Глава 11

— Я приму любое ваше решение, дядя Ли, потому что главный вы. — ЮньВэнь шепелявила из-за выбитых передних зубов и гундосила из-за распухшего носа. — Но мне бы очень хотелось понимать причины вашего последнего решения. Просто для того, чтобы знать, как вести себя дальше. Почему вы так свободно отпустили его?

— Может, потому, что лично мне он ничего не сделал? — предположил в ответ Рени. — Что до Дина, то с ним ты и сама планировала… разобраться. А что до тебя, то у меня встречный вопрос: а зачем мне нужен т а к о й секретарь, как ты, которого может одним ударом вырубить обычный уличный мальчишка? И которая ничего не может ему противопоставить в ответ? А если бы обстоятельства были иными? — Поглядев на хмурящуюся родственницу, он чуть смягчился. — Мы с ним договорились. На сейчас, достигнутые условия меня полностью устраивают. Если это изменится в будущем — тогда и будем думать, что делать дальше.

— Не слишком ли много чести опарышу? Какие-то договорённости ещё с лягушками, — ЮньВэнь, не находя поддержки у старшего, вины с себя не снимала.

Да, с этим пацаном она должна была справиться любой ценой. А что, если бы это всё действительно происходило где-нибудь в иных местах? Где от её неспособности постоять даже за себя зависела бы безопасность старшего?

— Он, кстати, знаешь, что сказал? На мой вопрос, почему тебе заехал по мордасам? — Абсолютно невыразительно продолжил Рени, как всегда в те моменты, когда пытался донести до младшей родственницы что-то важное.

— Откуда? — хмыкнула секретарь, против воли чувствуя любопытство.

— Он сказал, что это тебе урок за то, что ты не считаешь людей за людей. — Нейтрально процитировал дядя.

— Он будет учиться в нашем Корпусе? — уточнила для ясности ЮньВэнь, попутно оказывая помощь себе самой и в видимом диапазоне, и на клеточном уровне.

Гематомы меняли оттенок прямо на глазах.

— Да. — Ли не стал вдаваться в детали индивидуального статуса нового учащегося.

Его вдруг некстати посетила мысль, что он порой бывает слишком мягок ко всем вокруг. Из-за чего регулярно страдает сам. Если это так, это очень плохо. Нет ничего хуже, чем менеджер не на своём месте; когда кресло занято не по заслугам и не по потенциалу.

Кстати, Спринтер, не смотря на декларируемую откровенность, был ясен не до конца.

Кое-что между строк его действий читалось действительно легко и сами действия были посланием. А кое-что как будто шло на незнакомом языке.

Например, вывод из строя первой группы по всем неписаным правилам означает угрозу. Ли виноват, не принял пацана всерьёз и отправил уже секретаршу. Там возник сбой, в результате которого пацан мог и богу душу отдать, но обошлось.

После этого Рени, как будто по наитию, лично поехал говорить — и к великому удивлению, договориться получилось. Причём, удивляется он уже сейчас, задним числом. Почему-то ещё час назад абсурдная идея говорить лично со Спринтером такой странной не казалась.

И как понимать его демонстративную расправу над людьми? Причём, оговоренную заранее. Ещё и на фоне отсутствия видимых претензий к самому Рени. Если честно, менеджер до последнего момента не верил, что у пацана поднимется рука на красавицу ЮньВэнь. Однако, вполне поднялась…

Можно было бы подумать, что такой человек метит в его кресло, если бы это был кто-то свой. Но в данном случае…

С одной стороны, парень только из Квадрата; и это объясняет почти всё или многое.

С другой стороны, мыслит он какими-то не совсем Квадратными категориями. От тех же денег отказался, хотя тут можно предположить, что братва такого кадра и сама подогрела нехило…

В этот момент зазвонил комм и Ли выбросил из головы всё постороннее.

— Ух ты, у вас имя не является обязательным, — удивляется Алекс тому, как нас пропускают на территорию. — Необычно.

— Это только для тебя необычно. Мне кажется, у нас девять десятых оборота информации существует в электронном виде и онлайн. Сам бог велел в качестве уникальных идентификаторов использовать биометрию, — отвечаю, шагая медленно и глазея по сторонам. — Тем более что имя может и совпасть, и фамилия тоже. А вот отпечаток пальца, сетчатки или ДНК уже не подделаешь.

— Ну, насчёт последнего я тебе очень много чего могу рассказать интересного, — фыркает Алекс, — но да. Не на вашем уровне. Кстати, пальцы и сетчатка меняются аналогично…

— У нас считается, что помимо идентификации самой личности, ДНК несёт ещё массу интересных подробностей о человеке, его родне. Во многих кланах снимок ДНК является тайной за семью печатями. Потому именно этот анализ используется в строго оговоренном перечне ситуаций. Лишний раз никто им старается не светить, особенно выходцы из серьёзных кругов.

— На каком-то этапе и это перестанет работать, как уникальность, — обещает Алекс. — Если ваше развесёлое общество до этого доживёт. Кстати, ты всё понял, что последний раз с девкой происходило?

— По морде ей съездил с внутренним усилением, чего тут не понять.

— А почему её техника в этот раз по тебе не прошла?

— Ты что-то в кровь добавил, но я не понял, что именно.

— Смотри и запоминай. Вот эти соединения, — Алекс транслирует мне на глазной нерв трёхмерное изображение каких-то загогулин, в итоге оказывающихся схемами молекул. — Норадреналин и дофамин. Они блокируют каскадную выработку мелатонина, которую она провоцировала снаружи и в первый раз, и во второй. А заодно, именно такое процентное сочетание этих гормонов не даёт нарастать процессам торможения в коре головного мозга. Пока не знаем, какие тут арсеналы в принципе у местных бывают, будем каждый случай разбирать, как библиотечный.

Тема кажется мне важной, я усаживаюсь ненадолго на ближайшую лавочку, выбрасывая всё из головы и задавая вопросы. Не так часто в руки простого человека попадают инструменты, нейтрализующие клановые техники. Для Алекса, возможно, это лишь его технический ответ на рядовую научную задачу. Для меня — важный кирпичик в здании будущей независимости от кого или чего-либо.

— Ну видишь, как всё хорошо в итоге! А говорил, в химии не понимаешь, — ржёт Алекс минут через пять, когда я встаю.

— Так я твою схему поколупал. Вроде, всё понятно теперь. Ну мало ли, выдернут тебя отсюда — и кто мне потом что подскажет?

— Да похоже, что быстро по этому времени не выдернут, — вздыхает Алекс. — Впрочем, меня пока всё устраивает.

— Слушай, я всё спросить хотел. А откуда ты её язык знаешь? Он же тяжёлый в изучении, нет?

— Если мы с тобой просуществуем вместе хоть сколь-нибудь долго, ты у меня в дополнение к этому языку ещё минимум два других выучишь, — серьёзно обещает Алекс. — Потому что иначе никакую серьёзную работу даже на вашем уровне ты вперёд двигать не сможешь.

— С чего это? — от такой перспективы несколько оторопеваю.

— Ну смотри. У вас цивилизация идёт примерно так же в развитии, плюс-минус, если брать эволюцию этнических социумов. Из того, что я успел увидеть и прочесть… Народ этой девчонки и у вас самый многочисленный, с письменной историей в несколько тысяч лет. Значит, что?

— Что? — повторяю рефреном, не чувствуя, к чему он клонит.

— Значит, их научная мысль обогнала соседей в некоторых вопросах довольно солидно. Значит, прикладная база по многим направлениям у них по определению развивается быстрее и качественнее, — как-то слишком безапелляционно заявляет он.

— Да ну? Эти вот косоглазые — умнее нас? — вкладываю весь скептицизм, который могу.

— А это ещё одна твоя закладка, — припечатывает Алекс. — Защитная реакция психики. Ну давай в цифрах и на примере. Операция по удалению аппендицита — достаточно серьёзный для тебя пример?

— Ну, вроде, пойдёт, — соглашаюсь. — А что там с аппендицитом?

— А вот тебе две методички для сравнения, — Алекс моментально выгружает в одно из диалоговых окон два листа, в первом из которых я понимаю только цифру «один» в самом низу страницы. А во втором вообще ничего не понимаю, поскольку там одни иероглифы.

— Угу, — веселюсь. — Тебе поиронизировать вслух? Или ты уже понял?

— Вот невежество рождает необычайный оптимизм в душе, который ни на чём не основан, — ехидно отзеркаливает Алекс. — Начнём с главного. Это профессиональные методички для хирургических и не только бригад, примерно одинакового назначения; они требуют сравнимой квалификации для понимания и ставят перед собой одну и ту же задачу. Начнём с главного. В вашей — двадцать четыре листа. А в их книжице — уже сто десять. По-прежнему смешно?

— Не смешно потому, что не понятно, — я вначале озадачиваюсь. Но почти сразу, кажется, догадываюсь. — Может, у них язык длиннее нашего?!

— Короче на восемнадцать процентов по этой тематике, — улыбается Алекс в ответ. — Ещё какие версии будут?

— Может, они что-то подробнее наших, как для дебилов, описывают? — мне приходит в голову ещё одна мысль по аналогии. — Ну знаешь, как к бытовой технике вот есть же тупые и подробные инструкции, которые никто не читает?

— Ты почти угадал друг мой Алекс, — смеётся сосед. — Вернее, ты угадал вектор. А вот тебе подробности. Да, их методичка именно что в пять раз подробнее вашей, угу. А теперь лови, в чём именно. Различия анестезии при удалении аппендицита у детей до четырнадцати лет — раз. В вашей методичке тема вообще не рассматривается.

— Как так? — мне правда любопытно. — А что у нас пишут об этом же?

— У вас не пишут ничего. У вас по этому поводу — полстраницы. С одним пунктом — анестезия. А у них — пять страниц, на которых расписаны подробные различия анестезии у детей, в зависимости от возраста, пола, индивидуальных особенностей клинической картины.

— Ничего себе…

— Пошли дальше. Даже не будем из темы уходить. Всё та же анестезия при удалении аппендицита, но уже у страдающих сердечно-сосудистыми заболеваниями, есть свои тонкости. У них — ещё три страницы. Отгадаешь, сколько у вас?

— Опять ноль?

— Угу. Ещё дальше. Анестезия у пациентов старше пятидесяти лет. Два листа у них.

— А у нас ноль?

— Точно. Можем пройтись до конца книжечки, — смеётся Алекс. — Вот подобных нюансов на сто листов разницы из ста двадцати между книжками и накапливается.

— Ничего себе… Получается, их врач в пять раз умнее нашего?

— Не так линейно, — морщится Алекс. — Ваш врач не глупее. Просто именно по этой теме он будет накапливать свой опыт вместо того, чтоб воспользоваться готовыми подсказками предыдущих поколений. Потому что у них во много раз больше населения и за один и тот же год у них будет, скажем, несколько тысяч клинических случаев на ту тему, на которую у вас — два или три.

— А при чём тут языки?

— А языки тебе нужны для того, чтоб в науке следить за современным текущим положением и уровнем по отрасли в мире, а не только в твоём городе. Как ты без языка в аналогичной области выкрутишься?

— Ну, подожду, пока методичку переведут? — предполагаю.

— Пока у вас её переведут и издадут, они там накопят ещё пятьсот страниц уточнений. И ваше устареет в пять раз, — Алекс уже ржёт. — А есть ещё одна книжечка, медоборудование. Она длиннее вашей всего в два раза…

— Не продолжай. Я понял. Эти твои языки — это, по факту, доступ к новейшей информации. В масштабах мира.

— Точно. У вас вот на юго-востоке, например, есть пара интересных языков, на которых говорит четыреста миллионов и два миллиарда соответственно. Причём, вы их зовёте варварами, а они — вас. В ваших местах они катастрофически недооценены, как и степень влияния их народа на вас. — Алекс называет пару местностей с края материка.

— Да ну-у-у, какое там влияние народа! — смеюсь. — Где они — и где мы?

— Не скажи. Рождаемость у вас отрицательная. А прирост населения — положительный. Почему?

— Миграция? — догадываюсь, вспоминая некоторые новые районы.

— Точно. Плюс регулярная потребность в рабочей силе никуда не делась, на отрезках в десять лет. И вашим кланам, читай индустриальным гигантам, надо её удовлетворять. Вам всего не скажут, но инструменты удовлетворения потребности должны быть в наличии, с запасом, и в достаточном количестве.

— Хм, а ведь их кварталы и правда растут больше наших, — соглашаюсь.

Я и раньше обращал на это внимание, но не с такой стороны.

— А что делать, если вы обленились и размножаться перестали? Сколько у твоих родителей было детей?

— Я один.

— А в других семьях, по соседству, например? Друзья у тебя есть?

— Когда ходил в школу, в классе из двадцати пяти человек братья или сёстры были только у шестерых. Остальные, как и я, по одному.

— Ну вот…

Болтая с Алексом, мы с полчаса бродим по территории, разыскивая нужное место. Оказывается, мы с самого начала свернули не туда, поскольку первый поворот налево означает дорожку, на которой залит свежий бетон. Я по ошибке подумал, что её считать не надо.

Во время нашего выяснения отношений с метисом, он, в принципе, сказал достаточно здравые вещи. Никаких целей на тридцатилетнем отрезке времени я не достигну, если неоптимально выбраны мои промежуточные цели — на год, на пять и так далее. Я это и сам понимаю (в теории), но почему-то упустил целый ряд социальных неудобств, с которыми раньше не сталкивался.

Алекс в нашей жизни вообще ощущает себя инопланетянином, потому он эти моменты тем более проворонил.

Количество ресурсов у нас не то чтоб ограничено; скорее, жёстко распределено. Социальное разделение по слоям тоже присутствует, причём в некоторых случаях шанс перехода с одного уровня общества на другой похож на выигрыш в лотерею: вроде и у всех равные возможности (теоретически), а повезёт только одному из многих.

И если ты банально не заложил в себя определённую базу знаний, умений, навыков к определённому возрасту — быть тебе тем самым полотёром в небоскрёбе до смерти, и это ещё не худший вариант.

Я в первый момент отмахнулся было от этих паразитных (как мне тогда казалось) деталей, сосредоточившись на прогрессе, который делаю под влиянием Алекса. Хотя о них же упоминал и Гутя.

У меня в голове на эту тему висел никому не озвученный ответ в виде схемы: «подорожник, если захочет, пробьётся даже сквозь бетон», оттого в данном направлении я просто не думал.

Но Ли Рени, видимо, этим самым социальным уровнем был повыше Гути (и Алекс считает так же); и обратил моё внимание на такую деталь, как подтверждение всех твоих претензий на индивидуальность документально. Что требуется постоянно, на каждом шагу или этапе, и является вовсе не такой уж безобидной формальностью.

Он привёл пример, который сам назвал типичным. Его секретарша (та самая, с которой мы не поладили) — не просто этническая хань, а вообще родом из Поднебесной. Соответственно, является не только носителем их языка, а ещё и коренным носителем культуры. Ключевое слово — именно что коренным.

Так вот по приезде сюда, она хотела (помимо прочего) набрать в местной системе образования какие-то формальные очки для своего университета на родине (что-то связанное с продолжением удалённой научной работы — девочка рвётся в люди сразу по всем направлениям, занимаясь чуть не по ночам — видимо, я должен был в этом месте прослезиться).

Для этого, ей была необходима отметка местного уже учебного заведения о том, что она вела в роли методиста либо преподавателя хотя бы какие-угодно семинарские часы.

Выбрала она, недолго думая, «Современную литературу хань» в качестве такого предмета и подала заявку в местный универ — поскольку она и есть носитель этой культуры, сама только оттуда и образована очень глубоко (то есть, читала почти всё, что есть в природе; уж на иностранцев багажа за её спиной в качестве ведущего семинарских занятий точно должно было хватить).

А ей приходит ответ: сдайте аттестацию по месту желаемого преподавания, что вы компетентны в предмете.

Алекс в этом месте неприлично заржал и изобразил апплодисменты.

Она поначалу встала на дыбы — да как так; да кто вы такие, жалкие лаоваи; да вы говорите с выпускницей Столичного, бывшего Императорского, Университета Жонг-Гуо! У которой выпускной балл по предмету — выше девяноста пяти по стобальной шкале, и не вам меня учить моей же родной культуре…

Ли даже чуток посмеялся, рассказывая это всё. В общем, нужный тест она в итоге, конечно, сдала — но без него ни о каком движении вперёд не могло быть и речи.

А тонкость в том, что подтверждающий экзамен её сдавать заставили, несмотря на то, что предмет она знает глубже и лучше всего местного университета, просто по факту рождения.

Такие вот правила и реалии.

В моём же случае, любое движение вперёд в ещё большей степени зависит от подобного рода отметок в личном профайле. Поскольку, кроме двухмесячного срока в Квадрате, за моей душой ничего в данной реальности не значится. Это хоть само по себе и не проблема, но допуска к тем же лабораториям я никогда не получу с таким послужным списком, бормочет на заднем плане Алекс. Каким бы ни был гением в реальности. И много куда ещё дороги тоже будут закрыты.

На моё (и Алекса) согласие оказаться в этом учебном заведении в итоге повлияла простая аналогия: перед тем, как заменить в своей производственной системе «родной» реактор на любой импортируемый снаружи, для начала необходимо как минимум изучить конфигурацию, заявленные и реальные возможности новинки. Которые, кстати, могут и не совпадать (это Алекс так прокомментировал).

Самый первый контакт хоть и с той же ханьской секретаршей лучше любой иллюстрации убедил нас в необходимости личного роста по всем направлениям. Кстати, мне кажется, Алекс всё глубже и серьёзнее относится к нашему миру. И уже не считает, что всё можно решить одним касанием или щелчком пальцев.

Нас с ним обоим есть чему учиться. И если в свой адрес я в этом даже не сомневался, то он, похоже, прошёл некую переоценку ценностей (его собственные слова во время разговора с Метисом).

Самое лучшее место для этого, по определению, образовательное учреждение. А от добра добра не ищут.

И вот мы рыскаем по дорожкам в поисках сектора приёма учащихся, для знакомства с местными бонзами кадрового учёта.

Парень был борз не по заслугам. Честно говоря, заслуг у него вообще за спиной не числилось никаких — тот самый пресловутый и хрестоматийный Чистый Лист Бумаги.

В единой базе его самостоятельная биография начиналась ровно два месяца назад, в каком-то периферийном окружном суде, откуда его тут же законопатили на максимальный для его возраста срок в Квадрат.

В принципе, случались в этой жизни ситуации и поинтереснее (особенно если такой вот персонаж был выходцем из кланов первого уровня), но все подобные деятели хотя бы знали, как общаться и вести себя С НЕЙ. И не отмахивались от искренних и добрых советов сотрудницы, пережившей не один десяток поколений учащихся.

Дело было даже не в том, что этот тип в языке по минимуму использовал вежливые конструкции, предпочитая уличные и обезличенные. Как будто подчёркивал дистанцию и социальную разницу в его пользу, о которой не могло идти речи в его случае. Да что ты вообще возомнил о себе, дворняга!

Он даже смотрел на неё, как на пустое место. Мальчик мой, да ты ровно в четыре раза меня моложе, и не до конца понимаешь куда попал, — со злостью думала начальница сектора приёма абитуриентов и учащихся с родительской фамилией Левин.

Поначалу, честно говоря, она не собиралась тратить на него много времени, поскольку пора было идти домой. Но, уже открыв единую базу, она с удивлением обнаружила: помимо левого имплантата с незаявленными характеристиками, этот тип ещё и только-только выбрался из тюрьмы!

Сюда, при этом, поступал сразу в ранге соискателя!.. Чего не могло быть.

Отчасти, правда, ситуация объяснялась тем, что распоряжение на зачисление наглеца пришло лично от Ли Рени.

Придётся теперь трясти костями под вечер и прогонять его хотя бы по основным тестам. Допустить завтра с утра ко всем процессам кота в мешке Левин не могла — не та репутация, не та должность.

Самый первый медтест (на наличие, характер и силу искры) показал полный ноль. Она сконцентрировалась и перепроверилась повторно: в сопроводительной строчке от самого Рени этом месте стоял знак вопроса и в качестве вероятной искры предполагались кинетика либо энергетика.

Роза выдохнула, проверила калибровку оборудования и запустила повторное тестирование в параноидальном режиме. Через сорок пять вычеркнутых из жизни минут результат только подтвердился: никакими искрами парень не обладал.

Странно. Если он из кланов первого уровня — он не может быть неодарённым по определению.

А если он не одарён, то его не может быть тут в таком статусе и с таким послужным списком.

Гхм. Загадка.

Впрочем, самое главное сделано; его электронная карточка обследования к личному профайлу прилагается. Пусть топает дальше по маршруту, а ей пора домой. А голова на тему нестыковок пусть болит у тех, кому это по должности (и немаленькой зарплате!) положено.

— Выйти на улицу, соседняя дверь справа, последний кабинет по коридору, — максимально вежливо сообщила она странному вечернему посетителю. — Всё, что по моей линии, в дело внесено.

— А кто меня разместит и поселит? — по-деревенски почесал нос наглый пацан.

— Соседняя дверь справа, последний кабинет по коридору — это, кроме прочего, функции коменданта. Они и поселят, — не стала углубляться в инструктаж по структуре безопасности Корпуса Левин.

Она своё дело сделала. А этот паршивец, глядящий на неё, как на пустое место, не заслуживает ничего сверх предписанного инструкциями.

Кое-что вспомнив, Левин мысленно хлопнула себя по лбу и вернулась обратно уже от двери, ругаясь про себя: было ещё одно небольшое дело, которое, однако, не стоило упускать.

Она заново запустила свой терминал, подключилась к локальной сети, запустила одну интересную программу и только после этого, скопировав целиком файл новичка, загрузила его на внешнее хранилище.

После чего уже повторно выключилась (тщательно соблюдая кое-какие процедуры). И отправила один-единственный плюсик сообщением с комма.

Не то чтоб новый пацан представлял какой-то принципиальный интерес для рекрутёров одного из кланов, но договорённости есть договорённости: всё, выходящее за обычные рамки, своим должно быть известно тотчас. Ну вот мало ли… Всё же, личное вмешательство Рени в судьбу пацана без искр само по себе достаточно необычно. Её дело — подать сигнал. А уж как им распорядятся дома, дело десятое и не её головная боль.

Бабка, принимавшая меня первой в местных пенатах (и загнавшая меня сходу на добрый час тестироваться по какой-то местной процедуре), явно претендовала на роль местной красавицы. При виде которой все мужики должны падать на пятую точку и биться в истерике от счастья лицезреть её.

Возможно, лет двадцать пять назад оно так и было — не мне о том судить. Слишком большие изменения внесло время с тех пор (Алекс в этом месте снова заржал). Но сейчас её претензии на эксклюзивность её женской ипостаси смотрелись, как по мне, несколько гротескно.

В итоге, направляюсь в указанный бабкой кабинет. Там, не смотря на достаточно позднее время, сидит добродушный на вид старичок-боровичок, лучащийся жизнерадостной улыбкой (показной) и добродушием (наигранным), с «подсветкой от Алекса» это видно ещё чётче.

Подвинув мне маленькое окошечко сканнера по столу (куда я уже привычно впечатываю палец), он тут же погружается в монитор и выбивает по виртуальной клавиатуре дробь похлеще профессионального барабанщика.

При этом, пытаясь разговаривать со мной.

— Как интересно, — он продолжает изображать простоту, если не считать его холодного взгляда. — До Квадрата что, ничего интересного в биографии?

В ответ молча пожимаю плечами. Это вполне нормально по любым меркам, и уж тем более по понятиям самого Квадрата (откуда я только что выбрался).

— Пишет, что искр у тебя никаких нет, — почти искренне огорчается он, в то время как его мозг с лихорадочной скоростью ищет варианты. Безуспешно ищет, как мне кажется. — Тяжело тебе тут придётся, — добавляет он, в первый раз откровенно.

— Суждено сгореть — не утонешь; суждено утонуть — не сгоришь, — опять пожимаю плечами.

— Религиозен? — моментально вспыхивает новым интересом дед.

— А обязан отвечать? — искренне удивляюсь в ответ, многократно просвещённый на тему таких вот вопросов тем же Гутей.

— Не обязан, — покладисто соглашается дед. — Вольному воля.

— Бывал в Квадрате?! — тут уже не сдерживаюсь я.

Он широко открывает глаза, затем укоризненно стучит себя пальцем по лбу:

— Хорошо пошутил. Зачёт. Только тут принято говорить «вы», ты не в курсе?

— Ну, я только что из такого места, где «вы» не сильно популярно. Так что — мои извинения… Кстати, а «вы» должен говорить только я? Или это обоюдное? — как можно более простецки спрашиваю с наивным выражением лица под диктовку Алекса.

— Молоток, — веселится дед. — На ходу подмётки рвёшь. Но только не поможет… С таким статусом — и в таком ранге…

Дочитав что-то в моём файле до конца, он эмоционально преображается и из состояния встопорщившегося ежа плавно перетекает в задумавшегося философа.

Всё это время я, изображая порядок, стою перед его столом, хотя у стены стоит полдесятка стульев.

По команде Алекса, придвигаю один из стульев к его столу, сажусь напротив и кладу руки ладонями вниз на его стол:

— Бабка из предыдущего кабинета сказала, что тут я буду почти час ждать, пока что-то там пройдёт по каким-то базам и прогрузится откуда-то с соблюдением протоколов. — Подкрепляю слова вопросительным взглядом. — Это так?

— Ну-у-у примерно. Плюс-минус. — Уклончиво отвечает старик, начиная испытывать лёгкий интерес балла на полтора по десятибалльной шкале (если верить соседу).

— В другом месте, один неплохой человек мне настоятельно советовал: если окажусь вот в такой ситуации, — обвожу взглядом вокруг себя, — попытаться договориться с собеседником. Искренне, честно и без двойного дна.

На меня молча глядят безмятежным взглядом сытого аллигатора, потому уточняю:

— Один вопрос сразу; перед тем, как. «На ты» или «на вы»?

— Ты со мной — только «на вы». Не в Квадрате, — серьёзно замечает дед, на мгновение переставая изображать одуванчик. — Что хотел?

— Я сам был пустой, но там братва подогрела. Оно всё не с собой — не успел зайти забрать. Но зайду… Отблагодарю по-взрослому, без подстав, и тут же об этом забуду. — Кажется, я уже достаточно привлёк к себе его внимание, судя по сосредоточенному взгляду и изменившемуся выражению лица (плюс его комментируемые Алексом эмоции). — Мне бы информацией разжиться: какие здесь могут быть подводные камни для такого, как я? — провожу ладонями вдоль боков. — Я б не спрашивал. Но и в других местах, и эта ваша бабка как-то слишком многозначительно фыркали.

— А с чего такая осторожность? Есть чего опасаться? — уже не валяя дурака, спрашивает дед. — Или хвосты какие тянутся?

— Не в том смысле, — быстро отсекаю его ушедшую не туда профессиональную фантазию. — Я только что, сами видите, откуда. А там бытует мнение, что государственных мест без подвохов не бывает. Ну и, то, как меня сюда настойчиво зазывали, тоже напоминает о необходимом минимуме осмотрительности. — В этом месте откидываюсь на спинку стула. — Если имеется возможность, всегда лучше спрашивать, что-куда, у тех, кто уже в реалиях ориентируется.

— Неожиданно, — хихикает дед. — Но советы в кредит — не самый лучший вариант для всех, согласен?

— Увы, — неподдельно вздыхаю. — Ну, я хоть попытался.

— Так у тебя свободный выход, ты ж вообще никому ничего не должен, — пронзительно смотрит он. — Вот сходишь завтра, куда тебе там надо; разбогатеешь там — и сразу приходи обратно. Тогда и сориентируем тебя и по поводу, и не только. Кстати, вот тебе первый аванс, бесплатный. Наверное, не идиот, если такая карьерная пертурбация; из Квадрата к нам… У тебя какой образовательный рейтинг в единой системе?

— Вы о чём? — чуть подаюсь вперёд, даже не изображая удивления.

— Вот я о том же. А привилегий, как у круглого отличника всех видов подготовки. На ровном месте. Как сам думаешь, что из этого следует?

— Обычно, особенных в замкнутых коллективах не любят. Особенно их не любят в замкнутых коллективах с выстроенной вертикальной иерархией. Где права личности не пропорциональны её потенциалу либо этапу развития. — Отвечаю без купюр и откровенно (всё так же под диктовку Алекса).

Дед присвистывает и пару раз весело хлопает в ладоши, поднимая и тут же опуская правую бровь:

— Ну так бы и сразу; а то… Вот тебе тогда второй бесплатный аванс: общайся здесь со всеми именно так, а не как вначале. Тут всё же не тюряга. А не любят особенных здесь, пожалуй, даже посильнее, чем там.

«Возможно только в одном случае. — Комментирует этот пассаж Алекс. — Если тут прав у средней личности меньше, чем в тюряге».

А я, недолго думая, транслирую это вслух.

— Даже не знаю, что в этом месте и сказать, — хихикает дед. — С одной стороны, теперь понятно, почему тебя взяли сюда: всё же не дурак… С другой стороны, не понятно, откуда ты свалился, весь такой красивый. Хотя, как раз, всё-таки понятно, — вздыхает он, затем резюмирует. — Так оно так и есть. Повесели ещё раз старика, догадайся сам? Вот так, как ты это непринуждённо делаешь, напрягая думалку, ы-ыхы-хы-хы-хы…

— В Квадрате, по большому счёту, если не заступать за красные линии, твои потери чётко ограничены, — старательно соблюдаю классическую стилистику, на чём настаивает Алекс. — В первую очередь, ограничены по времени: ты чётко знаешь, когда выйдешь, если будешь хоть чуть работать именно на эту задачу. Не говоря уже о том, что разными инструментами срок можно и сократить, не будем сейчас о самих инструментах… Тут, видимо, чуть иначе. И второе отличие: в Квадрате тебя не могут заставить делать ничего сверх твоей воли. Если говорить о формальной законной стороне вопроса, — добавляю, ориентируясь на его дрогнувший взгляд. — То есть, конечно, ещё как могут. Но формально — ограничение свободы категорически не равно принуждению. Там это, если что, на всех стенах написано. А здесь, если я правильно понял, структура военизированная. Это означает, что любой приказ сверху может иметь волю обязательного закона, как бы ты лично к нему не относился. Говоря цинично, и живых людей могут заставить резать. А ты ничего не сможешь возразить.

— Ну видишь, как хорошо, когда с головой всё в порядке, — дед кивает с тенью улыбки в такт моим словам даже после того, как я закончил говорить. — И спрашивать, оказывается, никого не нужно. Теперь сам сопоставь, как отнесутся в таком месте к тому, кто не просто особенный, а ещё и …

— … никому ничего не должен, — завершаю за него. — Спасибо. Вопросов больше не имею. Завтра схожу, куда надо; потом, с вашего разрешения, зайду ещё раз.

— Угу, — простенько соглашается он и одновременно рисует пальцем в воздухе цифру «двадцать». — Хороший вывод, правильный. Только одно дело — понимание теоретически. А вот учащегося без искры, да с привилегиями, как у бегемота, практика может огорчить гораздо сильнее твоих даже самых смелых ожиданий. Кстати, по тебе уже почти всё прогрузилось… — он бросает быстрый взгляд на монитор. — Можешь шагать на принтер и поселяться. Этот корпус, стальная дверь.

— Боюсь представить, что у вас тут за беспредел тогда, — говорю, направляясь к выходу. — Кстати, а почему именно бегемот?

— Так он не смотрит, куда ступает: может идти, куда угодно, размер-то какой. А что до страха, вот это даже почти что правильно. — Серьёзно сообщает вдогонку он, забрасывая ноги пятками на стол. — В твоём случае, страх — твой единственный вариант.

Вариант чего, он не добавляет.

Стальная дверь по соседству, вопреки ожиданиям Алекса, оказывается не входом в какой-то склад либо складскую группу, а всего лишь шлюзом к принтерам: в этом заведении, в отличие от Квадрата, одежду и прочие необходимые вещи распечатываешь себе сам.

Приложив палец к сканеру на двери, попадаю в ангарного типа помещение с кучей три-дэ принтеров (работающих с различными материалами) и одним-единственным человеком. Как две капли воды, манерой общения напоминающим деда, от которого я вышел.

Он очень сдержано реагирует на мою попытку завязать разговор и почти без слов помогает распечатать пару комплектов одежды белья, обуви… далее по списку. На мой вопрос о нормах износа, наконец раскрывает рот в первый раз:

— Как придёт в негодность, придёшь снова. Экипируешься заново. Чётких сроков нет.

Помимо одежды, предметов гигиены, прочих бытовых мелочей, я обзавожусь ещё постельными принадлежностями, вместительным рюкзаком и клинком в ножнах (по типу туристического многофункционального ножа).

Я уже укладываю новоприобретённые запасы в рюкзак и собираюсь идти дальше (согласно тут же выданного мне талона на поселение), когда меня останавливает ворчание в спину:

— Ну молодец. Куда собрался?!

Разворачиваюсь, открывая рот для ответа. Вместо слов, наблюдаю удаляющуюся в проходе спину, за которой и следую.

— Держи, — в ещё одном помещении (тоже за стальными дверями) мне в руки всовывают простенький коммуникатор, напоминающий виденные мной в Квадрате, но разбираться буду не тут, чтоб не демонстрировать незнания. — Палец сюда приложи. И сюда…

Следом за коммуникатором я получаю в руки парализатор типа того, с которым уже имел дело раньше.

— Это всё законно? — тупо спрашиваю деда, зависнув со всеми вещами в обнимку в маленькой комнатушке и не давая ему выйти.

— Ты дурак? — с видом робота спрашивает он в ответ. Потом вздыхает. — Искры нет?

— Нет.

— Ну тогда законно. Оно тебе особо-то и не поможет, если что, так что всё по процедуре…

Далее он выталкивает меня наружу и захлопывает перед носом двери, не давая ни малейшей возможности задать вопросы и уточнить ещё хоть что-то.

В этот момент звонит свежевыданый комм.

— Привет. Ну чё, как оно? — улыбается голографическое изображение Гути, которого я сейчас ожидал увидеть меньше всего.

— Получил кучу барахла, ещё вот это, — навожу камеру на ствол и нож. — Вот иду заселяться. Перевариваю, что бы это всё значило.

— О как там всё серьёзно, — хмыкает в тон мой собеседник явно из вежливости (реального удивления он не испытывает, чувствую даже так). — Но я не за тем. У тебя всё в порядке?

— Более чем.

Далее сдержано делюсь событиями за последнее время, включая договорённости о моём тут пребывании.

— Завтра рассчитываю подойти, куда ты говорил, потому что о финансах здесь речь не идёт. — Заканчиваю одностороннее интервью. — А я пока даже не разобрался, где тут кормят.

— Вот в этом месте ничем не помогу, — ржёт Гутя. — Ну, бывай. Рад был пообщаться. И это, знаешь, что…

Далее он делится одной мыслью, тут же предупреждая, что на роль истины в последней инстанции он не претендует.

Предлагающееся к заселению помещение оказывается стаканообразным пятиэтажным зданием. Лестница, ведущая на этажи, находится снаружи.

Интересное решение, но задумываться нет ни сил, ни желания.

Руки заняты поклажей, потому в этот раз к сканнеру на стене внизу подношу глаз. Квадратное окошко вспыхивает, меняя режим, и ещё через мгновение высвечивает номер помещения и этаж (хорошо, третий, а не последний).

Начинаю взбираться по лестнице, когда из открытого настежь окна на уровне второго этажа резкий порыв ветра, больше похожий на удар пневматической пушки, сбивает меня с ног, перекидывая даже через перила, идущие на уровне пояса.

На заднем плане звучит мат Алекса.