Голова старухи

Возможно, главное сокровище этих мест хранится вовсе не на берегу. Мы знали, что оно, скорее всего, сокрыто в камне – как и меч Артура, и что это оно имеет отношение к озеру – как и Экскалибур. И мы подозревали, где именно находится сокровище: на отдаленной скале, прозванной Головой старухи. Чтобы добраться туда, нужна была лодка, и мы вступили в переговоры с местным фермером Биллом.

Некоторое время мы ждали на берегу, а затем услышали рокот подвесного двигателя и увидели прыгающую по волнам оранжевую лодку. Забросив в нее припасы, мы оттолкнулись от берега. Из-за ветра и волн мы прибыли на противоположный берег промокшими и замерзшими, к тому же нас снесло в сторону от назначенного места высадки. Выгрузив снаряжение, мы отправились на прогулку: несколько миль по болотам.

Вылазка сопровождалась сильным ветром. Вскоре ему на смену пришел мелкий дождь, а после нас окутал липкий приморский туман. Мы осматривали литораль и соскабливали “украшения” из ракушек и водорослей, морских блюдечек и липкого ила. Я хорошо знал, что искать – нечто вроде темной кляксы, но никогда не разыскивал такую “кляксу” в породах настолько старых. А вот и то, что нам нужно: фосфоритная галька в осадочных слоях древнего озера. На ветру и под дождем камень не производил сильного впечатления, но в этом отчасти и состоял его секрет. Мы аккуратно завернули гальку вместе с некоторыми другими образцами и забрали с собой в оксфордскую Лабораторию палеобиологии. Эти камни должны были дать подсказки к игре “Затерянный мир”.

Гэльский янтарь

Вернувшись в Оксфорд, мы нарезали фосфорит и за несколько дней (с помощью Оуэна Грина) просканировали – нет ли внутри окаменелостей? Лучшие срезы были на ощупь как воск и выглядели (на просвет) как янтарь – золотисто-медового цвета. Но важно помнить, что самому старому янтарю с инклюзами всего 140 млн лет и он относится ко времени динозавров, а наши маленькие фосфоритные красавицы почти вдесятеро старше. И стократ удивительнее.

Волнуясь, я максимально приблизил изображение, чтобы увидеть, сохранилось ли здесь что-нибудь. Это всегда захватывающий и напряженный момент. О, и в самом деле кое-что осталось! В микроскопе (и на компьютерном дисплее) была видна группа клеток, сохраненных настолько надежно, что их бахромчатая оболочка и похожее на желток содержимое остались ясно различимыми (см. вкладку). Но и это еще не все: гибель застала клетки за обыденными делами – они выходили из укрытия. Оболочка из плотного материала – покоящаяся циста, – разорванная, словно полиэтиленовый пакет, давала этим клеткам пристанище в долгие зимние месяцы. Трудно сказать, сколь долгой и темной была тогда зима, но разумно предположить, что группа клеток начала выходить из цисты весной – и угодила в “медовую ловушку”.

Желая сделать микроокаменелости объемными, я щелкнул “мышкой”. В мгновение ока крошечный зверинец ожил. Разглядывая препарат, я словно бы видел, как одно и то же событие фоссилизации много раз повторялось на дне озера Жизни. Золотисто-коричневый кусочек породы был полон жизни, точно оксфордский паб в субботний вечер. Здесь были и высыпавшиеся, словно яблоки из пакетов, клетки торридонофикус (Torridonophycus), и клетки, сцепленные, как колбаски, и клетки, похожие то на упаковку аспирина (см. вкладку), то на гроздья винограда, то на винные бутылки или шелковые чулки, позабытые и брошенные на дне древнего озера, как будто после бурных выходных.

Мечты сбываются

Мы отнюдь не первыми внимательно присмотрелись к фосфоритам. У меня волосы встали дыбом, когда я прочитал в “Происхождении видов”: “Присутствие фосфоритовых сростков и битуминозного вещества даже в самых нижних азойских породах, вероятно, указывает на существование жизни в эти периоды”. По Дарвину, фосфор и углерод, как и в далеком прошлом, выступают важными “строительными материалами” жизни. Таким образом, концентрация этих элементов в очень старых породах указывает на существование жизни далеко за пределами кембрийского взрыва. Здесь Дарвин дал намек, как ответить на его собственную загадку.

К сожалению, Дарвин не оставил сведений об источнике “фосфоритовых сростков”. Ему могли быть известны конкреции из Шотландии, но мы не можем быть в этом уверены. Тем не менее торридонские конкреции могут претендовать на научное значение иного рода: это первые породы, в которых сохранились великолепно фоссилизированные докембрийские клетки. В 1899 г. Бенджамин Пич и Джон Горн заметили такие слои в породах неподалеку от Головы старухи. Более того, они согласились с Дарвином в том, что фосфориты могут указывать на признаки древней жизни. Пич и Горн мудро передали пробы Джетро Джастиниану Харрису Тиллу для микроскопического анализа, и в 1902 г. он сообщил о находке замечательных окаменелостей. Открытия Тилла в области микроскопии придали глубину звучания симфонии “О геологической структуре северо-западной горной Шотландии” Лайеля (1907).

Любопытно, что шотландские первооткрыватели Пич, Горн и Тилл, как теперь выяснилось, опередили свое время. И ископаемые клетки, и ископаемые клетки в фосфорите были вещью чересчур новой и пугающей, и никто, даже сами Пич, Горн и Тилл, не знал, что со всем этим делать. В умах еще блуждал призрак эозоона, и большинство ученых решило ненадолго забыть про фосфорит. Очень скоро (в 1914 г.) фосфор превратился из объекта созерцания в оружие. Прошло еще почти полвека, прежде чем докембрийские окаменелости снова обратили на себя внимание – на этот раз после открытий Элсо Баргхорна и Стэнли Тайлера в Канаде, в Ганфлинт-Черте. Пич, Горн и Тилл к тому времени уже умерли. Британская империя доживала последние дни, а мощь Америки, напротив, росла. Почти все позабыли про Торридон и ископаемые фосфоритные конкреции.