Глава семнадцатая
То, что осталось от меня

Мох на стенах достаточно ярко освещал пещеру, чтобы нам были видны и другие коконы. Мишель – далеко не единственный. Пол тоже здесь. А еще несколько крупных загрейских животных: пара-тройка бегемотов, олени-без-кожи и нечто похожее на целое семейство львиных червей. Некоторые из них даже больше того, что попался нам по дороге. Их массивные силуэты мрачными тенями выделялись на фоне светящихся стен. Я старалась не смотреть на них. Жуткое зрелище. Их слишком много, они тут повсюду.

Когда мы снова повернули за угол, я так и застыла на месте, а мое сердце внезапно забилось еще сильнее, чем у Мишеля, – казалось, оно вот-вот разорвется в груди. Мне не вынести этого. Я вот-вот упаду замертво. Коре придется оставить меня тут, и это прекрасно, это абсолютно нормально, потому что она оставит меня вместе с семьей.

Моя мать – в одном из коконов.

Наружу торчала только голова, волосы скрывали пол-лица. Мама выглядела на удивление спокойной, умиротворенной – будто всего-навсего спала. Пожалуйста, пусть оно так и будет. На виске у нее огромный кровоподтек, но судя по всему, открытых ран нет. В отличие от Мишеля, у нее нет кровотечений. Может быть, она уже умерла. Может быть.

А на земле у ее ног…

Виола подняла голову, посмотрела на меня с отчаянием в глазах и прижала палец к губам, призывая молчать. Ее левая нога была оторвана посередине бедра. Я разглядела провода и эластичные тросы, обнажившиеся, верно, впервые с тех пор, как Виола покинула фабричные цеха. Значит, это не розыгрыш и не кошмар. Она все-таки андроид. А наша мама…

Я сделала шаг вперед. Кора схватила меня за руку, пытаясь остановить. Я оттолкнула ее и нетвердыми шагами подошла к огромной темной громаде кокона, обхватила руками мамино лицо и приподняла ее голову.

– Мам? – шепнула я. Мой голос показался мне ужасно громким. – Мамочка?

– Она тебя не слышит. – Я посмотрела вниз. Виола смотрела на меня. – Я пыталась. Кричала ей прямо в уши, хотела порвать этот жуткий кокон. Но монстры сразу же восстанавливали его. Я пыталась бороться, но они сильнее. – Виола поморщилась. – Вот так я лишилась ноги. Так что не советую бороться с ними.

Виола говорила шепотом, но все равно довольно громко. Я приложила палец к губам, но сестра пояснила:

– Нестрашно, если я буду шуметь. Они не видят во мне добычу, потому что не могут меня… убить.

Меня насторожила эта пауза в ее словах. Похоже, «убить» – это еще не самое ужасное, что могут эти чудовища. Мой растерянный взгляд упал на лицо матери. Такое родное и знакомое. В уголках губ у нее такие же надрывы, как у Мишеля. А я-то думала, это вышло случайно. Но нет, это уже система. Что-то это должно значить.

Я дотронулась до маминого подбородка. Он такой мягкий на ощупь. Я повидала за жизнь множество биологических видов на множестве планет. Изучила и классифицировала где-то три десятка, готовясь к тому дню, когда смогу быть с мамой и папой наравне. Я уже видела подобные раны. Но не у людей, конечно. Жуткая догадка осенила меня. Я с мольбой посмотрела на Виолу, покачала головой. Она кивнула, словно прочтя мои мысли. Значит, я права.

– Кора. – Мой голос такой же, как у Виолы. Пришельцы привыкли к нему – наверное, можно рискнуть говорить погромче. Мне нужно, чтобы Кора меня услышала. – Идем. Нам нужно вытащить отсюда Виолу, пока они не вернулись.

– Что? Нет-нет! – Виола схватила меня за подол, на ее лице ясно написана тревога. – Я вас слишком задержу. Я ранена. Бросьте меня тут.

– Мы тебя подлатаем, – ответила я. – Ты моя сестра. Сестры Шипп навсегда, не забыла? Я не оставлю тебя.

– Я не твоя сестра, Оливия. Я просто андроид. Вещь. Твоя жизнь стократ важнее. Иди. Забудь обо мне.

Виола посмотрела на мать. Она останется здесь, с ней, и эта пещера сделается могилой для двух членов семейства Шипп, которые никогда не покинут Загрей.

Черта с два.

– Еще вчера ты была моей сестрой. И завтра ею будешь. И сейчас ты все еще моя сестра, – твердо сказала я. – Тебе даже не нужно больше притворяться больной. Можешь себе представить, сколько мы еще с тобой вместе сделаем? Ты и я. Вместе. Всегда. Только так и должно быть. И так все будет. Кора, помоги мне поднять эту дурочку.

Я потянулась к Виоле. Она увернулась, глубоко вздохнула, и посмотрела на меня с угрюмой решимостью. Она всегда была упрямой, даже более упрямой, чем я, и эта черта давала о себе знать в столь неподходящее время.

– Я знаю, у тебя в рюкзаке есть нож или пила, – сказала она. – Если хочешь, чтобы я шла с тобой – отпили мне голову.

Я пристально посмотрела на нее. И Кора тоже. О чем она, черт возьми, говорит? Я не стану рубить голову своей сестре. Что за бред.

– Все мои основные системы – память, вычислительные мощности – находятся точно там, где у людей мозг, – пояснила она. – Без тела моя голова весит около десяти фунтов и влезет в твой рюкзак. Все мое тело ты туда не запихнешь. – Она покосилась на свою изувеченную ногу и усмехнулась. – Даже то, что осталось. Ну же, Оливия. Все равно тебе придется раскошеливаться на ремонт, так почему бы ему не быть капитальным?

– А вдруг тебе будет больно? – шепнула я.

Выражение ее лица смягчилось.

– Если резать здесь, – она коснулась середины шеи – ниже подбородка, но выше ключицы, ни одна жизненно важная система не пострадает. Я не почувствую боли – да что там, сознание даже не потеряю. У моей головы автономный источник питания, на случай критических повреждений тела. Это единственный способ выбраться вместе.

Я села перед ней на колени и поставила рядом рюкзак.

– Ты не обманываешь?

– Клянусь!

– Кора, будь начеку.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Мне страшно, – шепнула она. – Давай скорее уйдем отсюда?

– Скоро уйдем, – ответила я и расстегнула рюкзак.

Звук отдался громким эхом в тесной пещере. И тут же послышался звук когтей, скребущих по камню. Кровь отхлынула от моего лица; я сразу поняла, что это означает.

– Беги! – прошипела Виола.

– Без тебя – никуда, – ответила я, схватила ее под мышки и подняла. Она здорово полегчала – видимо, в ноге была тяжелая гидравлика. Я-то все помню – таскала ее на закорках с детства. И сейчас утащу.

Виола барабанила кулаком мне по спине:

– Ну что за глупости! Бросай!

– Держись крепче, – сказала я и шагнула к Коре.

И тут пришелец возник из темноты позади нее. Жуткая пасть раскрыта, слюна так и течет. Кора все поняла по моему виду – и стала медленно поворачиваться. Очень медленно. Мы, люди, вообще слишком медлительные и мягкотелые, не предназначенные для борьбы с такими созданиями, как это, нам никогда не победить…

– Брось меня, – велела Виола. – Брось меня сейчас же.

Я люблю свою сестру.

Я ее слушаюсь.

Всю свою жизнь я только и делала то, что она мне велела – потому что Виола была больной, хрупкой, уязвимой; кто-то должен был заступаться за нее. Ей нужны были моя сила и решимость, а я старалась не думать про тот день, когда ее легкие откажут окончательно. Неважно, что все оказалось ложью – привычка сильнее страха, и, кроме того, я любила Кору такой, какой помнила ее, а не разорванной на куски. Самое трудное позади. Я держала Виолу на руках, и теперь оказалось не так уж трудно размахнуться и швырнуть ее в монстра.

Пришелец явно не ожидал от нас такой наглости. Снаряд «Виола» поразил его прямо в центр панциря на груди. Сестра вцепилась монстра, сдирая кожу с ладоней, и во все стороны брызнула кровь – конечно, ведь Виола была задумана максимально похожей на человека, никто не должен был ничего заподозрить, если она вдруг порежется. Сестра изо всех сил била чудовище, которое теперь издавало жуткий пронзительный писк.

Кора схватила меня за руку, но я продолжала рыться в кармане, пока не нащупала один из пузырьков из родительского кабинета. Я отвернулась от ужасного существа, рвавшего тело моей сестры мощными когтями, вытащила пузырек из кармана и швырнула в стену пещеры.

Он разбился от удара, и во все стороны брызнула прозрачную жидкость; я отскочила назад, прежде чем хоть капля попадет на меня, и налетела плечом на Кору. Она обняла меня, а я схватила ее за запястья.

Виола продолжала бить монстра, но тот причинял ей гораздо больший урон, чем она ему. Еще бы: безоружная девочка-андроид против настоящей машины смерти. Виоле ни за что не выиграть эту битву.

Но мне и не было нужно, чтобы Виола победила монстра – я хотела лишь выиграть время. Хоть и жутко напуганная, я понимала: монстр отрезал нам путь к отступлению из пещеры, а забираться еще глубже равносильно смерти. Пещера – это улей, где монстры собрались вывести потомство – уж я-то, дочь ксенобиологов, это прекрасно поняла. А в глубине пещеры нас ждет еще больше коконов и еще больше опасных тварей. И мы встретим чудовище, разорвавшее рот Мишелю и моей матери, чтобы наполнить их тела чем-то таким, о чем пока даже думать страшно. Так что надо бежать, бороться, спасать свою жизнь.

Вот почему я не стреляла. Звук выстрела мигом созвал бы сюда целые полчища монстров. Убивать всех, кто угрожает потомству – основная мотивация всех общественных существ. Защищай улей, защищай молодняк, жертвуй собой ради общего блага. Так муравьи убивают животных, которые в сто раз больше их самих. Ради выживания колонии можно пожертвовать жизнями отдельных особей.

У Виолы больше нет крови – она вся вылилась. Обе руки оторваны от тела. На моих глазах монстр разорвал сестру пополам и отшвырнул в сторону. Там, где у человека должны быть мышцы и кости, видны обломки механизмов, сочащиеся белесой маслянистой жидкостью. Наверное, такая у андроидов настоящая кровь – гидравлическая жидкость.

Существо повернуло свою длинную блестящую голову в нашу сторону. Челюсти его угрожающе пощелкивали. Возможно, так монстр звал на подмогу. А может, просто заявлял о своем намерении нас прикончить. Неважно. Если вещество из пузырька, брошенного мною в стену, не сработает, мы умрем, и нам будет абсолютно пофиг, что случится дальше.

Виола приподняла голову и крикнула из последних сил:

– Бегите!

Ни я, ни Кора не тронулись с места. Некуда бежать. Нам не обойти этот живой торнадо. Чудовище приготовилось к прыжку.

И тут стена взорвалась.

Камни и грязь полетели во все стороны. Кора взвизгнула. Оторвавшись от стены, кокон, в котором висела мама, разбился вдребезги. Похоже, пришельца это привело в ярость – он обернулся и зашипел на львиного червя, пробившего стену пещеры. Червя привлекли феромоны из родительской лаборатории, и на шипение монстра он ответил уверенным ревом. Тут никакого компромисса и быть не может. Звуки, издаваемые пришельцем, не были похожи не предупреждение. Вряд ли эти монстры вообще знали, что значит предупреждать. Они умели только убивать. А вот львиный червь просто советовал противнику покинуть его территорию, отступить, и тогда он его пощадит.

Пришелец ринулся на червя, забыв про нас с Корой. Его он абсолютно правильно счел большей угрозой.

Я тут же бросилась к разбитому и распотрошенному телу Виолы, волоча за собой Кору. Сестра слабо улыбнулась мне, когда я опустилась рядом с ней на колени.

– Спорим, ты жалеешь, что сразу не удрала? – спросила она. Ее голос звучал как обычно, и это здорово сбивало с толку: грудь сестры разбита вдребезги, легкие – или что там у нее вместо них – расплющены и порваны. Я беспокоилась о них всю жизнь. Все ждала того дня, когда инфекция уничтожит их, или разовьется злокачественная опухоль, или что-нибудь еще случится – и они окончательно откажут.

Эх, знала бы я, что не о том горевать надо.

– Кора, приподними ей голову, – сказала я и потянулась за рюкзаком.

А рюкзака-то и не было.

Он валялся позади меня, близ двух схватившихся насмерть чудовищ, рвущих друг друга в клочья. Львиный червь пока держался неплохо, но я знала, что долго он не протянет – чудовище с исследовательского корабля рано или поздно одолеет его. У нас мало времени.

Я вскочила на ноги и на бегу выхватила рюкзак из-под крошащихся обломков маминого кокона. Мать лежала ничком на полу, не шевелилась и не дышала. Может, я и ужасная дочь, но искренне надеюсь, что ее страдания закончились, что падение убило ее, избавив от мук в процессе рождения ужасной твари, занесенной в ее организм.

Большинство паразитов, которые выводят потомство, откладывая яйца в тела других животных, не особо заботятся о выживании носителя. Да и зачем им это? Чужое тело используется в качестве системы жизнеобеспечения для детенышей, а потом это тело еще и съесть можно. Самый эффективный подход. А если хозяина еще и кормить придется, о какой эффективности речь? Тогда уж проще самому высидеть или родить.

Я снова опустилась на колени перед сестрой и достала из рюкзака ножовку. К горлу подкатил ком. Но времени в обрез.

– Поторопись! – шепнула Кора.

И я наклонилась над телом сестры и начала резать.

Фальшивая кожа, покрывающая тело Виолы, достаточно хороша, чтобы одурачивать меня с младенчества, и все еще неплоха, одурачивая меня сейчас: на первых порах никак не могла отделаться от ужасной мысли, что препарирую собственную живую сестру. Кровь уже не текла, но от этого не легче: я кромсала ее плоть на лоскуты – сухие, но в остальном очень реалистичные. Процесс напоминал вскрытие вплоть до того момента, когда я прорезала самый последний слой кожи – тогда стали видны механические внутренности.

Из-за спины донесся жалобный вопль львиного червя. Времени и так было мало – теперь его еще меньше.

– Все в порядке, – подбадривала меня Виола и закрыла глаза. – Тебе я доверяю.

Я продолжала резать – теперь уже по пластику, резине, трубкам. Есть такие моменты в жизни, что снова и снова возвращаются в ночных кошмарах. Такие вещи даже один раз пережить нелегко, но вам выпадает сомнительное удовольствие возвращаться к ним снова и снова из-за того, что человеческий разум любит зацикливаться на плохом.

Вот и сейчас – один из таких моментов. Я пилила, загоняя лезвие глубже и глубже, и в какой-то момент голова сестры отделилась и упала мне в руки. Виола выдавила из себя улыбку – несмотря на весь ужас нашего положения.

– Я в порядке, – заверила она меня. – Бежим!

Сунув ножовку назад в рюкзак, я перекинула лямку через плечо, голову сестры сунула под мышку и нащупала руку Коры. Схватилась за нее – и мы побежали прочь из этого логова ужасов, оставляя позади тело мамы, Мишеля и всех чудовищ.