10 глава
Дневник
Я почувствовала, что голова скоро взорвется. Откинув Банни, я еще долго смотрела на него в каком-то отупении. Что вообще происходит? Эта боль в голове от множества вопросов, напряжение, от которого все тело наливалось тяжестью. Мне вдруг захотелось выпить.
Я устало присела на край детской кровати. Стоять было настолько тяжело, что тело само просило покоя. Так, Алиса, без истерики. Успокойся и приди в себя. Мне надо со многим разобраться.
Слишком много все навалилось за пять дней. Борьба за дом, слухи об отце-убийце, которые могли оказаться правдой, непонятные воспоминания, похищение бумаг, истерзанное тело мягкой игрушки. В голове на огромной скорости витали мысли, сталкиваясь друг с другом на виражах.
Надо обезопасить себя и дом. Подключить свет и воду, врезать новые замки. Превратить дом в маленькую крепость, чтобы никто и никогда не причинил мне вреда. Одна только мысль об этом успокаивала, но только при взгляде на игрушку, мне становилось жутко. Не верилось, что на свете существует такая ненависть, обращенная на меня. Я вспомнила вчерашний ужас. Черт, я уже начинаю верить в злобных призраков, наполняющих дом.
Кто мог с такой злостью раскромсать моего кролика? Я рассеянно погладила пыльно-розовую плюшевую шкурку Банни. В детской стояло еще множество игрушек. Родители никогда мне в этом не отказывали. Но пострадал только кролик. До моего затуманенного сознания начало доходить – злоумышленник знал о том, что это моя любимая игрушка.
Тетя Вера? Это вполне в ее духе. Она же способна на все ради своей цели. И надо сказать, у нее получилось меня напугать. По крайней мере, ночевать снова в доме мне не хотелось. Я поднялась с кровати, чувствуя, что закипаю от злости. Это же просто отличный план, браво, тетушка.
Удивительно, но мысль о том, что игрушку уничтожила именно человеческая рука и расчет меня успокоили. По крайней мере, я знаю, чей это замысел и чего она добивается. При всех своих недостатках Вера вряд ли хочет меня убить или навредить. Что ж, а запугивания я смогу пережить.
Приободренная догадкой, я подошла к окну. Из детской все так же открывался отличный вид на поселок. Множество крошечных крыш, окруженные зеленью. Вдалеке виднелась бушующая река, за которой высилась горная гряда. Только зеленые и синие цвета. Как же я скучала по этому. Мой дом, моя комната и мой вид из окна. И никто этого у меня не отберет.
Я повернулась к выходу, оставив кролика на кровати. Несмотря на сильно бьющееся от страха сердце, я старалась приободрить себя мыслями о грядущих переменах. За сегодня мне нужно сделать немало. Во-первых, вызывать электрика и водопроводчика для подключения света и воды. Во-вторых, найти рабочих, которые возьмутся за ремонт лестницы и крыльца, в-третьих, поставить новый замок.
Поспешно покинув детскую, вызывающую у меня дрожь, я вернулась в спальню. Попив воды из бутылки, оставленной в рюкзаке, я села на кровать и зашла в браузер на телефоне. Слава современным технологиям – несмотря на медленный интернет, я все же сумела найти все необходимые телефоны и выписать их себе.
Вызвав необходимые службы для подключения воды и света, я озадачилась выбором рабочих для ремонта. Слишком мало отзывов и какой-либо информации. Я вздохнула, чувствуя нарастающее нетерпение. После пережитого стресса тело требовало движения. Любой шаг в сторону безопасности вернет уверенность в себе.
С помощью карты нашелся только один магазинчик с товарами для дома. Наверняка там продаются замки и щеколды на дверь. Я взяла рюкзак и вышла из спальни. Спустившись на первый этаж, покинула дом и закрыла дверь на ключ, дернув пару раз для верности.
Солнце светило сквозь ветви елей и сосен, отбрасывая на траву причудливые узоры. Я вспомнила про сад. Со всеми этими приключениями по дому совсем забыла посмотреть на его состояние. Пройдя на задний дворик по дорожке, выложенной плиткой, я увидела картину еще большей разрухи. Конечно, за садом никто не смотрел. Любимые цветники мамы погибли. Вокруг бетонной площадки, где находился столик и мангал, все заросло травой. Абрикосы, служившие скорее для красоты, чем для урожая, стояли с поломанными ветками.
Не переставала радовать только яблоня. Ее ветви величественно раскинулись над садом, с них свисали еще маленькие ранетки. Удивительно. Словно яблоня ждала, когда я наконец вернусь, чтобы одарить меня плодами. В этом мне виделся знак свыше. Знак, что я не зря все это затеяла.
Восстановить сад у меня вряд ли получится. Мама не одарила меня своим талантом садовода, но вот привести его в порядок самостоятельно мне под силу. Я тронула ладонью ствол яблони, подпитываясь ее внутренней силой. Сладковатый запах нагретой коры смешивался с ароматом земли и мха, доносящимися из леса. Я постояла несколько минут, вдыхая ни с чем ни сравнимые запахи.
Двигаясь вниз по дороге в поселок, я чувствовала, что начинаю потеть от жары. С теплым свитером я явно погорячилась, но возвращаться не хотелось. Проходя мимо домика, где вчера встретила соседок, я двинулась было дальше, но услышала оклик.
– Здравствуй, соседка.
Я обернулась и увидела розовое лицо Валентины, выглядывающее из-за забора.
– Здравствуйте. – Я искренне улыбнулась ей, радуясь человеческому голосу.
– Заходи, чаем напою.
Немного подумав, я кивнула. Подружиться с самой близкой к дому соседкой явно не помешает. Валентина, одетая в испачканный землей спортивный костюм, проводила меня внутрь простого, но ухоженного домика. Разувшись у двери, я прошла вслед за соседкой на чистенькую кухню. Валентина явно была отличной хозяйкой.
– Тяжело одной поди. – Вздохнула соседка, без лишних слов ставя чайник.
Я заметила, что еще ни из одного дома в Карелии я не вышла без выпитого чая. И нельзя сказать, что мне это не нравилось.
– Да уж, непривычно. – Вздохнула я, присаживаясь за стол. – Я вообще без понятия, к кому обращаться за помощью с ремонтом. Можете подсказать строительную компанию?
– Это если только из Сортавалы или Петрозаводска их звать. У нас в основном сами все делают, ручками. – Усмехнулась Валентина, дожидаясь, пока отключится чайник. – Зять у меня вон плотник хороший, у него и знакомые ребята есть, все, что надо могут сделать. Хочешь, я к тебе его пришлю завтра утром?
– Ох, я буду очень благодарна. – Вздохнула я с облегчением.
Валентина разлила закипевшую воду по чашкам и поставила передо мной. Я с вожделением смотрела на плетенку с булочками. После ночи и утра голодовки мой организм жаждал поглощать еду. Валентина, заметив мой взгляд, поставила передо мной плетенку. Я постаралась как можно медленнее откусывать от булочки, запивая ее чаем. Блаженство.
– В доме нет воды и света, а я и не подумала об этом. – Объяснила я, заметив сочувствующий взгляд соседки. – Вот и ночевала без воды и практически без еды.
– А что ж тебе Вера не подсказала? – Удивилась Валентина, усаживаясь напротив. – Что-то вообще они тебя там бросили.
– Да нет, все хорошо. – Сдержанно ответила я, не желая сплетничать. Тетка могла этого точно не простить.
– Очень ты, конечно, похожа на Аню. – Вновь вздохнула Валентина. – Я все не могу забыть, как в последний раз мы говорили.
– А когда это было? – Зацепилась я за эту тему. Мне не терпелось узнать мнение других обо всем случившемся.
– Да буквально за день, два до пожара. – Покачала головой соседка, прихлебывая чай. – Мы встретились случайно как-то. Уже не помню толком, где. Но вот то, как она выглядела… Меня насторожило.
– И как?
– Усталая была, лицо бледное. Вот как ты сейчас. Просила присмотреть за тобой, если что случится. Все переживала, как ты там будешь в лагере в первый раз. Я и значения не придала, покивала. А потом вон что произошло…
– Вы думаете, она из-за отца так говорила?
Валентина замялась. Она не любила прямых вопросов, и этот ее явно напряг. Я чертыхнулась про себя. Такие вопросы могли и отпугнуть.
– Не то, что бы. Не знаю даже. Я про Виктора ничего плохого сказать не могу. Приятный был, серьезный, о семье думал. Но тогда да, она будто бы чего боялась.
Я зацепилась за это слово. Боялась. В голове сразу всплыли записанные слова отца и та ссора, которую я видела. На самом деле я чувствовала, что такие ссоры случались часто. Мама могла бояться отца, и от этой мысли мне хотелось умереть.
– И вы верите, что это папа поджег дом? – Спросила я, опуская взгляд.
– Сказать по-честному, детка, эта версия здесь уже прижилась настолько, что никакие официальные версии с несчастным случаем даже не обсуждают. – Сказала Валентина, с жалостью глядя на меня.
Допив чай и поблагодарив соседку, я быстро попрощалась и покинула гостеприимный дом. Самые мои худшие мысли подтверждались. Неужели я действительно дочь убийцы? Жалостливый взгляд Валентины предлагал мне просто с этим смириться.
***
1 июля 2019 года
Следующая неделя прошла в ремонтной суматохе. Я наконец-то подключила свет и воду, и теперь могла наслаждаться всеми радостями дома. Мне не мешал даже постоянный шум – рабочие действительно явились на следующий день, как и обещала Валентина. Несмотря на мнение об отце, мне все же она нравилась.
Зять Валентины, дядя Паша, как он приказал себя называть, все взял в свои руки. Видимо, весь мой вид говорил, что я совсем не разбираюсь во всех ремонтных работах. Я сразу заплатила ему часть оплаты и дело сдвинулось с мертвой точки. Быстро и незаметно для меня поставили недостающие ступеньки на лестнице, врезали новые замки, оштукатурили голые стены. Обгоревший потолок заменили матовым натяжным. Прибыла заказанная из Сортавалы новая сантехника. И дом начинал понемногу возрождаться.
Подхватив волну энтузиазма, я занялась садом. Мне повезло, что почти весь задний двор забетонирован, и убрать траву нужно только у самого забора. Малая часть, отведенная под сад, заросла настолько, что я решила избавиться от всего. Но вовремя пришедшая Валентина меня остановила – под зарослями цвели многолетники, вроде лапчатки и дельфиниумов, и они сумели выжить даже среди сорняков. Взамен погибших растений она принесла мне новые ростки.
– Многие из них принесла мне Аня. – Улыбнулась она, быстро и споро сажая ростки. – Они просто вернулись на родину.
Я благодарно улыбалась в ответ. Мне до сих пор была не привычна такая доброта. Но здесь люди жили по своим, внутренним законам. Законам природы. Я понимала это, слушая незлобливую брань рабочих, рассуждения Валентины, ловя обрывки разговоров. И этот закон не позволял им относиться к живому существу плохо, будь то человек, животное или растение.
К вечеру дом затихал. И мне становилось немного грустно. Но теперь, усаживаясь на скрипучих садовых качелях в заднем дворике с чашкой чая, я видела дом таким, каким его помнила. Затерянный в лесу уголок счастья и уюта. Для маленькой Алисы дом существовал без пожара, без горя, без ссор и трагедий. И я сумела вернуть себе такой дом.
Хотя кое-кого в этом доме не хватало. Я взглянула на телефон в сотый раз за неделю. Почему-то я просто не решалась набрать Тимуру. Казалось, что мой звонок просто помешает ему строить новую жизнь. А в том, что он ее активно строит без меня, я почему-то не сомневалась. Больше мне Тимур не звонил, и я постоянно видела его веселые фотографии на страничке у Женьки. К их мужской компании теперь присоединились девушки.
Неприятно, но так даже легче. Мы оба начали жизнь сначала. Я посмотрела с улыбкой на дом, все окна которого горели уютным желтым светом. И впервые за долгое время почувствовала себя почти счастливой.
Еще большее наслаждение я испытала, войдя на обновленную, чистую кухню. Черный осадок на потолке закрасился, лопнувшая плитка заменилась на новую, светло-коричневого оттенка под цвет нового паркета, которым только начинался зашиваться пол гостиной. Взяв на кухне испеченное вместе с Валентиной печенье, я навела себе новую кружку чая и поднялась по новой лестнице на второй этаж. Голые ступни чувствовали теплое шершавое дерево ступенек и половиц.
Я зашла в ванную, включив воду и заткнув слив заглушкой. Затем капнула немного геля в воду. По комнате разлился приторный запах абрикоса. Оставив дверь открытой, я дошла до спальни родителей. В целом, можно уже перестать ее так называть. Теперь спальня понемногу становилась моей – я постелила на кровать свой плед, заполнила столик немногочисленной косметикой, заполнила тумбу одеждой. Мешки с вещами родителей пока что стояли в углу. Я не хотела их выкидывать, но и оставлять в доме тоже.
Единственное, что я оставлю – это шкатулку матери, обитую изнутри изумрудным бархатом, и ее украшения, которые были не в моем вкусе, но грели воспоминаниями о ней. А вот отцовские часы, давно остановившиеся, я хотела носить, чтобы почтить его память.
Смешанные чувства вызывали картины мамы. С одной стороны мне хотелось развесить часть из них по дому, а с другой, от них становилось немного жутко.
Поставив чашку с чаем на столик, я опустилась на колени перед тумбой. Оставался последний отсек с неразобранными вещами мамы. В основном, ее белье и домашняя одежда. Я не стала особо копаться в них – просто стопкой сложила в мешок, опустошая ящик. Вот и все. Комод пуст и готов к переезду моих вещей.
Я провела тряпкой по дну ящика, собирая скопившуюся пыль. Тыльная сторона руки зацепилась за что-то, поставленное боком у самой дальней стенки ящика. Я нахмурилась. Странно. Похоже, какая-то книга. Подцепив предмет ногтями, я все же смогла достать его на поверхность.
Почти угадала. Но это была не книга. А блокнот в дорогой кожаной обложке. Да, я узнаю маму. Она любила такие вещи. Все деревянное и плетеное, кожу, камень. Лесной человек, как ее называл отец. Я провела ладонью по коже, чувствуя ее мягкую шершавость. Дневник мамы. Удивительно, что я вообще смогла его обнаружить.
Из коридора послышался звук льющейся через край воды.
– Черт! – Я положила дневник на кровать и выбежала из спальни.
Слава Богу, вода еще не успела сильно залить пол. Накидав полотенец и тряпок, я быстро ликвидировала потоп. Еще немного и прощай новый потолок в прихожей. Вынув заглушку, я спустила часть воды, оставив ее на нужном уровне.
Ванна подождет, главное – дневник мамы. Вернувшись в спальню я взяла его в руки и некоторое время просто держала, не открывая. Сердце бешено стучало от волнения. И некоторой доли страха. Старая мудрая Алиса, сидящая где-то внутри меня, словно уже знала, что находится внутри и боялась узнать это вновь. Но рука уже открывала дневник.
Первый лист пустой. Второй тоже. Затем следовали следы вырванных страниц. Я в недоумении перелистывала дневник. И только в середине нашелся не вырванный лист. Словно его не успели выдрать. Включив ночник, я подсела к нему поближе, вчитываясь в округлый и выразительный почерк мамы.
***
Дневник Анны. 13 мая 2004.
Все взаимосвязано. Долгое время я пыталась просто забыть. Но пора себе признаться – я не могу притворяться. Делать вид, что все хорошо. Забыть про то, что произошло той ночью. Я не выдержала и выдрала все листы перед этой записью. Потому что там ложь и фальшь. Там я писала только о хорошем. Подсознательно боялась, что она найдет дневник. Она всегда все находит, как бы я не прятала.
Правда в том, что если бы не Алиса, то я не знаю, как далеко бы он зашел. После того случая мой муж просто сошел с ума. Я не могу его винить. И не винить не могу. В конце концов, именно он во всем виноват. В том, что наша семья просто сошла с ума.
Мы молчим об этом. Я улыбаюсь, готовлю по утрам блинчики, как готовила его мама, встречаю его после работы, сплю с ним, но не перестаю забывать тот случай. Он не плохой человек. Я не перестаю повторять себе это. Он хороший, был хорошим до всего этого. Но после того случая он стал все чаще выпивать, кричать и размахивать руками.
Иногда я просыпаюсь ночью и смотрю на него. Смотрю на это мирно сопящее лицо и вспоминаю злобный оскал. Вспоминаю его вопли: – Ты обвиняешь меня, да? Вспоминаю оскорбления и маты. Меня передергивает даже сейчас от этого. Такая злоба и ненависть.
Но тот случай хуже всего. Мне нужно записать его. Я чувствую, что внутри меня ничего не успокоится, пока я не запишу. И вот я, примерная жена, сижу и пока муж занимается дочкой, записываю про него гадости. Но моей рукой словно ведет какая-то высшая справедливость.
Он напился тогда. Пришел с работы очень пьяным. А я все не могла успокоиться. Ходила по дому, как неприкаянная. Он пришел и сразу накинулся на меня. Стал кричать, чтобы я перестала ходить со скорбным лицом, что он не виноват, и что я сама во всем виновата. И я сбежала от него в туалет. Просто села на крышку унитаза и плакала. И в очередной раз думала забрать все и сбежать. Может быть, и от них обоих.
И он словно услышал мои мысли. Придвинул к двери комод. Я просто не успела ему помешать. Боже, я не могу. Я слышу сейчас веселый смех мужа и дочки, но просто не могу забыть собственные крики тогда. Я кричала весь день, умоляла и рыдала. И слушала его шаги и то, как он напевает песенку.
По-моему, в тот день у меня внутри что-то умерло. Умер мой любимый муж и появился монстр. По-моему, он тогда сошел с ума. Врубил музыку на полную катушку, смеялся и бил посуду. А потом он заснул, и я просидела там до утра. Без еды, замерзнув и окоченев от шока.
Я не понимала, как он может настолько меня ненавидеть. И мне казалось, что он просто хочет так меня убить. Думаю, он и хотел. Я слышала, как утром он встал у двери и прислушивался к звукам внутри. И в этом движении чувствовалась надежда на то, что звука не будет. Это бы все упростило. Не было бы больше свидетелей его ошибки.
Он все же открыл дверь. К вечеру следующего дня, когда я перестала издавать хоть какие-то звуки. И я запомнила разочарование в его осоловевших от выпивки и собственного поступка глазах, когда он увидел, что я жива. Он надеялся, что я покончу с собой.
И да, я думаю, что он довел бы дело до конца. Это была проба пера. Первый шажок в сторону моего уничтожения. Но Алиса. Благодаря ей ад прекратился. Он больше не трогал меня, оберегал и вновь превратился в любящего мужа.
А если точнее – просто надел маску. И я так больше не могу. И не хочу больше жить в одном доме с монстром. И кто здесь больше монстр – я не знаю. Но так больше не может продолжаться. Лучше просто убрать этот дом с лица земли, чем дальше так жить. И пусть меня осудят, но я терпела слишком долго.
***
Я еще долго сидела, держа дневник открытым. Переваривала прочитанное. Внутри была какая-то зияющая пустота. Затем еще раз посмотрела на дату. Написано за пару месяцев до пожара. Лучше просто убрать этот дом с лица земли, чем дальше так жить. Почти открытое признание.
– Мама, что ты сделала? – Шепотом спросила я у затаившегося дома.
Неужели, это действительно она? Я вскочила с места, доставая из шкатулки стопку с фотографиями, подаренную бабушкой. Я хотела развесить их в гостиной на прежнем месте по окончанию ремонта.
Найдя фотографию мамы со свадьбы, долго вглядывалась в ее образ. Память добавила черно-белому снимку цвета. Очень тонкие руки, острый подбородок, серые глаза с прожилками зеленого, светло-каштановые, медового оттенка волосы, которые она подарила и мне. Сердце защемило от любви. И боли. Неужели ее, хрустальную и нежную, мог ненавидеть отец?
Я открыла глаза. И еще раз прошлась взглядом по странице. Были фразы, значение которых я совсем не понимала. Она всегда все находит. Кто она? Может быть, тетя Вера? Или бабушка? Они раньше часто гостили у нас.
Возникало ощущение, что мама всю жизнь кого-то боялась. Неужели, они с отцом настолько хорошо носили свои маски, что я даже не заметила неладное? Не верилось, что это происходило на самом деле. Я помнила счастливую семью, не считая той ссоры. Росла на примере полной безрассудной любви мужчины к женщине. И теперь оказывается, что это была просто маскировка.
После того случая мой муж просто сошел с ума. Что за случай? Я вспомнила газетную вырезку. Слова Валентины про то, как я чуть не утонула. И начала понимать всю трагедию произошедшего. Видимо, отец однажды недосмотрел за мной, и я чуть не утонула в пять лет. Поэтому я мало что помню до этого. И его поглотило чувство вины, которое стало разрушать изнутри.
Я не думаю, что он действительно хотел убить маму. Она всегда немного все преувеличивала. Скорее всего, он просто запер ее в пьяном бреду как воплощение собственной совести. Проспавшись, отпустил. Я вздохнула. Получается, что из-за меня все покатилось в бездну.
Один случай, одна ошибка и разрушенная семья. И одна мысль не давала мне покоя – кто из них не выдержал первым и решил просто уничтожить все в огне?
