Глава двадцать первая
Адаптация
Конечно, это был не настоящий взрыв, хоть поначалу и казался таковым. Куски камня и искусственного дерева разлетелись во все стороны. Кора вскрикнула, прижавшись к матери, когда из-под пола возникло чудовище.
– Вот черт! – выругалась Виола, озвучив нашу общую мысль.
Я во все глаза смотрела на то, что лезло из-под пола.
Определенно, это один из тех монстров, что преследовали нас по всему Загрею… но в то же время это не совсем один из них. Он какой-то другой.
Такая же длинная глянцево-черная голова, но челюсть – совсем другая. У этого монстра вместо зубастой пасти – костяной клюв. И когда этот клюв раскрылся, я увидела в нем еще один – поменьше, напоминающий ужасные серые ножницы, способные разрезать что угодно. Не удивлюсь, если такими можно вспороть сами основы мира.
Монстр больше своих собратьев. Тело – толще, шея – короче. Лапы такие же длинные, как и у остальных, когтистые и мощные, но вдоль боков колышется ряд золотистых ресничек. Похоже, пришельцы удачно скрестились со львиными червями и породили этот кошмар.
Но это же невозможно! Даже если бы они были генетически совместимы… Хотя, не может же такого быть! Львиные черви – млекопитающие, а тела пришельцев выделяли кислоту, растворявшую стекло и сталь. Их биология ну никак не сочеталась бы – разве что за миллионы лет адаптации, да и то не факт. Они никак не могли спариться, размножиться и вырастить потомство такого размера за столь короткий срок.
Но каким-то образом у них получилось, и доказательство – прямо передо мной. Оно надсадно ревело, вылезая из-под пола.
– Кора! – крикнула я. – Назад!
Делии монстр навредить не должен. Она хоть и не в коконе, но вынашивает одну из тварей у себя в животе. На своих чудовище нападать не станет. Это было бы неразумно в репродуктивном плане.
Монстр бросился к Коре. Делия оттолкнула дочь от разинутой челюсти и выхватила из-под ошметков кокона пистолет. Я с болью осознала, что это – тот самый, раньше принадлежавший Рокуэлл, который я забрала у Алисы.
Делия прицелилась в голову уродца – туда, где по логике должны быть глаза, – и выстрелила несколько раз подряд. Панцирь затрещал, но не сломался. Монстр выводил яростные рулады. От этих жутких звуков мороз так и продирал по коже. Чудовище бросилось на Делию, у которой в теле рос еще один монстр. На погибающую Делию. На ту из нас, кому уже ничего, казалось бы, не страшно.
Его клюв сомкнулся у экс-губернаторши на голове. Когти впились ей в бедра. А потом он в один рывок разорвал ее пополам, как игрушку. Кора надсадно завопила, когда кровь матери окатила ее с ног до головы. Я запихнула голову Виолы в рюкзак, перекинула через плечо, даже не застегнув молнию, и схватила Кору за руку.
Делия все еще билась в конвульсиях, и этого, похоже, достаточно, чтобы удержать внимание монстра, – по крайней мере, пока. Что-то вялое и синюшное, похожее на бледную рыбину, выскользнуло у Делии из вспоротой брюшины и упало на пол. Монстр наступил на зародыш, и липкая желтоватая субстанция, брызнув во все стороны, начала разъедать пол, останки Делии и все остальное. Кислота.
Кора взвыла – звук высокий, пронзительный. Я потянула сильнее, пока она, шатаясь, не встала на ноги, и потащила ее к двери.
– Мама! – кричала она. – Мамочка-а-а-а!
– Нет ее больше! Бежим! Бежим! – повторяла я, словно заклинание, и продолжала ее тащить, пока она наконец не побежала самостоятельно. Так мы добрались до двери и выскочили на лестничную площадку, а в ушах у нас все еще отдавался звук, с которым чудовище кромсало Делию.
Вломившийся в дом монстр действительно смахивал на гибрид пришельца из шаттла и львиного червя. Я вспомнила вспоротую тушу червя, которую мы видели возле пещеры. Возможно ли, что потомство монстров – яйцеклетки, эмбрионы, название тут не играет роли, – каким-то образом перенимает часть генов от тела-инкубатора? Будут ли те монстры, что вылупились из колонистов, умнее и опаснее? Одна мысль повергала меня в дрожь.
Но, возможно, именно поэтому существо, которое мы только что видели, убило Делию, несмотря на то что она использовалась в качестве инкубатора. Он не распознал зародыш внутри ее, как своего сородича. На мгновение – только на мгновение – я позволила себе пофантазировать о суперхищниках двух типов, рвущих на куски друг друга и постепенно вымирающих… Но образ, сколь бы он ни был сладок, не замедлил мой бег, потому что я знала – это всего-навсего фантазия. Если то чудовище представляло собой гибрид пришельца и львиного червя, очевидно, некий биологический механизм позволял вторгшимся на Загрей чужакам перенимать ДНК других форм жизни в погоне за превращением в самого лучшего хищника, идеально приспособленного к заселяемому миру. В этом процессе возможны небольшие сбои, но в конечном счете победит сильнейшая биомодификация.
Эти создания слишком эффективны. Способны на любые адаптации, чтобы заполнить все ниши эволюции.
Мы бежали вниз по лестнице, и всю дорогу Кора плакала – слезы заливали щеки, нос и губы. Мне хотелось ее утешить, но времени – черт бы его побрал! – не было совсем. Мы должны были бежать, не останавливаясь, подальше от тех тошнотворных звуков, которые все еще неслись из дома Коры – лишившегося обеих хозяек, осиротевшего.
Я поднажала, и мы вылетели через дверь на улицу. Неизвестно, сколько этих чудовищ тут еще бродит, охотясь за выжившими, вроде Алисы, – не думаю, что таких много, если к этому моменту они вообще еще есть. Алиса стала исключением – как антилопа, удачно проскочившая мимо львиного прайда. Даже суперхищники могут дать маху.
Перебежав улицу, мы миновали три поворота и остановились у небольшой искусственной рощицы земных деревьев. Деревья большие и старые, и крови вокруг не так много: может, из-за того, что колонисты не особо любили сюда ходить. Те, кто прилетел с Земли, считали это место слишком явным напоминанием о том, чего они лишились, а поколение, родившееся на Загрее, не понимало, зачем их родители вообще тащили такие забавные растения через бескрайние просторы космоса. Мы всегда отрываемся от корней по прошествии времени. Такова наша адаптация. Наш путь к выживанию.
Мы остановились в тени деревьев, тяжело дыша. Я положила руку на мамин пистолет, а Кора медленно опустилась на колени, спрятав лицо в ладонях. Надолго мы тут не задержимся, здесь не безопаснее, чем в любом другом месте колонии, но если я не дам Коре оправиться, она начнет кричать, и тогда мы с ней умрем. Это практичность в маске милосердия, но большего я дать ей не могу… по крайней мере, сейчас.
– Оливия. – До моих ушей донесся голос Виолы – низкий и ровный. – Мне нужно с тобой поговорить.
Рюкзак свисал у меня с плеча на одной лямке – мне дико повезло, что я умудрилась его не посеять; от самой мысли живот свело. Не доставая Виолу, я повернула ее лицом к себе. Глядя на меня кристально чистыми голубыми глазами, сестра мягко проговорила:
– Ты должна оставить меня здесь.
– Что? – Я невольно вскрикнула. Сглотнув комок, подступивший к горлу, я продолжала шепотом: – С чего это? Не собираюсь я тебя оставлять. Сейчас доберемся до корабля – и все, свобода! Мы улетаем! Ты и я, сестры Шипп – на веки вечные!
Кора беззвучно рыдала, закрыв лицо руками. Ее плечи тряслись. Она вся – тряслась, будто мир вокруг нее рушился. Собственно, так оно и было: на ее глазах умерла мать. Такие раны никогда не заживают.
Уж мне ли не знать…
– Там, в пещере, когда ты привлекла львиного червя, чтобы нас спасти… жидкие феромоны попали и на меня. Затекли в схемы. Оливия, мне кажется, то существо вломилось в дом из-за того, что его привлек запах. Оно выследило меня. Оставь меня здесь. Так будет лучше для вас с Корой, разве не видишь? Я отвлеку монстра на себя, и у вас будет больше времени на отступление. Вот как я вас спасу. – Она улыбнулась, испуганная и измученная. Голова без тела. Такая же сирота, как и я, все еще обеспокоенная тем, чтобы спасти сестру.
Определенно, у меня самая лучшая сестренка во Вселенной.
– Не оставлю, – твердо возразила я. – Мы спасаем друг друга – помнишь? Вот так оно и будет. И сейчас, и всегда.
– Ты должна меня оставить. – Виола посмотрела на меня серьезно, улыбка исчезла с ее лица. – Если я буду с тобой, тот монстр не отвяжется – а вдруг он такой не один? Не кори себя. Бросай меня и беги. Я таких жертв не стою.
– Но ты моя сестра.
– На шаттле есть резервная копия моей личности. – Виола поморщилась. – Я забуду все, что произошло здесь, на Загрее, но ты сможешь вернуть меня, если захочешь. Это лучше, чем ничего. У мамы с папой такой возможности нет… они ушли насовсем.
Я смотрела на Виолу, пытаясь найти слова, чтобы сказать ей, как оскорбительна эта идея, как несправедлива. Я не собиралась спасать себя за ее счет.
Кора поднялась с колен, опухшая от слез, встала рядом со мной и заглянула в рюкзак. Виола обратила к ней взгляд и попыталась улыбнуться. Мне знакома эта улыбка – она означала: «я тут кое-что удумала, и мне все сойдет с рук». Она улыбалась так, когда ей удавалось уговорить родителей разрешить нам не спать подольше или заказать кучу вредной еды. Я защищалась от последствий этой улыбки всю свою жизнь.
– Вы понимаете, почему нужно оставить меня, да? – спросила она. – Я ведь просто обуза. Не могу сражаться, не могу помогать. Ладно бы я просто была балластом – так ведь нет, я балласт, из-за которого вас могут выследить. Кора, скажи хоть ты Оливии, чтобы она меня бросила. Уж тебя-то она послушает.
Я не успела даже позлиться на сестру за глупую уверенность в том, что я на поводу у Коры, потому как сама Кора уже твердо помотала головой.
– Мы тебя не бросим, – заявила она. – Ни за что не оставим тут. Оливия, у тебя еще осталась та пыльца?
Я непонимающе уставилась на нее.
– Что?
– Если монстр отслеживает Виолу по запаху, мы припудрим ее маскирующей пыльцой – и дело с концом. Разве не поможет?
– Может, и поможет, – осторожно ответила я. – Могло бы помочь, возможно, но я всю пыльцу растратила…
– Черт. – Кора поморщилась. Потом пожала плечами. – Ну и ладно. Мы все осиротели теперь. Мы слишком многое прошли, чтобы вернуть тебя, Виола. Так что теперь даже не проси себя бросить. Я не буду помогать тебе убедить Оливию. Либо мы улетим все вместе, либо вместе же тут останемся.
Мне захотелось обнять ее, прижать к себе, целовать до тех пор, пока не почувствую вкус машинного масла сквозь пот, страх и кровь, и продолжать целовать всегда-всегда-всегда. Но на это нет времени, так что я просто поблагодарила ее улыбкой, прежде чем снова обратиться к Виоле.
– Мы отправляемся в порт, садимся на наш шаттл и улетаем, – сказала я. – Мы трое. Мы – всё, что осталось от Загрея, и благодаря нам люди должны узнать, что здесь произошло. Люди обязаны услышать нашу историю.
Тут дело не в принципе. Возможно, на кону – судьба рода человеческого. Может, я и преувеличивала, но…
Пришельцы, с которыми мы столкнулись, способны выжить в самых убийственных условиях. Их сложно остановить. Они быстры, ненасытны. Я не знала, сколько их спаслось с того шаттла, не могла объективно оценить их репродуктивный потенциал, но он более чем высок, чтобы представлять угрозу даже для самых продвинутых колоний. Знание о таких существах не должно умереть вместе с нами, его необходимо донести до людей. В противном случае катастрофа Загрея – только начало. Подобные ему колонии не готовы защищаться от таких вторжений.
Не думаю, что хоть кто-то во всем людском роде готов.
Мы должны выжить, иначе погибнет гораздо больше людей.
– Никогда больше не проси меня о таких глупостях, – добавила я. – Нам пора. Есть у тебя что еще сказать, прежде чем упрячу тебя?
Она криво улыбнулась.
– Что ж, вот тебе мои слова: я рада, что ты моя сестра.
– Аналогично, – ответила я и поцеловала Виолу в лоб, прежде чем застегнуть молнию. Она закрыла глаза, как я успела заметить. Что ж, пусть отдыхает, пока мы бежим. Она нам скоро понадобится.
Я поправила рюкзак, чтобы он прочно и надежно сидел на плечах и посмотрела на Кору.
– Готова?
Та кивнула, хоть на ее лице и написана легкая неуверенность.
– Не думаю, что у меня есть выбор, – ответила она, и более жестокой правды Загрей, этот далекий захолустный мир под палево-оранжевым небом, думаю, не слыхал. – А ты? Ты готова?
Вместо ответа я взяла ее за руку.
Вместе, держась как можно ближе друг к другу, мы покинули наш минутный привал и зашагали навстречу аду, приготовленному нам Загреем.
