Глава 26

Хлопани, поддерживая меня неожиданно твёрдой рукой, ведёт в другую беседку, отстоящую от спортгородка метров на двести. Что составляет примерно девяносто саженей.

До чего приятно помнить всё.

— Здесь нам никто не помешает, ученик.

Он усаживает меня на скамейку и ещё какое-то время пытливо всматривается мне в глаза, рассматривает меня с разных сторон, зачем-то щупает пульс.

— Спасибо, мне уже намного лучше.

Смотрю на него совсем другими глазами. Да и есть от чего.

— Я вижу, — бормочет он, держа свои ладони на моих висках. — Так и должно быть. Сейчас закончим балансировочку, чтоб вторая душа не терялась… И поговори-и-им… Кстати, как давно вы друг к другу в это тело подселились?..

— Теперь я помню всё. Что вы сделали? — спрашиваю через несколько минут, когда Хлопани отпускает мою голову и удовлетворённо смотрит на меня.

— Душа — неделимая величина, работа Творца. Слепки душ погибших и умерших отпечатываются на теле мира. Физическое тело человека — часть мира. Нужно лишь уметь видеть и читать эти отпечатки. Любой некромант это умеет. — Начинает пояснения Хлопани, рисуя палочкой фигуры на земле. — Ты — прежний прямо из этого тела выполнил стихийный призыв, такое бывает. У душ тоже бывают близнецы, как и у людей в жизни. Вторая душа — близнец первой. Видимо, в момент призыва она освободилась от своего тела. И слилась с призывающей душой, у «близнецов» случается, хоть и не часто. Что с тобой — вторым происходило в момент призыва?

— Подорвался, чтоб не идти в плен.

— Один подорвался?

— Стоял среди врагов. Хотел с собой захватить, числом побольше. Сколько в итоге получилось — не знаю. По дороге сюда, никого из них больше не видел, — пытаюсь пошутить.

— Ну вот он и источник энергии для призыва, — кивает каким-то своим мыслям Хлопани. — Всё сходится…

Далее следует серия его пояснений, которые я перевожу в понятные мне категории. Попутно удивляясь будничности, с которой Хлопани воспринимает вещи, революционные лично для меня.

Оказывается, при соединении двух душ на одном «носителе», как произошло со мной, процесс похож на коммутацию компьютеров в одну сеть. К сожалению, сама аналогия далеко не прямая. По словам мэтра, «винчестер» меня — вселенца подключился к «оперативной памяти» меня — Атени.

Поэтому, осознавая две составляющие своей личности, я запутался в реалиях, вёл себя не характерно и просто тормозил. «Зависал», как компьютер. Отсюда и все мои странные ощущения, которые мне сложно описывать словами. И провалы в памяти.

Насколько я понял мэтра, с медицинской точки зрения, это было похоже на работу мозга во сне: есть люди, которые даже романы во сне сочиняют. А потом, проснувшись, быстро переносят их на бумагу, и успешно. Но всё равно, при работе во сне, используются далеко не все ресурсы мозга. И решения «во сне» — не лучшие, если сравнивать с реалом. Потом, проснувшись, такой человек хлопает себя ладонью по лбу: как же я очевидного во сне не понял и не вспомнил?

Вот что-то подобное происходило и со мной.

Есть о чём подумать. А я ещё удивлялся, почему у меня такие странные ощущения, как будто плыву в киселе…

Да потому и странные ощущения, что большая часть каждой личности была отключена.

— Вы видите сейчас обе души у меня? — откровенно спрашиваю мэтра, закинув ногу за ногу и устраиваясь поудобнее.

— Конечно. — Кивает Хлопани, усаживаясь напротив меня. — Любой наш специалист это видит.

— Кто я теперь на самом деле, который из двух? И насколько нормальна ситуация, в которой я нахожусь? — решаю сразу выяснить все особенности своего текущего положения.

— Это два разных вопроса, но с одним ответом, — слабо улыбается Хлопани. — Кто ты из двух — не важно. Поскольку душа-близнец есть твоё собственное тождество, не важно в скольки ипостасях. А Жизнь и Смерть — две стороны одной и той же медали. И каждая из Жизней и Смертей очень индивидуальна, и в этом мире, и не только в этом. Не нужно искать норму там, где её не может быть. Насколько нормально принцу оказаться в канаве без крошки хлеба? Насколько бродяге нормально превратиться в вельможу? В мире не существует нормы, в нашем понимании, хотя всё из перечисленного случается. И не так уж редко.

Всё-таки хочется большей ясности, потому продолжаю:

— Разрешите спросить иначе? — Хлопани кивает, прикрывая глаза.

Тут я вижу, что манипуляции со мной его изрядно обессилили, потому вместо планировавшегося вопроса задаю другой:

— Мастер, я могу чем-то помочь вам сейчас? Как медик, я вижу, что вам не очень хорошо именно в этот момент.

— Я в порядке. Скоро пройдёт. — Тихо отвечает Хлопани, не прекращая улыбаться с закрытыми глазами. — Я вполне в состоянии разговаривать, ученик. Задавай свои вопросы.

— Я сейчас чувствую себя как будто проснувшимся. И ощущаю обе свои половины единым целым. Так теперь будет всегда? — Считаю нужным пояснить причину своих опасений, — я и до этого момента чувствовал себя нормально. Вернее, думал, что чувствую себя нормально. Но только теперь понимаю, что помнил далеко не всё. Причём, не помнил не только информацию. Ещё не помнил чувства, эмоции. Ощущения. Знаете, как во сне…

— «Сон души», — кивает Хлопани. — Он и есть, вернее, он и был. Призыв — сложная и опасная операция. В этом мире, специально для тебя не говорю «в нашем мире», призыв обычно выполняется для конкретной боевой задачи. Ради которой, как я понимаю, ты и поступил в этот колледж… У тебя случилось несколько совпадений. Первое: наличие «души-близнеца», не важно где. «Близнецы» есть далеко не у всех, как в случае с людьми-близнецами в жизни: близнецы встречаются не часто, но далеко и не редкость. Второе совпадение: освобождение души-близнеца в момент призыва из того тела. Впрочем, тут спорно; есть мнение, что времени для душ не существует… Третье совпадение: наличие энергии для завершения призыва. Эти твои враги вокруг тебя в момент переноса… В сумме это дало объединение двух «близнецов» в одном теле. Совпадение конфигураций, как и у всяких «близнецов», у тебя почти полное. Но небольшая синхронизация была нужна. Обычно её всегда проводит ассистент. Которого у тебя не было.

— Да откуда ему было взяться, ассистенту… призыв случайный. На пике эмоций. Знаний ноль. Да и осознанного намерения не было, так, тоска заела.

— Призыв «близнеца» раньше выполнялся только в трёх случаях, — кивает мне Хлопани. — И первым из них было познание мира. Но со временем, после многих неудач, ради новых знаний, к тому же часто бесполезных, никто так больше не рискует. Можно ведь и свою личность стереть полностью… Второй случай — когда душе нужно завершить либо совершить что-то очень для неё важное в этом мире. Но собственных сил не достаточно. «Крик души» — призыв «близнеца» на помощь. Он у тебя и получился, стихийно.

— А третий?

— Третий случай — исключительно Гром Возмездия, он же «Последний Ответ». Там уже не важно, что с тобой будет, поскольку тело всё равно будет уничтожено. И в этом мире тебя не станет.

— До вас, мне это объясняли иначе. Поэтому называют смертниками?

Хлопани кивает:

— Другим не ведомы ни наши помыслы, ни наши пути. Они видят только внешнюю часть, причём не полностью. Кстати, есть гипотеза, даже можно сказать целая школа: Тот, кто создал этот мир, создал нас по Своему образу и подобию. Никто этого полностью не доказал, хотя всё очень на то похоже… Но никто и не опроверг. Если принять эту гипотезу на веру, получается, что энергия душ погибших безгранична. Если её собрать воедино и направить по своему желанию… В общем, Гром Возмездия запускают те и тогда, когда собственное будущее уже безразлично.

— Встречал я эту гипотезу, мастер. Про Образ и Подобие. В другом, правда, месте. И в более воодушевляющем контексте.

— Истины не меняются от смотрящего к смотрящему; меняются лишь точки зрения, — медленно моргает старичок.

— Мастер, несколько чисто медицинских вопросов можно?

Хлопани кивает.

— Я сейчас понимаю, что не помнил и половины своего прошлого, гхм, в каждой из «сюжетных линий» ещё час назад. Причём, в момент слияния «близнецов», я помнил больше, чем час назад. Получается, всё это время я понемногу забывал себя. Моя память больше никуда не денется?

— При призыве «близнеца», без балансировки, память страдает первой. — Продолжает медленно кивать Хлопани. — Если ты в медицине будешь кого-то оперировать без помощника, а в твоём случае — ещё и без знаний, у тебя много шансов на успех?

— Ни одного.

— Тут примерно так же. С той разницей, что душа менее материальна. Но если с медицинской точки зрения… Ты оперируешь понятием «нейронные связи», ученик?

— Да. Теперь да. Я понимаю вас, но в терминах того мира.

— Очень хорошо… Наше искусство — это всегда разрыв нейронных связей. Чтоб этот разрыв нейтрализовать, необходимо понимание, как эти связи восстанавливать. Плюс — генерировать новые. Спастись от «сна души» можно только так: генерируя и восстанавливая больше, чем ты рвёшь в процессе нашей работы.

— Доктор Лю говорила, что процесс разрыва нейронных связей необратим, — говорю с сомнением в голосе. — Причём она была так убедительна…

— Она хороший врач, но не некромант, — улыбается одной половиной лица Хлопани. — Мы не афишируем ни своих методик, ни их результатов. Душа — неделима. Но тело — часть мира, пластично и подвержено изменениям. Мозг — часть тела. Любая часть тела всегда поддаётся тренировке, ученик, это азбука. И на уровне систем — как мышцы, как рефлексы. И на клеточном уровне, как гемоглобин в крови у ныряльщика. Ты понимаешь меня, ученик?

— Да, мастер. В реалиях того мира.

Когда мы через несколько десятков минут возвращаемся в спортгородок, там уже никого нет. Видимо, курсанты на сегодня исчерпали лимит сил. Да и теоретической подготовки никто не отменял.

С совсем другими ощущениями и себя, и окружающего мира, веду Хлопани к себе в кубрик. Он говорит, что крайне не привередлив, а совместное проживание в течение какого-то времени — насущная необходимость. И прямое требование индивидуальной подготовки, ещё и в моём сложном случае.

В кубрике не нахожу вещей Пуна. Впрочем, у него и был-то один малый рюкзак. Вместо его вещей, нахожу записку, написанную его почерком:

«Худой, я переехал. Сам понимаешь, куда. Кофе и сахар оставляю тебе в наследство, радуйся жизни. Также оставляю тебе свою большую кружку и джезву для кофе, цени (Лю говорит, эта варварская посуда нам больше не нужна). Этому деду больше одной ложки кофе за раз не заваривай: дед старый, кофе крепкий. Надеюсь сегодня увидеть тебя живым и в состоянии работать. PS Лю говорит, дед крутой. Почти как я, только в своей области, хе-хе. Слушай его».

Хлопани садится и опирается локтями на стол, поддерживая голову руками. Быстро варю кофе и разливаю в две большие кружки. Одну из них вместе с сахаром подвигаю мэтру. Он нюхает, пробует, добавляет сахар и с благодарностью кивает:

— Спасибо. Не ожидал, что у вас и такое тут водится.

— Это друг с юга привёз, вы его видели в беседке. Мастер, я сейчас чувствую себя как будто проснувшимся. Если оценивать в цифрах, у меня ощущение, что с момента «слияния» близнецов у меня присутствовало не более четырех десятых от общей памяти обеих душ. В этой связи есть вопросы…

— Не нужно прелюдий, ученик. Самая большая ценность в этом мире — время. Никто и никогда не сможет вернуть тебе ни единой секунды. — Улыбается Хлопани. — Можешь задавать свои вопросы в любое время без предисловий.

— Как начинающий целитель, чётко ощущаю эйфорию. Точность критического мышления снижена. Именно сейчас. Это проблема?

— Не проблема. Это ненадолго, — качает головой Хлопани. — Обычный гормональный всплеск от синхронизации. Считай, что твой мозг теперь — это катамаран. Но каждая из половин этого катамарана до сего момента жила своей жизнью, рули были не синхронизированы, коммуникация отсутствовала. Представил потери производительности? Плюс, добавь ежедневную потерю памяти. Говоря по-простому, «затекало в дырки» из-за неплотного совмещения энергетических оболочек. А сейчас «течи» устранены, мыслительные процессы не сбиваются.

Не трачу время на объяснение ему того, что катамаран у нас — это корыто весьма определённых аборигенов, но никак не корабль военно-морского флота. Хотя, говорят, есть какие-то курьеры во флоте Новой Зеландии? И у нас вроде для гидрографии собирались строить, в формате катеров, но не уверен… Вместо этого продолжаю «сверку»:

— У меня активировались навыки эмпатии. Майор Лю говорит, уровень курсанта-целителя крепкого второго курса. И ещё говорит, это — типичный признак их кафедры, целительской. Не нашей.

— Всё может быть. После призыва «близнеца» ещё и не такое бывало. Последние двести лет, правда, по большей части только в книжках. Кем ты там был? — Хлопани отпивает горячий кофе из кружки Пуна и добавляет ещё сахара.

— Тоже военный. Последняя должность — что-то типа командира батальона. До этого — на флоте

— Не стандартно, но ничего необычного. Для стихийного призыва в особенности. По твоему медицинскому функционалу, я согласую с доктором Лю стыковку наших программ. — Дед уже пришёл в себя, видимо, помог кофе. — Давай проясним сроки, цели и задачи твоего обучения со мной.

— Я весь внимание…