сочеталось с торговой и промышленной деятельностью. Фуггеры были хозяевами горных предприятий в Венгрии, Чехии, Тироле, где добывалась основная часть серебра и меди в Европе. Они активно участвовали в торговле Венеции и Антверпена. Столь же многогранной была империя Вельзеров. Ее отделения находились в крупнейших городах Германии, Испании, Италии и Нидерландов. Фирма Вельзеров обанкротилась, когда их коронованные должники отказались возвращать свои долги.

Главным направлением экономического развития средневековой Европы был рост товарности, торговли, переход от натурального хозяйства к рыночным отношениям. В сельском хозяйстве происходила коммутация, переход к денежной ренте, и все большая часть сельскохозяйственной продукции шла на рынок. Ремесло развивалось по линии специализации, т. е. ремесленники каждого города начинали специализироваться на производстве определенной продукции, которая расходилась по всей Европе. Все это означало развитие торговли.

Но развитию торговли препятствовала феодальная раздробленность. При переходе границы каждого государства с товара бралась пошлина, а так как государства были маленькими и границы на пути встречались часто, то даже за короткий отрезок пути цена товара возрастала непомерно. Лучше было перевозить товары морем: там пошлины надо было платить только в портах. Поэтому средневековая торговля – это преимущественно морская торговля.

Было два морских торговых пути – северный и южный. Северный путь проходил по морям, омывающим Европу с севера. Этим путем везли из Англии шерсть и железо, из Новгорода и Скандинавии – сельдь, пушнину, пеньку, корабельный лес. Торговля по этому пути была монополией Ганзы – торгово-политического союза городов Северной Германии. Ганзейцы не допускали к морской торговле купцов, не входивших в их союз. Впрочем, на западном отрезке этого пути конкурентами Ганзы выступали генуэзцы и венецианцы.

Поскольку ганзейцы торговали преимущественно товарами хозяйственного значения, а не предметами роскоши, многократно повышать цены этих товаров было невозможно. Поэтому Ганза добилась снижения, а в некоторых случаях и ликвидации пошлин в портовых городах севера. Если местный монарх отказывался снижать пошлины, ганзейцы начинали против него военные действия и добивались этого силой: Ганза была сильнее мелких государств.

Южный торговый путь проходил по Средиземному морю и не только обеспечивал торговые связи между странами юга Европы, но и связывал Европу со странами Востока. Из Индии, Китая и других восточных стран этим путем везли предметы роскоши – шелковые ткани, пряности. Особое место в торговле занимал перец. Европейской аристократии надоела пресная пища, и они усиленно сдабривали ее перцем. Перец иногда даже заменял деньги, и перцем выплачивалось приданое невесты.

Из Европы на Восток везли полотняные и шерстяные ткани и железные изделия. Но торговля Европы с Востоком имела пассивный баланс: ввозили больше, чем вывозили. Разницу ввоза и вывоза приходилось покрывать золотом.

Эта утечка золота усиливалась монопольным характером торговли. Если на севере торговая монополия принадлежала Ганзе, то на юге она сначала была в руках купцов Генуи и Венеции, а потом только венецианцев. Но венецианские купцы сами в Индию и Китай не ездили. Они покупали восточные товары у арабских купцов, которые доставляли их к берегам Средиземного моря знаменитым «шелковым путем», часть которого проходила даже через пустыни, через которые шли караваны верблюдов. Арабские купцы продавали венецианцам товары в 8-10 раз дороже, чем они стоили на Востоке. Венецианские купцы, пользуясь своей монополией, при продаже, в свою очередь, повышали цены в несколько раз.

В соответствии с этими двумя главными торговыми путями ускоренно развивались север и юг Европы. На юге очагом ускоренного экономического развития была Италия, на севере – Нидерланды. Здесь уже зарождалась капиталистическая экономика, тогда как в глубине континентальной Европы сохранялись архаичные феодальные отношения с преобладанием натурального хозяйства.

Поскольку центрами товарного производства и торговли были города, то именно отдельные города первоначально завоевывают экономическое господство в Европе. Это были итальянские города Генуя и Венеция. Их экономическое господство продолжалось до XVI в., до первых результатов Великих географических открытий, когда утратило прежнее значение Средиземное море как главный путь торговли Европы с Востоком. После этого экономический центр Европы переместился на север, в Нидерланды, затем в Англию, причем на севере лидерами экономического развития становились не отдельные города, а значительные территории. Если можно говорить об экономическом лидерстве Генуи, Венеции, Флоренции, но не всей Италии, то на севере экономическим лидером становятся все Нидерланды, а не только Антверпен или Амстердам. Ведь Генуя и Венеция не были столицами Италии. Они выдвинулись в условиях феодальной раздробленности в качестве городов-республик.

К тому же они были крайне бедны природными ресурсами. Генуя располагалась на узком карнизе между морем и стеной бесплодных гор. Поскольку земли здесь не хватало, дома лепились, друг к другу, а улицы были столь узки, что передвигаться по ним можно было только пешком или в портшезе. Дома и дворцы карабкались по стенам гор. 60–80 тыс. горожан Генуи могли существовать, лишь получая все необходимое для жизни из внешнего мира. Венеция располагалась на десятках маленьких островов. Там не было не только продовольственных ресурсов, но даже пресной воды.

Бедной природными ресурсами была и Голландия, где не было минеральных богатств, лесов, и даже землю для посевов и пастбища приходилось отвоевывать у моря, строя дамбы. «Голландия – страна неблагодарная, – писал один автор уже в XVI в., – это земля, плавающая на воде, и луг, затопленный три четверти года. Сия земля… не смогла бы прокормить и пятую часть своих обитателей» [1, т. 3, с. 175]. И даже Англия была бедна природными ресурсами и находилась в менее благоприятной климатической зоне, чем Франция или Германия.

И эти бедные природными ресурсами страны становятся самыми богатыми, именно с них начинается развитие капиталистического хозяйства. Очевидно, именно скудность природных ресурсов заставляла обращаться к, казалось бы, второстепенным в то время отраслям экономики – к торговле, кредиту, промышленности. Ведь промышленность в условиях феодализма тоже была лишь вспомогательной сферой экономики. Но эти «второстепенные» отрасли обеспечивали больший доход, чем примитивное сельское хозяйство, и являлись средоточием экономического прогресса.

В Генуе и Венеции было особое население – моряки, купцы, банкиры. В случае необходимости на военные галеры грузилось все активное население Генуи, а после отплытия венецианских судов в Сирию и другие страны восточного Средиземноморья город оказывался без наличных денег: все, у кого были хотя бы небольшие деньги, вкладывали их в торговые операции.

Основой процветания этих городов была торговля с Востоком. Они имели свои империи, но это были империи торговых постов, разбросанных по берегам Средиземного моря. Всякий, кто отдыхал в Крыму, видел там развалины генуэзских и венецианских крепостей. Торговля здесь не только обеспечивалась государственной поддержкой, но и была основным направлением государственной политики. Венецианская синьория строила в государственном арсенале галеры водоизмещением от 100 до 300 т, т. е. вмещавшие груз поезда из 50 товарных вагонов, и эти корабли сдавались внаем с аукциона частным судовладельцам.

Венецианские и генуэзские купцы снабжали всю Европу восточными товарами – шелком, пряностями, перцем. Их суда огибали Европу с запада, добирались до Нидерландов и Англии.

В результате они стали самыми богатыми в Европе. Бюджет Венеции в XV в. составлял 1,6 млн дукатов, тогда как бюджет Франции, население которой было по меньшей мере в 10 раз больше населения Венеции с ее владениями, не превышал 1 млн.

Огромные накопленные в торговле богатства постепенно перемещались в сферу кредита. Особенно это относилось к Генуе, которая была оттеснена Венецией на второй план в торговле с Востоком и выступала теперь, в сущности, в качестве распорядителя европейских платежей и расчетов.

Первоначальный толчок к экономическому расцвету Нидерландов, которые пришли на смену итальянским городам в качестве экономического лидера Европы, совершили сами генуэзцы и венецианцы. В конце XVI в. генуэзские каракки пришли в Брюгге, а за ними – венецианские галеры. Венецианские купцы обосновались в этом городе, заняв господствующие позиции в торговле. Это было экономическое завоевание города чужеземцами, которое резко повысило его роль. Именно здесь встречались потоки товаров. Перец, шелк и пряности, доставляемые сюда итальянцами, потреблялись преимущественно в Северной и Центральной Европе, а в обмен шли металлы, шерсть, льняные ткани.

Именно здесь, в Брюгге, в 1409 г. начала действовать первая биржа в Северной Европе. Эту форму торговли сюда принесли тоже итальянцы, на родине которых биржи действовали уже в XIV в. Здесь совершались торговые сделки без товаров, продавалось зерно будущего урожая и ткани, которые еще не были сотканы, здесь заключались морские страховые сделки, распределяя риск между многими гарантами.

Это было начало новой эпохи экономического развития Европы, и экономический подъем Нидерландов имел иные качественные характеристики по сравнению с расцветом итальянских городов.

Литература

1. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 1–3. М., 1986–1992.

2. Галкина Л. А. Гильдейский социализм. М., 1988.

3. Гофф ле Жак. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

4. История Европы. Т. 2. М., 1992.

5. Кулишер И. М. История экономического быта Западной Европы. Т. 2. М.; Л., 1931.

6. Плешкова С. Л. К истории купеческого капитала во Франции в XV в. Жак Кер и его деятельность. М., 1977.

7. Рутенбург В. И. Италия и Европа накануне нового времени. М., 1974.

8. Гутенбург В. И. Итальянский город от раннего Средневековья до Возрождения. Л., 1987.

9. Ястребицкая А. Л. Западноевропейский город в Средние века // Вопросы истории. 1978. № 4.