Глава 27

— Сколько лет тебе было там? — спрашивает Хлопани, откидываясь на спинку стула. — Около сорока?

— Почти. Тридцать семь.

— Это больше или меньше половины средней жизни там?

— Как раз примерно половина. Но я же военный. Среди военных долгожителей немного.

— Ну, это как сказать… я, например, вообще полковник… В этой армии. И у меня это не первая армия, ученик… В общем, по сумме опыта, ты уже явно состоявшаяся личность. И прививать тебе что-то новое в плане мировоззрения будет сложно… А чего бы от этой жизни хотел ты сам?

— До сегодняшнего дня — уже ничего не хотел, мастер. — Честно отвечаю на конкретный вопрос. — Просто плыл по течению.

— Это понятно, — кивает в такт моим словам Хлопани. — Гормональный сбой из-за разбалансировки, плюс «сон души», плюс по мелочи… а сейчас?

— Сейчас мне интересно увидеть, что этот мир преподнесёт мне завтра, мастер, — обтекаемо пожимаю плечами. — Это если честно… Я ещё не разобрался, мастер. Дайте, пожалуйста, время на "прийти в себя".

— У любого из нас времени целая вечность. Как впереди, так и позади. Просто не все души помнят это, путешествуя по цепочке перерождений. — Хлопани какое-то время смакует кофе, потом продолжает. — Я, откровенно говоря, имел ввиду несколько другое. Смотри. У нас есть два варианта твоей подготовки. От них зависит выбор твоего Пути. Первый вариант. Некромантия — твой Путь. Всё остальное для тебя вообще неважно либо менее важно. Это будет один Путь. Второй вариант. У тебя уже есть Искусство, которому посвящена твоя душа; не важно, какая из двух. В этом случае, некромантия — только спутница на твоём Пути. Жду ответа. Тебе нужно время подумать?

— Мне не нужно думать, чтоб ответит на этот вопрос, — отрицательно качаю головой. — Первое.

— Могу поинтересоваться причинами такого твоего радикального решения? — мэтр аккуратно ставит чашку с остатками кофе на стол.

— Постараюсь быть максимально откровенным, мастер. Это решение — совместный продукт обеих половин моего «катамарана». На войне атеистов не бывает. Я — местный в высшие силы верю свято. Я — пришедший убедился на практике. Попав сюда. Кстати, там один хромой полководец, ставший царём, вообще любил говорить: «На всё воля Аллаха, и ничто в мире да не случится без воли его». Аллах не мой именно бог именно там, но было мнение, что Бог един. Просто имена разные…

— На всё Воля Великой, — кивает Хлопани. — Та же концепция. Все посвящённые, видимо, мыслят одинаково… Но продолжай дальше.

— В общем, именно Искусство спасло меня того, получается. Перенеся сюда. А если учесть вашу помощь сегодня — то спасло дважды. Я бы хотел, как минимум, изучить всё из Искусства, до чего могу дотянуться. Пусть пока — хотя бы из чувства благодарности. И потом… мастер, там считают так: любое мастерство самоценно. Зрелая личность не спрашивает себя «ЗАЧЕМ?». Она спрашивает себя «КАК?». Мне сейчас просто интересно: а что из этого получится. — Как ни парадоксально, достойный ответ, — улыбается Хлопани. — Наверное, сейчас я тебя немного удивлю… Мы между собой различаем Мастеров и Ремесленников. И самое весёлое в нашей профессии — это то, что с такой системой ценностей ты до всего дойдёшь сам, Ученик. Встав на путь, с него уже не свернуть, хе-хе. Такой вот каламбур… Особенно если встать таким экзотическим способом, как ты, — смеётся Хлопани.

— А зачем тогда вы здесь?

— Во-первых, посмотреть на тебя. Наставников и ученичества в магии пока никто не отменял. Но в твоём случае это будут чисто технические аспекты, что называется, только «поставить технику». Во-вторых, балансировка, — напоминает Хлопани, поднимая указательный палец. — Она и так была бы нужна, даже если бы «близнеца» не было, мозги — штука тонкая… А наши мозги — ещё и уникальная… Третье, помимо балансировки, мои подсказки помогут тебе сэкономить много лет работы по тупиковым направлениям. Ну и наконец, четвёртое — кто же откажется за казённый кошт пожить в центре империи и неопределенное время отдыхать от зануд нашего Совета? Находясь среди молодёжи, — беззвучно смеётся он, закрыв глаза. — А если серьёзно, то нас слишком мало в любом из миров, чтоб позволить себе игнорировать хоть одного из нас. Если готов учиться ученик — всегда появляется учитель.

— А что там с тупиковыми направлениями в развитии?

— Ну, если коротко… — Хлопани с сомнением оглядывает меня, отрываясь взглядом от чашки с кофе. — Для непосвященных, даже для целителей, наше искусство — это не цель, а инструмент. И самое первое, от чего я тебя хочу предостеречь, это то, что считать так — самый первый тупик. Самый главный тупик. Причём очень опасный для адепта. — Серьёзно смотрит мне в глаза Хлопани.

— А на самом деле, чем является наше искусство?

— А на самом деле, наше искусство — это Пу-у-уть, — медленно тянет Хлопани, продолжая цедить остатки кофе из чашки.

Кофе остыл. У него, видимо, уже тоже. Начинаю заваривать вторую порцию, себе и ему, попутно общаясь с ним:

— Мастер, я раньше слышал кое-что из этой области. Как раз от тех, кто тоже оперировал понятием «Пути», но не здесь. Там.

— Что именно? Какой была трактовка? — с интересом прислушивается ко мне Хлопани, с нетерпением поглядывая на заваривание кофе.

— Цитирую по памяти. «Каратэ нельзя заниматься. Им надо жить. Каратэ — не просто искусство, это Путь познания Себя и Мира». Наше искусство тоже является путём познания себя и мира?

— Да, — удивляется он. — Каратэ — это ваши некроманты? Ты занимался этим каратэ?

— Каратэ занимался, но это не некроманты, — смеюсь, разливая кофе. — Просто философская база очень сходная… У нас там есть похожая философская школа. Вернее даже, скорее религия. Объединяющая не один миллиард людей и несколько десятков тысяч школ. В том числе, школы каратэ. В этой религии считается, что предназначение человека — идти по пути До, в самой большой стране этот Путь называют Дао. Считается, что этот путь не имеет ни начала, ни конца. И если личность свой путь утрачивает, дальнейшее существование души в этом теле бессмысленно.

— Как тонко и глубоко подмечено, — удивлённо качает головой Хлопани. — И я вижу, что ты понимаешь, о чём говоришь… А как записывается по-вашему Дао?

Не вдаваясь в лишние детали того, что это не совсем у нас (а вернее даже совсем не у нас), рисую:

道

Хлопани смотрит полсекунды на иероглиф, удовлетворённо кивает и смеётся:

— Есть хорошая новость, ученик. Даже две хороших новости.

— Боюсь спросить, мастер, — бормочу, — какие именно новости нас посетили.

— Первая новость — я тебе не сильно нужен. Значит, у меня будет больше свободного времени. Предполагается, что в первую очередь я тебя учу именно этой концепции, — продолжает улыбаться Хлопани. — Терпеливо убеждая тебя годами в неотвратимости её законов. Чтоб ты не мыслил пути без Пути. А ты уже вполне сам понимаешь и принимаешь саму суть Природы Вещей. Получается, воспитывать тебя действительно не нужно. Но не потому что поздно, слава Великой…

— У меня сразу два вопроса в этом месте, мастер, — перебиваю его, поскольку он сам рекомендовал не тянуть с вопросами. — Первый вопрос: я вполне согласен с этой концепцией. Более того, я и тут-то оказался из-за неё… Тогда там просто не захотел сворачивать со своего пути До, — поясняю в ответ на любопытный взгляд Хлопани. Он одобрительно кивает. — Но это далеко не единственная религиозная доктрина, к которой я отношусь с уважением. Как с этим быть?

— Никто не ограничивает ширины твоего пути, ученик. Если ты можешь постигать путь шириной в десять саженей, не нужно пытаться шагать по тонкой жёрдочке. Если ты слон, а не муравей. Я тоже свято чту заветы Великой. Но это не мешает мне идти моим Путём вот уже сколько лет… Какой второй вопрос?

— Второй вопрос ещё интереснее. Пути нельзя научить, это аксиома, — вопросительно смотрю на него. — Или у вас, вернее, тут, как-то иначе?

— Не иначе, — качает головой, продолжая смеяться, он. — Просто остальным этого не объяснишь. С тобой приятно иметь дело. Пути научить действительно нельзя. Можно лишь показать, куда ведут те или иные направления. И помочь ученику вначале, проходя часть дороги вместе с ним. Но в случае с тобой, боюсь, лично я очень опоздал к началу твоего пути…

— Мастер, чем тогда мы будем заниматься? И какая вторая новость?

— Вторая новость — мне не нужно тратить время на твоё отёсывание. И я вполне могу расслабиться и получить от жизни толику свободного времени вкупе с удовольствиями. Всего лишь присматривая за тобой, — подмигивает Хлопани, прикладываясь ко второй кружке с кофе. — А заниматься с тобой будем, получается, только постановкой техники. Не знаю, что из себя представляет ваше каратэ, но у нас, при всей демократичности философии, на освоение базы и технических основ нужно потратить время, усердие и силы…

— Как везде, мастер, — пожимаю плечами. — Свои первые четыре удара в каратэ я отрабатывал около двух лет. И всё равно был далёк от совершенства. При такой схожести философии, не думаю, что тут будет иначе. Пока не вижу проблем, — осторожно поясняю свою позицию. — мне приходилось работать годами, чтоб выучить одно единственное движение.

— Тут должно быть проще, — спешит заверить меня Хлопани. — Всё-таки, мудрость прожитой половины твоей жизни и такой широкий кругозор являются хорошей базой… Я вижу у тебя учебник по мыслительным процессам и управлению волей, ученик. Как далеко ты в нём продвинулся? Ну-ка, изобрази мне, скажем…

Через полтора часа Хлопани удовлетворённо откидывается на спинку стула:

— Мне всё понятно, записывай список дальнейших упражнений… Из учебника именно тебе делать всё «в лоб» не пойдёт, у тебя есть индивидуальные особенности из-за этой «жизни». Именно ты генерировать связи можешь быстрее. Именно ускоренная генерация тебе сбивает волю и концентрацию, смотри…

На дополнительные занятия к Лю сегодня не попадаю. Вместо них, старательно записываю и зарисовываю под диктовку Хлопани дополнительный материал, попутно задавая вопросы и выполняя тестовые «прогоны» под его присмотром…

Ещё через полчаса я нахожу Пуна в столовой, где он ужинает вместе с первым курсом. Я, напившийся кофе вместе с мэтром на год вперёд, есть пока не хочу.

Мэтр от ужина также отказался, мотивировав это тем, что за сегодня устал. Плюс, у него какие-то дела в городе, он должен известить кого-то о своём прибытии в Малом Дворце. Велел до завтрашнего утра его не ждать, а завтра обещал прибыть на зарядку. Это всё я сообщаю Пуну в то время как он поглощает двойную порцию стандартного ужина.

— Я сегодня тоже один, — огорошивает меня Пун. Увидев выражение моего лица, он спешит добавить. — Это не то, что ты подумал! Лю с детьми поехала к родителям первого мужа, рассказать обо мне. Заночует тоже там.

В итоге, курсантам делается поблажка в честь их первого серьёзного дня тут, и Пун объявляет им свободное время до самого отбоя. Которое они, если мне не изменяет предчувствие, проведут в кроватях. Пытаясь задушить свои подушки. Иначе говоря, отбой в их случае сегодня наступит сразу после ужина.

А мы с Пуном идём в наш полулюкс.

— Ночуешь сегодня тут? — спрашиваю его, наблюдая, как он расстилает своё постельное бельё во второй спальне.

— Да. Не хочу у Лю без неё ночевать. Да и твоего деда же сегодня нет.

Я почти выигрываю у него вторую партию в шахматы, когда в дверь нашего номера раздаётся требовательный стук.