Глава шестнадцатая
Во тьму

Солнечный свет освещал только первые десять футов пещеры. Дальше было холодно, темно и пахло плесенью, гнилью и затхлостью. Кора прильнула ко мне, когда стало совсем уж темно. Я чувствовала, как она дрожит. Похлопала по плечу свободной рукой, пытаясь успокоить. Стоило предвидеть заранее, что так и будет, а сейчас – поздно что-либо говорить.

Биолюминесценция – гораздо более распространенная штука, чем может показаться. Даже мы, люди, ею наделены. Да, технически мы светимся в темноте, просто настолько слабо, что наши собственные глаза не видят этого свечения, вот и кажется, что его нет вовсе. Днем все животные на Загрее, как и на других планетах, тщательно маскируются. Однако ночью…

Может быть, все потому, что самые крупные местные хищники – слепые, а может, просто дело в том, что природа – большая чудачка и не любит, когда ей говорят, что делать… Так или иначе, биолюминесценция на Загрее цветет пышным цветом.

Мы свернули за угол и очутились там, куда не попадал солнечный свет. И вдруг оказалось, что стены вокруг нас сияют. Кора ахнула.

При других обстоятельствах ее реакция меня бы позабавила, но сейчас это опасно. Я укоризненно покосилась на нее. Она потупилась.

Да, зрелище крутое: стены не просто светились, они переливались уймой различных оттенков зеленого, синего, красного и желтого. Разноцветные полосы закручивались спиралями и кое-где пересекали друг друга. Это разные виды мха соперничали за территорию. Цвета те же, что у трав снаружи. Папа часто говорил, что это, вполне возможно, и есть та же самая трава, просто приспособившаяся к другой среде.

Эта мысль заставила меня остановиться и приглядеться, следуя за узорами. Наконец я нашла несколько небольших оранжевых пятен. Оранжевая трава – хищная. Может, и оранжевый мох – тоже. Я не знала, как мне поможет это знание, но знание – сила, и сейчас у меня ее так мало, что всякий обрывок кажется мне ценным.

Кора стояла рядом со мной, но теперь выглядела менее испуганной – скорее изумленной. Прямо сейчас ей открылась новая, невиданная сторона планеты, на которой она прожила большую часть жизни. Немного грустно смотреть на этот ее детский восторг. Сколько у Загрея еще секретов? Сколько из них мы никогда уже не узнаем?

Я наступила на что-то мокрое и остановилась, глядя на землю. Под ногой у меня – большая лужа неправильной формы, около дюйма в глубину, и я сразу поняла, что это за жидкость – еще до того, как наклонилась и коснулась ее кончиками пальцев. Это человеческая кровь, успевшая подсохнуть. Ничто другое не обладает такой консистенцией. Выпрямившись, я решительно кивнула Коре.

Мы на верном пути.

По идее, я должна чувствовать себя увереннее, но на деле я словно оцепенела, будто все это происходило не со мной, а с кем-то другим. Может статься, мать Коры была права, и я все-таки андроид. Я изо всех сил ухватилась за эту мысль. Вполне разумно, не так ли: искусственный двойник умершей дочери, абсолютно здоровый и сильный – его не страшно отпускать за ворота, в отличие от настоящей, живой дочери, прикованной к постели из-за болезни, унесшей ее близняшку?

Генетический недуг Виолы – той, изначальной, – был реален. Могу сказать с полной уверенностью: я видела ее медицинские документы. Мама с папой впервые показали их мне, когда нам исполнилось пятнадцать – они тогда решили заняться нашим половым воспитанием. Все было достаточно прозаично: предохраняйтесь, даже если не думаете, что можете забеременеть, не делайте ничего, что вам не по душе, даже если вам станут говорить, как сильно вас любят, а еще у Виолы генетическое заболевание, и мы до сих пор не знаем, откуда взялась эта напасть, так что, если вы решите завести детей, будьте очень осторожны и готовы ко всему.

И как я тогда не заметила, что генетические тесты были сделаны тогда, когда нам было по три года? Столько всего открылось мне только теперь.

Вообще, хотела бы я быть андроидом. Хотела бы убедить себя, что я неубиваемая, что в любом случае спасу свою сестру и доставлю ее на шаттл, увезу Кору с Загрея и все это проверну с уверенной улыбкой – ну я ж бессмертная! Но это, увы, не так, а я – девушка из плоти и крови, только что в лужу этой самой крови наступившая. Может, это кровь моей матери или одноклассника, и как бы я сама себе зубы ни заговаривала, лучше от этого не сделается.

Мы прошли еще один поворот, и все окончательно пошло под откос.

На стене висел Мишель. Он был заключен в что-то похожее на гамак из студенистой на вид субстанции – одновременно вязкой и твердой. Как будто его окунули в монтажную пену и дали просохнуть. Его глаза были закрыты, голова безвольно поникла. Он не двигался. Я убеждала себя, что он уже мертв и мы ничего не можем для него сделать, но была одна маленькая проблемка: трупы не кровоточат… а Мишель истекал кровью. Медленная, устойчивая струйка бежала из уха, стекала по шее, капала на пену, удерживавшую его в подвешенном состоянии. Если бы виной всему была просто сила притяжения, ручеек бы уже иссяк. А если кровотечение не останавливалось, значит, сердце еще билось.

Я бросила взгляд на Кору. Она, кажется, напугана… но также и опечалена, как будто молча оплакивала того, кого знала почти всю свою жизнь. Она не поняла, что значит эта струйка крови. Я не хотела ей говорить.

Я не обязана ей говорить.

Мишель ранен, и ранен серьезно. И еще весь вымазан в какой-то субстанции, какую я никогда раньше не видела, и касаться этой дряни не хочется – вдруг так монстры узнают, что мы здесь? Если чудовища пока что не объявились, никаких гарантий на то, что они так и не появятся, нет. Если мы попытаемся отлепить Мишеля от стены, он только замедлит наше передвижение.

Чувство вины распустилось у меня в груди, как ядовитый цветок. Если я не скажу Коре, что Мишель еще жив, то с таким же успехом могла бы убить его сама. Он мне не друг. Я ему ничего не должна. Но Кора…

Любить кого-то и лгать – вещи взаимоисключающие. Если я солгу ей сейчас – положу конец нашим отношениям в дальнейшем. Неважно, как сильно мы рискуем – я должна сказать ей правду.

Наклонившись к Коре, я шепнула ей на ухо:

– Он жив.

Она опешила. Я коснулась своей шеи, затем показала на него, обращая ее внимание на стекающую кровь.

Кора, уловив мою мысль, медленно кивнула и одними губами спросила:

– Как быть?

Мне, пожалуй, должна льстить ее уверенность в том, будто на все вопросы у меня есть ответы. Честно говоря, немного стремно, ведь ответов у меня нет. Только мамин пистолет и пропавшая сестра. А еще на нас в любую минуту могла напасть стая кровожадных чудовищ.

Я не могла бездействовать, ведь Кора смотрела на меня с такой надеждой! Я осторожно шагнула к Мишелю. На мое приближение он никак не отреагировал – кажется, даже не осознавал, что в пещере есть кто-то еще. Чем ближе я подходила, тем тверже казалась субстанция, в которой был заключен Мишель. Мое первоначальное впечатление оказалось довольно-таки точным: выглядела эта штука, как закрытый со всех сторон полупрозрачный гамак из органических нитей. А еще, если смотреть слишком пристально, начинали болеть глаза… Поэтому я старалась не смотреть.

Я сосредоточилась на Мишеле. Кровь все текла и текла – значит, он не умер, как бы мне того ни хотелось. Осторожно протянув руку, я нащупала пульс. На удивление устойчивый – хоть и немного слабее нормального. Парень держится.

Над его левой бровью зиял глубокий порез. Уголки рта были порваны, как будто его насильно раскрыли слишком широко и удерживали так какое-то время. Я легонько хлопнула Мишеля по щеке – ноль реакции, только звук эхом разнесся по тоннелю. Я замерла. За спиной заметила Кору, тоже застывшую столбом. Что если на этот звук сюда явится нечто ужасное?

Ничего не произошло. Все тихо. И в тишине я услышала слабенький шепот, скорее напоминающий вздох:

– Бегите.

Я оцепенела. Пульс учащается, дыхание перехватывает. Мне не составило труда узнать этот голос: голос сестры я знала лучше своего собственного. Знала, как звучит ее прерывистое дыхание – пусть даже это всего лишь задумка инженеров-проектировщиков. Виола здесь. Здесь, в этой пещере, и она в сознании. Пришельцы не разорвали ее на части. Она ждала меня, и все, что мне нужно сделать, – пойти и отыскать ее.

Я сделала шаг в глубь пещеры. Кора схватила меня за руку, останавливая. Я сильнее, чем она, но я не посмела вырваться – не сейчас, когда мы знать не знаем, где укрылся враг. Любой шум может привлечь чудовищ, и тогда мы все умрем здесь, и никто не придет, чтобы спасти мою сестру – никогда.

Мысль эта напугала меня не на шутку. Я не знала, как долго андроиды могут протянуть без еды – в смысле, без подзарядки. Но если Виола ранена – точнее, пострадала, она не будет много двигаться, и на полную выработку ресурса могла уйти вечность. Тут я попыталась вспомнить, как долго она проводила без своих «аппаратов жизнеобеспечения». Черт, да она могла обходиться без них целые недели. Машины, позволявшие ей притворяться больным человеком, наверняка заряжали ее энергией, и я не замечала никаких странностей…

Похоже, она может пробыть в пещере, кишащей монстрами, не день и не два, а целые месяцы… возможно, годы. Трудно сказать точно – у меня не было времени вчитываться в инструкции, а теперь уже слишком поздно. Одно я знала: бросать ее здесь нельзя. Она моя сестра, и я за нее в ответе.

Я попыталась вырвать руку из хватки Коры. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и слегка покачала головой. Я кивнула и снова потянула руку. Она не отпускала. Вместо этого она подошла ближе, наши губы почти соприкоснулись, и я ощутила тепло ее кожи и запах пыльцы в волосах. Больше ничего: пыльца отлично маскировала ее собственный запах. Интересно, поможет ли это? Надеюсь, что да. Передохнуть бы, да обмозговать все как следует…

Ага, конечно. После всего того, что произошло сегодня, не думаю, что у нас будет такая возможность.

– Мишелю нужна наша помощь, – шепнула Кора.

Но мы его все равно не спасем. Он еще дышал, но как снять его со стены? Даже если бы мы сумели, мы не окажем ему медицинскую помощь, в которой он явно нуждался. Я чувствовала себя чудовищем из-за подобных мыслей, но… правда, не уверена, что его можно спасти. Возможно, самое благоразумное – застрелить его перед уходом. И даже эту медвежью услугу мы оказать не сможем, если нас самих поймают и убьют, пока мы торчим здесь.

Как нарочно, что-то зашуршало в глубине пещеры. И тут раздался голос Виолы – громкий и раздраженный:

– Ну и куда это ты направился, уродец вонючий? Опять проголодался? Ты хоть ешь? Или вы просто подвешиваете запасы? Эй? Я с тобой разговариваю!

Кора побледнела. Я поняла, что пыталась сделать Виола, схватила Кору за руку и потащила ее туда, где, как мне показалось, мы могли бы спастись: к Мишелю. Кора не сопротивлялась, даже когда я подтолкнула ее к странной штуковине, опутавшей его.

Кокон висел прямо перед входом в другой туннель, поуже, перекрыв его почти полностью. Места едва хватило, чтобы пролезть мне самой и протащить следом Кору. Когда дело сделано, я зажала ей рот ладонью и крепко прижала к себе. Слишком тесно, нечем дышать… кажется, это конец.

– Ни звука! – шепнула я. Мне пришла в голову одна мысль. Мы не знаем, как охотятся эти твари: если все-таки по звуку, мы ничем не скроем наше сердцебиение, хоть близость кокона с Мишелем и может сбить монстров с толку. Но некоторые хищники чуют углекислый газ, образующийся при дыхании, – и так находят жертв. – Не дыши, – добавила я и сделала глубокий вдох. Затем я оттеснила Кору назад, прикрыв своим телом, – и стала ждать.

– Не уходи, побудь со мною! – кричала Виола. – Мне будет скучно без тебя, чудище, ошибка эволюции!

Шорох приближался. Может, пришельцы и достаточно умны, чтобы устраивать засады и идти по следу, но вряд ли понимали, что кричала Виола. Видимо, решили, что она – плохая добыча, и издаваемые ею звуки ничего не значат.

Я не дышала. Мы с Корой сидели, прижавшись друг у другу в узкой расселине, позади жуткого кокона, куда запихнули Мишеля. Одной рукой я закрывала Коре рот, другой – судорожно сжимала рукоятку маминого пистолета. Выпущенные из него пули пробивали сталь. Если нас заметят – открою огонь. Я буду стрелять до последней пули, а последнюю приберегу для Коры, потому что мне противна сама мысль, что ее сунут вот в такой вот кокон, как съестные припасы.

Никто не придет, чтобы нас спасти: ни испуганные неумехи-колонисты, ни мои родители, ни какой-нибудь волшебник. Корпорации плевать на участь Загрея, не то уже выслали бы нам на помощь военных. Либо мы разрулим все сами, либо поминай как звали.

Монстр показался из-за угла, едва различимый через узкую расселину. Кора, застыв возле меня, не издавала ни звука.

Пришелец двигался медленно, вальяжно, будто ему все нипочем. Может, осознав, что круче его на этой планете чудовищ нет, он позволил себе расслабиться.

«Ножи, которые вышли на охоту» – снова вспомнила я последние слова жителя поселка. Черт, как же точно сказано! Сами очертания твари – от извилистого изгиба позвоночника до острых когтей и длинного хвоста – так и кричали: перед нами идеальная машина для убийства. Я начала задыхаться, но я не могла отвести взгляд от монстра, надвигавшегося на нас. Как же он прекрасен! Красивый и жуткий одновременно. Смерть, отлитая в изящных формах. Хотелось достать блокнот и зарисовать чудовище во всех подробностях, чтобы потом, на досуге, досконально изучить.

Интересно, будет ли у меня когда-нибудь такая возможность? Может, осталась видеозапись с корабля, где погиб мой отец?

Легкие буквально горели. Пока – терпимо, но скоро станет хуже. Человеку нужно дышать. Мы с Корой можем сдерживаться до последнего, но организм в конце концов возьмет верх.

И тогда погибнем.

Монстр, похоже, еще не заметил нас. Возможно, благодаря пыльце, но почему-то мне показалось, что дело в чем-то другом. Пыльца – это слишком просто, а если я сегодня и научилась чему-то, так тому, что простые ответы редко бывают правильными. Мы спрятались за коконом с Мишелем, мы не двигались и не дышали – и этого, наверное, достаточно, чтобы спасти нас, но…

Мишель застонал. Звук тихий, еле различимый даже в тишине пещеры, но тварь отреагировала мгновенно. Монстр резко повернул к Мишелю свою ужасную продолговатую голову и стал приближаться так быстро, что его очертания будто расплылись. Я все так же сидела неподвижно, зажимая Коре рот, и с трудом боролась с животным инстинктом, велевшим бежать, бежать со всех ног. Лучше бежать, зная, что тебя догонят, чем стоять и ждать, пока смерть придет.

Существо издало уже знакомые щелчки, совсем не похожие на крики животных. Я на минуту задумалась, как устроена его гортань и есть ли у него голосовые связки. Способно ли оно издавать более сложные звуки, нуждается ли в них? Но тут меня окончательно сковал животный страх.

Монстр открыл пасть. Она была устроена совсем не как у земных хищников. Нижняя челюсть вертикально опустилась, а из глубины пасти выдвигалась еще одна челюсть, поменьше. Водопад тягучей слюны омывал эту фантастическую конструкцию. Вторая челюсть раскрылась у самой щеки Мишеля и щелкнула. От этого ужасного звука мурашки побежали по спине. Казалось, если я сейчас же не убегу, кожа слезет с меня, как перчатка, и удерет сама по себе.

Послышался новый звук – неожиданно мягкий, напевный, как будто монстр баюкал младенца, и Мишель снова застонал. Челюсть закрылась и втянулась обратно в пасть существа. Я чувствовала запах монстра – запах горячего металла и муравьиной кислоты. Противный, удушливый запах напомнил, как я сидела рядом с отцом и наблюдала за вскрытием мертвых загрейских животных.

Легкие болели. Болели страшно. Еще немного, и я не смогу больше задерживать дыхание, а это означало, что Коре приходилось еще туже. У нее-то нет такой физической подготовки, как у меня.

«Пожалуйста! – мысленно молила я. – Потерпи еще немного. Продержись – ради Виолы. Ради меня. Прошу тебя, Кора…»

Монстр захлопнул пасть и отступил. Замер на мгновение, склонив голову вбок, словно в задумчивости. Затем сорвался с места и в мгновение ока исчез в коридорах пещеры. Похоже, он направлялся к выходу из подземелья.

Дождавшись, пока стук его лап окончательно стихнет, и убрала руку, зажимавшую рот Коры. Медленно выдохнула, стараясь сделать это как можно тише. Не так-то это просто. Я с трудом сдерживалась, чтобы не закашлять громко, судорожно глотая воздух. С Корой было то же самое. Мы переглянулись, и она слегка кивнула. Она сдерживалась изо всех сил.

Постепенно дыхание пришло в норму, я выпрямилась и отодвинулась от Коры, чтобы она могла встать самостоятельно. Не знаю, почему существо нас не заметило: потому что мы сидели тихо и не дышали или благодаря пыльце… но меня терзало жуткое подозрение. Как только мы протиснулись в отверстие, я протянула руку и коснулась вены на шее Мишеля.

Его сердце билось куда сильнее, чем раньше. Что бы ни происходило внутри этого кокона, организм Мишеля испытывал колоссальную нагрузку, и не исключено, что он вот-вот умрет. Так вот, если существа слышат биение наших сердец, быть может, бешеный стук сердца Мишеля заглушил слабый стук наших с Корой сердец. Ужасно, но мальчишка, пытавшийся убить мою сестру, похоже, только что спас нам жизнь.

– Прощаю тебя, – тихо вздохнула я и повела Кору за собой, в глубь пещеры. Назад я не оглядывалась, а насчет Коры не знаю. Пришло время спасти сестру.