Глава 6

Под прицелом

Думаю, каждый человек хотя бы раз в жизни представлял себя очень успешной и знаменитой личностью, к которой приковано внимание тысяч, миллионов, а то и миллиардов людей – у каждого свои пределы фантазии. Однако с такими радужными мечтами не хочется думать об оборотной стороне славы. Пусть она дает тебе массу возможностей, недоступных для большинства, за ней может крыться и огромная порция негатива, порой незаметного глазу обывателя, а порой под видом «грязного белья», выносимого на всеобщее обозрение. Всегда найдутся те, кто не пожалеет своих сил и времени, лишь бы «разоблачить» и «замочить» вас. На мой взгляд, разница между успешными людьми и их хейтерами состоит лишь в том, что первые пускают энергию на свое движение вперед, а вторые – на ненависть к первым. Есть люди, которые негативно воспринимают тебя или твою деятельность лишь потому, что это их способ борьбы со своими внутренними изъянами и комплексами. Хотя порой раздуваемый вокруг тебя негатив может быть банальной «заказухой».

Разница между успешными людьми и их хейтерами состоит лишь в том, что первые пускают энергию на свое движение вперед, а вторые – на ненависть к первым.

Эта глава – про страхи. Я решила поделиться ими, потому что у нас с Димой они разные. Когда нам довелось столкнуться с огромной волной негатива, то он обращал внимание на одни моменты, которые считал важными, я – на другие. И пускай в бочку меда бросали одну и ту же ложку дегтя, на вкус он воспринимался по-разному. Однако историю информационной войны, с которой мы столкнулись, я не воспринимаю как историю нападок лишь на моего мужа. Для меня это была агрессия, направленная против нас обоих.

Первое касание с этой «грязью» произошло летом 2018-го на базе «Трансформатора». Я проходила мимо производственного отдела YouTube-канала. На большом экране, на котором ребята обычно монтируют ролики, вся команда увлеченно что-то смотрела и бурно обсуждала. Я заинтересовалась, подошла к ним и спросила: «Что смотрим?» Это был ролик некоего украинского блогера, посвященный «разоблачению» Димы.

Это был не первый и, конечно, не последний такой ролик – мы даже посчитали, что примерно раз в три месяца обязательно всплывает новый хейтер. Мы их, как бы парадоксально это ни звучало, называли «миролюбивыми». Обычно я закрывала глаза, реагируя на уровень транслируемого бреда. В конце концов, всю ситуацию как с основным бизнесом, так и с проектами Димы я знала досконально. Все делалось ради хайпа. Обычно у таких «правдорубов» канал только запускался, и требовалась какая-то быстрая раскрутка. И вот они срубят на остренькой теме триста просмотров, получат сотню подписчиков и успокаиваются. Мы относились к этому даже с пониманием, но особо не придавали значения – собака лает, караван идет. В конце концов, мы не стодолларовые купюры, чтобы всем нравиться.

Есть люди, которые негативно воспринимают тебя или твою деятельность лишь потому, что это их способ борьбы со своими внутренними изъянами и комплексами.

Но в случае с этим украинским блогером все было иначе. Его видео было сделано уже не на коленке, а более профессионально. При этом и риторика звучала куда агрессивнее, нежели у предыдущих «разоблачителей». Формулировки были очень жесткие, на грани оскорблений. Я смотрела и понимала, что вот эти слова действительно очень сильно меня задевают. Признаюсь, я даже расплакалась перед ребятами, прямо там у экрана.

Возможно, я была наивна в вопросах этики в Интернете, но я совершенно не ожидала, что такое вообще могут снимать. Причем тогда этот ролик, несмотря на то что только вышел, уже успел собрать большое количество просмотров – чуть ли не под сотню тысяч, – что резко контрастировало с предыдущими «разоблачениями». Мы неплохо разбирались в механизмах раскрутки в YouTube, и поэтому было ясно: это похоже на начало масштабной кампании. Так быстро собрать такое количество просмотров не у топового блогера можно было лишь активным пиаром ролика на всех площадках. Довольно быстро мои опасения подтвердились – вскоре после этого число Диминых хейтеров стало расти в геометрической прогрессии. С пары-тройки человек за полгода до двух тысяч за месяц с небольшим. И все они, как под копирку, говорили одно и то же: он мошенник, обманщик, наркоман и так далее.

Так быстро собрать такое количество просмотров не у топового блогера можно было лишь активным пиаром ролика на всех площадках.

Но даже когда мы поняли, что это информационная война, то не приняли это близко к сердцу. И хотя в начале меня все это очень ранило – я человек, воспитанный в другом ключе, – мы с Димой относились к происходящему как к неприятной сопутствующей части бизнеса. И все же все эти обвинения задевали. Именно тем, что они не находили подтверждения в реальной жизни – ведь я на протяжении почти десяти лет была рядом с Димой почти каждый день. Как можно называть человека мошенником, если он таким не является? Дима много раз за свою жизнь помогал людям, он ответственный и активный. В спорных вопросах бизнеса мы всегда старались решить ситуацию максимально комфортно для клиента. Порой даже теряли в результате этого немалые деньги.

Если возникала конфликтная ситуация, в которой мы понимали, что сами виноваты, то всегда компенсировали ущерб клиенту, стараясь найти компромисс, который бы устроил обе стороны. Именно по этой причине меня так задевало слово «мошенник», не раз брошенное хейтерами. Ведь это человек, который путем обмана выманивает у людей деньги, ничего не давая им взамен. Мы с Димой не раз сталкивались с такими людьми и в Китае, и в России. И обвинять моего мужа в том, что он, не единожды обжегшись на работе с нечистоплотными партнерами, сам промышляет «разводами» и «кидаловом»… Для меня это было запредельно обидно.

Помню, после того как на базе я посмотрела то первое видео, то, уже проплакавшись, позвонила Диме: «Ты видел ролик?» Он же не отнесся к нему столь драматично, как я, просто сказав: «Хочешь – подай жалобу, админы YouTube удалят». Именно тогда все начало цепляться одно за другое, как будто так звезды сошлись или против нас действительно был какой-то заговор. Хотя сейчас мне кажется, что это черта современного общества: когда ты на подъеме, то все готовы тебе улыбаться, жать руки, что-то давать и что-то просить, стремиться подружиться или поработать с тобой. Но как только ты споткнулся и пока еще находишься в процессе падения, вокруг появляются шакалы, готовые отхватить от тебя свой кусок. Те, кто махал тебе рукой, сейчас готовы пнуть, бросить в спину камень или какую-то желчную грязь. Ну или как минимум позлорадствовать, если ситуация вокруг тебя приобретает негативный оборот. Помню, из большой толпы наших знакомых тогда лишь единицы открыто выступили с поддержкой и предложением помочь.

Помимо этого украинского блогера, у нас почти тогда же случилась проблемная ситуация с партнером, который как раз на Украине представлял бизнес-клуб «Трансформатор». В одностороннем порядке он принял решение о его закрытии, тем самым лишив этот бизнес части дохода. Казалось бы, надо поехать и решить вопрос на месте, но Диму внесли в список на сайте «Миротворец» – и он стал невъездным на Украину. А блогер вошел в раж и снимал «разоблачения» уже целыми сезонами, откровенно хайпожоря на этой теме. Началась эдакая «золотая лихорадка», когда другие блогеры видели, что аудитории эта тема заходит и просмотры не падают – надо было успевать урвать свой кусок пирога.

Это черта современного общества: когда ты на подъеме, то все готовы тебе улыбаться, жать руки, что-то давать и что-то просить, стремиться подружиться или поработать с тобой. Но как только ты споткнулся и пока еще находишься в процессе падения, вокруг появляются шакалы, готовые отхватить от тебя свой кусок.

Тогда фраза «Разоблачение Трансформатора» в поисковиках набирала какое-то невероятное количество запросов. В результатах чуть ли не ежедневно всплывали новые ролики от самых разных блогеров. При этом 90 % из них делались только ради одного – словить свой профит на волне поднявшегося хайпа: новые подписчики, больше просмотров, больше комментов и, как результат, монетизация канала! Доходило даже до того, что некоторые блогеры просто писали в заголовке видео кликбейтное «Разоблачение Трансформатора», а по факту в ролике ничего не говорилось об этом.

Мы понимали, что весь этот хайп был создан искусственно, но он уже вышел из-под контроля и жил своей жизнью. Мы совершенно не представляли, что с этим делать. Это время было самым трудным. Мы с Димой начинали искать корни проблемы в себе, внутри команды и наших проектов, в партнерских отношениях и никак не могли понять, что могло вызвать такую мощную волну негатива? Может, когда-то, сами того не зная, мы кого-то обидели или задели? А может, это связано с быстро возникшей известностью? Ведь все знают: чем выше взлетишь, тем больнее падать. Возможно, именно на это рассчитывал наш завистник? Или конкурент? Мы с Димой терялись в догадках, но одно было ясно – кто-то инициировал этот процесс и постоянно его подпитывал, находясь до поры до времени в тени.

Мы понимали, что весь этот хайп был создан искусственно, но он уже вышел из-под контроля и жил своей жизнью. Мы совершенно не представляли, что с этим делать. Это время было самым трудным.

Хайп бывает двух типов – возникший естественно и искусственно созданный. К первому можно отнести историю с Дианой Шурыгиной. Да, ее раскрутке значительно помогли телеэфиры, но не Малахов и «компания» с нуля создали эту историю про якобы изнасилованную несовершеннолетнюю. Собственно, хайп и подразумевает массовую раскрутку. Однако история Шурыгиной имела свои реальные корни – будь то реальное преступление или выдумки глупой девочки. Она вызвала резонанс сперва в Сети, затем переместилась на телеэкран, и вот уже все говорят об этом и шутят про «на донышке». Хайп вышел знатным, и телевидение, ради рейтингов и рекламы, раскручивало эту историю как могло, под конец уже высасывая ее из пальца. Сколько было эфиров только у Малахова? Три, пять, семь? Активно к этому подключились и YouTube-блогеры, когда почувствовали, что запахло жареным. Те, кто первыми успели оседлать эту тему, получили свои просмотры, первые места в рейтингах и, соответственно, стремительный прирост подписчиков. Пировали на этой теме все кому не лень. Но как стремительно развернулся этот хайп, так же быстро он и схлопнулся. Теперь, рассказывая кому-то про ту же Шурыгину, следует напомнить ее предысторию – она давно не на слуху.

Хайп бывает двух типов – возникший естественно и искусственно созданный.

А вот наша ситуация – это второй тип хайпа, за которым стояли не реальные факты, а вполне конкретный человек или группа лиц. И эта история была долгоиграющей – в нее постоянно умело подбрасывали дрова, чтобы она не затухала. Для нас с Димой это превратилось практически в борьбу с ветряными мельницами – мы пытались объяснить, что все это незаслуженно и надуманно, но, несмотря на наши усилия и старания, крылья этой мельницы лжи продолжали вращаться. Да, люди нас слушали, сочувственно кивали головой, а затем заходили в Интернет и видели с десяток новых «разоблачений».

На территории YouTube Дима – невероятно опытный и продвинутый человек. Но ни он, ни команда его канала не понимали, что делать – ни у кого просто не было опыта подобных ситуаций. Более того, оказалось, что и в России не так много экспертов по противостоянию кибербуллингу. Мы обращались к пиарщикам, политтехнологам, маркетологам – ко всем, кто мог помочь хотя бы чисто теоретически. Мы даже спрашивали совета у других блогеров. Ведь YouTube – история сама по себе довольно специфическая. К тому же нашу ситуацию усугубляло еще и наличие бизнеса. То есть открыто говорить про деньги было небезопасно, потому что это могло привлечь внимание самых разных людей: от откровенных мошенников до людей в погонах, переступающих через закон. Да и выдавать коммерческую информацию, потому что какой-то Вася Пупкин на своем канале усомнился в прибылях и объемах, – это, по сути, принести ее конкурентам на блюдечке.

YouTube – история сама по себе довольно специфическая. К тому же нашу ситуацию усугубляло еще и наличие бизнеса. То есть открыто говорить про деньги было небезопасно, потому что это могло привлечь внимание самых разных людей: от откровенных мошенников до людей в погонах, переступающих через закон.

Мы оказались в тупике. На нас давила аудитория, часть из которой начинала отписываться: «Дайте нам ответы, откуда эти деньги и где эти обороты». Сказывалось это и на работе с новыми заказчиками – они были весьма насторожены сотрудничеством с Портнягиным. Казалось, Диме тогда нужно было только рога и хвост приделать, чтобы стать тем самым воплощением зла и лжи, которым его представляли в Интернете. Мы вели международный бизнес, долго жили в Китае и приехали сюда уже с деньгами. Плохо понимая уклад жизни и специфику ведения бизнеса в Китае, люди с наших слов могли перевернуть все с ног на голову, и это бы только усилило позиции наших хейтеров – ведь речь уже не шла о конструктивном диалоге. За любую оплошность или неточность с нашей стороны мгновенно бы уцепились, злорадствуя: «Вот видите, мы были правы – Портнягины везде и во всем лгут!»

Понимая, что спасение утопающих – это их личная проблема, мы начали вести свое собственное расследование. Для меня та ситуация была непростой в эмоциональном плане: каждый день нужно было приходить на работу и делать вид, что ничего не происходит. Не ударить в грязь лицом перед сотрудниками, своим окружением, девочками из клуба. Перед всеми, кто молча наблюдает со стороны, понимает ситуацию, но, как и ты, делает вид, что все хорошо. Сколько раз приходилось себя сдерживать. При этом я понимала, что моя невозмутимость – это не лицемерие и не актерская игра. Я никого не хотела обманывать своим внешним спокойствием. Не единожды хотелось по-девчачьи поплакать и высказаться, но это могло бы только ухудшить ситуацию. Могло позволить внутренним страхам выйти наружу и перекинуться на других людей. Или, наоборот, дать им оружие против тебя. Поэтому я держалась, как могла, позволяя себе раскрываться только дома, только с Димой. Да и то я позволяла себе это нечасто, видя, что ему тоже не по себе.

Не ударить в грязь лицом перед сотрудниками, своим окружением, девочками из клуба. Перед всеми, кто молча наблюдает со стороны, понимает ситуацию, но, как и ты, делает вид, что все хорошо. Сколько раз приходилось себя сдерживать.

Именно тогда к Диме приклеился ярлык «инфоцыган». Но как можно было объяснить людям, что Дима вообще не имеет отношения к инфобизнесу?! У него никогда не было своих курсов, он ни разу не проводил тренинги и не давал платные консультации. Но он же пишет книги! Да, но в них он не говорит: «Слышишь, парень! Иди сюда, сейчас я быстро научу тебя успешному успеху!» В книгах он просто рассказывает свою историю. Отчасти именно эта ситуация побудила его продолжать подробно рассказывать, кто он, откуда, как заработал свои деньги и зарабатывает сейчас. Если же на каком-то мероприятии он выступает на сцене за деньги, то это опять увязывают с инфобизнесом. Но по такой логике стоит тогда называть инфоцыганами Ксению Собчак, Тину Канделаки, Ирину Хакамаду и других спикеров, выступающих за деньги гораздо чаще.

Раз за разом крутить тему «подтверди нам свои доходы и реальность бизнеса» было нельзя – так аудитория быстро потеряла бы интерес к теме. А пробуждают этот самый интерес новые витки «сюжета», новые грани истории, до поры скрытые от людей. Зрителю нужны были не просто новые сенсации, а новая кровь.

Для того чтобы история с «разоблачением Портнягина» жила, в нее нужно было постоянно подкидывать дровишки. Но раз за разом крутить тему «подтверди нам свои доходы и реальность бизнеса» было нельзя – так аудитория быстро потеряла бы интерес к теме. А пробуждают этот самый интерес новые витки «сюжета», новые грани истории, до поры скрытые от людей. Зрителю нужны были не просто новые сенсации, а новая кровь. Раз за разом. В ход пошли клиенты, которые начали рассказывать, как их якобы кинул Дима. Мы связывались с ними после таких роликов, чтобы прояснить ситуацию – вдруг мы действительно в чем-то когда-то подвели. Мы говорили прямо и были открыты. В итоге бо́льшая часть таких «разоблачителей», разобравшись в ситуации, сама приносила нам извинения. С остальными приходилось судиться – в конце концов, речь шла не о неприличной надписи на заборе, а о деловой репутации. Часть судов уже выиграна, остальные – в процессе, так как дело это небыстрое и трудоемкое.

С одним из бывших клиентов мы судимся уже больше года. Зовут его Павел Борисов, он предприниматель из Тулы. В «Трансформатор» он обратился с запросом на развитие личного бренда, чтобы затем, как он говорил, медийно запускать новый бизнес. Всю историю взаимоотношений с Павлом Дима рассказывал на своем канале. Личный бренд – это довольно многоплановая и небыстрая история, которая только с виду кажется чуть более сложной, чем щелкнуть пальцами. Для того чтобы развивать свой бренд, мало иметь наши знания и навыки – это лишь 50 % успеха. Куда важнее сам человек, которому помогают в продвижении. Именно он должен обладать харизмой и умением удерживать аудиторию. Если это не дано от природы, то ему предстоит очень много нелегкой работы над собой. Если я говорю тебе, что делать, а ты не делаешь, то никакого результата не будет. Именно в этом была проблема при работе с Павлом. Все обязательства были выполнены, но клиент не получил желаемого результата – большого роста живых подписчиков. Он очень много спорил, от многого отказывался, не следовал инструкциям.

Личный бренд – это довольно многоплановая и небыстрая история, которая только с виду кажется чуть более сложной, чем щелкнуть пальцами. Для того чтобы развивать свой бренд, мало иметь наши знания и навыки – это лишь 50 % успеха. Куда важнее сам человек, которому помогают в продвижении.

Представим, что я пришла к врачу с жалобой на боли в желудке. Пришла я не к лору, не к окулисту, а к гастроэнтерологу, потому что это его специальность – у него есть образование и знания, подкрепленные опытом. Я знаю, что этот врач может мне помочь – я слышала, что все его пациенты быстро поправляются. И вот он направляет меня на анализы и обследования, которые я прохожу, но с небольшими нарушениями. После врач диагностирует у меня гастрит. Выписывает рецепты, схему лечения и назначает на время особую диету. Я иду в аптеку и протягиваю лист со списком лекарств провизору. Мне все приносят, и тут я вижу, что какие-то препараты, на мой взгляд, слишком дорогие. В итоге я покупаю не все. Придя домой, внимательно читаю инструкции. Вот эти побочные эффекты и их частота мне совсем не нравятся – откладываю таблетки в сторону. Как при таком раскладе я поправлюсь? Чтобы достигнуть желаемого результата, мы в точности должны выполнять все указания специалиста, потому что впервые возникшие у нас проблемы он решает для других людей по несколько раз на дню в течение многих лет. Он – эксперт. Мы – нет.

Помню, как-то раз мы снимали проморолик к мероприятию женского клуба. Я очень хотела, чтобы все получилось красиво и сочно, поэтому постоянно подходила к оператору с полезными, как мне казалось, советами. В какой-то момент он устало посмотрел на меня и сказал: «Екатерина, а зачем вы меня наняли? Вы ведь во всем прекрасно сами разбираетесь. Давайте я пойду, а вы тут уже сами все снимете». Это было сказано без всякой злобы, но с такой глубиной и грустью, что я поняла: эту фразу он говорит уже не в первый раз. Я поняла свою ошибку, извинилась и полностью доверилась работе профессионала – ведь именно за этим мы его и нанимали. И отдельное ему спасибо за очень короткий и емкий ответ, который я взяла на вооружение.

В ситуации с Павлом Борисовым было все точно так же. Он многое критиковал, от многого отказывался по принципу «я не понимаю, зачем это мне, я не хочу это делать». В какие-то моменты он не хотел выходить за рамки своего личного комфорта, в какие-то – просто не прикладывал должных усилий. Видимо, в какой-то момент Павел просто устал, потому что личный бренд, повторюсь, это большая работа над самим собой. Мы организовали ему курсы ораторского мастерства, посещение Школы кино и телевидения «Останкино». Для него мы нанимали специальных педагогов, чтобы обучить его игре на музыкальных инструментах. Во всех наших действиях сквозила большая идея: мы продвигали разностороннего человека. Писали для него статьи и публиковали их в различных СМИ. Организовывали коллаборации с блогерами из разных сфер. Предлагали устраивать розыгрыши для того, чтобы набрать ему подписчиков. Но он со своей стороны много чего не делал! Он мог не ходить на занятия, не размещал сторисы тогда, когда это было нужно, мог не посещать мероприятия. У него могла стоять задача провести встречу с сотней предпринимателей, но он сливался и не приходил.

Чтобы достигнуть желаемого результата, мы в точности должны выполнять все указания специалиста, потому что впервые возникшие у нас проблемы он решает для других людей по несколько раз на дню в течение многих лет. Он – эксперт. Мы – нет.

При этом нам он высказывал претензии: «Зачем мне коллаборация с этим блогером?!» Мы старались объяснить, что мы сейчас раскручиваем не его будущий бизнес-проект, а именно его как личность, как человека разнопланового. То есть привлекать нужно не только людей среднего возраста, но и молодежь. Ведь именно она активнее всего пользуется Интернетом, в котором необходимо было создать свое имя, интересное для аудитории, чтобы через год про Павла Борисова что-то знала и девочка-подросток из Самары, и выпускник университета из Томска, и крупный бизнесмен из Москвы. Для продвижения своего бизнеса он должен был стать узнаваемой медийной личностью. Бренд имени будет своего рода знаком качества его бизнеса. Поэтому надо понимать, что если наш клиент сейчас хочет иметь сто тысяч подписчиков, то это не будут чистые сто тысяч предпринимателей, готовых хоть сейчас вести с ним бизнес. Это просто нереально. Да, позже упор будет сделан на профессиональную аудиторию, но нельзя идти только в лобовую. Работать необходимо по всем фронтам.

Таким образом, это была работа двух сторон. Добиться нужного результата можно, лишь прислушиваясь друг к другу и доверяя друг другу, а также выполняя все задания специалиста. Но, думаю, Павел в какой-то момент «перегорел», просто поняв, что не готов к той нагрузке, которую было нужно на себя брать. И обострение конфликта с ним совпало с развернувшейся против Димы информационной войной. Видимо, он решил воспользоваться этой возможностью, чтобы вернуть заплаченные за его раскрутку деньги. К тому же для него это была возможность дополнительного самопиара. Уже потом мы узнали, что его ассистентка звонила различным службам типа super.ru и прочим подобным «желтым» сайтам со словами: «Есть новость про Портнягина. Он кинул клиента на 7 млн рублей». Ну, во-первых, сумма была меньше и не такой круглой. Во-вторых, Портнягин его не кидал. И это не голословные заявления, а судебный факт. Именно судья, а не мы, настояла на проведении экспертизы договора. На подбор экспертов мы, понятное дело, тоже никак повлиять не могли. Но по их выводам оказалось, что из прописанных в договоре услуг наша сторона выполнила почти 90 %, даже несмотря на фактическое противодействие клиента. Оставшиеся 10 % – только на его совести.

Надо понимать, что если наш клиент сейчас хочет иметь сто тысяч подписчиков, то это не будут чистые сто тысяч предпринимателей, готовых хоть сейчас вести с ним бизнес. Это просто нереально. Да, позже упор будет сделан на профессиональную аудиторию, но нельзя идти только в лобовую. Работать необходимо по всем фронтам.

Но тогда, в разгар этой хайповой травли Димы, такие громкие заголовки – «Кинул на 7 млн» – собирали хорошее количество просмотров. В общий котел летело не только имя Димы, но и весь «Трансформатор». Все это очень быстро вышло и за пределы Интернета. Про обманутого бизнесмена из Тулы уже писали в газетах и выпускали сюжеты на телевидении. При этом в публичном поле, том, которое видели люди, непричастные к этой истории, он был вежливым и добродушным парнем с грустными глазами. Но внутри, в переписках и живом общении с нами, Павел вел себя весьма некорректно: кричал, разговаривал матом. Диалог он вел очень жестко, я бы даже сказала «по жести». Но мы старались относиться к этому профессионально и без ответных эмоций: клиенты бывают разные, некоторые проявляют себя таким образом. Почти всегда причина одна – они сами оказываются не готовы к тому, о чем с решительностью заявляли вначале. Но признать себя слабаком или лентяем куда сложнее, чем обвинить в непорядочности и непрофессионализме других.

Бесспорно, для своих корыстных целей момент он выбрал максимально удачный. Сперва Павел пробовал нас шантажировать тем, что если ему не вернут деньги – а именно он округлил все до 7 миллионов, – то он пойдет с «разоблачениями» во все медиа. Мы ответили, что не без его участия конфликт прошел точку невозврата, то есть решить все по-дружески уже не выйдет. Если перефразировать цитату из «Кавказской пленницы», позиция Павла была такой: «Или они меня ведут в загс, или я их – в суд». Мы выбрали второй вариант, потому что были уверены – свои обязательства мы выполнили и тоже понесли расходы. Точнее, заплаченные им деньги не осели в кармане Димы, они ушли именно на медийное продвижение Павла. А это вещь не дешевая, скажу я вам, особенно в Москве: мы засветили нашего клиента на центральных каналах, публиковали статьи о нем и за его авторством и так далее.

Клиенты бывают разные, некоторые проявляют себя таким образом. Почти всегда причина одна – они сами оказываются не готовы к тому, о чем с решительностью заявляли вначале. Но признать себя слабаком или лентяем куда сложнее, чем обвинить в непорядочности и непрофессионализме других.

Как мы могли вернуть ему то, что ушло в дело его раскрутки? По сути, он просто предлагал нам вытащить деньги из своих карманов, потому что он остался недоволен. Но мы ведь говорим не о покупке в магазине, когда за две недели тебе разонравился товар и ты отнес его назад. Развитие личного бренда – вещь куда более сложная, нежели приобретение кофеварки. Тем более что работа с Павлом велась уже порядка пяти месяцев – поздно было давать заднюю. В итоге, поняв, что нас не пробить угрозами, он решил заработать на этой ситуации хоть какие-то pr-дивиденды, заодно наказав нас. Павел пошел в СМИ и сам опубликовал этот «разоблачительный и сенсационный» материал. И тут его подхватили наши хейтеры, а точнее – их заказчик.

Сперва Диму обвиняли в несуществующих оборотах и убыточном бизнесе. Затем – в мошенничестве. Но, как вы понимаете, ситуацию нужно постоянно накалять. Следующая волна «разоблачений» была для меня, как для жены, уже совершенно запредельной: «Дмитрий Портнягин – наркоман!» Корни у этой ереси действительно были. Заказчики всей этой информационной травли каким-то образом нашли человека, который в 2013 году был судим за хранение наркотиков – некий Портнягин Д.С. В этой судебной выписке не было расшифровки инициалов, как и даты рождения. Однако ее быстро распространили по Интернету с громкими заголовками. Когда мы сами начали наводить справки, то выяснили, что звали этого подсудимого редким именем Диомид. Но кому это было интересно, когда тут такая сенсация?! И надо же, теперь все сходится: Портнягин – это «мамкин бизнесмен», за душой ничего не имеющий. Вот, мы уже доказали, что никакого бизнеса у него нет и обороты он подтвердить не может. Но деньги-то откуда-то есть. Откуда? Он же жил в Китае, так? Значит, оттуда со своей женой и занимался поставкой наркотиков!

Мы ведь говорим не о покупке в магазине, когда за две недели тебе разонравился товар и ты отнес его назад. Развитие личного бренда – вещь куда более сложная, нежели приобретение кофеварки.

Вот такой была логика многих блогеров, подхвативших этот вброс. Я до сих пор не приемлю видеороликов, где какой-нибудь молодой человек, стоя не в навороченном павильоне, а у себя в квартире на фоне хромакея, записывает на обычную экшн-камеру пафосное заявление: «Телевизор умер, теперь МЫ даем вам информацию». Я не буду сейчас пускаться в размышления о роли ТВ (в частности) и неангажированности СМИ (в целом) в нашей современной жизни. Да, есть масса претензий к однобокости подачи информации, причем не только в России. Но знаете, в чем разница между журналистом авторитетного издания и блогером-миллионником? Если первый снимет сюжет или напишет статью без должного фактчека (то есть надлежащим образом не проверит «сенсационную» информацию), то он рискует потерять работу. Вплоть до того, что будет уволен с «волчьим билетом», если последствия его фейка окажутся слишком серьезными. А вот блогер ради хайпа без зазрения совести может спекулировать на самых страшных темах. Например, не моргнув глазом, раскручивать вбросы о шести сотнях погибших при пожаре торгового центра в Кемерово. И какую ответственность он за это понесет? Никакой! Зато добавит себе просмотров и подписчиков. Ну а если вскроется правда, то просто извинится перед аудиторией и пообещает так больше не делать до следующей хайповой темы.

Увы, такое возможно потому, что в нашем обществе мало образованных, здравомыслящих людей с критическим взглядом на вещи. 80 % нашего населения – это простые люди, далекие от всех этих медийных уловок и готовые поверить блогерам без лишних проверок. Эти люди не знают, что такое информационная война. Они не задумываются над тем, как управляют их мнением и их решениями, не замечают, как ими манипулируют. И речь сейчас не про льющуюся с экранов государственных каналов пропаганду. Все эти механизмы с таким же успехом работают и в Интернете. Люди не знают, что, например, делают агрегаторы по покупке билетов. Немногие представляют, что эти люди могут поболтать по телефону, а через несколько минут на Facebook всплывет реклама на тему, о которой ты только что говорил. О работе с big data хорошо знают только рекламщики и пиарщики, и то не все, особенно если речь идет о провинции. А наши подписчики в большинстве своем это простые ребята из регионов, те, кто хочет начать свой бизнес, или те, кого к чему-то мотивировал пример Димы.

Блогер ради хайпа без зазрения совести может спекулировать на самых страшных темах. Например, не моргнув глазом, раскручивать вбросы о шести сотнях погибших при пожаре торгового центра в Кемерово. И какую ответственность он за это понесет? Никакой! Зато добавит себе просмотров и подписчиков.

И, знаете, было больно читать гневные и оскорбительные комментарии подписчиков, видеть, как они уходят с канала. «От любви до ненависти» – это не только про влюбленных. В Интернете этот принцип не менее справедлив, чем в реальной жизни, и здесь он проявляет себя даже быстрее.

Казалось, что история с наркотиками – это предел. Но нет, дальше пошел уже полный абсурд – якобы теперь мы еще и похищаем людей. Этот украинский блогер, видимо, для того, чтобы вновь вскочить на вершину волны хайпа, инициировал свое похищение. Сперва он выложил на свой канал видео с извинениями перед Димой, снятое где-то в лесу. А уже потом рассказал, что его похитили, вывезли в лес, угрожая оружием, и заставили просить прощения на камеру. То есть мы каким-то чудесным образом оказались на Украине, куда Диме был запрещен въезд, средь бела дня похитили человека, публично хейтившего Диму, и увезли в лес, угрожая застрелить? И хотя почти все время я была как бы в стороне – вся атака была преимущественно направлена на Диму, – я сознательно пишу «мы», рассказывая эту историю, потому что меня она не менее сильно затронула. Он мой муж, я его жена. Мы единое целое. Его проблемы – это мои проблемы. Его травля – это наша травля.

«От любви до ненависти» – это не только про влюбленных. В Интернете этот принцип не менее справедлив, чем в реальной жизни, и здесь он проявляет себя даже быстрее.

На фоне происходящих событий партнеры начали в нас сомневаться, даже бояться. Ну как же: лжец, мошенник, наркоман и похититель людей! Дима за очень короткий срок из классного парня превратился в токсичную фигуру. Часть наших деловых партнеров, опасаясь за свою репутацию, теперь старалась не находиться с нами рядом. Старые и, казалось бы, проверенные знакомства начали отваливаться. Те, кто когда-то называл себя друзьями, таковыми не оказались. А настоящие, которые хотели нам помочь, не знали, как это можно сделать. Ведь в нашем окружении именно мы были лучше всех подкованы в вопросах пиара и маркетинга. Но если мы сами не понимаем, как бороться с этой напастью, то что могут сделать наши менее опытные в этом деле друзья и знакомые?

С уверенностью могу сказать, что много денег тогда вылетело в трубу. К нам приходила куча специалистов, которые, как мы считали, могут нам чем-то помочь. Но результата не было, хотя мы испробовали самые разные варианты. Нам продавали информацию, но не всегда достоверную. Нас консультировали юристы, но не всегда порядочные. Нам попадались пиарщики, самоуверенно обещавшие закрыть проблему за пару недель и исчезавшие еще раньше. Я уверена, что почти никто из всех этих людей раньше никогда не сталкивался с такой колоссальной проблемой. Ведь эта информационная война шла не в духе аристократической дуэли «ваш удар – наш ответный выпад». Нет, это была комплексная работа по абсолютной дискредитации и втаптыванию нас в грязь. По сути, в одном только YouTube шел самый настоящий блицкриг, к которому ни один юрист не был готов. Да, они уверенно говорили: «Мы сталкивались с таким, мы подаем в суд на эти ролики. Их блокируют и вам выплачивают компенсацию». Но на хостинге появлялось более ста роликов за раз. Ежедневно! То есть в общей сложности их было более десяти тысяч! Для того чтобы бороться с ними, сколько сотен или тысяч юристов нам пришлось бы одновременно нанять?

Он мой муж, я его жена. Мы единое целое. Его проблемы – это мои проблемы. Его травля – это наша травля.

К тому же любая подача иска – на каждый канал и на каждый ролик – занимает по длительности судебных разбирательств около года. Посчитаем затраты только на одно видео: работа юриста по подаче иска, нотариальное заверение этого ролика для подачи документов в суд, лингвистическая экспертиза, оплата юриста на все время процесса. Даже по самым недорогим для Москвы расценкам и с учетом скидки за «последующий опт» в среднем на одно дело ушло бы сто пятьдесят тысяч рублей. Умножим это на десять тысяч. Да, попадание в Книгу рекордов Гиннесса за самые многочисленные и дорогие судебные тяжбы нам было бы гарантировано.

Эта информационная война шла не в духе аристократической дуэли «ваш удар – наш ответный выпад». Нет, это была комплексная работа по абсолютной дискредитации и втаптыванию нас в грязь. По сути, в одном только YouTube шел самый настоящий блицкриг, к которому ни один юрист не был готов.

Помимо текущей работы офиса, я взяла на себя и те моменты, которые я могла отработать, не дергая Диму, – юридические вопросы, наше личное расследование. Велось оно, понятное дело, не публично. Днем в офисе была стандартная рабочая текучка, все делали вид, что ничего не происходит. Но коллектив, так или иначе, чувствовал, что что-то не так. Ведь все они видели эти ролики. С помощью форм обратной связи хейтеры писали нам оскорбления через программы-боты. Нашим менеджерам по продажам приходилось постоянно отсортировывать в почте все дерьмо из серии «Портнягин – маньяк, контрабандист, наркоман, мошенник». Вся эта история, как бы мы ни старались оградить от нее бизнес, все равно проникала в него.

Наши сайты не раз подвергались DDOS-атакам – это когда на них направляется большое количество ботов, в связи с чем хостинг становится перегружен. Из-за этого каждый новый заход на сайт воспринимался как атака, и доступ к ресурсу блокировал всех, включая реальных пользователей. Нас на какое-то время могли заблокировать.

Запускали хейтеры и большое количество спам-рассылок. Как это делалось: бралась рабочая почта любого нашего проекта, ее регистрировали на определенных сервисах массовой рассылки, и вуаля! Каждую минуту на ящик прилетает порядка тысячи сообщений со спамом. За час получается шестьдесят тысяч. И адрес отправителя зачастую уникальный. И среди этой кучи нужно найти, скажем, три письма от реальных клиентов. Но для этого сперва необходимо отфильтровать и удалить весь шлак.

Нашим менеджерам по продажам приходилось постоянно отсортировывать в почте все дерьмо из серии «Портнягин – маньяк, контрабандист, наркоман, мошенник». Вся эта история, как бы мы ни старались оградить от нее бизнес, все равно проникала в него.

Те, кто развязал против нас войну, решили пошатнуть нас не только медийно, но и через бизнес, притормозив или вовсе парализовав его. Усложнить работу они стремились через наших же сотрудников: ну действительно, у кого хватит нервов каждый час вычищать почтовый ящик? Кто захочет, открывая очередное письмо от потенциального клиента, читать помои? Работа стопорилась как в самом офисе, так и для наших клиентов – мы были либо недоступны для них, либо не реагировали на их обращения. А медийная ковровая бомбардировка только дополняла образ сомнительной и ненадежной компании. Из нас старательно хотели сделать нерукопожатных людей, вести дела с которыми было просто опасно. Это влияло и на нас, и наших сотрудников, и на доходы, которые мы теряли вместе с клиентами. А когда у тебя нет денег, у тебя нет возможности адекватно бороться, верно? И вот это было уже страшно.

Целыми днями и порой ночами я «тушила пожары». Плюс ко всему тогда я в первый раз должна была идти в УМВД, как раз по поводу всей это информационной войны. Честно скажу: было страшно. Ведь до этого я никогда не была ни в милиции, ни в полиции с какими-то объяснениями. Было страшно от того, что я маленькая девушка, а там меня могут встретить огромные и неприветливые мужики в погонах. Какой-то бессознательный страх перед силовиками у меня возник еще в Благовещенске. Человек в форме всегда казался мне источником опасности, будь то патрульная служба или инспектор ГИБДД. Мне представлялось, что за ними стоит какая-то мощь и власть, которыми они могут воспользоваться в любой момент и по своему усмотрению, а ты даже пикнуть не сможешь в ответ. Люди в погонах стойко ассоциировались у меня со взятками, насилием и коррупцией. Во многом на это влияли и время, и образы в кино и сериалах. И вот мне нужно было столкнуться со своим безотчетным страхом. Сейчас я думаю, что, может быть, это вселенная специально толкнула меня туда, чтобы я поборола в себе боязнь силовых структур? Теперь для меня это прекрасные люди. И такие места, как полиция или прокуратура, уже не представляются цитаделями зла. Это обычные структуры гражданского общества, в которых нет ничего сверхъестественного и ужасающего.

Те, кто развязал против нас войну, решили пошатнуть нас не только медийно, но и через бизнес, притормозив или вовсе парализовав его.

Когда ты не знаешь, что делать, то в голове постоянно крутится лишь один вопрос: за что все это? Но я понимала, что если мы одновременно дадим слабину, оба зарыдаем в голос, то тогда точно не справимся. Я должна была держать себя в руках и сохранять образ железной леди, способной вынести любые невзгоды и решить любую проблему, потому что дай я слабину, дай волю чувствам и начни страдать – Дима стал бы переживать больше, еще и за меня. И вот тогда провал был бы гарантирован. Была и еще одна причина: когда ты начинаешь себя жалеть, то ты настолько погружаешься в это болото обид и несправедливости, что выйти из него назад очень тяжело. Позиция жертвы всегда дается проще.

Когда ты не знаешь, что делать, то в голове постоянно крутится лишь один вопрос: за что все это? Но я понимала, что если мы одновременно дадим слабину, оба зарыдаем в голос, то тогда точно не справимся.

Мы оба старались держаться. Днем делали вид, что ничего не происходит, хотя проблемы сыпались одна за другой. Каждую ночь мы вели свое расследование. В итоге спали по три, максимум четыре часа в сутки. При этом нужно было держать под контролем и работу офиса, и текущие проекты, и наши поиски правды. А в таком режиме сна и работы постоянно приходилось преодолевать себя. По ночам на базе мы снимали наше расследование. Почему именно ночью? Чтобы другие сотрудники этого не видели – информация была конфиденциальной. И мы не хотели, чтобы кто-то что-то узнал до выхода в эфир.

Нас было пятеро: я, Дима и трое ребят из команды его канала. Все было как в каких-то голливудских ретродетективах – ночной город, сигаретный дым, уставшие лица и напряженная работа. Мы исследовали каждую мелочь, каждую потенциальную зацепку. Кто-то проверял документы, кто-то мониторил социальные сети, пытаясь найти общие контакты у блогеров-ненавистников. Когда мы уставали от этой кропотливой и монотонной работы, то садились все вместе и пересматривали самые громкие, самые хайповые видео. Сколько я их посмотрела за то время? Сотни? Тысячи? Все сливалось у меня в один сплошной поток нечистот. Подавляющее большинство роликов размещалось на каналах-однодневках, на которые было загружено одно, от силы два видео. И все про деятельность Димы. Активнее всего мы изучали два канала – украинского блогера и совершенно никому не известного блогера из России Михаила Алексеева. У второго не было ни ссылок на соцсети, ни фото в профиле. Его лицо не появлялось и на видео. Однако создано оно было профессионально, с хорошей графикой и привлечением профессионального диктора. Оба канала были созданы исключительно для «разоблачения» Димы. При этом если сейчас вы зайдете на них, то увидите, что там нет ни одного ролика. Они либо удалены, либо скрыты, что косвенно подтверждает – их целью была травля.

Когда ты начинаешь себя жалеть, то ты настолько погружаешься в это болото обид и несправедливости, что выйти из него назад очень тяжело. Позиция жертвы всегда дается проще.

Сперва мы пошли ошибочным путем, пытаясь раскрутить украинскую тему. Этому способствовала история с закрытием клуба, внесение Димы на сайт «Миротворца» и громкая история с «похищением» блогера. Но мы тогда пошли по ложному следу. Однако когда появился второй блогер, тот самый Михаил Алексеев, мы сосредоточились на нем. Было понятно, что это не дилетант. Как минимум он обладал хорошим бюджетом, раз мог позволить себе качественную анимацию и диктора. Именно он нам помог – мы смогли найти и того, кто начитывал текст, и студию, которая создавала ролик. Их прокол был в том, что, когда они делали запись с экрана, было видно, как кто-то якобы заходит в почту. Они забыли затереть там адрес своего ящика. По нему мы и смогли вычислить и компанию, и диктора. Но эти знания не приблизили нас к пониманию фигуры заказчика.

Конечно, 99 % пришедших нам сообщений были в духе: «Я знаю, кто заказчик, у меня есть все доказательства, давайте сперва обсудим оплату». Тоже своего рода мошенничество.

Параллельно мы создали почту для наших подписчиков, в надежде, что кто-то, пусть и анонимно, сможет дать нам какие-то зацепки и наводки. Конечно, 99 % пришедших нам сообщений были в духе: «Я знаю, кто заказчик, у меня есть все доказательства, давайте сперва обсудим оплату». Тоже своего рода мошенничество.

Выйдя на компанию, создавшую ролик, мы поняли, что движемся в верном направлении и что нужно и дальше раскручивать канал Михаила Алексеева, чтобы найти новые ниточки, ведущие к заказчику. На канале в контактах был указан номер мобильного. Мы пробили его и узнали, что зарегистрирован он на некую Юлию Муллер. Пришла очередь искать ее в социальных сетях. Для понимания: только «ВКонтакте» зарегистрировано порядка полутора тысяч Юль с фамилией Муллер. И все-таки мы нашли нужную нам. Мы не знали о ней ничего – ни какая у нее внешность, ни какой возраст, ни какое место проживания, поэтому просматривали видеозаписи, стену, сообщества. И именно в последних мы и нашли главную зацепку – Юлия была подписана на группу «Оптимальный Китай». И принадлежала она… Евгению Колесову.

Для нас с Димой это был настолько громкий звоночек, что мы даже переглянулись от неожиданности. Человек-то нам был хорошо известный. Большинство знают Колесова как ведущего Первого канала, который жил в Китае и делал сюжеты и программы про эту страну. Помимо этого, у него в Гуанчжоу был свой бизнес, и так получилось, что мы были его конкурентами. В Китае мы не общались, но знали о нем, причем нам его описывали как человека весьма самовлюбленного и даже злопамятного. Убедиться в этом лично у нас возможности не было, да мы особо и не стремились вливаться в местную русскую тусовку. Последнее, что мы знали о нем, это то, что он тоже перебрался в Москву, но чуть позже нас. И вот ниточка расследования привела нас к нему.

– Да ладно? Неужели он?! – я смотрела на Диму с недоверием и удивлением.

– Да ну ты брось, зачем ему это? У него же все хорошо! – Дима сам отказывался в это поверить.

И все же не зря говорят: доверяй, но проверяй. Мы решили пойти по этому направлению до конца. Мы понимали, что Юлия Муллер как-то связана с этой волной «разоблачений» и, возможно, с Колесовым. Однажды мы даже увидели ее возле его офиса. Мы решили отправить ей книгу. Выбором издания занималась я лично. Зная о том, что у Колесова пять детей, я решила, что книга о детях будет как нельзя уместна и не вызовет подозрений. Мои подруги-мамочки постоянно говорили о докторе Евгении Комаровском – это очень толковый и популярный педиатр. Одну из его книг мы и решили заказать на «Озоне». Почему выбрали именно «Озон»? После съемок в этой компании, где Дима день отработал курьером, у нас осталась их униформа – фирменные жилетка и рюкзак.

Все это мы надели на нашего оператора и отправили его с книгой в офис Колесова. Весь процесс передачи он должен был заснять. Задач было несколько: убедиться, что это действительно офис Колесова, в котором он появляется, и подтвердить, что Юлия Муллер действительно там работает. Книгу для Колесова наш оператор передал именно ей, и она расписалась в бланке: «Юлия Муллер, книга для Евгения Колесова». Да, может быть, все это покажется не таким виртуозным, как расследования Шерлока Холмса, но мы смогли увязать канал одного из главных хейтеров с Колесовым через его сотрудницу. Свои доказательства мы представили публично на нашем канале.

И да, мы попали в точку. Наш «профессор Мориарти» наконец-то вышел из тени и показал свое истинное лицо. Теперь именно он начал открыто делать ролики с «разоблачениями и обличениями». Если зайти на его канал, то станет ясно, что он оказался буквально одержим нашей семьей. Признаюсь, когда мы поняли, что заказчиком всей этой травли был Колесов, то даже выдохнули с облегчением. Ведь мы с Димой на полном серьезе уже начали думать, что за всем этим стоит какая-то масштабная и зловещая фигура или даже целая структура. Вдруг это был госзаказ или попытка рейдерского захвата бизнеса? А это банальная грязь конкурентной борьбы. Мы видели огромную тень, которую отбрасывала личность маленького масштаба, – вот уж действительно у страха глаза велики.

Может показаться, что все наше расследование, все наше ответное разоблачение и срывание масок прошли легко и быстро. Вовсе нет. Это сейчас я могу писать об этом чуть более расслабленно. Но те полгода недосыпа, сбора материалов по крупицам, постоянных тревоги и стресса были шестью месяцами настоящего ада. Оглядываясь назад, я могу сказать одно: слава богу, что тогда я не была беременна, потому что, думаю, для такого человека, как Колесов, мое положение не стало бы моральным препятствием для совершения подобных действий и их возможных трагических последствий.

Вдруг это был госзаказ или попытка рейдерского захвата бизнеса? А это банальная грязь конкурентной борьбы. Мы видели огромную тень, которую отбрасывала личность маленького масштаба, – вот уж действительно у страха глаза велики.

После той истории я уяснила для себя, что такое настоящая поддержка своего мужчины. Это не сесть рядом, погладить по плечу и обнять, говоря, что все исправится и будет хорошо. Это пустые слова. Когда я увидела, как он одним утром пришел в офис совершенно поникшим, то сперва даже не узнала его. Дима сел в свое кресло с совершенно пустыми, потухшими глазами и, глядя куда-то в стену, тихо сказал: «Меня все это задолбало. Я больше ничего не хочу». Слышать такое от человека, который, казалось, может горы свернуть на пути к своей цели, было ужасно. От таких слов, от того, каким был в тот момент мой любимый мужчина, у меня невольно опускались руки. Мне казалось, что я потеряла своего Диму, что сейчас передо мной сидит лишь его тень, его бледная копия. Я не знала, что делать в таких ситуациях, как поддержать его, как сделать так, чтобы он снова воспрянул духом. Слова утешения были неуместными – это я понимала точно. Ну что ж, тогда остается только засучить рукава и подавать ему патроны. Ты и я против всего мира, потому что ты – мой муж, а я – твоя жена. Только так и никак иначе.

Я старалась оградить его от лишнего негатива, понимая, что это будет только высасывать из него остатки сил. Я просила наших друзей как-то отвлечь его от черных мыслей и брала на себя большую часть проблем. Держала в курсе ситуации, но особо не посвящала в тонкости каких-то судебных исков. Нашу команду я попросила не скидывать в общий чат новые ролики от хейтеров. Доносить ему только хорошие новости, а плохие оставлять мне. А о них я старалась молчать – он и без того мог просыпаться уже в плохом настроении. Я понимала, что физически Дима сильнее, что в нем больше энергии, но сейчас важна была выносливость. Я точно знала, что у меня нет другого выхода, как все это стерпеть и, если надо, вынести все на своей спине. Ведь большая часть ударов летела именно в него, и с каждым новым я ощущала, что ему все тяжелее подниматься.

Остается только засучить рукава и подавать ему патроны. Ты и я против всего мира, потому что ты – мой муж, а я – твоя жена. Только так и никак иначе.

Да, в тот момент, когда мы разоблачили Колесова, мы выиграли эту медийную войну. Смогли показать нашей аудитории, что за личность стояла за ней. Более того, после публикации последней части расследования мы вернули 80 % своей аудитории, которая вновь полюбила нас так же быстро, как и отвернулась от нас. Таковы люди, и не мне их за это судить. И хотя мы с Димой воспрянули духом, мы хорошо понимали – это еще не конец. Надо признать, Колесов провел колоссальную работу по нашей дискредитации и так просто отступиться он не мог. В публичном, медийном плане мы утерли ему нос. Но теперь предстояло разбираться с последствиями его масштабной диверсионной работы, и многое из этого осталось за кадром. На нас поступило огромное количество заявлений в различные инстанции: Роскомнадзор, Роспотребнадзор, Минэкономразвития, финмониторинг, ФАС, МВД, прокуратуру, даже ФСБ. Все по разным проектам и бизнесам. Поскольку я долго вела работу с юристами, успела поменять уйму специалистов и отобрать наиболее опытных и надежных, то эти вопросы я взяла на себя. Тем более что в нашей команде с правовыми заморочками лучше всех разбиралась именно я.

Я точно знала, что у меня нет другого выхода, как все это стерпеть и, если надо, вынести все на своей спине. Ведь большая часть ударов летела именно в него, и с каждым новым я ощущала, что ему все тяжелее подниматься.

Я сама писала официальные ответы на запросы, поступающие от перечисленных служб, я лично ездила к ним, разбираясь со всеми инстанциями, и я же принимала их на нашей территории. В офис с проверками регулярно приходили налоговая и прокуратура. Боязно бывает только в первый раз, ведь до этого нам никогда не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Как себя вести? Что стоит делать, а чего не стоит? Но чем больше они появлялись на базе, тем спокойнее я была, понимая, что если бы что-то противоправное в нашей документации и можно было бы найти, то они бы это уже сделали. Все эти проверки были, с одной стороны, соблюдением их внутреннего протокола – рабочей формальностью. С другой стороны, мы не могли исключать и того, что на нас специально оказывается психологическое давление. На Диму, на меня, на ребят в офисе. И если за себя с мужем я была спокойна, понимая, что игра против нас никогда не будет вестись честно, то за команду переживала. Старалась приободрить их и, по возможности, сократить время пребывания в офисе сотрудников в синей и зеленой униформе. В надзорных и правоохранительных органах я представляла и интересы Димы, и свои как предпринимателя. Где-то помогала решать вопросы и нашим партнерам, поскольку налоговые проверки посыпались, как из рога изобилия, не только на нас, но и на них.

Все это пришлось на весну 2019-го, а это традиционное время для налоговой отчетности, с подачей которой у многих возникли сложности – именно из-за проверок все той же фискальной структуры, которая не жалела казенной бумаги и еженедельно высылала кучу требований предоставить новые документы. Обычно это были «простыни» на 7–8 страницах с двусторонней печатью мелким шрифтом. Огромный список документации, который нужно было срочно поднимать из архивов, потому что предоставить их для проверки мы должны были в течение короткого промежутка времени. Работа с бумагами и бухгалтерией меня никогда не пугала, но свалившийся объем бюрократии оказывал сильное моральное и психологическое давление.

При этом всем никто не снимал с нас обязанностей по ведению бизнеса. Проверки проверками, но нужно было вести и текущие дела, держать все под контролем и зарабатывать деньги. Особенно с учетом того, что история с Колесовым нанесла нам значительные потери. А вот кляузная корреспонденция бывала разнообразной. Способствовало этому то, что сейчас вовсе не обязательно приходить в отдаление полиции и там писать заявление. Теперь все это можно сделать удаленно, через форму на сайте. Ни паспорта, ни подписи, ни каких иных документов, подтверждающих личность. Просто укажи почтовый ящик для обратной связи и пиши не хочу, а они должны твое заявление отработать, что бы там ни было. Написал, допустим: «Настоящий Путин улетел на Луну воевать с рептилоидами, а вместо него – двойник. Прошу проверить». И они обязаны проверить, не летал ли он на выходных в космос, не было ли видно с Земли лазерных лучей и ядерных взрывов в полнолуние. С одной стороны, удобный механизм обращений, с другой – невероятно странный. Вот этим, похоже, и воспользовался Колесов – заявления поступали анонимные или от несуществующих людей. Хотя периодически попадались и реальные, с указанием его ФИО и номера телефона.

Работа с бумагами и бухгалтерией меня никогда не пугала, но свалившийся объем бюрократии оказывал сильное моральное и психологическое давление.

Я понимала, что эта работа просто необходима: махни мы на нее рукой, считая, что это бред (каковым он и являлся), и через пару месяцев особо ретивый следователь предъявил бы нам обвинение. В конце концов, план есть план. Но порой доходило просто до абсурда, когда и я, и человек в погонах понимали, что мы оба занимаемся какой-то ересью. Я приходила в Госнаркоконтроль, на меня смотрели и сами говорили: «Девушка, ну какой из вас перевозчик наркотиков?» А из Димы? Блогер-наркодилер? Серьезно?! Пабло Эскобар 2.0? Если бы тема наркотиков была для нас близка, стали бы мы выходить из тени и кричать о себе на всех углах?

Конечно, не всегда мы встречались с пониманием. Порой задача выполнения плана и мерещащиеся звездочки на погонах оказывались выше здравого смысла, и мы это понимали. С другой стороны, у этих структур есть свои регламенты, от которых они не в праве отступать. Поэтому мы обивали пороги и доказывали свою невиновность не только «честным пионерским», но и документами и свидетелями. Благо у нас всего было в достатке. Однако одно дело, когда ты отбиваешься от десятка липовых обвинений и заявлений, и другое дело, когда их многократно больше – порядка десяти тысяч. И это без учета налоговых проверок, чисто сфера полиции.

Мое нынешнее положение беременной женщины не останавливает Колесова продолжать писать бессмысленные заявления в прокуратуру, куда мне приходится ходить и писать объяснительные, потому что, к сожалению, на каждую такую «заявку» нужно давать ответ. И уголовно привлечь человека к ответственности за моральный вред совершенно невозможно. Наше законодательство такое не рассматривает, поэтому приходится даже на девятом месяце беременности ездить в различные органы и разбираться. Мы вынуждены читать страшные комментарии по поводу моего еще нерожденного ребенка, которые вбрасывает в информационное пространство этот человек через подставные аккаунты, через ботов. Благо у меня уже иммунитет на такое. Но как может такое делать многодетный отец, я до сих пор не понимаю.

Конечно, можно было ежедневно осуждать и проклинать Колесова за его зависть и мелочность. Но это было сродни тому, чтобы сесть с ним на одну ветку и начать заклевывать друг друга. Сейчас я понимаю, что вся эта история, как бы сложно она нам ни далась, только помогла укрепить наш семейный союз. Когда ты стоишь в загсе или даже в церкви перед алтарем и даешь клятвы в вечной верности, ты явно не думаешь о подобных ситуациях: когда твоего мужа и тебя просто без лишней рефлексии закатывают в асфальт. Но ты вырываешься из него и делаешь все, чтобы тебя вновь не уложили на землю. Несомненно, весь этот тяжелый период сделал нас сильнее и выносливее, закалил и показал: вместе мы сила, способная противостоять любой подлости, коварству и обману.

одно дело, когда ты отбиваешься от десятка липовых обвинений и заявлений, и другое дело, когда их многократно больше – порядка десяти тысяч. И это без учета налоговых проверок, чисто сфера полиции.

Вся эта история, как бы сложно она нам ни далась, только помогла укрепить наш семейный союз.

Каждый человек на рубеже четвертого десятка лет, так или иначе, переживает какой-то кризис. Бывает так, что до тридцати, кажется, сама вселенная помогает тебе что-то делать, чего-то достигать. Но вот дальше – ты уже давай сам. И к этому возрасту важно успеть что-то накопить. Я не только и не столько про деньги сейчас. Должна быть сформирована некая база, фундамент, который позволит тебе дальше не только строить на нем крутые вещи, но и устоять в самый сильный ураган. Скажем так, период с 20 до 30 лет – это «лето красное». И, если подобно крыловской стрекозе, ты это время «проплясала и пропела», то, действительно, не успеешь оглянуться, как реальная жизнь навалится на тебя всей своей неотвратимой тяжестью. Что-то есть особенное в этом возрасте – 30 лет. После него, с одной стороны, осознание своего возраста замедляется и становится менее важным, с другой – это период самых важных и больших свершений. И если до этого ты просто прожигал и проматывал свою жизнь, то теперь сложно будет что-то строить и взращивать на болоте или бесплодной почве. Свое тридцатилетие мы с Димой, думаю, запомним навсегда – жизнь проверяла наши хребты на прочность так, что этот хруст сопровождал нас целый год.

Несомненно, весь этот тяжелый период сделал нас сильнее и выносливее, закалил и показал: вместе мы сила, способная противостоять любой подлости, коварству и обману.

Что-то есть особенное в этом возрасте – 30 лет. После него, с одной стороны, осознание своего возраста замедляется и становится менее важным, с другой – это период самых важных и больших свершений.

Я не сомневаюсь, что эти строки сейчас читает и Колесов – я знаю, что в вопросах своей кровной ненависти он настолько основателен, что читал все книги Димы, пытаясь найти в них несоответствия и зацепки для новой порции медийных помоев в наш адрес. И сейчас я обращаюсь именно к нему: Колесов, я благодарна судьбе за то, что ты стал для нашей семьи серьезным и суровым испытанием. Мы снесли тысячи мелочных и подлых ударов, но смогли устоять и не сломаться. Вся ненависть и желчь, обращенные против нас, в итоге выработали у меня и Димы иммунитет. Как говорят китайцы: после долгой болезни сам становишься хорошим врачом.

Мы оба были в депрессии, но у каждого она выражалась по-своему. По Диме все было видно, у меня это сидело глубоко внутри, подавляемое до поры до времени. Да, самые сильные удары прилетели в Диму. И я понимала, что он прикрывает меня собой, словно щитом. Но когда стало ясно, что его силы иссякают, я взяла его на руки и понесла через то болото, в которое нас загнали. Не знаю, наверное, один шаг отделял меня от того, чтобы рухнуть вместе с ним и утонуть в этой грязи. Наверное, именно когда нас осаждали проверки и визиты в полицию стали чуть ли не ежедневным ритуалом, я решилась рассказать ему, насколько плоха наша ситуация. Я не пугала его, не вывалила скопившийся негатив, от которого я так долго его ограждала. Просто сказала: «Помоги мне, я уже не справляюсь». И, думаю, именно это смогло окончательно вырвать его из пут депрессии. Я не просто просила о помощи – ему был брошен вызов: или мы, или ничего. Если сейчас он даст мне сломаться, то и в его жизни не останется ничего ценного и значимого. И пусть весь мир будет против, в тот момент было важно лишь то, что мы есть друг у друга, и надеяться нам больше не на кого.

Как говорят китайцы: после долгой болезни сам становишься хорошим врачом.

Даже пройдя через все эти жернова лжи и наветов, мы с Димой понимаем: затеянная против нас война еще далека от завершения, но теперь мы готовы давать отпор и пойдем до конца.

Даже пройдя через все эти жернова лжи и наветов, мы с Димой понимаем: затеянная против нас война еще далека от завершения, но теперь мы готовы давать отпор и пойдем до конца. Человек, пытавшийся сломать нашу жизнь, втоптать нас в грязь и смешать с помоями, ответит за содеянное. Да, несмотря на то что большей части своей аудитории мы смогли доказать нашу невиновность, нам все же был нанесен огромный урон. Как моральный, так и материальный. Мы благодарны судьбе за это непростое испытание, которое мы, надеюсь, прошли с честью. Но не человеку, возомнившему себя вершителем судеб.

Как сказал мне Дима: «Если для каждого нашего ребенка придется вновь пройти этот путь – я не раздумывая его повторю». Что тут сказать? Я буду рядом с ним.

Мне кажется, что Вселенная даровала нам ребенка, которого я ношу сейчас под сердцем, за все те мучения и мытарства, которые пришлось перенести мне и Диме по чьей-то капризной воле. Мы шли к этому десять лет. В какой-то момент даже отчаялись и приняли это как данность, смирились. И вот, после всех злоключений и невзгод, мы получили самый дорогой подарок в жизни – нашего первенца. И как сказал мне Дима: «Если для каждого нашего ребенка придется вновь пройти этот путь – я не раздумывая его повторю». Что тут сказать? Я буду рядом с ним.