Глава 7
Кабинет декана. За столом — декан и Валери.
— Что, опять вас сегодня носом по столу повозили? — веселится декан, разливая привычный кофе в две чашки.
— Спасибо, — Валери берёт вторую чашку и с удовольствием из неё отпивает. — Да не скажи, Лай. Не только нас. Тебя тоже; заочно, правда: это ведь твоя старая программа сейчас никуда не годится и абсолютно не готова к реальным условиям будущего ТВД этого выпуска.
— Ну, положим, не моя. А утверждённая в итоге многочисленных правок, — не даёт испортить себе настроение декан. — Но кое в чём ты прав. Себя можно не обманывать. Даже если б мою изначальную программу оставили в девственном виде, результат был бы такой же. Сейчас просто можно списать нашу неготовность на прошлые вмешательства и коррекции программы. Но себя, повторюсь, обманывать не стоит: мы действительно на уровне концепции не понимаем, как там воевать правильно. Какое у тебя впечатление от Атени?
— Знаешь, двоякое. К сожалению, я не врач. Туда бы или тебя на лекцию. Или Лю. Как докторов — на его психический фон посмотреть в естественной среде так сказать. У меня от Атени двойственные впечатления. — Декан заинтересовано подымает бровь и Валери продолжает, — Немногословен, даже лаконичен. Ни слова лишнего. Крайне неспесив, при этом сентиментален. Особенно во всём, что касается прошлого. Не амбициозен.
— Ну, это может быть следствием сословного рефлекса, — пытается оппонировать декан, но Валери не даёт себя сбить.
— Нет. Куда девается его сословный рефлекс, когда он бьёт по зубам дворян из родов Первой Двадцатки при всём личном составе части? Потом — когда ставит их же чистить говно в сортире на всю ночь? Понимая, что все возможные виды осложнений он себе автоматически обеспечивает. Неуставных, естественно, что ещё опаснее. Где его сословный рефлекс, когда он оппонирует КорИну, разнося и его схему, и его авторитет при всех?
— Логично… — Задумчиво бросает декан. — Но лучше сейчас, он, и тут — чем…
— Разумеется. Так вот об Атени. Я не уверен, что смогу его «вытащить». Он действительно чувствует себя «черепом». Ему комфортно в этом состоянии. Он преображается только в моменты, когда прямо или косвенно принимает решения за свою группу людей либо когда решает какую-нибудь задачу. Вот как сегодня — за свой этот ВПБС. Когда он при штабной игре разнёс КорИна.
— Кстати, а как? В чём там тонкость? КорИн, да и вся кафедра Флора, конечно, не лучшие стратеги, но уж на сержанта-то его пороху должно было хватить?
— Не ляпни это при нём… Сержант…
— Не цепляйся. У меня все в порядке с мозгами. При нём, разумеется, буду звать, как положено.
— Дело в методике. Они там, в погранвойсках, пошли каким-то своим путём. Судя по тому, что я сегодня увидел, они засунули указания Главного Штаба очень глубоко… ты понял, козырнули и, ничего не сказав вслух, а потом взяли — и разработали свою методику. Собственную. А потом отработали её в подразделениях на всех уровнях и внедрили. Судя по упражнениям, который Атени тут упоминал.
— В чём суть? — цепко спрашивает декан.
— Я не понял. Пока. Мало данных накопил. Вроде бы элементарные домашние заготовки. Типа усиления вьючными животными. Или использования всего потенциала трубки Брауна. Но — сведены в систему. И очень чётко попадают на слабости регулярной армии. Прямо как удар вразрез между рук.
— Это не новость… Тот отряд против кименистанской второй ударной не зря неделю продержался… Значит, эти их наработки действительно очень точно «…между рук» попадают.
— Да. Судя по всему, они просто не стали афишировать своих наработок, чтоб не злить Главный Штаб. Там же в отрядах, да и в округе, не все офицеры — дворяне. Зачем тыкать носом начальство в собственную тупость, если можно просто сделать по-своему? Кто и когда инспектировал эти отряды? Никто и никогда. Вот они и наладили какую-то свою систему боевой подготовки. Более эффективную именно в их условиях. Чем наша — тут.
— Пожалуй… Может, последуем совету Атени? Вызвоним спецов из соседних отрядов и попросим поделиться методикой?
— Не выйдет. Если б они хотели — они б давно с нами поделились. Да и поставь себя на их место. Ты бы стал учить чему-то спесивых дворян, которые тебя за человека не считают? Ещё и добросовестно. Теперь добавь специфику учебного процесса. Многие из наших грызут гранит науки, чтоб стать лучшими?
— Хе-хе.
— Вот именно. А теперь прибавь сюда, что преподавательский состав — из погранвойск. И тоже не горит желанием в полном объёме транслировать свои наработки. Что получим на выходе? Когда и преподаватель, и курсант одинаково саботируют.
— Ты прав. — Задумчиво просчитывает варианты декан. — Наоборот, я злорадствовал бы на их месте каждый раз, когда курсанты садятся в лужу.
— Вот видишь. Тем более, погранвойска — государство в государстве. На них и так давить особенно нечем. А в период войны — и подавно. Атени — наш самый реальный источник. Он не собирается ничего утаивать. По нему видно, что он искренне не понимает, в какую систему сведена программа, всё же он не офицер. Именно у него — набор стандартных тактических и операционных наработок. Которые дают неоспоримое преимущество в их условиях. Но он — пользователь, не разработчик. В каждой конкретной ситуации он легко выберет готовый их шаблон, который бьёт нашу тактику. Но предусмотреть все возможные ситуации он не в состоянии.
— Значит, нам надо рассмотреть с ним как можно больше ситуаций. Чтоб накопить как можно больше их выигрышных шаблонов.
— Да. Я вот, например, всерьёз хочу попросить его подтянуть меня по трубке Брауна. У них в горах она — чуть не ключевой джокер в разных ситуациях. Абсолютно различного тактического характера. Буду по одному инструменту либо приёму осваивать — через полгода мы уже далеко вперед уйдём от сегодняшней ситуации.
— Давай. Заодно, может быть, наладишь с ним эмоциональный контакт. Глядишь, получится за что-нибудь в его психике зацепиться…
— Я бы не надеялся. Но постараюсь.
— В худшем случае, добросовестно откорректируем методику. Но за человека побороться тоже надо.
— Кто бы спорил, доктор… Кто бы спорил.
* * *
Следующая пара — медицина. Все продолжают изучать анатомию на продвинутом уровне, я же стараюсь за всеми поспевать. Безуспешно, сказываются пробелы в базовых знаниях. Жао Ксия как будто не обращает на меня никакого внимания, не вызывает, не спрашивает, вообще не дёргает. В её невнимательность можно было бы поверить, не будь она врачом высшей категории. С «разогнанными» мыслительными процессами, специальной биохимией мозга и идеальной памятью обо всём. Плюс — эмпатия, она просто чувствует, кто из студентов не готов либо не знает ответа на конкретный вопрос.
Если до этой пары у меня ещё были сомнения — идти ли на детский кружок, то сейчас, скрепя сердце, вынужден сомнения отбросить: не люблю быть должным. А я ей уже задолжал. Она меня сейчас самым форменным образом покрывает и вытягивает. Не могу её подвести, оставшись на нынешнем уровне. Придётся ходить…
А сейчас мой долг ещё больше увеличится.
Дождавшись окончания пары, снова подхожу к ней.
— Госпожа Жао Ксия, разрешите обратиться.
— Конечно, — привычно белозубой улыбкой отвечает она. Как всегда, игнорируя уставы настолько, насколько можно. Может, это профессиональные особенности именно офицеров от медицины? — Вы помните про кружок сегодня?
— Так точно! Это — первый пункт. Подтверждаю своё участие.
— Правильно, — и она снова бьёт меня по плечу, не переставая улыбаться. В другой раз, мне было бы неловко.
— Госпожа майор, второй пункт. Спасибо за поддержку. — Чётко смотрю ей в глаза.
— Проехали, Атени, именно вас я чувствую, — кажется, я сейчас начну краснеть… — Не стоит благодарности. Вы будете хорошим учеником. Нужно просто наверстать кое-что, отсутствующее в вашем багаже в силу объективных причин. Какой третий пункт?
Я уже не удивляюсь. Врач высшей категории, если и не читает мысли, то уж меня, при условии личного знакомства, просто видит насквозь — я уже смирился.
— В составе колледжа есть техслужба. У наика этой техслужбы — болен кто-то из детей. В кассе взаимопомощи нижних чинов сейчас есть деньги на оплату врача, но я взял на себя смелость обратиться к вам напрямую: судя по тому, что я вижу, лучше вас всё равно будет сложно найти. А дети — это дети… — Скомкано завершаю объяснение, затрудняясь сформулировать все резоны полностью.
— Чтоб не тянуть, сразу ответ ДА. Конечно глянем. Куда идти? Где живёт наик, где сейчас его дети? Сколько из них больны, чем? Но есть ещё вопросы, — продолжает улыбаться она.
Мысленно ругаю себя за тупость: ни одного этого вопроса я уорренту не задал.
— Выясню тот час, госпожа майор!
— Атени, если не секрет, вы действительно как-то видите мою медицинскую квалификацию? Как вы определяете, что я — хороший врач?
— Валялся в госпитале три месяца. Из них две недели — в реанимации. В зоне боевых действий, врачи менялись. Была возможность набрать статистику… — бормочу, избегая встречаться с ней взглядами.
— Ещё что? — обезоруживает меня в очередной раз её улыбка.
— Вы снова видите?
— Конечно, — снова улыбка. — Атени, высшая категория, прокачанная эмпатия, вас знаю лично плюс именно для меня вы — очень читабельны. Развивайтесь дальше, в смысле поясняйте! — и снова хлопок по плечу.
Её улыбки действуют на меня, как обстрел из трубок Брауна в ущелье. И чёрт меня раздери, если она этого не чувствует. Ловлю себя на том, что мне это почему-то приятно. Странно, обдумаю это после.
— Нужно быть очень сильным человеком, чтобы остаться такой светлой, как вы, в армии. А сильная личность — всегда хороший профессионал. — Смотрю ей в глаза, не отводя взгляда. Мне кажется, она заслужила, чтоб я говорил ей, что думаю. И не думал, что говорить.
— Спасибо, — и снова белозубая улыбка.
Интересно, откуда она родом? Может быть, у них это часть какого-то ритуала? Дикого для Ужума, но вполне нормального у них? Надо будет выяснить… По возможности.
— Атени, в течение получаса выясняете, где дети наика, и что с ними: может статься, мне потребуются дополнительные медикаменты или оборудование, чтоб я туда два раза не ездила.
— Есть.
— Как узнаете — сообщите мне, я буду в деканате.
— Есть.
— За два часа до ужина жду вас в кружке для абитуриентов.
— Так точно. Разрешите идти.
— Не тянитесь, Атени, я всё вижу, — белозубо улыбается она и снова хлопает меня по плечу.
А что я, я уже почти привык… Разрыв шаблона.
* * *
По пути на склад, натыкаюсь на посыльного из штаба. Тьфу, деканата. Который просит срочно прибыть на узел связи. Коротко объясняю, что сейчас занят, выполняю задание преподавателя (Лю, если что, прикроет — это я уже понял) и прошу обождать четверть часа, чтоб не подводить меня под взыскание.
По уставу, новую команду можно подать либо после выполнения предыдущей, либо после её отмены. Но посыльный отменить команду офицера не может, а никого из офицеров с ним нет. Потому сходимся на четверти часа, и он, развернувшись, удаляется в направлении узла связи.
Перехожу на бег и в здание склада уже вбегаю.
— Батя, где дети наика? Чем больны?
Уоррент моментально врубается:
— Наик живёт в казармах техгородка. Второй этаж, семейный угол. Секция двенадцать. Дети там же, сейчас с его женой. Больны — какая-то инфекция в лёгких. Точнее нам не понять.
— Принял! Лю сказала, придёт! — бросая, уже убегая в сторону узла связи, чтоб не выйти за рамки пятнадцати оговоренных минут. И не подвести посыльного, мало ли какие у них там нравы и кому я там понадобился.
На узле связи меня сразу у входа просят пройти к начальнику узла, он же — заместитель начальника первого специального отдела. Им оказывается тот штатский, который присутствовал при работе Прокуратуры и сидел напротив флотского тыловика.
Первую секунду не знаю, как к нему обратиться, а потом он сам говорит, ломая стереотипы:
— Садитесь. Вам тут пришло кое-что.
— Благодарю. Мои извинения, как мне к вас обращаться? — начальник узла в штатском, и я понятия не имею о его чине, статусе и прочих деталях.
— Можешь никак не обращаться: чужим сюда нельзя, а когда ты будешь нужен — сам вызову. — Ломает все устои он. Я раздумываю, как отреагировать, когда он по одному начинает подавать с двух рук какие-то документы.
— Раз. Приложи палец сюда, пожалуйста.
Послушно исполняю, подтверждая получение.
— Два. Палец.
…
— Всего сорок два платёжных документа на общую сумму сто одиннадцать империалов. Распишись в ведомости ответхранения, что принял от меня и претензий не имеешь. Ответы будешь писать?
— Сейчас надо разобраться.
— Разбирайся. Не здесь. Как надумаешь — подготовь и занеси сюда. Отправлю по адресатам.
— Благодарю. Я вам что-то должен?
— Что был должен, ты уже отдал. Три месяца назад. Не все здесь дятлы… Давай, шагай.
На улице сажусь на ближайшую скамейку и по одной перебираю полученные бумажки.
«В\Ч…Кизилский погранотряд. Коронный перевод полтора империала. Получатель: хавилдар Атени. Сопроводительный текст: Атени, извини, что с запозданием! Из нас никто не в курсе, только сейчас о тебе узнали! Лови, это из общей квп! Зажги там за всех нас!»
«В\Ч…Ряжский погранотряд. Коронный перевод полтора империала. Получатель: хавилдар Атени. Сопроводительный текст: Атени, лови! Извини, что позже. Только узнали. Удачи!»
«В\Ч…Туркестонский погранотряд. Коронный перевод два империала. Получатель: хавилдар Атени. Сопроводительный текст: Рады что ты живой и нашёлся! Если что будет надо — стукнись в ЗЕЛЕНЫЙ ТЕЛЕГРАФ. Ваш начсвязи — нормальный мужик, он тебя с нашей сетью свяжет. Гостевые допуски мы ему дали. Чем сможем — тебе всегда. Удачи!»
И далее по списку.
Последний бланк перечитываю три раза:
«В\Ч…Термязский погранотряд. Высокогорный специальный учебный центр. Коронный перевод полтора империала. Получатель: хавилдар Атени. Сопроводительный текст: Атени, привет. Это Джура, Термяз, спеццентр, мы с тобой на чемпионате по кинологии в том году пересекались. Кроме денег, наши с первого ВПБСа в твой округ уже поехали, кто сменился и не на дежурстве. Субедар — тоже. Есть кое-кто оттуда, кто знает и город, и базар. Торговца, которому ты КРЕСТ продал, найдём, не волнуйся. КРЕСТ вернём. Тебе отправим коронным фельдъегерем, это недели полторы. Если будешь в части — можешь не отвечать. Если будешь отсутствовать — скажи через ТЕЛЕГРАФ, на какой адрес тебе твой КРЕСТ выслать. Извини, что не знали раньше и не вписались по-горячему когда было актуально. Обнимаю. Джура, Термяз.»
Несколько минут сижу, ощущая какую-то предательскую повышенную влажность на слизистой глаз — спасибо урокам анатомии, теперь знаю, как это называется.
