Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Ладно, признаюсь, я солгал. Ну или, по крайней мере, в конце прошлого урока предложил весьма неоднозначное решение. Только специалист в области психогенетики заметил бы подвох. И хотя цель психогенетики исключительно в том, чтобы доказать влияние наследственности на формирование личности, научные методы позволяют отметить и кое-какую роль воспитания. Особенно она заметна, когда речь заходит об общих и несовпадающих (внешних) средовых факторах. Первое — это то, что объединяет детей, родившихся в одной семье и живущих в одном районе. Уильям и Генри Джеймсы, появившиеся на свет с разницей в год, определенно имели много общего. У них были одни родители, они жили в одном доме, воспитывались в одной атмосфере. Братья были неразлучны даже во время семейных путешествий. А вот внешняя среда, наоборот, объединяет все те различия, которые окружают братьев и сестер по мере взросления. Например, один из детей может быть любимчиком отца, а другой — любимцем матери, и поэтому воспитание их будет сильно отличаться, несмотря на общий дом и родителей. Братья и сестры в одной семье также совершенно по-разному общаются друг с другом. У Уильяма и Генри сиблингов было поровну (три брата и сестра), однако быть братом для Генри означало совершенно не то же самое, что для Уильяма, и никто никогда не узнает, что в это понятие вкладывал каждый из них. У сиблингов часто бывают совершенно разные друзья, и этот фактор особенно проявляется, когда дети идут в школу и начинают общаться в разных компаниях. В младшей школе к тому же разница в возрасте всего в один год может ощущаться как десятилетие (особенно когда дело касается приглашений на день рождения). И конечно, когда дети идут в школу, у них могут быть совершенно разные учителя и наставники, что добавляет несовпадений в и без того не совпадающей среде. Так что природа природой, но дороги Уильяма и Генри все равно разошлись: один стал видным мыслителем, второй — самобытным писателем. Разная среда — разный результат.
Пришло время раскрыть мою ложь. Говоря о невероятной открытости Уильяма Джеймса, я имел в виду, что семейное окружение, одинаковое для всех детей, нужно принимать во внимание, не списывая со счетов и наследственность. Получается, что открытость Уильяма так же, как открытость Генри и остальных детей Джеймсов, питалась из двух источников: гены, полученные при зачатии, и окружение, в котором они воспитывались. Проблема вечной дилеммы «природа — воспитание» состоит в том, что, как утверждают психогенетики, общая среда в меньшей степени (а то и вовсе никак) определяет развитие человека. Безусловно, открытость к этому не относится. Только определенные интересы и ценности (например, религиозность) могут считаться факторами общей семейной среды, но даже в таком случае их роль довольно незначительна. Все те условия, которые создавались в семье Джеймсов, были не так важны. Главный вклад родителей в стремление своих детей к познанию нового — это все же генетика, а не воспитание.
Что нас действительно интересует в контексте постижения природы гениальности, так это то, почему дети, выросшие в одной и той же семье, часто бывают такими разными. Ведь не все дети Джеймсов достигли одинаковых высот. Достаточно сравнить Уильяма и Генри с их младшими братьями Гартом Уилкинсоном и Робертсоном. О них ничего не известно, и если вы загуглите их имена, поиск выдаст совершенно других людей. Попробуйте, например, ввести «Гарт Уилкинсон Джеймс» — и получите Джеймса Джона Гарта Уилкинсона, влиятельного сведенборгианца, оказавшего на отца Уильяма Джеймса такое влияние, что тот даже назвал в его честь сына. А уж на «Робертсон Джеймс» вывалится целый список людей по имени Джеймс Робертсон — и все не те. Если даже знать, что Уильям, Генри и Элис прославились как писатели, пути их к этому поприщу были совершенно разными. В чем же причина? Почему все они просто не стали одинаково талантливыми психологами, новеллистами или авторами дневников? Неужели дело только в природе? Или не обошлось без воспитания и влияния внешней среды?
Ответ на этот вопрос можно найти в предыдущем параграфе. Все дети Джеймсов были разного возраста. Уильям родился первым в 1842 году, затем в 1843-м на свет появился Генри-младший, за ним — Гарт Уилкинсон и Робертсон в 1845-м и, наконец, на радость всем, Элис в 1848-м. Как мы видим, первые четверо были мальчиками, так что разницу в достижениях нельзя списывать на гендерный признак. В годах рождения тоже несильный разброс — пятеро за семь лет. Что, кстати, усиливает эффект общей среды, поскольку за период между рождением Элис и ее брата Уильяма их родители несильно постарели. Так, может, все дело в порядке появления детей на свет?
Тут мы с вами неизбежно подходим к одному из старейших и самых противоречивых вопросов возрастной психологии: порядок рождения. Удивительно, но и эта история начинается с Фрэнсиса Гальтона, уже знакомого нам пионера науки о гениальности.
В анкете, которую Гальтон разослал своим коллегам по Лондонскому королевскому обществу, был и такой вопрос: «Как много у вас старших и младших братьев и сестер?» Не слишком конкретно по сегодняшним меркам. Например, не уточняется, рос ли человек вместе с этими своими братьями и сестрами. Совершенно непонятно также, как на подобный вопрос было отвечать шотландскому физику Джеймсу Клерку Максвеллу, у которого младших не было, а старшая сестра умерла в младенчестве, и он даже никогда не видел ее. Тем не менее всякое исследование должно с чего-то начинаться, и, к счастью, с тех пор ученые значительно продвинулись.
В книге «Английские ученые», изданной в 1874 году, Гальтон приводит данные 99 деятелей науки, ответивших на его вопросы: «Единственный сын — 22 случая, старший сын — 26 случаев, младший сын — 15 случаев. Еще 13 были рождены в числе старших, 12 — в числе младших, а 11 — точно посередине». Из чего Гальтон делает выводы: «1) старших сыновей почти вдвое больше, чем младших; 2) тех, что были рождены в числе старших или младших, поровну; 3) единственные сыновья так же распространены, как младшие». По статистике, преимущество имеют старшие сыновья. «Первородство» — именно так Гальтон озаглавил один из разделов первой главы «Предпосылки», в котором изложил свои соображения. Заметьте, о дочерях и сестрах вообще не говорится ни слова. Таким образом, Максвелл, например, становится «единственным сыном», независимо от того, рассказал он о своей покойной сестре или нет. Однако неизвестно, в какую бы категорию он попал, если бы первой родилась и умерла в младенчестве не сестра, а старший брат.
Последующее изучение вопроса подтверждало основные выводы Гальтона. Взять, к примеру, исследование шестидесяти четырех знаменитых ученых, проведенное Энн Ро, о котором мы говорили в третьем уроке. Тридцать девять из них оказались первенцами (включая единственных детей), а это уже около 61%. Типичный пример — Лайнус Полинг, первенец с двумя младшими сестрами. Более того, среди оставшихся двадцати пяти было «пятеро старших сыновей, и двое стали считаться таковыми после того, как старшие дети в семье умерли (один при рождении, другой в возрасте двух лет)». А еще у одного была очень большая разница в возрасте с ближайшим старшим братом. В самом деле, у всех остальных разница со старшими братьями составляла в среднем пять лет. Следовательно, за исключением всего шести ученых (что менее 10% выборки), «большинство из тех, кто не был первенцем, были либо старшими сыновьями, либо значительно младше остальных братьев». Например, нобелевский лауреат Луис Альварес, не попавший в список «термитов», был вторым ребенком в семье, но все же первым сыном у своих родителей.
Очевидное превосходство старших сыновей среди непервенцев наводит на мысль, что дочери даже в расчет не принимались. Как ноль в последовательности чисел 0123, старшую сестру можно было просто проигнорировать — действительно, сущая безделица в семейном окружении! Да, списки Гальтона и Ро состояли исключительно из мужчин. А что, если изменить подход и сравнить списки великих женщин? Получим ли мы иные результаты?
Учитывая пагубное влияние традиционных гендерных предрассудков, результаты вполне предсказуемы. До сравнительно недавнего времени многие родители предпочитали иметь больше сыновей, а не дочерей — чтобы воспитывать будущих «кормильцев», а не «домохозяек», о которых «придется заботиться» мужу (не исключено, чьему-то первенцу). О горе талантливым женщинам, у которых был старший брат! Зигмунд Фрейд — первый ребенок у матери и первый сын — моментально стал ее любимчиком. Ему, единственному из всех детей, повезло иметь собственную комнату (освещенную к тому же лампой, а не дрожащим пламенем свечи). Ему разрешали самостоятельно покупать книги для удовлетворения любопытства (и непреодолимого желания прочесть «Дон Кихота» на испанском). Фрейд также удостоился почетного права (обычно принадлежащего отцу) назвать самого младшего брата Александром (в честь Македонского). Когда его сестра Анна, которая была всего на пару лет младше, начала брать уроки игры на фортепиано, Зиги пожаловался, что музыка мешает ему учиться, и от инструмента тут же избавились. Он также довел до сведения Анны, что не одобрял ее литературных пристрастий, в числе которых был и великий французский романист Оноре де Бальзак. Уверен, у многих сестер в разных странах были непечатные прозвища для таких старших братцев.
Но пора двигаться дальше. Нас ждет смена гендерных ролей.
Психолог Равенна Хельсон, изучавшая знаменитых женщин-математиков и выпускниц женского Миллс-колледжа, сделала удивительное наблюдение в отношении последних: «У тех, кто к сорока трем годам сделал успешную карьеру (за редким исключением), не было старших братьев». Женщины-математики, которых изучала Хельсон, как правило, не только не имели братьев, но и были очень близки с отцами. Не исключено, что причиной такой близости была образованность отцов. Если коротко, то при отсутствии гендерных предрассудков девочка, у которой не было брата, вполне могла рассчитывать на преимущества, которые в противном случае достались бы первенцу.
Ранние результаты Хельсон частично подтвердились данными о порядке рождения в исследовании 112 выдающихся женщин-психологов и 74 их коллег мужского пола, которых изучали в качестве контрольной группы. Среди женщин были такие светила, как Мэри Эйнсворт, Мэри Калкинс, Анна Фрейд, Элеанор Гибсон, Лета Холлингуорт, Карен Хорни, Кристин Лэдд-Франклин и Мария Монтессори. В контрольную группу входили такие известные мужчины, как Альфред Адлер, Альфред Бине, Гарри Харлоу, Зигмунд Фрейд, Уильям Джеймс, Карл Юнг, Абрахам Маслоу, Беррес Фредерик Скиннер, Джеймс Уотсон, Иван Павлов, Карл Роджерс и Вильгельм Вундт. Расхождения в двух группах были весьма примечательны. Женщины не только воспитывались в семьях куда меньших, но и часто оказывались старшими детьми. Действительно, видные женщины-психологи чаще были единственным ребенком. Еще более удивительными были различия в предполагаемом порядке рождения и количестве человек в семье. Что касается мужчин в контрольной группе, то чем больше были семьи, тем больше у мальчиков было шансов родиться по порядку именно такими, какими нужно, и это не лишено смысла, ведь чем больше детей в семье, тем больше вариантов. У женщин, наоборот, кривая демонстрировала совершенно противоположные тенденции в отношениях между старшинством и количеством сиблингов. Пик приходился на третьего рожденного ребенка в семьях, где было семеро детей. После этого пика дальнейшее увеличение количества ртов буквально истощало все ресурсы, так что даже у талантливых женщин не было шансов осознать и применить свой потенциал, если они рождались слишком поздно и были младшими. Любопытно, что одним из участников исследования, рожденным по порядку позже остальных, был не кто иной, как психолог Льюис Терман — двенадцатый из четырнадцати детей. Для сравнения: Лета Холлингуорт, тоже одна из первых занявшаяся изучением детей с высоким IQ (примерно в то же время, что и Терман), была старшей из трех сестер.
Есть в этом какая-то ирония. Хотя слово «первородство» напрямую не связано с каким-то конкретным полом, однако еще со времен феодалов оно относилось исключительно к сыновьям-первенцам. В качестве примера можно привести Салический закон, позволявший французским монархам передавать власть исключительно по мужской линии. Но даже принимая во внимание все вышесказанное, мы видим, что наследование старшим ребенком таланта в большей мере распространено среди женщин, чем среди мужчин. Только вот развить свои таланты сестрам было довольно сложно, особенно если по дому бегал старший брат. К счастью, с распространением идей гендерного равенства вопрос о том, каким по счету ребенку следует появляться на свет, постепенно должен быть снят. В конце концов, знаменитые психологи из этого исследования родились в промежутке между 1802 и 1952 годами. Для тех же, кто появился на свет позже, уже многое изменилось. Или нет? Достигли ли мы гендерного равенства?
Ну, продолжим! Всем известно, что множество гениев не были старшими детьми в семье и уж точно не были первенцами. Это наглядно демонстрирует семья Джеймсов, о которой я уже рассказывал: Генри был вторым сыном, а Элис младшей дочерью с четырьмя старшими братьями. Безусловно, в художественной литературе Генри Джеймс был ничуть не менее гениальным, чем Уильям Джеймс в научной, а личные дневники Элис, пусть и не идут в сравнение с «Принципами психологии» или «Женским портретом», превосходят любые достижения Гарта Уилкинсона и Робертсона. Да бросьте! Ее дневники до сих пор издаются! К тому же даже в исследовании Гальтона 1874 года обнаружились некоторые исключения из «правила первородства». Его двоюродный брат Чарльз Дарвин был предпоследним ребенком в семье, пятым после трех сестер и старшего брата. Еще одна сестра родилась после него. А наиболее прославившиеся дети самого Чарльза (особенно те, что были посвящены в рыцари или выбраны членами Королевского общества) родились в числе последних из десяти. Все, конечно, усложняется тем, что некоторые дети умирали в младенчестве (это Дарвин впоследствии связывал с женитьбой на двоюродной сестре). Его первенец Уильям Эразм был куда менее знаменит, чем дети, рожденные позже. Пожалуй, главным достижением старшего сына Дарвина было то, что он стал предметом исследований для «Биографического очерка ребенка» (A Biographical Sketch of an Infant), работы, внесшей значительный вклад в психологию детского развития. Гальтон стоял еще дальше от «первородства», появившись на свет последним после четырех сестер и двух братьев, которые, к счастью, выжили, но не добились никаких выдающихся успехов. Интересно, о чем думал Гальтон, когда обнаружил, что ни он сам, ни Дарвин не были типичными представителями Королевского общества?
Откровенно говоря, даже первенцы (коим я сам являюсь) должны признать, что эти работы были написаны в поддержку «права наследования старшими сыновьями». Чаша весов легко склоняется в сторону младших, если мы учитываем такие факторы, как размер семьи, подозрительные исключения и отличия разных областей деятельности.
Очень часто в эмпирических исследованиях порядок рождения путают с размером семьи или количеством сиблингов. В семьях же с одним ребенком и вариант только один. Тут ребенок может считаться как старшим, так и младшим. Получается, такие семьи попадают в отдельную категорию? Например, если из списка Ро исключить пятнадцать гениев, которые были единственными детьми в семье, доля первенцев, имеющих младших братьев и сестер, сразу скатывается до 38%, что уже не так убедительно. Если рассуждать в общем, то гении распределяются следующим образом: 50% приходится на первенцев в семьях с двумя детьми, около 33% — на первенцев в семьях с тремя детьми и т. д. Получается, что в маленьких семьях первенцы определенно сохраняют лидирующие позиции. Именно поэтому совершенно справедливо, что в исследованиях, опубликованных намного позже работ Гальтона и Ро, особое внимание уделялось размерам семей, и все равно во многих случаях перевес был на стороне первенцев. Однако далеко не всегда, и, конечно, исключения попадались довольно часто.
Исключений из «права на наследство первенцев» существует так много, что само правило нельзя считать определяющим фактором. Мы уже убедились в этом на примере детей Чарльза Дарвина. И это неудивительно. Во-первых, порядковый номер при рождении — аргумент неоднозначный. Тут важно учитывать и разницу в возрасте сиблингов, и наличие сводных и приемных братьев и сестер, и продолжительность жизни детей (а именно пришлась ли их смерть на период, когда интересующий нас человек мог уже устанавливать личные отношения). Гениальность — феномен не очень простой, ее причины так многообразны, что свести их к одной-единственной не представляется возможным. Генетическая одаренность, конечно, играет не последнюю роль. И несмотря на то что индивидуальная среда почти всегда оказывает на человека куда большее влияние, чем общая, ее эффект все же не определяющий. Если от природы зависит 50% нашей личности, это вовсе не значит, что вторая половина зависит от индивидуального окружения. Нет, все не так просто. И порядок рождения — лишь капля в море развития, которая далеко не одинаково сказывается на детях из одной семьи. Взаимоотношения детей со сверстниками очень важны, поэтому родители совершенно справедливо волнуются, не попало ли их чадо в плохую компанию. Многие одаренные подростки под давлением сверстников перестают развивать свои таланты. Что и говорить, быть ботаником-математиком совсем не так круто, как звездой спортивной команды.
Помните Джона Стюарта Милля, о котором мы говорили в первом уроке? Невероятно умненький мальчик с IQ около двухсот, у которого «совсем не было детства». Я упустил один важный факт: он получал домашнее образование, а учил его отец, видный английский философ Джеймс Милль, который хотел воспитать сына-гения в истинного приверженца утилитаризма (довольно странные родительские амбиции, но в итоге они сработали). Один из драконовских методов отца-преподавателя заключался в запрете общения со сверстниками. Никакого давления ровесников! Неудивительно, что сын вырос крайне депрессивным подростком, к двадцати годам всерьез подумывавшим о самоубийстве. Подросток без друзей так же слаб и уязвим, как ребенок, выросший в изоляции и не сталкивавшийся с внешним миром.
В некоторых областях ожидаемый эффект наследственности работает совершенно иначе, и преимущество получают младшие (или даже самые младшие) дети. Ранее мы рассматривали исследования лишь в тех научных областях, где первенцы удерживали лидирующие позиции. То же можно сказать и о композиторах-классиках, хотя исключения, конечно, случаются. Например, Иоганн Себастьян Бах, восьмой ребенок в семье. В явное противоречие вступает исследование шестидесяти четырех знаменитых американских литераторов (как прозаиков, так и поэтов). В отличие от шестидесяти четырех ученых из списка Ро, здесь преимущество явно на стороне тех, кто был рожден в числе последних. Действительно, почти три четверти писателей были младшими детьми — как Генри и Элис, которых в семье Джеймсов опередил их брат Уильям, ставший магистром психологии. Еще больше сбивает с толку то, что ученые, легко принимающие инновации (и сами являющиеся их авторами), тоже чаще всего рождаются последними. Как уже отмечалось, Дарвин и Гальтон сами были в числе младших. Гальтон одним из первых принял дарвиновскую теорию эволюции на основе естественного отбора (не прошло и месяца после выхода книги, как он уже поздравил своего кузена) и стремился лично обогатить ее собственными открытиями. И вот, когда кажется, что результаты исследований запутаны дальше некуда, старшие и младшие дети вдруг обходят средних. Изогнутая таким образом парабола справедлива даже для одаренных подопечных Термана: хотя среди них было непропорционально много первенцев, младшие превосходили средних, когда речь шла о выходцах из больших семей. Не забывайте, что и сам Терман был двенадцатым ребенком, а для создания IQ-теста надо все же обладать незаурядной сообразительностью.
Чтобы разобраться во всех деталях, нужно понять, каким образом старшинство ребенка отражается на его раннем развитии как гения. Есть ли что-то наиболее важное? Была ли какая-то причина, по которой первенец в семье Генри Джеймса — старшего стал мыслителем, а рожденный после него брат писателем — и могло ли все обернуться иначе?
Психологи любят изучать порядок рождения. Почти все знают, какими по счету родились, и без труда отвечают на этот вопрос в анкетах. А как насчет вас? Отвечайте быстро: каким вы родились по счету? Что еще важнее, на этот вопрос почти все респонденты или участники экспериментов отвечают честно. В опроснике Гальтона, розданном в 1874 году членам Королевского общества, по этому пункту ответы дали почти все. Считаные единицы не могли или не захотели раскрыть эту информацию по каким-то личным обстоятельствам. Увы, член и президент Королевского общества Исаак Ньютон скончался задолго до того, как опросник Гальтона увидел свет, а у него могли бы возникнуть затруднения с ответом. Как уже говорилось, мать отправила маленького Исаака на воспитание к бабушке, когда повторно вышла замуж, и дети от второго брака росли отдельно. Сама же она не навещала своего первого сына, пока снова не овдовела. Можно ли сказать в таком случае, что Ньютон был единственным ребенком? И вообще — как брошенный ребенок с кучей старших и младших сводных сиблингов вписывается в модель Гальтона?
Увы, выяснить, каким по счету человек появился на свет, куда проще, чем понять, каким образом эта информация влияет на изучаемый феномен гениальности. И так ли это важно? Помимо того что проясняет роль воспитания, какие еще процессы развития охватывает этот фактор? Следует ли рассматривать старшинство в рамках наших девяти уроков? Чтобы ответить на эти вопросы, далее я расскажу, как отражается порядок рождения на интеллектуальных способностях, личных качествах и возможностях.
Основной аргумент в пользу воспитания сводится к тому, что интеллектуально развитые люди вырастают в интеллектуальной среде. Чаще всего имеются в виду общая среда и атмосфера дома. Но справедливо ли это? В конце концов, дети даже в одной семье вовсе не одинаково тянутся к знаниям. Первенцы, кажется, вступают в жизнь при оптимальных условиях, ведь чаще всего они получают все внимание обоих родителей. В окружении второго ребенка присутствует старший, в окружении третьего — уже двое нуждающихся в заботе и т. д. Выходит, уделяемое детям внимание сокращается по мере увеличения их количества, что ведет к снижению интеллекта у младших. Однако этот эффект должен сглаживаться в тех случаях, когда у детей в одной семье большая разница в возрасте и старшие могут, например, стать учителями для младших. Все осложняется, если в семье лишь один родитель. Близнецы — неважно, однояйцевые или разнояйцевые — также находятся в менее выгодном положении, потому что, когда родителей нет рядом, вынуждены слушать «агуканье» друг друга.
Только что я в нескольких словах описал теорию слияния, предложенную знаменитым психологом Робертом Зайонцем. Все, конечно, слишком упрощено, потому что сама теория частично выражена математически, но суть ухватить можно. Однако для решения задач гениальности она применяется совершенно по-разному. Одна из проблем заключается в том, что психологи до сих пор спорят, описывает ли теория развитие интеллекта как отдельный, независимый фактор. Например, младшие дети могут быть менее интеллектуально развиты, чем первенцы, но в таком случае они должны происходить из больших семей. Большие семьи, в свою очередь, как правило, менее обеспечены, из чего вытекают две другие проблемы, препятствующие развитию: образование и интеллект родителей.
Еще важнее, что теория слияния все равно не является исчерпывающим объяснением, даже если проливает свет на несколько понятий. В качестве примера давайте рассмотрим развернутое исследование более двухсот тысяч норвежских старших подростков. В ходе него выяснилось, что средний показатель IQ старших детей в семье был всего на 2,3 балла выше, чем у тех, кто появился на свет вторым. Подобная разница ничтожна, если речь идет о гениях. Вряд ли Генри Джеймс беспокоился бы о дополнительных 2,3 балла своего старшего брата, ведь это стандартная погрешность большинства IQ-тестов. Или вот другой пример: сестра Альберта Эйнштейна Майя (Мария) была на пару лет младше. Они всю жизнь оставались очень близки, а отношение Альберта к сестренке было прямо противоположно тому, что испытывал Зигмунд Фрейд к Анне, которая тоже была младше всего на два года. И хотя по известности Майю нельзя сравнивать со старшим братом, необразованной ее тоже не назовешь. Она серьезно занималась исследованиями романских языков и литературы в университетах Берлина, Парижа и Берна, где и получила докторскую степень, а ее диссертация позднее была напечатана в ведущем гуманитарном журнале. Такая разница между ее научными достижениями и ультрасовременными работами Альберта в области общей теории относительности не может объясняться жалкими «недобранными» 2,3 балла в IQ-тесте. К тому же в первом уроке мы говорили, что показатели IQ-тестов весьма опосредованно соотносятся с достижениями, которые являются, безусловно, более надежным критерием гениальности.
Должно быть что-то еще.
Если вы поклонник Фрейда, прошу меня простить, но я вынужден кинуть еще один камень в его огород. Как я уже говорил, он был просто невыносимым старшим братом. В надгробной речи на похоронах скончавшегося от рака Зигмунда Анна вспоминала брата как «напыщенного самодовольного педанта». Думаю, она так и не простила ему, что он лишил ее уроков музыки! Отношения Фрейда с младшими братьями и сестрами, похоже, были предзнаменованием его будущих отношений с коллегами. Натянутость их стала особенно очевидна в случае с Альфредом Адлером. Адлер был младше Фрейда более чем на десять лет, и его собственные отношения со старшим братом (который недалеко ушел от Зигмунда) тоже не назовешь благополучными: любимчик матери, тот максимально пользовался своим положением.
Сначала отношения Фрейда с Адлером складывались вполне доброжелательно. Адлер даже был назначен первым президентом Венского аналитического общества. Но вскоре после назначения отношения обострились, и Альфред покинул пост, чтобы освободиться от психоанализа и индивидуальной психологии. Отход Адлера от принципов Фрейда был событием значимым, но для нашей темы важнее то, что Адлер защищал идею главенствующей роли старшинства в развитии личностных качеств человека. Окажись она верной, непременно подорвала бы гегемонию Эдипова комплекса и психосексуальных стадий (оральной, анальной, фаллической, латентной и генитальной). С одной стороны, с рождением второго ребенка первенцы теряют свой «трон», становятся враждебными, уязвимыми и в борьбе за родительскую любовь и одобрение оказываются успешнее остальных братьев и сестер. В таком случае они отлично учатся и овладевают престижными профессиями. Стремясь порадовать маму и папу, ребенок становится нейрохирургом или знаменитым ученым. С другой стороны, когда с младшего ребенка сдувают пылинки, он растет избалованным, что неизбежно ведет к проблемному поведению во взрослой жизни. Именно поэтому младшие дети часто бывают более революционно настроены, так как стремятся преодолеть всепоглощающую тиранию старших лидеров. А что насчет средних? Угадаете? Они пример гармонии. По крайней мере, средние куда более приспособлены к жизни, чем старшие и младшие. Очень вероятно (хотя и довольно подозрительно), что Альфред был средним ребенком. Но в любом случае его теория открывает личностную подоплеку права наследования и в некотором роде объясняет, почему достижения Фрейда ожидаемо значимее его собственных.
Однако тут есть подвох. Порядок рождения детей в семье если и влияет на личные качества, то совершенно незначительно. В лучшем случае эффект в два раза меньше, чем с интеллектуальным развитием. Вот так-то! Все дело в том, что теория Адлера (как и Фрейда) основывалась на качественных характеристиках единичных клинических случаев, а не на количественных объективных исследованиях сотен тысяч человек. Так что мы вынуждены продолжить поиски.
Историк и психолог Фрэнк Саллоуэй, которого я вскользь упоминал в третьем уроке, не очень бы обрадовался выводу, который мы сделали в предыдущем параграфе. В своем масштабном исследовании факторов, влияющих на принятие или отрицание видными учеными инноваций, он во многом полагался на связь между личными качествами и старшинством в семье. Он утверждал, в частности, что порядок рождения напрямую связан с открытостью новому. Как результат, ученые, которые были младшими детьми, должны демонстрировать большую открытость революционным идеям и, возможно, выдвигать собственные. Ранее этой же точки зрения в спорах о старшинстве детей в семье придерживались Дарвин и Гальтон. Однако если влияние старшинства ничтожно, может, лучше выкинуть доводы Саллоуэя из головы? Я бы не спешил с этим!
Дерзкая эволюционная теория. Теория Саллоуэя по большей части строилась на заключениях Дарвина о развитии детей в одной семье и совершенно не пересекалась с влиянием старшинства, открытостью или любыми другими личными качествами. Более того, порядок появления на свет детей в одной семье — фактор весьма дивергентный. В этом Дарвин убедился на примере знаменитых галапагосских вьюрков. Он изучил более десятка видов, отличающихся по размеру, окраске и поведению (особенно пищевому), и в итоге пришел к выводу, что, несмотря на невероятное разнообразие, все они произошли от одного, прилетевшего из Южной Африки два миллиона лет назад, вскоре после того как на вулканических островах сформировалась пригодная для жизни флора. Первые «колонизаторы» сочли острова раем возможностей и преимуществ, которые могли обеспечить им беззаботную жизнь. Однако, чтобы в полной мере насладиться богатством нового места обитания и благосклонностью естественного отбора, нужно было приспосабливаться. Эта адаптация к новым условиям и привела к возникновению новых видов из единого общего. В результате появилось «семь видов насекомоядных древесных вьюрков; два вида, питающихся цветами, фруктами и кактусами; один вид, употребляющий в пищу фрукты и листья; и четыре вида земляных вьюрков, чьи клювы приобрели форму семян, которые едят птицы». Этот процесс, естественно, не ограничивается пернатыми. Те же эволюционные принципы привели к невероятному видовому разнообразию динозавров, населявших сушу, океан и небо до того, как случилась катастрофа, приведшая к их вымиранию. Галапагосские вьюрки — отличная маленькая иллюстрация выжившего вида.
Как отмечает Саллоуэй, «подобно дарвиновским галапагосским вьюркам, человеческое потомство тоже тяготеет к разнообразию в адаптации. Только если дарвиновские вьюрки увеличивали разнообразие видов филогенетически, постепенно эволюционируя, человеческие отпрыски достигают разнообразия в результате онтогенеза, осваивая новые роли в семейных отношениях, новые стратегии выживания и другие поведенческие особенности». Сиблинги приспосабливаются к укладу семьи, чтобы максимально равномерно распределить родительские ресурсы, будь то внимание, похвала, подарки, сказки на ночь, карманные деньги, утешение или просто объятия. В большинстве семей главенствующее положение занимают первенцы. Они получают больше похвал, но и берут на себя ни с чем не сравнимый груз родительских ожиданий, который складывается из подчинения авторитетам, успеваемости в школе и следования профессии. Зигмунд Фрейд — типичный пример первенца: лучший ученик в гимназии, окончивший ее с отличием в семнадцать лет, затем студент Венского университета, где получил степень магистра и вскоре начал свою медицинскую практику. В семьях, не имеющих сыновей (ну или, по крайней мере, сыновей, рожденных раньше остальных детей), их место может занять старшая дочь и стать в итоге весьма преуспевающей женщиной, как знаменитые участницы исследования, о котором мы говорили ранее. Почти две трети из них были старшими детьми в семье (если учитывать тех, кто был единственными). Такой показатель можно считать очень высоким.
Все рассуждения заканчиваются, если мама и папа решают остановиться на одном ребенке. В противном случае каждый новый ребенок должен найти для себя нишу в семье, чтобы заполучить ресурсы, не захваченные другими сиблингами. Если ваш старший брат или сестра — отличник, метящий прямиком в Лигу плюща, вы могли бы, например, заняться спортом, преуспеть в этом и добиться зачисления в «большую десятку» университетов по спортивной стипендии. Если и эта ниша занята, почему бы не научиться играть на гитаре и не вступить в рок-группу? Какой бы путь вы ни выбрали, в результате это приведет детей одной семьи к тому, чего добились галапагосские вьюрки Дарвина.
Учтите, однако, что стремление к подобному разнообразию может повлечь за собой освоение новых ролей, которые порой оказываются не только некомфортными, но и опасными. С получением степени по медицине, юриспруденции или инженерным специальностям все ясно, тут имеется множество путеводных огней, а вот карьера рок-звезды очерчена размыто и полна непредсказуемых трудностей. Нет никаких учебников, которые бы регламентировали, что каждой рок-группе нужно непременно отыграть два года (по восемь часов в день) в стрип-клубах Гамбурга. Нигде не разъясняется, как найти хорошего ударника или уложить волосы так, чтобы не походить на набриолиненного Элвиса Пресли. А ведь именно это проделали «Битлз», прежде чем стать лучшей группой всех времен и народов.
Удивительные эмпирические доказательства. В защиту описанной точки зрения говорят многие исследования. Мы уже убедились в том, что великими учеными часто становятся первенцы, а добиться успеха на литературном поприще больше шансов у младших детей. Мы также выяснили, что политические революционеры чаще всего младшие в семье, в то же время можно утверждать, что старшие дети становятся преимущественно консервативными политиками, президентами или премьер-министрами в уже существующих правительствах. Младшие более предрасположены к опасным видам спорта, но даже когда занимаются сравнительно безопасными, чаще демонстрируют рискованное поведение — крадут базы в бейсболе, например. А композиторы-классики? Много ли среди них первенцев? Эта область тоже довольно традиционна и безопасна, особенно если первенцу повезет идти по проторенной дорожке: брать уроки у лучших педагогов, посещать консерватории, побеждать в престижных музыкальных конкурсах, иметь лучших агентов и связи с ведущими оркестрами, церквями и оперными театрами.
Возможные перегибы. Пока все нормально. Однако дальше Саллоуэй расширяет свои принципы развития семьи. «Такая разница в поведении, — пишет он, — в итоге отражается на личности». Отсюда и вытекает его заявление о том, что «старшие дети ориентированы на достижения, сознательны, трудолюбивы, организованны, надежны, ответственны, успешны в обучении и дисциплинированны», в то время как «младших привлекает все новое, они более либеральны, склонны к фантазиям, свободны во взглядах, бунтари и революционеры». Получается, старшие должны стоять выше по шкале сознательности, а младшие быть более открыты новому (два качества из «большой пятерки»). Конечно, Саллоуэй представил эмпирические доказательства своей точки зрения, но, как мы уже говорили, большинство современных исследований указывают на минимальную связь между старшинством детей в семье и их личными качествами.
Отличия между детьми одной семьи далеко не всегда влияют на формирование личных качеств. Особенно это справедливо для случаев, когда отличия в развитии братьев и сестер в полной мере соответствуют области, в которой они заняты. Нужно отметить, что «большая пятерка» охватывает довольно широкий круг понятий. Например, открытость новому включает в себя шесть направлений: открытость действиям, красоте, фантазиям, чувствам, идеям и ценностям. Любой отдельно взятый гений может преуспеть в чем-то одном и совершенно не отличиться в другом — все зависит от сферы деятельности и характера человека. Например, французский философ Жан-Жак Руссо был очень открыт фантазиям, чувствам и красоте, но заметно менее — действиям и идеям, а его открытость новым ценностям и вовсе была ниже среднего. Человеческая свобода для этого великого мыслителя была священна и незыблема.
Ситуации бывают совершенно разные. Даже гениальные художники могут оставаться скептически настроенными по отношению к определенным стилям или жанрам. Именно из этих предрассудков и рождаются всевозможные споры и разногласия в искусстве. Так называемая война романтиков, столкнувшая во второй половине девятнадцатого века консервативно настроенных и прогрессивных музыкантов-классиков, поставила по разные стороны баррикад таких гениев, как Иоганнес Брамс, Клара Шуман, Ференц Лист и Рихард Вагнер. Помимо всего прочего, консерваторы противились экстравагантным музыкальным произведениям, которые представлялись им бесформенными. Представители прогрессивного направления, наоборот, высмеивали приверженность скучным, устаревшим формам. Эти споры, бывало, выливались в отвратительный несмолкающий гул во время концертов!
Избирательность проявляется и в других сферах жизни. Гении бывают невероятно одержимы какой-то определенной едой: употребляют в пищу что-то одно и не прикасаются к другому. Тут яркий пример — американский инноватор Стив Джобс, придерживавшийся строгой веганской диеты. Он исключил из своего рациона даже яблоки и морковь, а позже ударился в голодание. Джобс определенно был не тем парнем, с кем вы хотели бы пойти в ресторан национальной кухни или стейк-хаус.
Итак, какие выводы можно сделать? Старшинство в семье может в некоторой степени повлиять на выбор пути будущего гения, но не отражается на интеллектуальных способностях или личностных качествах. Способности и характер, вероятно, в большей степени определяются генами и внешними факторами, такими как отношения с приятелями.
Несомненно, прогноз на основе старшинства в семье будет более точным, чем даже самый лучший астрологический. Но его не примут в качестве доказательства в суде. Ни один уважаемый университет или Нобелевский комитет не поставит старшинство в семье выше даты рождения в вашем резюме или послужном списке. Так что об этом можно не беспокоиться. Оставьте этот факт для будущего биографа, и он с удовольствием поведает миру о ваших спорах с братьями и сестрами, которые помогли вам стать тем, кто вы есть. И вот еще что: старшие братья, пора бы вам начать уже лучше относиться к своим младшим сестрам!
Войти с помощью соц. сетей: