7.3. Сеньория и община

Переходя к рассмотрению изменений в организации сельского хозяйства, которые происходили с ростом его товарности, изменений природы сеньории и общины, мы должны подчеркнуть, что феод этого времени не был производственной организацией. Это обстоятельство усиливалось с развитием коммутации, по мере сокращения господской запашки, с сокращением хозяйства домена.

В отличие от раннего феодализма, когда еще сохранялись крупные хозяйства типа античных вилл с использованием труда сервов, рабов, или зависимых крестьян, феод позднего феодализма все более становился организацией по взиманию феодальной ренты.

Реальным организатором сельскохозяйственного производства оставалась община. Именно общинными порядками определялся севооборот, который был принудительным, т. е. обязательным для всех членов общины. Это воплощалось в так называемых открытых полях, которые нарезались на отдельные участки – полосы, и каждый владелец такого участка должен был пахать, сеять и убирать урожай одновременно с остальными. Он должен был это делать в соответствии с принятым в общине севооборотом, потому что после уборки урожая на поле выгонялся скот. Запашка сеньора, если она сохранялась, входила в состав общинных полей, поэтому сеньор в производственном отношении подчинялся общине.

Переделов земли уже не было. Пахотные участки, не говоря уже о приусадебной земле, передавались по наследству. В общем пользовании членов общины оставались леса, пастбища, пустоши, болота.

Общинные порядки не соблюдались на горных склонах, на лесных росчистях. Здесь преобладали компактные индивидуальные хозяйства типа хуторов, примыкавшие к усадьбе пахотные участки огораживались, и севооборот устанавливался владельцем.

Крестьяне находились в разной степени зависимости от феодалов. Доля лично зависимых (сервов, вилланов) или, как сказали бы в России, крепостных постепенно сокращалась в ходе коммутации, хотя уже в XI в. она не превышала 30–40 %. Часть сервов обслуживала быт сеньора, составляя его дворню, часть получала земельные наделы и, в сущности, включалась в состав общины.

Большинство крестьян находилось не в личной, а в земельной зависимости и платило ренту за пользование землей. Наконец, все крестьяне феодального владения находились в административной и судебной зависимости от сеньора. В XI–XII вв. увеличились иммунитетные – судебные и административные – права феодалов, которые обеспечивали сеньору весьма существенный доход. Доля земельной ренты постепенно сокращалась, на первый план в доходах выходила реализация сеньориальных прав – баналитеты, судебные поборы, проведение в жизнь административных прав. Когда в XI–XII вв. развернулось массовое строительство замков, к этим работам привлекалось все окрестное население. Процесс коммутации и выражался не только в переводе фиксированной земельной ренты на деньги, но и в том, что эта рента дополнялась денежными поборами, не связанными с землей.

Система вассалитета означала, что крупному феодалу (графу, герцогу), который в то же время был предводителем боевого отряда, подчинялись рядовые дворяне, военные, его вассалы. Существовала правило: «Вассал моего вассала – не мой вассал», т. е. вассалы крупного феодала не подчинялись непосредственно королю. В обеспечение службы сюзерен выделял своим вассалам часть своего феода. Это совсем не обязательно был участок земли с крестьянами. Поскольку, как уже сказано, феод – это не производственная организация, а организация по взиманию ренты, вассалу передавалась именно часть ренты, точнее, часть сеньориальных прав и доходов сюзерена. При этом крестьяне, которые должны были платить ренту новому владельцу, сохраняли зависимость от прежнего сеньора.

А с развитием товарно-денежных отношений части ренты и части прав феодала становились объектами купли-продажи и даже аренды. Феодал, например, мог продать или передать другому лицу право суда (и взимания судебных пошлин) в части своих владений, в то время как жители этой части оставались в прежней поземельной зависимости от прежнего феодала и платили ему ренту с земли.

Это дополнялось тем обстоятельством, что крестьянин в соответствии с нормами феодального права мог продать свою землю, свое хозяйство другому владельцу, только к этому новому владельцу переходила и обязанность платить феодальную ренту.

Получалась очень сложная система, при которой крестьянин мог находиться в личной зависимости от одного сеньора, в земельной – от другого и в судебной – от третьего. Иногда средневековые юристы не могли разобраться в этом сложном переплетении. Известны казусы, когда благородный человек приобретал сервильный участок и был обязан выполнять повинности, свойственные серву.

В этих условиях феодальная собственность сеньора представляла не столько определенную территорию, сколько сумму прав на феодальную ренту и другие поборы с населения. Границы сеньории становились все более неопределенными. Реальной собственностью сеньора оставался лишь его домен.

В течение всего периода феодализма сохранялся слой свободных крестьян, т. е. крестьян, которые не находились под властью отдельных феодалов и зависели непосредственно от государства. В основном это были крестьяне, которые заселяли наиболее скудные, неудобные земли и поэтому занимались не столько хлебопашеством, сколько скотоводством и промыслами. Особенно много таких крестьян было в горных районах и на болотах. Они находились под властью государственных чиновников (во Франции – прево и бальи), которые собирали налоги, вершили суд, а следовательно, через их руки проходили и разнообразные поборы. Обычно эти чиновные должности были наследственными, т. е. власть такого бальи в своем округе приближалась к власти феодала.

Со временем доля государственных налогов и других поборов увеличивалась. Если выше говорилось, что в период позднего феодализма иммунитетные функции феодалов, т. е. переданные им функции государства, увеличивались, что в доходах феодалов на первый план выступала реализация сеньориальных прав в противовес земельной ренте, то это было отражением общего процесса увеличения государственной эксплуатации крестьян. Например, в Англии в XIII в. государственные налоги были в 5–7 раз меньше феодальной ренты, а в XV в. они уже сравнялись с рентой. Несомненно, это было отражением общей тенденции усиления мощи центральной государственной власти, отражением процесса перехода от феодальной раздробленности к централизованным феодальным государствам. Казалось бы, увеличение иммунитетных прав противоречит этой тенденции. Однако в этом случае феодал выступал как агент государственной власти, государственный чиновник, а не как владетель, противостоящий власти короля.

То, что мы говорили о сеньории, ее эволюции, характерно прежде всего для Франции, где феодализм, как считается, имел наиболее отчетливые, классические формы. В других странах этот процесс имел свои особенности.

Природные условия в Англии были менее благоприятны для развития зернового хозяйства, чем во Франции. На вересковых пустошах, характерных для пейзажа Англии, нельзя было выращивать хлеб. Поэтому особо важное значение для хозяйства Англии приобрело овцеводство – разведение овец на шерсть. С XII в. Англия становится поставщиком шерсти для Фландрии, где была развита шерстяная промышленность. Вывозили не только шерсть. Побочным промыслом крестьян-овцеводов было изготовление грубых шерстяных тканей, которые скупали у них купцы, перевозили во Фландрию, и там эти ткани проходили дополнительную обработку. Это приобрело столь массовые масштабы, что на перевозке грубых крестьянских сукон во Фландрию выросло крупнейшее купеческое объединение в Англии – «Товарищество купцов-авантюристов». Поскольку овцеводство было товарным производством – шерсть предназначалась для продажи, это обстоятельство ускоряло развитие рыночных отношений в Англии.

Естественно, в производство шерсти втягивались и феодалы. Если зерновое хозяйство домена в Европе оказалось нерациональным из-за низкой производительности крепостного труда и низкой техники земледелия и постепенно сходило на нет, то заниматься овцеводством феодалу было гораздо проще: достаточно было выгнать на пастбище несколько сотен овец и нанять пастухов. А поскольку шерсть надо было продать, феодалы втягивались в товарно-денежные отношения.

Здесь не было высокомерного презрения благородного дворянства к купцам, как на континенте. Наоборот, здесь был даже обычай отдавать одного из младших сыновей дворянина в учение к купцу. А после войны Алой и Белой розы в XV в., в ходе которой ряды старой традиционной аристократии поредели, на первый план выходят новые дворяне – джентри, выходцы из буржуазии и разбогатевших крестьян. Они уже не считали военное дело своей профессией, а занимались производством шерсти на рынок, все более сливаясь с буржуазией города.

Развитию торговли способствовало и то обстоятельство, что феодальная раздробленность не оформилась здесь в такой степени, как на континенте. Еще при Вильгельме Завоевателе были приняты законы, ограничивавшие власть местных владетелей. Препятствовало раздробленности и островное положение: государство имело естественные границы. Товары свободно перемещались по территории Англии.

Но развитие торговли – это генеральное направление экономического развития в этот период, поэтому экономические процессы в Англии происходили ускоренно. Уже в XIV в. здесь завершилась коммутация, и лично свободные крестьяне, йомены, платили феодалам лишь денежную ренту.

Господствующие позиции животноводства, в частности, овцеводства, наложили отпечаток и на английскую общину. Открытые поля с принудительным севооборотом здесь практиковались не повсеместно. Там, где преобладало животноводство, огороженные пахотные участки примыкали к каждому двору.

Остальные угодья оставались в общем пользовании, но сенокосные луга использовались раздельно и только после заготовки сена поступали в общее пользование. Естественно, это означало, что общинные отношении здесь были сравнительно слабыми. Уже с XIV в. феодалы начали захватывать неразделенные общинные угодья под пастбища для своих овец. Процесс «огораживаний» делал первые шаги.

В западной части Германии первоначально все происходило так же, как во Франции. Началась коммутация, сокращались домениальные запашки и барщина, увеличивалась денежная часть ренты. Так же как во Франции, феодалы начали захват общинных лесов и пастбищ. Здесь это приобрело особенно значительные размеры, поскольку леса в Германии занимали значительно большую площадь. Вокруг городов крестьянские хозяйства тоже специализировались на огородных и садовых культурах. Правда, все эти процессы здесь происходили с некоторым отставанием, поскольку феодальные отношения здесь сформировались несколько позже, чем во Франции.

Но с XV в. в Германии начинается процесс, который в истории получил название «феодальная реакция» или «второе издание крепостничества». Снова увеличивались домениальные запашки и соответственно росла барщина. В частности, в домениальном хозяйстве возрастала доля технических культур – льна и конопли. Лен и конопля сбывались преимущественно во Фландрию и Брабант, где развивалась текстильная промышленность. По мере захвата феодалами общинных земель падала роль общины. Дополнительно к прежней установленной обычаем ренте вводятся «случайные повинности», которые накладываются на крестьян в случаях смерти главы семьи и передачи хозяйства по наследству, заключения браков и при других изменениях в жизни крестьян. Права крестьян на свое хозяйство все более ограничивались. Естественно, феодальная реакция встречала мощное сопротивление крестьян, которое вылилось в знаменитую Крестьянскую войну в Германии в 1524–1526 гг.

Наиболее интенсивно феодальная реакция проходила на землях к востоку от Эльбы. Эта территория была завоевана и колонизирована немецкими рыцарями («Дранг нах остен»), которые и составили здесь основную часть феодалов. Объединенные в рыцарские ордена, они представляли столь мощную консолидированную силу, что даже государственный земельный налог здесь поступал в их распоряжение, дополняя феодальную ренту. А крестьянская община здесь, наоборот, была ослаблена в процессе завоевания и колонизации. Эксплуатируемое рыцарями население состояло из двух частей: славян, первоначально населявших эти земли, и привлеченных сюда на льготных условиях немецких крестьян из западной части Германии. Славянская община, естественно, была ослаблена в процессе завоевания и не могла оказать значительное сопротивление новым господам – завоевателям. А крестьяне – переселенцы с Запада не имели здесь достаточно прочных корней, чтобы полностью восстановить на новом месте традиционные общинные порядки. Ведь переселялись сюда по одиночке, а не общинами.

Слабость общины, неоднородность эксплуатируемого крестьянства облегчали произвол феодалов. Здесь они захватывали не только леса и пастбища, но и лучшие крестьянские пахотные земли. Втянувшись в товарное производство, они увеличивали барщину и начали постепенно закрепощать крестьян.

* * *

В основе всех этих процессов был рост рынка, втягивание сельского хозяйства в товарно-денежные отношения. В одних случаях, там, где была сильна крестьянская община, в рыночные отношения втягивались крестьяне, в других случаях – феодалы. В некоторых регионах, например, в Шотландии и Швейцарии, община была сильна настолько, что феодалы не смогли установить свою власть над крестьянами. В меньшей степени это относилось к Нидерландам и Англии. В этих условиях усиливалось расслоение крестьян внутри общины, подрывая общинные отношения изнутри, выделялся слой фермеров, которые переходили от натурального хозяйства к товарному производству. В Англии разбогатевшие крестьяне даже были обязаны принимать рыцарское звание, формально включаясь в феодальное сословие. Эти новые дворяне, джентри, однако, не были феодалами, существовали не за счет феодальной ренты с зависимых крестьян. Они вели крупное товарное производство, преимущественно занимаясь овцеводством. Они использовали наемный труд, а частично сдавали землю в аренду.

Составной частью перехода от натурального хозяйства к рыночным отношениям было и развитие крестьянских промыслов. Основой возникновения промыслов был сам натуральный характер крестьянского хозяйства. Крестьянская семья сама готовила одежду из своего льна и шерсти собственных овец, производила оливковое масло из своих оливок для собственного потребления, вино из своего винограда. Естественно, эти продукты входили в состав феодальной ренты. А в процессе коммутации и особенно с увеличением денежной ренты эти продукты стали производиться уже для продажи.

Промыслы развивались преимущественно там, где были скудные условия для зернового хозяйства – бедные почвы, неблагоприятные климатические условия. В этих местах возникали гнезда крестьянских промыслов. Поскольку крестьянин не имел возможности ехать в далекий город или на ярмарку с небольшим количеством своей продукции (расходы на поездку не оправдаются), да и сама эта продукция обычно представляла полуфабрикат, нуждающийся в дальнейшей обработке (грубая пряжа, суровая ткань, примитивно обработанные кожи), розничный сбыт такой продукции был невозможен. Поэтому неизбежно появлялась новая фигура – скупщик (вспомним первоначальную специальность английских «купцов-авантюристов»). Но скупщик, естественно, ехал лишь в те места, где основная масса населения занималась промыслом. Ему была нужна крупная партия товара. Это обстоятельство усиливало специализацию промысловых гнезд. В сущности, так рождалась рассеянная мануфактура, когда грубая пряжа и ткани готовились в крестьянских домах и проходили лишь окончательную обработку и окраску в мастерской владельца, причем в качестве владельца мастерской выступал тот же скупщик.

В XIV в. в Англии, особенно в Ланкашире, развивался суконный и дубильный промысел, крестьяне Нидерландов готовили пряжу из шерсти и льна, в Германии тоже появились гнезда льноткацкого производства.