Итоги «финансовой двадцатки» в Баден-Бадене: «не мира, ни войны»

В немецком городе Баден-Бадене 17-18 марта прошла очередная ежегодная встреча министров финансов и глав Центробанков G-20, получившая название «финансовой двадцатки». «Финансовые двадцатки» всегда предваряют встречи глав государств G-20. В этом году финальный саммит «Большой двадцатки» пройдет в Германии в Гамбурге 7-8 июля 2017 года.

Особенностью только что прошедшей «финансовой двадцатки» в том, что это первая встреча глав Минфинов и Центробанков после прихода в Белый дом нового президента США Дональда Трампа. Соединенные Штаты представлял новый министр финансов Стивен Мнучин, для которого Баден-Баден стал первым его выходом на международную арену. Все с напряжением следили за встречей, которая, по мнению многих экспертов, могла (или должна была) определить вектор развития мировой экономики и международных финансов на ближайшие годы. Ни у кого не было сомнения, что вектор этот под влиянием Америки неизбежно изменится. Ведь Дональд Трамп заявлял и продолжает заявлять, что США не собираются поддерживать экономическую и финансовую глобализацию.

Большая часть стран-членов G-20 давно уже попали в колею глобализации, и их эта колея вполне устраивает. Более того, их не устраивают протекционистские настроения американского президента. Между прочим, в этой группе стран находится Китай. На встрече в Давосе в январе 2017 года китайский лидер Си Цзиныгин дал недвусмысленно понять участникам форума, что Китай, в отличие от Америки Трампа, поддерживает глобализацию, он готов стать «локомотивом» процесса глобализации.

На встрече в Баден-Бадене большая часть всех выступлений и дискуссий была посвящена проблемам мировой торговли. Большая часть участников, как и ожидалось, выступали за продолжение экономической и финансовой глобализации и предупреждали об опасности усиления протекционизма. Консенсуса достигнуто не было. На финише началась даже дискуссия по поводу того, надо ли отражать в коммюнике выявившиеся противоречия, были предложения вообще не упоминать в нем тему международной торговли. Все-таки пришли к выводу, что было бы неприлично исключить из итогового документа указанную тему. Стивен Мнучин на пресс-конференции после встречи сказал: «У нас была дискуссия по торговле и у нас была дискуссия о том, чтобы коммюнике отражало эту дискуссию».

В итоговом документе встречи все эмоции и «острые углы» дискуссий исчезли. Формулировка, содержащаяся в коммюнике по вопросам торговли, оказалась очень краткой и обтекаемой: «Мы работаем над укреплением вклада торговли в наши экономики». Как говорится, «гора родила мышь». Министр экономики Франции Мишель Сапен после G20 заявил, что сожалеет о том, что по итогам «финансовой двадцатки» не достигнуто согласие по свободной торговле.

Все отмечают, что американский министр Стивен Мнучин вел себя весьма сдержанно и осторожно, проявил себя как искушенный дипломат. «Мне было приятно встретиться с коллегами, я жду тесной работы с ними в будущем. Я получил удовольствие от 18 индивидуальных встреч, которые у меня были с партнерами во время моей первой заграничной поездки в этой должности», – заявил журналистам новый глава Минфина США. На заседаниях он аккуратно выбирал формулировки, избегая слов «протекционизм» и «глобализация». Можно сказать, что между США и их оппонентами в Баден-Бадене произошел обмен «холостыми» выстрелами. Но вот через три с половиной месяца на саммите в Гамбурге, где Америку будет представлять сам Дональд Трамп, может начаться настоящая стрельба.

Более внятным было решение саммита «финансовой двадцатки» по вопросу глобального климата. Как известно, в декабре 2015 года в Париже проходила международная конференция по климату, на которой было принято международное соглашение по борьбе с глобальным потеплением (Парижское климатическое соглашение). Трамп еще в ходе предвыборной кампании не раз говорил о том, что будет добиваться выхода США из Парижского климатического соглашения. Дональд Трамп полагает, что никакого глобального потепления нет, что это «придумка» «проплаченных ученых». А главным «бенефициаром» климатического соглашения является Китай. Ему, по мнению Трампа, очень выгодно, чтобы Америка и дальше проводила демонтаж своей промышленности ради эфемерных целей борьбы с глобальным потеплением. Трамп пообещал вывести США из Парижского климатического соглашения. Недавно директор административнобюджетного управления США Мик Малвейни, отвечая на вопрос о финансировании мер борьбы с изменением климата, сказал: «Мы считаем, что это будет пустой тратой денег». Между прочим, в четверг 16 марта администрация Трампа предложила сокращение на одну треть бюджета Агентства по охране окружающей среды. Экономия должна быть обеспечена за счет сворачивания программ поддержки альтернативной энергетики (эта энергетика до сих пор не конкурентоспособна по сравнению с традиционной, но поддерживалась государством в силу необходимости борьбы с выбросами «парниковых» газов). Можно считать успехом Вашингтона то, что из итогового документа саммита «финансовой двадцатки» в Баден-Бадене был исключен пункт о необходимости поддержки и финансирования мер по борьбе с глобальным потеплением.

Вернемся к теме международной торговли, которая де-факто была ключевой на саммите. Если сравнивать нынешние дискуссии с предыдущими саммитами, то можно заметить эволюцию используемой терминологии. Раньше ключевыми словами были: «свободная торговля», «либерализация торговли», «борьба с протекционизмом». На прошедшей встрече из уст не только американского министра финансов, но и других участников стали звучать слова «справедливая торговля» и «сбалансированная торговля». Вот на этом я хочу остановиться подробнее. За этими новыми словами скрываются вполне конкретные смыслы. На самом деле это даже не новые слова, а хорошо забытые старые.

Под «справедливой торговлей» понимается эквивалентная торговля. В послевоенные десятилетия тема эквивалентного торгового обмена была ключевой в деятельности многих международных организаций. В первую очередь, ЮНКДАТ (United Nations Conference on Trade and Development, UNCTAD). А также ГАТТ (General Agreement on Tariffs and Trade, GATT). Представители стран третьего мира на трибунах упомянутых и других международных организаций постоянно жаловались на то, что торговля межу «богатым Севером» и «бедным Югом» является неэквивалентной. Такая торговля была основным инструментом перераспределения мирового богатства в пользу стран «золотого миллиарда», эффективным средством эксплуатации стран третьего мира. Неэквивалентность торговли проявлялась в виде так называемых «ножниц цен». Суть «ножниц» заключалась в том, что цены на товары, экспортировавшиеся «богатым

Севером» имели тенденцию к росту. Речь шла о машинах и оборудовании, иной продукции обрабатывающей промышленности. А вот экспорт «бедного Юга» состоял почти исключительно из продукции добывающей промышленности (минерального сырья) и сельскохозяйственной продукции. Цены на продукцию этих товарных групп имели тенденцию к снижению. А если они и росли, то их рост все равно отставал от динамики цен на товары, экспортировавшиеся «богатым Севером». В результате происходило снижение покупательной способности экспорта стран третьего мира. Беру чисто условный пример: если в 1960 году развивающаяся страна могла купить на Западе трактор, продав туда 10 тонн бананов, то через десять лет (в 1970 году) ей для этого надо было уже продать 20 тонн бананов.

Тема неэквивалентного торгового обмена стала постепенно уходить из повестки дня международных организаций в 70-80-е годы прошлого века. И дело не в ослаблении позиций стран третьего мира. Дело в том, что изменился механизм ограбления стран «бедного Юга» странами «богатого Севера». Была демонтирована Бреттон-Вудская валютно-финансовая система, которая была заложена в 1944 году и краеугольным камнем которой стали фиксированные валютные курсы. Переход к новой, Ямайской валютно-финансовой системе, произошедший в 70-е годы прошлого века, прежде всего означал переход к плавающим валютным курсам. Не вдаваясь во многие детали, отмечу, что в новых условиях «ножницы цен» были заменены на «ножницы валютных курсов». Валютные курсы денежных единиц стран «богатого Севера» имеют устойчивую тенденцию к росту по отношению к денежным единицам стран «бедного Юга». У «богатого Севера» есть достаточно эффективные средства для поддержания такой тенденции. Как экономические, так и неэкономические. К первым, например, относится повышение процентных ставок Центробанками стран Запада. Это порождает приток капиталов в эти страны, что неизбежно повышает валютный курс денежных единиц стран Запада. Одновременно Центробанки стран «бедного Юга» наращивают свои международные резервы за счет покупки валют стран Запада (прежде всего, доллара США и евро), тем самым также подталкивая рост курсов западных валют и понижая курсы своих национальных денежных единиц.

Если говорить о неэкономических методах поддержания «ножниц валютных курсов», то это, в первую очередь, политика Вашингтона по дестабилизации социальной и политической ситуации в странах «бедного Юга». Очевидно, что такая дестабилизация активизирует движения капитала из периферии мирового капитализма в сторону США и других стран «золотого миллиарда». Самое удивительное, что, создав и поддерживая эту систему «ножниц валютных курсов», Запад (прежде всего, Вашингтон) обвиняет страны «бедного Юга» в проведении «валютной войны».

Именно такие претензии выдвигает нынешний президент США Дональд Трамп в адрес Китая. Обвиняя его в том, что он якобы сознательно понижает курс юаня для стимулирования экспорта. Справедливости ради, скажу, что Китай, наоборот, сдерживал падение юаня по отношению к доллару США. Для этого он за короткий срок (примерно 1,5 года) «сжег» около одного триллиона долларов из своих резервов. Заявления Трампа – явная попытка переложить вину с больной головы на здоровую. Впрочем, вина Китая также налицо: он согласился на предложенные Западом правила игры, предусматривающие неэквивалентный товарный обмен с помощью «ножниц валютных курсов»

Я об этом подробно пишу в связи с тем, что тема так называемых валютных войн неизбежно будет выходить на первый план в ближайшие годы в связи с обсуждением темы «справедливой торговли». При этом Запад будет навязывать свое понимание такой «справедливости», стараясь обходить стороной серьезное обсуждение механизмов и истинных причин возникновения «ножниц валютных курсов». И более того, под предлогом защиты национального рынка от «валютного демпинга» Запад может устанавливать дополнительные импортные пошлины. Сегодня команда Трампа может «потренироваться» на Китае, а завтра она будет добиваться понимаемой по-своему «справедливости» и от других стран, включая Россию. Хотя Россия на сегодняшний день являет собой типичную страну, курсом валюты которой управляет, в конечном счете, именно Америка («хозяева денег»), а не она сама. Кстати, министр финансов России Антон Силуанов, присутствовавший в Баден-Бадене, сказал, что на саммите «финансовой двадцатки» тема валютной войны аккуратно обходилась стороной. Но она может всплыть на саммите G-20 в Гамбурге. Особенно если Трамп успеет реализовать свое обещание ввести дополнительные пошлины для защиты американской экономики от китайской «валютной агрессии».

Популярным после Баден-Бадена может стать также понятие «сбалансированной торговли». Впрочем, оно родилось очень давно, еще в 1944 году, на конференции в Бреттон-Вудсе. Глава английской делегации известный экономист Джон Кейнс, выступая на той конференции, подчеркивал, что сбалансированная торговля – важнейшее условие стабильной мировой валютной системы. Появление больших профицитов или дефицитов торговых балансов может соответственно понижать или повышать валютные курсы национальных денежных единиц. Кейнс предлагал создание международной клиринговой палаты для международных расчетов. По его мнению, клиринговый механизм способствовал бы поддержанию сбалансированной торговли и стабилизации валютных курсов. Сегодня же мы видим, что валютные курсы национальных денежных единиц «пляшут» (это называется «валютной волатильностью»), а торговые балансы некоторых стран имеют гигантские профициты (превышение экспорта над импортом), а другие страны имеют, наоборот, дефицитные балансы (превышение импорта над экспортом). И порой трудно бывает понять, что в паре «валютные колебания – торговые дисбалансы» есть причина, а что – следствие.

Приведу картинку за 2015 год по странам с наибольшими профицитами и наибольшими дефицитами торгового баланса. Вот десятка стран с наибольшими профицитами (активное сальдо торгового баланса, млрд, долл.): КНР – 600,2; Германия – 274,9; РФ – 161,1; Южная Корея – 90,4; Нидерланды – 52,9; Тайвань – 51,5; Сингапур – 49,9; Италия – 49,8; Ирландия – 48,8; Катар – 45,4. А вот десятка стран с набольшими дефицитами (отрицательное сальдо торгового баланса, млрд, долл.): США – 803,0; Великобритания – 163,3; Индия -126,4; Франция – 78,4; ОАЭ – 68,6; Турция – 63,4; Гонконг – 48,8; Египет – 44,2; Испания – 27,1; Пакистан – 21,9.

Можно предположить, что в ходе дальнейших встреч «Большой двадцатки» при обсуждении вопросов «сбалансированной торговли» на стороне США могут оказаться такие страны, как Великобритания, Индия, Франция, Турция, Испания. Вашингтон может своим примером вдохновить их на ревизию ранее заключенных с другими странами договоров. В то же время можно ожидать, что по другую сторону «баррикад» на встречах «двадцатки» кроме Китая окажутся Германия, Россия, Южная Корея, Нидерланды, Италия.

Примечательно, что на встрече в Баден-Бадене также затрагивались вопросы международного движения капитала. Было признано, что наряду с несбалансированной торговлей стихийное и хаотичное движение капитала является важнейшим фактором, раскачивающим валютные курсы. В кулуарах обсуждались вопросы, связанные с возможными способами регулирования трансграничного движения капитала. Однако в итоговом документе саммита эти обсуждения не нашли своего отражения. Это и понятно, потому что важнейший догмат «Вашингтонского консенсуса» о свободе международного движения капитала никто пока под сомнение не рискнул поставить. Даже американский президент Дональд Трамп.