Глава 7

Кризис как подарок

Я всегда считала себя устойчивой к разного рода стрессам. Однако ситуация с обрушившимся на нас хейтом в какой-то момент буквально вытащила из меня все физические и душевные силы. Будто и не стало той Кати с высоким иммунитетом к сложностям, которые навалились со всех сторон и давили-давили-давили. Даже сильным людям в такие времена может потребоваться поддержка, не говоря уж о молодой девушке. Но пожалеть меня было некому – Диме самому тогда нужна была помощь.

Это длилось больше года, и на протяжении этого года я старалась держать себя в приемлемой моральной и психологической форме. Я готова была уцепиться за любую возможность, любое предложение хоть как-то облегчить мое состояние. Это напоминает тяжелую и затяжную болезнь, когда, стремясь к выздоровлению, ты уже готов выпить любое лекарство. В ход шли сеансы как у психологов, так и у людей, занимающихся духовными практиками. В один день я прорабатывала взаимоотношения с мамой и отцом с «расстановщиками», в другой – медитировала, в третий общалась с психологом.

История с хейтом была сложной из-за того, как я ее воспринимала. Эта атака была не только против Димы, но и против меня. Ведь я всегда стремилась быть хорошей для себя и для всех. А тут кто-то впервые за всю мою жизнь начал поливать нас помоями практически каждый день, и этому бесконечному потоку грязи и лжи другие люди охотно верили. В тот же Instagram мне ежедневно писали злые и оскорбительные комментарии, которые я принимала очень близко к сердцу, особенно в первое время. Нужно было учиться ставить какие-то психологические барьеры, фильтры от этого негатива, то есть искать причины и вести всю работу внутри своей головы.

Чем мне помогли эти практики? Во-первых, я научилась не сдерживать эмоции. Например, я перестала стесняться отвечать людям достаточно жестко, если они переходят границы. Один психолог посоветовал мне в сложных ситуациях вести внутренний диалог с моими родителями. Словно они сидят передо мной. С мамой, конечно, получалось проще. А вот представить отца, то есть не просто спроецировать в голове его облик, а наделить его характером, мышлением… По сути, требовалось создать образ человека, которого я очень мало и плохо знаю. Порой это было сложно, но я убедила себя, что должна быть солдатом: нравится мне служба или нет – я обязана ее нести, потому что иного выхода нет. И все же эти упражнения каким-то образом помогли мне лучше понять себя, заглянуть глубоко внутрь себя и осознать, что же я чувствую на самом деле.

Я научилась не сдерживать эмоции. Например, я перестала стесняться отвечать людям достаточно жестко, если они переходят границы.

Мне часто было больно, а порой и очень страшно. Было много до глубины души неприятных моментов. Весь 2018 год и начало 2019-го я помню очень смазанно. Год с лишним пролетел быстро, словно в бреду. Единственным ярким моментом за этот тяжелый для нас период стало венчание. Это была моя инициатива. Так я хотела показать Диме: «Я все равно с тобой». Мне неважно, что происходит вовне, какие обвинения и ложь сыплются на нас, – я не оставлю своего мужа. Весь этот непростой путь мы должны пройти вместе, а венчание – это супружество не перед людьми, а перед Богом. Значит, мы должны быть чисты и честны в своих мыслях и чувствах друг к другу.

Дима поддержал мою идею, несмотря на то что это был самый разгар той информационной войны. Думаю, что и для него в то темное время это стало каким-то спасительным лучом маяка. В нашей ситуации венчание стало своего рода очищением. Может быть, я надеялась таким образом получить поддержку и от высших сил, раз никто другой не мог нам помочь. Я готова была пойти на все, готова была ухватиться за любую соломинку, лишь бы разрешить эту, казалось, неразрешимую ситуацию.

Поначалу все, что у нас было, это вопросы: что вообще происходит и почему? Конечно, на примере того же Колесова могу предположить, что сыграла свою роль зависть людей. Но позже я стала задаваться вопросами более общими. Если абстрагироваться от реального человека, от всех тех, кто снимал эти видео и как-либо участвовал в истории с черным пиаром, то я не понимала одного: что же мы такого сделали? За что нам все это? Можно было вопрошать вселенную об этом бесконечно много раз, но прямого разъяснения я бы так и не получила. Значит, нужно было во всем разобраться самой, дойти до ответов своим умом. Ведь мало того, что нас били со стороны, – мы столкнулись, если не с предательством, то с отказом от нас когда-то близких людей.

За что нам все это? Можно было вопрошать вселенную об этом бесконечно много раз, но прямого разъяснения я бы так и не получила. Значит, нужно было во всем разобраться самой, дойти до ответов своим умом.

Впрочем, были те, кто повел себя иначе и ни разу не отвернулся от нас – их вера в меня и Диму не могла не вдохновлять. Именно тем, кто был рядом и не побоялся «замараться» знакомством с Портнягиными, я хочу сейчас выразить самую глубокую и душевную благодарность. Именно ваша поддержка в этот черный период не давала опустить руки и смиренно сносить все сыплющиеся на нас удары. Спасибо вам за то, что бескорыстно были рядом.

Когда хейт начал сходить на нет, мы с Димой были уже настолько эмоционально истощены, что ничего не хотелось делать. Мы потеряли цель, интерес ко всему, что происходит. И он, и я искренне не понимали: зачем все это надо, зачем каждый из нас продолжает заниматься бизнесом? Да, теоретически мы могли закрыть офис. Хотя с моральной точки зрения это было бы весьма грубо – мы расторгли бы все имеющиеся контракты, а более ста человек в один момент остались бы безработными. Буду честной: порой у нас возникали мысли о том, что хочется сбросить с себя эту ответственность за большую команду, их работу и жизнь. Можно было бы оставить лишь один канал на YouTube. Возможно, тихо запустить какой-то бизнес, о котором никто не узнает, и со всего этого получать средства для довольно безбедного существования. Но какими бы негодяями нас с Димой ни выставляли в своих «разоблачениях» хейтеры, мы не могли «кинуть», не могли подвести наших ребят. Да и складывать лапки и подставлять себя под удары – не в наших привычках.

Я уже говорила, что в ходе этой информационной войны было потеряно немало денег. Конечно, мы с Димой материалисты, но все-таки продолжаем быть живыми людьми, со своими чувствами и эмоциями. Так, мы понимали, что деньги можно вернуть и преумножить. Более того, вполне понятно, как это сделать. А вот как справиться с опустошением внутри? И мне, и Диме остро недоставало каких-то сильных позитивных эмоций. Прочных, фундаментальных, потому что в тот период нас вообще мало что могло порадовать. Стояла одна задача – выстоять, поэтому мы перестали даже обсуждать наши взаимоотношения как мужчины и женщины. Ни один из нас не спросил другого: «Как ты себя чувствуешь?» Я видела, что Дима был глубоко погружен в свои мысли, и требовать от него дополнительного внимания мне казалось неправильным. Я вполне нормально отнеслась к тому, что 14 февраля, а затем и 8 марта мы провели не вместе. На его день рождения Димы вновь не оказалось рядом – он улетал в экспедицию, и это было не развлечение, а работа. Так что все эти несостоявшиеся праздничные вечера я восприняла хоть и с грустью, но с пониманием.

Внутри каждой женщины сидит маленькая девочка. Как минимум до тех пор, пока женщина не родит. И этой девочке порой хочется покапризничать, постучать недовольно ножкой, побыть слабой и привлечь к себе внимание. Как бы я ни старалась сдерживать себя от выпрашивания заботы, порой это детское поведение вырывалось наружу, потому что не всегда были силы на то, чтобы сдерживать это. Я слишком долго была сильной, иногда и за нас обоих. И, черт возьми, я тоже заслужила побыть хотя бы пять минут той самой маленькой девочкой, которую кто-то должен защитить и успокоить.

Деньги можно вернуть и преумножить. Более того, вполне понятно, как это сделать. А вот как справиться с опустошением внутри?

Внутри каждой женщины сидит маленькая девочка. Как минимум до тех пор, пока женщина не родит. И этой девочке порой хочется покапризничать, постучать недовольно ножкой, побыть слабой и привлечь к себе внимание.

В такие моменты я с надеждой смотрела в сторону Димы. И если он был рядом, то, казалось, попросту не замечал моих сигналов и намеков. Я бы даже сказала, что он не просто жил в своих мыслях – в эмоциональном плане он был просто в коматозном состоянии. Дима в то время больше напоминал какую-то машину, которая просто функционирует по заложенной в нее программе. И, конечно, это не могло не повлиять на наши отношения – ожидаемо они стали ухудшаться. Я не проговаривала ему это вслух, но внутри себя чувствовала нарастающее недовольство от его отношения ко мне. Многие рабочие моменты в этот период хейта я завязала на себя, много в чем помогла и прикрывала тылы и за это ждала хоть немного тепла и ласки в ответ.

При этом было ясное понимание: все, за что я берусь, – дело добровольное, моя личная инициатива. Человек не обязан благодарить меня за то, о чем сам не просил. Но ведь и я от него не хотела постоянной похвалы или дорогих подарков. Мне нужно было то, чего в этот период нам обоим так не хватало – ощущения любви и заботы. Я очень ждала, что Дима начнет оказывать мне ответную поддержку, ведь мы с ним молодцы, мы с ним справились и «победили дракона». Но вместо этого, как мне начало казаться, он стал более жестким, причем не только по отношению к другим, посторонним людям, но и ко мне тоже. В тот момент он закрылся настолько, что пробиться к нему было совершенно невозможно.

Тогда во мне начало закипать ощущение несправедливости: почему я не могу требовать к себе большего внимания? Неужели я не заслужила это? Да, у нас с тобой был сложный этап. Не только у тебя, но и у меня. И именно со мной рядом ты прошел его от и до. Я не отступилась, не отошла в сторону, не предала. Кто за все это время сделал для тебя больше, чем я? Порой в голову лезли уж совершенно эгоцентричные мысли: а смог бы он сам справиться со всей этой ситуацией, если бы меня не было рядом? И чем дальше ухудшались наши отношения, тем больше я думала – нет, не смог бы. И вот теперь он так со мной поступает! Однажды я не выдержала и просто сказала ему об этом. Началась игра в молчанку – мы перестали разговаривать. Дальше стали просто жить на одной территории. Разговоры сводились только к бизнесу. Да и то чаще они происходили вне дома.

Не скажу, что мое признание стало для Димы уж полной неожиданностью. Я не раз заводила разговоры об этом, издалека, намеками: «Почему ты за мной не ухаживаешь? Мы давно не были в кино». Я остро понимала, что нам нужны были такие мелочи, какие-то совершенно простые и естественные для пары вещи. Казалось, что они смогут заново запустить маховик наших отношений. Я уже не говорю о том, чтобы подарить цветы – он перестал открывать тяжелые двери передо мной или помогать нести большие сумки. Я обращала на это его внимание, но он, казалось, попросту не замечал этого.

Все, за что я берусь, – дело добровольное, моя личная инициатива. Человек не обязан благодарить меня за то, о чем сам не просил.

Внутри меня рос ком недовольства. В особенно несправедливые, по моему мнению, моменты все это порционно вырывалось наружу. И снова скандалы. В феврале 2019- го мы поехали в Америку, на обучение в Сан-Франциско. Свой чемодан я везде таскала сама. Мы приехали в гостиницу, у меня жутко ныло плечо, и мы зацепились по какой-то мелочи, что-то из разряда кто первый пойдет в душ. И чеку сорвало у нас обоих.

– Я женщина. Мне тоже нужна какая-то забота и ласка! – кричала я ему в лицо.

– Да какая ты женщина! Ты мужик с яйцами! – он себя тоже не сдерживал в словах.

И тут бы, думаю, многие женщины могли чем-то швырнуть в него от обиды: я тебе напоминаю о своей слабости, а ты мне доказываешь, что я покрепче многих. Ты же меня совершенно не слышишь! Но именно в ту секунду я поняла, что делаю что-то не так. С одной стороны, я включила режим «Халк крушить», чтобы быть сильной и способной в любой момент подставить ему свое плечо. 2018-й год был совершенно не подходящим для того, чтобы быть девочкой. Но в процессе всей этой затяжной борьбы про нее, девочку, я и вовсе как-то забыла. Я затянула с ролью сильной и самостоятельной женщины, которой палец в рот не клади. И, видимо, Дима успел к этому привыкнуть и уже считал, что так и должно быть. Вот так мы с ним, похоже, и потеряли нашу связь как мужчины с женщиной, как мужа с женой.

Это был не тот случай, чтобы экспериментировать и апробировать различные теории про женщин-кошек, императриц-любовниц и так далее. Но из ситуации нужно было выходить и сделать это максимально грамотно. Притвориться слабой, в духе «Ой, открой мне дверь», смысла не имело – Дима не дурак, он сразу бы почувствовал фальшь. Такими примитивными женскими манипуляциями его было не провести. Однако я понимала, что то, что сейчас происходит, – не повод отчаиваться и заламывать руки. За всю нашу совместную жизнь у нас было несколько периодов роста, когда и мы сами взрослели, и наши отношения становились глубже. И всегда перед этим новым витком случалась пауза, мы всегда старались на какое-то время дистанцироваться друг от друга. Некоторые психологи описывают это как «кривую гештальта». Когда спады в отношениях так же неизбежны, как и подъемы. И это нормально, когда один или оба партнера хотят расцепить объятья и сделать шаг-другой назад. Не потому, что разлюбили, а потому, что требуется прочувствовать и понять самого себя, а заодно взглянуть на партнера более критическим взглядом, как бы со стороны. Сделать это без дистанции невозможно. И вот мы с Димой подошли к тому моменту, когда, как на санках, скатывались с этой «кривой» отношений.

Хотя основной посыл стадии «охлаждения» не меняется – ты как бы проводишь ревизию своего партнера, – каждый раз это происходит несколько иначе. Раньше в каких-то наших громких конфликтах я могла собраться и убежать сама. Уехать переночевать к подруге или даже пожить у нее пару дней. Но в тот момент я задала себе вполне резонный вопрос: а почему всегда уходить должна я? Пусть теперь это сделает он. Я хочу остаться жить в нашей квартире, которую обустраивала я, которую я люблю. В конце концов, это такое же мое место, как и его. И в один из вечеров я просто поставила Диму перед фактом: «Начинай искать себе жилье».

Это нормально, когда один или оба партнера хотят расцепить объятья и сделать шаг-другой назад. Не потому, что разлюбили, а потому, что требуется прочувствовать и понять самого себя, а заодно взглянуть на партнера более критическим взглядом, как бы со стороны.

К этому, по сути, все и шло. Мы уже спали в разных спальнях и почти не виделись дома – квартира позволяла нам избегать встреч друг с другом. А еще разнился наш ритм жизни: я рано встаю, раньше ухожу в офис и возвращаюсь домой. Дима же наоборот – встает поздно и может прийти домой глубоко за полночь, когда я уже сплю. О его присутствии в доме я чаще догадывалась по ботинкам в прихожей и куртке.

В этот период я много работала с психологом, о чем Дима даже не подозревает. Я не стала говорить об этом, потому что не хотела пускаться в долгие объяснения, что это не из-за того, что я стала какой-то эмоционально или психически неустойчивой. Тем более что наша работа со специалистом сводилась даже не к диалогу, а скорее к своего рода интервью: она задавала вопросы, а я выдавала на них предельно честные перед самой собой ответы. И уже из них для меня начинало складываться то или иное решение. В основном мы прорабатывали истории из детства, поскольку все наши явные и скрытые комплексы и фобии зарождаются именно тогда. После такой терапии я сделала для себя два важных вывода: во-первых, плохо, что таких практик были лишены наши родители, бабушки и дедушки, – от скольких травм можно было бы уберечь ребенка, понимай они, как это может сказаться на его будущем. Второй вывод вытекал из первого: насколько же классно то, что теперь к вопросу воспитания детей мы можем подходить более осознанно и не прививать им наши ошибки и ложные умозаключения.

Мы прорабатывали истории из детства, поскольку все наши явные и скрытые комплексы и фобии зарождаются именно тогда.

Именно работа с психологом помогла мне понять, что нынешние проблемы с мужем, как ни странно, тянутся из отцовского ухода от нас. Ведь именно эта детская травма на многие годы внушила мне убежденность, что любовь еще нужно заслужить. Именно поэтому в моих претензиях к мужу «я же столько с тобой прошла, я заслужила, чтобы ты теперь заботился обо мне» сквозила мысль «я хорошая девочка, почему ты меня не любишь?». Конечно, любовь – это не конфеты, ее не отвесят вам в магазине. Но заслуживать ее оказалось тоже неверным. В том смысле, что «заслужить» здесь оказывается равно «получить то, чего у нас нет». Если у нас самих внутри не живет любовь к себе, то как можно просить ее у других? Это очень хитрая ловушка, в которую попадают многие мужчины и женщины, – мы не чувствуем любви к себе и поэтому ищем тех, кто мог бы нам ее дать. Словно мы слепые, которым нужен поводырь и рассказчик, способный рассказать о красоте этого мира. Вот только в отличие от слепого, у нас есть выход – научиться «видеть» самим.

Признаюсь, это невероятно сложно – начать учиться любви к себе, когда тебе уже тридцать. Понять, что часть жизни прошла с каким-то важным упущением. При этом нет ведь готовых рецептов и учебников про то, как это делать – любить себя, как правильно поступать в той или иной спорной ситуации.

Честно, когда я сказала Диме, чтобы он искал себе квартиру, я была абсолютно не уверена в этом решении. Именно с позиции здравого смысла. Но глубоко внутри мне хотелось протестовать, мне хотелось, чтобы вот этот толстокожий мужик, думающий только о своих проблемах, – тот, в кого превратился Дима, – просто проваливал из моей жизни. Я не гнала своего мужа, но хотела оттолкнуть от себя определенную часть его личности, в которой не видно никого и ничего, кроме его тягостных мыслей.

Любовь – это не конфеты, ее не отвесят вам в магазине. Но заслуживать ее оказалось тоже неверным.

Нет, я не выставляла его за дверь тем же вечером. Но в тот момент, когда я сообщила, что он может сюда больше не приходить, мне стало как-то легче. Я всегда старалась делать много для других, и поэтому для себя оставалось так мало. Я столько слушалась, спорила, но все равно подчинялась, научилась принимать позицию напарника-ведомого, прикрывающего тыл. Тогда же я просто решилась демонстративно напомнить о нашем равенстве, что-то переиграть в свою пользу – пусть уходит он.

Мой путь любви к себе начался с того, чтобы найти на это время. Я его очень ценю и стараюсь проводить с максимальной пользой. А тут по настоянию того же психолога мне было нужно выкроить час-полтора в день только для себя как женщины. И для чего? Для того чтобы практически ничего не делать! Никаких звонков по работе, никаких неотложных дел, чтения новостей или еще чего-то. Просто позволить себе час тишины и спокойствия, чтобы полежать в ванне и не сделать ничего полезного за это время? Это было невероятно странно. Ведь я всегда находила, чем занять свободное время. Точнее, оно и так всегда было занято: бизнесом, мужем, друзьями, мамой, нашими собаками. Начав все это анализировать вместе с психологом, я увидела, что во всем этом графике нет меня. Точнее, я-то есть, но всегда для кого-то или чего-то. Действительно, нет того часа в день, который я бы безраздельно посвящала себе.

Признаюсь, это невероятно сложно – начать учиться любви к себе, когда тебе уже тридцать. Понять, что часть жизни прошла с каким-то важным упущением.

Помню, дело было летом. На улице уже стемнело, но воздух оставался теплым. Я неспешно возвращалась домой, легкий ветерок успокаивал после непростого дня. И я вдруг отчетливо поняла, что вот именно сейчас мир вокруг может остановиться и ничего страшного в этом не будет. Что вот именно сегодня не нужно быть всемогущим и везде поспевающим: который и маму по телефону выслушает, и проверит рабочие мейлы, и дома наведет чистоту, и ужин приготовит, и собак выгуляет. И вот я поднимаюсь домой, переступаю порог в темноте и тишине и понимаю: в этот вечер я могу позволить себе ничего не делать и основы мироздания не рухнут. Я не стала включать свет, а зажгла свечи, набрала ванну с нежной пеной и душистыми солями, включила музыку, взяла книгу, легла в эту горячую и успокаивающую воду и просто позволила себе расслабиться впервые за многие месяцы. Не думать ни о чем. Я отключилась от всех забот по работе и переживаний насчет Димы, просто сделав этот вечер вечером лишь для самой себя.

Осознание произошедшего было потрясающим. Я словно открыла целый новый мир, который был только для меня, моих мыслей и эмоций. Тогда же я задалась вопросом: почему мне до сих пор приходится все терпеть и понимать, хотя кризис уже прошел? Теперь можно расслабиться и самой вспомнить, что я – девушка. Выгнать из себя этого мужика-решалу, который только тем и живет, что разруливает проблемы других. Сколько можно? Я не хотела этой роли, но взяла ее на себя потому, что никто другой не вызвался и не справился бы. Но всегда оставаться такой я не хочу – это не мое. Вот так я начала выстраивать границы того внутреннего мира, который был лишь моим и для меня.

Просто позволить себе час тишины и спокойствия, чтобы полежать в ванне и не сделать ничего полезного за это время? Это было невероятно странно. Ведь я всегда находила, чем занять свободное время.

Что происходит, когда мужчина и женщина расстаются? Как протекают первые два-три месяца после этого решения? Считается, что женщина страдает, много плачет и скучает.

Что происходит, когда мужчина и женщина расстаются? Как протекают первые два-три месяца после этого решения? Считается, что женщина страдает, много плачет и скучает. А мужчина же, наоборот, куролесит, встречается с друзьями и кайфует – у него свобода и веселье. Но что спустя эти два-три месяца делает женщина? Она лежит в ванне с бокалом вина и освобождается от старых отношений. Она обновляется и расцветает, посвящая это время себе. А мужчина начинает задумываться: «Что-то пошло не так».

В случае с Димой все было по классическому сценарию. Единственное различие: я не рыдала. Для меня эти первые месяцы были возможностью погрузиться в самопознание и самосозерцание, узнать себя с новой стороны. Для меня это было подобно тому, словно я всю жизнь прожила в небольшой квартире, а потом вдруг узнала, что за бабушкиным сервантом есть дверь, ведущая в другие комнаты. Внутренне я стала куда размереннее, словно гладь озера рано утром – нет будоражащих эмоций, нет тревожащих вопросов, нет мрачных мыслей. При этом на работе я продолжала вести себя так, словно в нашей жизни ничего не произошло. Об этой ситуации знали лишь самые близкие из нашего окружения, хотя люди наблюдательные могли заметить, что мы с Димой стараемся не соприкасаться. Я перестала заходить к нему в кабинет. Встречаясь в коридоре, мы не останавливались, чтобы поговорить. На вопросы о нем или его работе я честно отвечала: «Не знаю». При этом я больше не жила по принципу «режима ожидания» – я отпустила всю ситуацию и уже не тревожилась о том, как она закончится, поэтому могла спокойно вести с Димой совместные встречи и общаться по рабочим вопросам.

По окончании одной из таких встреч он попросил меня остаться. Я поняла – он уже начал что-то переосмыслять. Диму я знаю очень хорошо. Если бы я начала настаивать на том, что мне требуются внимание, уважение и забота, то могла бы просто еще дальше загнать его в черные мысли. Это была бы своего рода защитная реакция. Поэтому все, что требовалось, – отпустить его и отстраниться самой. Дать ему возможность абстрагироваться и посмотреть на меня со стороны. Увидеть не мужика с яйцами, а ту женщину, которую он любит и которой сейчас нет рядом. Дима спросил меня тогда: «Что я должен сделать, чтобы изменить сложившуюся ситуацию?» Тогда мы сели говорить как два взрослых человека.

Возможно, такого разговора у нас не было никогда – такого открытого, глубокого и честного. Ведь так или иначе, мы всегда что-то утаиваем от партнера. Каждый старается говорить те вещи, которые могут понравиться другому, и замалчивать то, что может вызвать обиду или все испортить. Да, намерения благие, однако такая недосказанность может со временем перерасти в обман. Но тогда у нас состоялся действительно откровенный разговор на тему того, как решить наш кризис отношений. И впервые за все время разговор больше шел о том, что нужно мне. До этого я мирилась и принимала либо его позицию, либо нашу совместную. Теперь я озвучивала то, что было важным лишь для меня. Я дала понять, что по-другому уже не будет – я женщина, которая любит и ценит себя, со всеми вытекающими из этого выводами. Если он не готов это принять, то наша история подошла к концу – прежние отношения были прекрасными, вот только в них я никак не могла увидеть себя, потому что всю себя отдавала ему и его интересам. И так я больше не хочу, мне это перестало быть нужным. Я спросила в лоб: «Давай по-честному. Готов ли ты на это? Нам больше незачем наступать на одни и те же грабли, незачем повторять все снова и снова. Мы взрослые люди, и ничего страшного не произойдет, если мы расстанемся». Я была готова еще долгое время хранить медийное молчание, ведь объявленный развод мог сыграть в минус для нас обоих.

А мужчина же, наоборот, куролесит, встречается с друзьями и кайфует – у него свобода и веселье. Но что спустя эти два-три месяца делает женщина? Она лежит в ванне с бокалом вина и освобождается от старых отношений. Она обновляется и расцветает, посвящая это время себе. А мужчина начинает задумываться: «Что-то пошло не так».

Наше примирение, конечно, произошло не после того разговора. Но именно тогда он выслушал меня внимательно, не перебивая – уже только это было для меня важно и ценно. Я говорила долго, но предельно четко: понимание того, что мне нужно, было сформировано максимально точно. Самым важным для меня было отношение ко мне как женщине: проявление заботы, внимания, поведения в конфликтах. В браке с Димой я была одновременно в трех ипостасях: жена, партнер и друг. И первая, женская роль для меня оказывалась все же главенствующей. Этого я ждала и от мужа.

Я ни на секунду не сомневалась, что он ценил меня как партнера, жену и друга. Но почему-то он не считал должным заботиться обо мне как о женщине, когда ему самому было тяжело. Дима решил, что обо мне не стоит волноваться, нет нужды лишний раз спросить, как я себя чувствую. Он особо не стремился заглянуть в мою душу, чтобы убедиться, все ли у меня хорошо. Парадоксальная ситуация: с одной стороны, он был близким мне человеком, но в то же время оказался самым далеким, ничего не знающим о моем внутреннем мире. Я никогда особо не лезла к нему с просьбами обратить на меня внимание, поговорить по душам, поделиться переживаниями и тревогами. Порой доходило до того, что он ничего не знал о моем здоровье – о том, что я заболела, он мог узнать от сотрудников в офисе. Такие моменты, кажется, он даже не брал в расчет, ведь Катя – солдат, Катя сама справится.

Я понимаю, что такое отношение с его стороны не было намеренным – вся эта история с хейтерами и диким медийным прессингом Диму заметно подкосила. Он был очень погружен в себя и не замечал происходящего вокруг. Он стал невнимателен не только ко мне, но и к людям, невнимателен к деталям. Тогда я списывала все это на сложный этап. Сейчас было ясно – для Димы этот этап подзатянулся. Точнее, он вынес из него ошибочные модели отношений. Но продолжать жить в постоянном режиме Achtung! Alarm! я была не готова, как и жертвовать тем, о чем мечтаю, лишь бы не разрушать стереотипы моего мужа о своей жене.

Через несколько дней после нашего откровенного разговора Дима улетел в Сочи на мероприятие клуба. За эти несколько дней я поняла, что он не в своей тарелке. Он часто и много писал мне первым. По несколько раз на дню спрашивал, как у меня дела, чем я занята, как мое настроение. Были какие-то шутки, были и слова нежности. Немного похоже на начальный период многих отношений. Я понимала, что это, скорее, попытки играть по новым правилам. Но было глупо с моей стороны включать обиду: «Ты все делаешь неискренне и лишь потому, что я указала на ошибки». Да, судя по частоте вопросов, его интерес был как по заученному конспекту. Но это не повод для обвинений – я видела, что он прикладывает усилия и работает над собой, чтобы исправить ситуацию. Важно было поддержать его в этот момент, но не писать: «Какой ты молодец, как ты все правильно спрашиваешь у меня». Это уже другая крайность. На его вопросы стоило отвечать легко и дружелюбно, чтобы он понимал – мне приятно его внимание. А как известно, повторение – мать учения. Пусть пока это происходит не на уровне глубокого интереса, идущего изнутри, а, скорее, из нежелания потерять. Со временем это станет осознанной потребностью – знать, что чувствует твоя женщина. Хотя и женщина не должна сводить все к стандартному ритуалу «Как ты?» – «Хорошо, спасибо, а ты?». За однообразностью и скупостью таких вопросов-ответов и прячется рутина, убивающая отношения.

Когда Дима вернулся, он сразу поехал домой ко мне. И остался до утра. По нашим подсчетам, именно в ту ночь мы наконец смогли зачать нашего первенца после стольких лет попыток. Именно с того момента мы высчитали предполагаемую дату рождения и все сроки беременности. Думаю, именно эта дата стала тем главным скрепляющим фактором, уберегшим нас от развода. Когда Дима узнал, что станет отцом, он, на мой взгляд, кардинально пересмотрел свое отношение ко мне. Теперь я уж точно была той женщиной, о которой надо заботиться и которую нужно оберегать.

Со временем это станет осознанной потребностью – знать, что чувствует твоя женщина. Хотя и женщина не должна сводить все к стандартному ритуалу «Как ты?» – «Хорошо, спасибо, а ты?». За однообразностью и скупостью таких вопросов-ответов и прячется рутина, убивающая отношения.

За все 12 лет совместной жизни у нас была масса противоречивых и непростых ситуаций. Ссор, конфликтов, обвинений. Но то, что произошло с нами в 2018–2019 годах, – сперва этот публичный хейт, а затем практически развод, – стало для нас как для жены и мужа катарсисом. А итогом нашего обновления и очищения стала моя беременность. Для меня это всегда была очень личная и болезненная тема, о которой я старалась не распространяться. Мы бились и старались не один год, и все безрезультатно. «Ну что, когда дети?» Да, об этом нас спрашивали и родные, и друзья. Этот вопрос задавал и Дима мне, и я ему, но…

Спустя пять-шесть лет совместной жизни я пришла к выводу, что по-настоящему никогда не хотела ребенка. Когда мы только поженились, у Димы это была чуть ли не идея фикс, но, как мне кажется, это был, скорее, навязанный обществом стереотип. Мы оба были еще молоды и по большому счету не готовы к такой ответственности – нам хотелось зарабатывать много денег, чтобы жить в удовольствие: тусить с друзьями, путешествовать по миру. Рождение ребенка могло ограничить нас в этом (ну или как минимум меня), поэтому я особо серьезно не задумывалась о материнстве. Тем более что, когда мы жили в Китае, я точно решила – рожать и воспитывать ребенка здесь я ни за что не стану. При этом мы (даже больше Дима) не оставляли попыток зачать малыша. Но, наверное, этому препятствовал не только мой организм, но и некий психологический блок. Иначе как объяснить то, что десятки разных врачей никак не могли найти причину нашего неуспеха?

То, что произошло с нами в 2018–2019 годах, – сперва этот публичный хейт, а затем практически развод, – стало для нас как для жены и мужа катарсисом. А итогом нашего обновления и очищения стала моя беременность.

Уже когда мы жили в России, местные специалисты поставили мне один из самых страшных для женщины диагнозов – бесплодие. Какой же неполноценной я почувствовала себя тогда! Ведь после истории с отцом это была моя вторая болевая точка – стоило только начать говорить об этом, как я срывалась в слезы. Это могло ранить, даже неумышленно, когда на день рождения десяток людей желало мне поскорее нарожать милых карапузов. Я натянуто улыбалась, благодарила, а внутри все обрывалось от понимания, что я никогда не смогу этого сделать. Ведь при переезде в Москву мы с Димой не сдавались: если есть деньги, то медицина может творить чудеса. Я прошла десятки обследований, трижды мне делали экстракорпоральное оплодотворение. Но клетка не приживалась, и в организме ничего не происходило. Собственно, на основе всех этих попыток мне и поставили этот даже не диагноз, а вердикт. В России ситуация такова, что если пара живет вместе и на протяжении года активной половой жизни без контрацепции у них не получается зачать и нет никаких других причин, то бесплодие им ставится автоматически. В моем же случае речь шла не об одном годе.

Однако мне казалось, что Дима не сможет меня понять, просто обнимет и скажет: «Попробуем еще раз или что-нибудь придумаем», поэтому я не стала делиться с ним – не хотела чувствовать себя неполноценной и боялась, что такая мысль закрадется к нему в голову. Тем более что к ней его активно подводили. Это был период стремительного роста его медийной популярности – каждый день по несколько сотен, а то и тысяч подписчиков. В том же Instagram, когда Дима, например, выкладывал фото с нашими собаками, всегда находились люди, считающие нормальным спросить: «А где дети? Почему так долго нет детей?» Дима отшучивался в стиле «работаем над этим».

Уже позже я начала нередко встречать комментарии от других девушек: «Зачем тебе она, если не хочет быть матерью? Найди другую, которая родит тебе кучу детишек». Были и такие, кто предлагал Диме родить от него и быть с ним до конца жизни. Я не беру в расчет вопросы морали и этики – когда кто-то незнакомый грязно и бесцеремонно влезает в вашу интимную, закрытую от окружающих часть жизни, – популярному человеку с таким отношением в Интернете надо либо смириться, либо вовсе туда не заходить. Но со стороны все выглядело так, что есть успешный молодой мужчина, которому для полного счастья не хватает только детей, а детей жена не хочет или не может родить и поэтому он очень несчастен.

Это уязвляло. Не отдельный комментарий какой-то девушки из Воронежа или Тамбова, а тот факт, что ты не можешь повлиять на ситуацию. Как бы я ни старалась, ни отдавала свое тело на растерзание врачам, все равно ничего не получалось. Второе ЭКО, третье – все мимо. После третьего я уже как-то смирилась и просто решила закрыть для себя эту историю и больше к ней не возвращаться никогда. Так же, как и с отцом.

Я постаралась смириться с тем, что никогда не смогу родить, но Дима не хотел сдаваться и искал варианты. Однажды он предложил мне подумать над суррогатным материнством. Помню, когда я это услышала, то заплакала от обиды и несправедливости – я отказывалась принять мысль о том, что я не могу выносить своего ребенка, что это будет делать какая-то посторонняя и незнакомая мне женщина. Диме тогда я ответила согласием – да, рассмотрим и такой вариант, – но внутри я была категорически не согласна с этим. Не потому, что это будет не мой ребенок. Но я бы не получила самого важного для каждой женщины – той особой связи между тобой и малышом, растущим внутри. Да и как смириться с мыслью о том, что ты, кажется, можешь все, кроме того, чем тебя наделила сама природа? Однако я не хотела давать Диме повода думать, что у нас, у меня что-то не так. И это, как я понимаю сейчас, было отголоском моего психологического барьера из детства – любовь нужно заслужить, нужно быть хорошей, а не проблемной девочкой.

В России ситуация такова, что если пара живет вместе и на протяжении года активной половой жизни без контрацепции у них не получается зачать и нет никаких других причин, то бесплодие им ставится автоматически.

Уже после той ночи, когда Дима вернулся из Сочи, мы начали налаживали отношения. Стали больше проводить времени вместе, разговаривать, узнавать друг друга заново, на более глубинных уровнях. Мы могли среди дня сорваться из офиса и поехать в кино или просто пойти гулять. В очередной раз мы договорились встретиться после работы в кинотеатре. Я выехала с работы пораньше, так как по пути еще хотела заскочить в аптеку – болело горло. К тому же у меня случилась задержка. К ним я относилась уже как к привычному явлению – таковы особенности моего организма: стресс, перелет или смена часового пояса могут привести к сбою гормонального цикла. Однако каждый раз я делала тест на беременность в надежде, что мне повезет. Такая у меня была лотерея. Купив лекарства для горла, я заодно взяла и тест.

Со стороны все выглядело так, что есть успешный молодой мужчина, которому для полного счастья не хватает только детей, а детей жена не хочет или не может родить и поэтому он очень несчастен.

Сколько разных тестов я перепробовала за всю жизнь, но ни разу не видела на них две полоски или плюсик. В этот раз я хоть и с воодушевлением покупала тест, процентов на 98 была уверена в его результате – что он отрицательный, как это было всегда. Из-за этого соблюдать все формальности я не стала и, приехав в кино, сразу же решила его сделать. Дежурная проверка для очистки совести. Дело сделано, я собираюсь, поправляю перед зеркалом прическу и собираюсь посмотреть на почти известный мне результат. Тест был электронный, и я вижу на этом маленьком сером экранчике черные буквы и цифры: «Беременна, 1–2 недели». У меня подкосились ноги, я не верила своим глазам. Одна-две недели беременности. То ли от проблем с горлом, то ли от неожиданности я не смогла сделать и вдоха. Какие только мысли у меня не промелькнули в голове в тот момент! Вплоть до того, что я случайно в туалете взяла чей-то другой тест, но никак не свой. Я просто отказывалась верить в то, что прочла, – этого, как мне казалось, не могло быть. Первой, кто об этом узнал, была моя близкая подруга – немного отойдя от шока, я набрала ей прямо из туалета кинотеатра.

Она знала всю мою историю до мелочей – все три ЭКО она морально была рядом со мной и об особенностях моего организма знала столько же, сколько и я. Все это время она поддерживала меня эмоционально и проживала со мной каждую неудачную попытку зачать. Когда она услышала мое сиплое «я, похоже, беременна», она сама начала задыхаться, потеряв дар речи. Я сразу же прислала ей фотографию в WhatsApp – она не могла поверить в происходящее, как и я. Тут позвонил Дима, сказал, что подъехал и ждет меня у входа. Я положила тест в сумку и ополоснула лицо водой. Мне казалось, я была вся красная и что если сейчас он меня о чем-то спросит, то я растеряюсь, заплачу и убегу. Больше всего я боялась, что, когда вновь достану тест из сумки, он выдаст ошибку или там будет надпись «не беременна».

Я вышла, мы обнялись. Он спросил, как я себя чувствую. Я пожаловалась на горло. Голос у меня и вправду сел, но не от болезни. Мы купили билеты и, поскольку до сеанса оставался почти час, решили пойти поужинать. Я немного успокоилась и, когда мы покончили с едой, достала из сумки тест. Стараясь не смотреть на экран, я протянула его Диме. Он спросил: «Это что? Это твое?» Он тоже не мог поверить. Я никогда не видела, чтобы у него так округлялись глаза – в голове не укладывалось, что это может быть правдой.

– Катя, это точно наше? – переспросил он во второй или третий раз.

– Да. Думаю, что да, – я сама не была уверена и не знала, что говорить.

Мы быстро вышли из кинотеатра и поехали по аптекам. Дима требовал от провизоров самых дорогих и качественных тестов. Их мы накупили целую гору. Теперь я уже решила не спешить и подойти в вопросу основательно и по инструкции. За одно утро я сделала, кажется, штук десять, не меньше. В нашей ванной есть большая столешница. На ней-то я и разложила все тесты, и все они были положительными. Будить Диму не стала, потому что сама жутко нервничала. Собралась и поехала на работу. Через пару часов он прислал мне фото этих разношерстных тестов, обведенное сердечком с подписью «Я тебя люблю!» Даже не представляю, что с ним было в то утро: ведь наконец случилось то, чего он так ждал. Даже сейчас, когда мне вот-вот предстоит родить, я все еще не верю, что там, внутри меня, живет человек, даже когда я вижу, как его ладошка или пяточка проступают на моем животе. Настолько сильно закрепилось в моей и его голове понимание того, что я никогда не смогу родить. Я думаю, окончательно поверить в это мы сможем, лишь держа нашего первенца на руках.

После тестов мне нужно было встать на учет у гинеколога и постоянно сдавать анализы: кровь на хорионический гонадотропин. Это гормон, который содержится в организме беременной. Каждые двое суток его уровень должен повышаться вдвое. Если этого не происходит, то либо с беременностью что-то не так, либо она приостановилась. На этом этапе я больше всего боялась прерывания. Поэтому каждый раз, сдавая кровь на ХГЧ, я молилась, чтобы все было хорошо. Я сдавала тест каждые два дня. Обычно его требуется сделать два-три раза, чтобы отследить динамику. Я же ходила на анализы раз десять, пока врач не пригласила меня к себе: «Екатерина, остановитесь. Ваша кровь мне больше не нужна – поверьте, у вас все в порядке». Но даже тогда я не могла до конца принять мысль, что это со мной происходит. Осознавать, что все взаправду, я начала, лишь когда увидела, что мой живот стал округляться.

Я понимала, что Дима хочет поделиться своей радостью со всем миром, но все же уговорила его повременить с громкими заявлениями. Он понял мою тревогу. Во-первых, я хотела, чтобы это какое-то время было только нашей тайной, чем-то сокровенным. Тем, что есть лишь между ним и мной. Второй момент – мы боялись, что нас могут сглазить, что может произойти что-то нехорошее. Речь не о том, что мы излишне суеверны. Но мы столько лет к этому шли, что моя беременность воспринималась нами не иначе как чудо. И если есть хорошее сверхъестественное, то почему не быть плохому? Этого мы опасались, памятуя о недавних помоях, вылитых на нас с какой-то запредельной злобой и цинизмом.

И все-таки, я думаю, Дима не удержался. Для него крайне важно было чувствовать себя будущим отцом. Меня он уверил, что расскажет это лишь самым близким и надежным друзьям, но я уверена, что он растрещал об этом всем. Когда он отправился в свою экспедицию с проектом «Тайга», он не придумал себе никакого иного позывного, кроме как «отец». Он всячески старался намекнуть на это. Он почти каждый день спрашивал меня: «Ну, можно я напишу об этом? Ну, можно скажу в следующем видео?» Его буквально разрывало на части от желания прокричать всему миру: «Я наконец-то стану отцом!» Эту возможность я ему все-таки дала, как мой ему подарок на мой же день рождения.

Для нас начался новый и совершенно неизвестный этап жизни, тот виток взаимоотношений, когда вы из мужа и жены превращаетесь в родителей. Ни он, ни я не знаем, как все сложится после рождения ребенка. Мне немного страшно от того, что я вновь не могу повлиять на эту ситуацию, но при этом я нахожусь в невероятном предвкушении. Мой образ до беременности – это бизнес-леди, способная быстро и порой жестко решать рабочие вопросы. А теперь я понимаю, что жизнь очень сильно меняется. Как ее организовывать, я пока не представляю, особенно с учетом того, что в новой ипостаси я не хочу выпасть из колеи своей жизни, ведения бизнеса. Как сохранить это с появлением в нашей семье еще одного маленького человека – я до сих пор не знаю. И, с одной стороны, эта неизвестность немного пугает, но с другой – это вызов.

Мы столько лет к этому шли, что моя беременность воспринималась нами не иначе, как чудо.

Для нас начался новый и совершенно неизвестный этап жизни, тот виток взаимоотношений, когда вы из мужа и жены превращаетесь в родителей.

Уже сейчас я понимаю, что няня нам будет жизненно необходима. Ведь ее помощь будет неоценимой. Для нас с Димой это будет непростой период и тоже своего рода испытание наших отношений на прочность. Хотя, надеюсь, наше общее состояние долгожданного счастья должно сгладить все шероховатости и проблемы. В последние месяцы я активно общаюсь с участницами нашего клуба, у которых уже есть дети. Я стараюсь понять, изменилась ли их жизнь после родов и если да, то как. «Как вела себя она? Как вел себя ее муж?» Я понимаю, что такая банальная вещь, как ночное бдение обоих родителей, нежелательна. Если не выспались оба, это рано или поздно приведет к конфликту, сложностям в общении, которые могут отразиться и на малыше. Не только психологически, но и в плане здоровья – кормить я собираюсь грудью. Мы часто говорим с Димой на эти темы, и я стараюсь дать ему понять, что вот-вот твоя «железная леди» станет очень уязвимой и слабой: «Пожалуйста, не отказывай мне в помощи, когда я о ней попрошу. И, возможно, просить я буду много. И на этот раз не за себя».

Я понимаю, что жизнь очень сильно меняется. Как ее организовывать, я пока не представляю, особенно с учетом того, что в новой ипостаси я не хочу выпасть из колеи своей жизни, ведения бизнеса. Как сохранить это с появлением в нашей семье еще одного маленького человека – я до сих пор не знаю.

Такая банальная вещь, как ночное бдение обоих родителей, нежелательна. Если не выспались оба, это рано или поздно приведет к конфликту, сложностям в общении, которые могут отразиться и на малыше.

Я не тешу себя надеждами, что мой энергичный муж, у которого каждый день кишит новыми идеями и проектами, сможет полноценно быть рядом с нами ежедневно. Я не жду от него поддержки во всем. И уж точно не стану той молодой недовольной мамочкой, которая будет каждый день требовать: «В восемь будь дома, надо купать ребенка!» Для меня сейчас важно организовать все последующие непростые месяцы максимально грамотно. Конечно, бо́льшая часть моего внимания будет прикована к малышу. Но я не хочу, чтобы Дима чувствовал себя обделенным. Ведь не редки ситуации, когда родившая женщина направляет всю свою любовь и нежность на свое дитя и словно забывает о мужчине. Одни относятся к этому с пониманием, другие начинают ревновать, порой открыто. Я намерена придерживаться мысли о том, что когда женщина стремится к своему мужчине, а он – к ней, то и дети будут счастливы.

В состоянии того жесткого кризиса мы оказались как раз потому, что фокус нашего внимания был направлен вовне – на борьбу с каким-то внешним злом. Но любые отношения – дружеские, партнерские или любовные – всегда требуют подпитки изнутри. Если мы можем прожить лет двадцать, не общаясь, а потом внезапно позвонить в день рождения (как это сделал мой отец), это не отношения, а запоздавшее раскаяние. С годами многое меняется, и человек, который когда-то был тебе близким и родным, уже мало что о тебе знает, как и ты о нем. Это будет общение двух незнакомцев, связанных общим прошлым.

Не редки ситуации, когда родившая женщина направляет всю свою любовь и нежность на свое дитя и словно забывает о мужчине. Одни относятся к этому с пониманием, другие начинают ревновать, порой открыто. Я намерена придерживаться мысли о том, что когда женщина стремится к своему мужчине, а он – к ней, то и дети будут счастливы.

С годами многое меняется, и человек, который когда-то был тебе близким и родным, уже мало что о тебе знает, как и ты о нем.

Я слышала одну фразу и полностью с ней согласна: «Любовь на расстоянии возможна, отношения – нет». Действительно, любить, не будучи рядом, легко. Можно даже счесть это неким героизмом – вот, я лишаю себя каких-то радостей жизни, потому что любимый человек сейчас далеко, а я хочу оставаться ему верным. Все так, если срок вашего воссоединения понятен. Но ведь не зря говорят: «С глаз долой – из сердца вон». Для того чтобы выстраивать взаимоотношения, нужны наличие и участие двух людей. Рядом друг с другом. Да, можно в переписке или голосовых сообщениях клясться в вечной любви и преданности, но смартфон не обнимает тебя в тяжелую минуту, не будет радоваться с тобой в момент торжества. Человеку нужен человек: живой, внимательный, участливый. Именно это дает подпитку вашим чувствам и вашим отношениям. Если вы однажды влюбились и поженились, то ваша история только начинается. Впереди ждет огромная работа, и если вы оба будете ей отдаваться честно, то она будет хорошей. Ровно до тех пор, пока это нужно вам обоим.

Для того чтобы выстраивать взаимоотношения, нужны наличие и участие двух людей. Рядом друг с другом. Да, можно в переписке или голосовых сообщениях клясться в вечной любви и преданности, но смартфон не обнимает тебя в тяжелую минуту, не будет радоваться с тобой в момент торжества. Человеку нужен человек: живой, внимательный, участливый.

Один будет любить, а второй – позволять это делать. Избитая фраза, и мне кажется, она смягчает реальное положение дел: один партнер пренебрегает, а второй по мере сил позволяет это, терпит и старается не замечать.

В противном случае один будет любить, а второй – позволять это делать. Избитая фраза, и мне кажется, она смягчает реальное положение дел: один партнер пренебрегает, а второй по мере сил позволяет это, терпит и старается не замечать. Для кого-то это и есть семья, в которой удобно, – мне не раз доводилось видеть примеры таких супругов с их «тихим счастьем». Но это, скорее, про бытовой комфорт и силу привычки. Есть такие семейные пары, которые давно друг к другу охладели, но не разводятся из-за детей. Или женщина не уходит от мужчины, потому что ее ждет не самая завидная судьба без его денег. Бывает, что человек страдает в подобном браке из-за низкой самооценки – мол, я никогда не найду того, кому буду нужен хотя бы так, как сейчас. Вариантов и причин несчастных семей масса.

Мы с Димой могли пополнить этот список, если бы были другими. Если бы соглашались лишь на «удобно». Рано или поздно комфорт для одного разрушил бы жизнь другого. Я поняла, что больше не могу жить по его планам, а навязать ему свои я бы не смогла никогда. Единственным вариантом было услышать и понять друг друга, пойти навстречу и получить за это огромный подарок – мы по-прежнему важны друг другу.

Я поняла, что больше не могу жить по его планам, а навязать ему свои я бы не смогла никогда. Единственным вариантом было услышать и понять друг друга, пойти навстречу и получить за это огромный подарок – мы по-прежнему важны друг другу.