9 глава

Я проснулась от боли в руке. Кожу на предплечье безжалостно скручивали, впиваясь ногтями. Я взвизгнула и попыталась освободить руку, но пальцы методично продолжали выкручивать кожу.

– Отстань! – Я изо всех пихнула стоявшего рядом с кроватью мучителя ногами.

Боль на мгновение остановилась. А затем вновь возобновилась. На этот раз в мою руку впились зубами. Я со всей силой забила руками и одержала временную победу. Тень, согнутая надо мной, отшатнулась. Она сделала упрямо шаг вперед и зарычала. Затем со всей силой стукнула там, где секунду назад была моя нога.

Я, тяжело дыша и не понимая, что происходит, отодвинулась в последний момент к изголовью кровати. И с ужасом вглядывалась в тень перед собой. Непонятно, кто это и какого пола. Я смотрела в то место, где у тени должно находиться лицо. Я видела, как блеснули белки глаз. Вжавшись в изголовье кровати, я завороженно смотрела в эти глаза. Глаза, которые меня ненавидели.

И в голове начали всплывать обрывки воспоминаний. Конечно же, как я могла забыть… Я с силой замотала головой, отгоняя воспоминания. Они дразнили меня, витая кругом. А тень снова сделала еще один шаг назад. Еще секунду и она окажется в луче лунного света из окна. И тогда можно будет увидеть лицо тени. Тогда все станет ясно.

– Нет! – Крикнула я изо всех сил, закрывая глаза ладонями. – Уйди! Пошел вон! Я не хочу. Я не хочу вспоминать.

Последние слова я почти прошептала, умоляюще глядя на застывшую тень.

– Пожалуйста. – Еле слышно произнесла я. – Не сейчас, ладно?

– Зачем тогда ты здесь? – Услышала я хриплый шепот в ответ. Неясно, мужской или женский голос.

Затем тень просто вышла из комнаты, хлопнув за собой дверью. Я судорожно вздохнула, чувствуя, как все внутри перевернулось от страха. Стук сердца бухал в ушах, заглушая все остальные звуки. Схватив плед, я прижалась к нему всем телом, пытаясь успокоиться.

Это просто сон, просто сон – уговаривала я сама себя. А затем все перед моими глазами поплыло, и я в беспамятстве упала обратно в темноту.

Я проснулась, когда небо едва тронула розовая дымка рассвета. Я лежала, сонно рассматривая комнату вокруг себя. В предрассветном свете все ночное казалось совсем глупым. Сев в кровати, я посмотрела на руку. Я не решалась приподнять рукав, чтобы рассмотреть место, за которое меня щипал и кусал ночной мучитель. Или не щипал? Я боялась узнать ответ.

Потихоньку, неспеша, я закатала рукав и увидела совершенно чистую, без единого следа кожу. У меня вырвался вздох облегчения. Все-таки, это был сон, а я уже схожу с ума. Я чувствовала себя измотанной. И безумно хотелось, чтобы снизу, как пятнадцать лет назад, меня позвал голос мамы к завтраку. Услышать перезвон тарелок, свист закипающего чайника, звуки льющейся воды в душе. Услышать движение жизни. Но дом упрямо молчал, отказываясь говорить со мной.

– Ничего, и ты заговоришь. – Сказала я дому, разглядывая свое отражение в зеркале, сонное, встрепанное и с черными кругами под глазами.

Выглядела я так, словно пережила катастрофу. Зевнув, я встала с кровати, наспех накрыв ее пледом. Для самой себя решила, что буду спать именно здесь. Несмотря на ночной ужас, эта спальня казалась мне самой безопасной и защищенной.

Воодушевившись тем, что первая ночь была пережита, я вышла на балкон, строя в голове кучу планов на день. Я зажмурилась от восторга, увидев открывающийся вид. Наконец-то не куча серых многоэтажек, а необъятные леса окружали меня. С востока поднималось солнце, окрашивая верхушки сосен в медово-розовый цвет, вокруг вовсю заливались птицы, в восторге прыгая на крыше. Я улыбнулась. Ради этого чувства я и оставила прошлую жизнь.

Радость утихла, едва организм начал требовать удобств. Мне нужно сходить в туалет, выпить кофе, позавтракать, принять душ, но в необитаемом доме сделать это оказалось невозможным. Я ушла с балкона. Прежде чем заселяться, надо было позаботиться об этих вещах, но у меня слишком мало опыта в переездах. Всю жизнь обо мне сначала заботилась бабушка Аля, затем всеми жилищными делами занимался Тимур. Теперь же я оказалась предоставлена сама себе впервые за двадцать лет.

Так, главное не паниковать. Я переоделась из костюма обратно в джинсы и теплый свитер. Для начала нужно до конца исследовать дом и записать все необходимые ремонтные работы. И первым делом мне жутко хотелось поменять замки на входной и задней двери дома. Знать, что в любой момент сюда может ворваться Вера – то еще удовольствие. Но я понимала, что в случае чего тетя и так сможет войти. И никакие замки не помогут.

Я взяла телефон, оставила в комнате рюкзак с вещами, и вышла из спальни. Коридор все еще оставался темным, но теперь освещался тонкой струей света из узкого окна над лестницей. Я сразу подошла к нему, раздвигая плотные шторы и стараясь не грохнуться с лестницы. В коридоре сразу же посветлело. Вернувшись назад, я остановилась напротив кабинета отца. Еще одна комната, вход в которую был строго запрещен.

Я с замиранием сердца толкнула темную деревянную дверь, но она не поддалась. Нахмурившись, попробовала еще раз. Замок в двери был обычный, врезной, и запирался на ключ снаружи. Я зло хмыкнула. Мне начинали надоедать эти постоянные преграды. Отойдя от двери, я набрала номер тети.

– Да, Алиса. – Холодно произнесла тетя.

– Доброе утро. Ты не видела ключ от кабинета отца? Он почему-то заперт.

Вера молчала секунды три. Затем кашлянула.

– Странно. Я не закрывала его. Может, захлопнулась как-то? Посмотри в спальне, в чаше на туалетном столике, я туда клала в последний раз.

– Хорошо, спасибо.

– Да ты не отключайся, сходи, посмотри сначала. – Сказала тетя. – Чтобы не перезванивать.

В небольшой чаше из темного стекла, стоявшей прямо на туалетном столике мамы, я действительно нашла связку из двух ключей под кучей пуговиц, отпавших бусин и прочей ерунды.

– Все, нашла. – Сообщила я в телефон.

– А, ну отлично.

Я вернулась к кабинету. Один из ключей я попробовала вставить в замок. Но в этот момент дверь с легким скрипом открылась сама. Я почувствовала, как сердце в очередной раз ухнуло вниз. С широко раскрытыми глазами я смотрела на приоткрытую дверь, словно наблюдала явление призрака. Затем, перехватив ключи так, чтобы они смотрели острым концом вперед, осторожно отошла к лестнице, посмотрев, нет ли кого внизу. Но в доме по-прежнему царила тишина. Может стоило дернуть сильнее? Я пожала плечами, убеждая себя в этом. Но в душе чувствовала беспокойство.

Я вернулась к кабинету. Ногой толкнула дверь. В воздухе, в потоке света из окна над рабочим столом отца клубками витала пыль. И вряд ли ее мог поднять призрак. Кто-то был здесь. Я вновь выбежала из кабинета, сжав кулаки от злости. Быстро спустилась на первый этаж, наплевав на осторожность. Открыв входную дверь, я осмотрела улицу. Ни единого движения. Затем я зашла по очереди в кладовку, ванную и гараж. Никого.

– Какого черта, блин, здесь происходит? – Прорычала я.

Кто-то водил меня за нос. Но зачем? И кто? Тетя Вера? Но неужели она думает так вытравить меня из дома? Тем более мы говорили в этот момент, это явно не могла быть она.

Беременная Диана? Ну это вообще чушь. Она не смогла бы двигаться так быстро и бесшумно. Зачем вообще кому-то понадобился кабинет отца? Это мог быть кто угодно. «Заменить замки», – решительно вбила я в список необходимого для ремонта. И пусть тетушка обижается, вламывается сюда с полицией, мне все равно. Я чувствовала, как меня бьет дрожь.

Немного остыв, я закрыла входную дверь на замок, с ужасом подумав о том, что ночь проспала при открытой двери. «Повесить щеколду», – добавился новый пункт в телефон. Затем список только продолжал пополняться. Но первым делом, надо сделать лестницу, и вызвать людей для подключения света и воды.

Я успокоилась окончательно после того, как прошла по первому этажу снова и вписала необходимые ремонтные работы. Вторжение только раззадорило меня. Я знала, что задумка восстановить дом не вызвала восторга у родственников и даже предусмотрела подобные попытки испугать меня. Теперь я хотела все сделать как можно быстрее. А потом и вынудить тетю продать свою половину дома. Только думая об этом, я чувствовала подъем сил.

Вернувшись на второй этаж, я все же зашла в кабинет отца. Помещение выглядело совсем крошечным, хотя мне оно представлялось намного больше. Я нахмурилась. Тут явное несоответствие с тем, какой комната выглядела снаружи. Получается, что над гаражом была просто лишняя надстройка. Я подошла к левой стене, где стояла кушетка и большой стенд с какими-то схемами. И отодвинула стенд, поддавшись какому-то интуитивному порыву. И точно, мои предположения подтвердились.

Стенд прикрывал простую дверь, расположенную почти вровень со стеной так, что ее почти не было видно. Потянув за ручку, я поняла, что она закрыта. Дрожащими руками, я достала второй ключ на связке с ключом от кабинета. Он подошел, и я в предвкушении открыла потайную дверь.

Полоска света из окна, на подобии гаражного, скудно освещала практически пустую комнату. Единственное, что здесь стояло из мебели – старое кресло, покрытое слоем пыли. Даже стены были без обоев, просто голая штукатурка. Я провела ладонью по стене. Нет, здесь когда-то были обои, но их содрали. Зачем? Это очень странно. Я прошлась по комнате. Целая комната просто пустовала. Может, отец потом хотел сделать здесь какую-нибудь библиотеку?

Я встала в центр комнаты, подставив лицо лучу солнца и чувствуя смятение. Зачем родители прятали от меня то, в чем нет никакой страшной тайны? Почему они позволяли мне думать, что в доме творится нечто странное, хотя из странностей была только пустая комната и мои портреты? Я чувствовала обиду. Столько лет гнаться за ответами на эти многочисленные маленькие тайны, а они оказались просто мыльным пузырем. Пожав плечами, я вышла обратно в кабинет, поставив стенд на место, и подошла к столу отца.

Массивная дубовая столешница была покрыта слоем пыли и завалена бумагами. Край стола пустовал – видимо, здесь и лежало то, что схватил похититель. Но что такого ценного мог хранить отец? Я чувствовала усталость. Словно я гналась за тем самым белым кроликом, как и моя знаменитая тезка из Страны чудес.

Я смахнула пыль прямо ладонью и стала по очереди брать каждую бумажку. Различные расчеты, статистика доходов и расходов фабрики, в которых я ничего не смыслила, вырезки из газет с упоминанием фабрики, документы, акты и приказы. В общем, совершенно ничего интересного. Хотя, конечно, интересное, скорее всего, и забрали.

Я заглянула в ящики стола. Там лежали старые подшивки документов еще девяностых годов, когда отец вслед за дедом только начал управлять фабрикой. Ни одного личного документа. В самом нижнем ящике я нашла папку с подписью “Планы” и обнаружила внутри все планы дома, начиная с 1980 года, когда и был построен дом.

Я с интересом рассматривала планы. Внутри дом перестраивали два раза. Я даже не знала об этом, думая, что все остается в первозданном виде. А что насчет комнаты? Я сравнила первый и последний планы дома. И напряглась, увидев, что никакой стены, разделяющей кабинет отца сейчас, на плане 1980 года нет.

Появилась она только в плане за 2000 год. Я в смятении переводила взгляд с одного плана на другой. Зачем родителям понадобилась эта комната? Интуиция подсказывала, что ответ лежит где-то на поверхности, но при всем усилии я не могла найти его. Оставалось только вздохнуть и фотографировать все планы на случай их пропажи. Об этом следовало подумать позже.

Я просмотрела внимательнее другие бумаги отца. Возможно, и похититель, и я просто чего-то не замечали. Я чувствовала, что нашла еще не все подсказки. Должно быть что-то еще. Заглянув под все папки в каждом ящике, я нашла под одной из них листки бумаги, исписанные от руки. Я задумчиво кивнула. Похоже, это что-то личное.

Положив листы на стол, я провела пальцем по бумаге перед тем, как прочитать написанное. Я еще помнила почерк отца, и это вызвало невольную улыбку. Мой почерк был похож на его – мелкий, угловатый и выпрыгивающий за края строк. Мне не составило особого труда расшифровать эти записи.

“Сегодня вспылил и ударил ее”, – прочитала я, и тут же все внутри ухнуло вниз. – “Я сам не свой после нового прилива. Постоянно кидаюсь на всех. Еще и выпил. Просто не выдержал, когда Аня снова завела свою шарманку. Самое поганое – все увидела Алиса. Мы столько сил приложили, чтобы ее уберечь от всего этого. А я все испортил. Уже во второй раз".

Воспоминание всплыло в голове сразу же – где-то в глубине сознания я всегда помнила этот день. Отец пришел пьяным после работы, и мама стала кричать на него из-за чего. Я выглядывала тогда из-за угла и вздрогнула, услышав шлепок. Лицо мамы дернулось в сторону, и я подумала, что она умерла, но мать просто схватилась за щеку и ушла к себе в комнату. А отец резко повернулся и увидел меня за углом. Я закусила нижнюю губу. Я помню, как заперлась в комнате и проплакала тогда всю ночь.

Вот тогда уже следовало избавиться от иллюзий. Как бы мне того ни хотелось, у нас никогда не было идеальной семьи. Везде были червоточины, прикрытые хорошеньким белым фасадом. Но все же. Достаточно ли этих червоточин для того, чтобы устроить пожар и убить свою жену? Все внутри сопротивлялось этому.

Взгляд зацепился еще за одно слово. Прилив. И чем дольше я смотрела на это слово, тем ярче оно пылало красным. Что это значит? А я ведь знаю. Я прикрыла глаза, силясь вспомнить. Кажется, что-то подобное снилось мне еще в Белгороде. Тимур тогда сказал, что это сон, но я знала, что это воспоминание. Прилив означал приближение чего-то ужасного. Это отец тогда за мной гонялся? И чем сильнее я пыталась вспомнить, тем отчетливее из темноты выступало лицо отца. Но почему изначально я вспоминала его в женском обличии? Очередная обманка травмированного мозга? Но не могла же я настолько обманываться.

Я создала новую заметку, куда сокращенно вписала все свои мысли про “прилив” и нестабильность отца, приложив к ней фотографию записи. Затем вернулась к оставшимся листам. На следующем оказалось всего одно предложение в виде записки.

“Анют, мы уехали покупать Лисюше вещи для лагеря. Не оставляй дверь без присмотра, замок снова сломался. Приеду – починю. Люблю”, – прочитала я. Да, именно такого отца я и помнила. Но что означало присмотреть за дверью? Я сразу посмотрела на стенд, за которым пряталась, возможно, та самая дверь. И сразу же добавила в заметку новую фотографию. Но зачем следить за этой дверью? Я переставала что-либо понимать.

На оставшихся двух листах были просто списки необходимого для покупок и запись по работе. Я методично зафиксировала и их в памяти телефона. Невольно вспоминались все увиденные когда-либо детективы, и я под стать их героям просто старалась вести себя рассудительно. Собираясь убрать листы обратно в ящик, я заметила прилипшую к последнему листу газетную вырезку.

На старой, желтой бумаге всего в три предложения был описан случай с ребенком пяти лет. “Девочка уже была без сознания, когда отец обнаружил ее в пруду лицом вниз. Прибывшая скорая помощь провела реанимационные мероприятия. Ребенок был доставлен в больницу. В настоящее время проводится проверка по факту инцидента”, – прочитала я и сразу же вспомнила слова соседки Валентины. Та тоже упоминала про этот случай. Но, конечно же, я ничего не могла вспомнить.

Стало ясно только одно – причина, почему отец с мамой не общались с деревенскими и держали меня на домашнем обучении. Наверняка, все соседи считали их чуть ли не убийцами. А теперь все так же думают, что это мой отец поджег собственный дом. Во что и я начинала верить.

Немного подумав, я положила вырезку в карман джинсов. Напоследок мельком осмотрела остальные записи, попутно прибираясь на столе. Но больше ничего не нашла. Впрочем, и эти маленькие находки уже были удачей, учитывая, что здесь орудовал посторонний. И все же, что понадобилось похитителю? Этот вопрос не переставал меня мучить. Слишком много вопросов и так мало ответов.

Встав из-за стола, я сладко потянулась. Сама того не замечая, я провела в кабинете уже больше двух часов. Теперь телефон показывал девять часов утра. Я чувствовала голод и усталость. Нужно еще многое сделать по дому, но силы уже были на исходе.

Я вышла из кабинета и заглянула попутно в ванную и туалет, расположенные в разных помещениях. Там все оставалось по-прежнему. Ванную освещал свет из окна, и я на мгновение застыла, разглядывая себя в зеркало. Всклокоченные волосы, безумный взгляд, круги под глазами и совершенно изможденное лицо. На фоне бледной кожи алел шрам. Я прижала к нему ледяные пальцы.

– Что ж, неудивительно. – Проговорила я, усмехнувшись. – Я такую ночку здесь пережила, что еще и поседеть должна.

Звук собственного голоса немного разрядил напряженную тишину дома. Я закрыла ванную и, немного застыв на входе, зашла в детскую. Первый, кто меня встретил, был тот самый розовый кролик Банни, небрежно кинутый на кровати. Его шерсть потемнела от времени и пыли, но все же я кинулась к нему, как к единственному другу в этом доме. С семи лет я просто мечтала обнять старого друга.

Я подошла к кровати, подняла кролика, и на ноги посыпался поролон из распоротого живота игрушки. Веселая мордочка кролика была запачкана чем-то красным, уши оторваны. Кто-то в ярости рвал игрушку, не чувствуя ни малейшего удовлетворения. И я, почувствовав холод на коже, не сомневалась, что вместо кролика мучитель представлял мое лицо.