Глава 3
Миднайт
— Удостоверение личности, пожалуйста.
Женский голос бубнил слова с другой стороны прозрачной, полуорганической защиты. Это не звучало как вопрос.
Это действительно был не вопрос.
— Наоко Танака Миднайт, — Ник вытащил пистолет из кобуры и положил его на круглую зеленовато-серебристую пластину перед динамиком. — Отдел убийств. Идентификационная метка 9381T-112.
— Год обращения?
— 197 B.D.
Женщина позади органики кивнула один раз.
Ник честно не мог сказать, была ли она образом, имплантированным в его мозг через полуорганическую гарнитуру, голограммой или роботом.
Он предположил, что это робот.
Может быть, идея робота просто больше всего нравилась ему из трёх возможных.
— Встаньте для сканирования сетчатки и идентификации, — прогудел голос.
Ник замер на месте перед множеством глаз сканера, не мигая, когда органическая рука появилась из стены прозрачной кабины, и её синий свет скользнул по его лицу, временно ослепив его чувствительные вампирские глаза, прежде чем пройтись по остальному телу.
Он держал свою руку вытянутой, показывая внутреннюю сторону так, что татуировка была легко видна, и имплантат читался без многократных проходов.
Штрих-код на его руке выделялся на бледной коже рядом с тёмно-красной буквой «V» длиной около пяти сантиметров, нарисованной органическим металлом, чтобы нейтрализовать естественные заживляющие способности кожи.
По той же причине его «татуировки» больше походили на другую форму имплантата.
Как и его более глубокий имплантат, они были разработаны с помощью органических технологий, чтобы обмануть тело вампира, заставляя его думать, что им там самое место.
Оба сканера пронеслись по каждому дюйму его кожи, затем отключились.
— Вы можете войти, — сказал голос.
Ник хмыкнул, наблюдая, как его оружие исчезает в трансформирующемся, полностью органическом металле круглой пластины снаружи регистрационной кабины.
Даже сейчас, после десяти с лишним лет этой работы, он никогда не надеялся получить этот пистолет обратно.
Чёрт, он никогда не верил до конца, что ему позволят покинуть здание, только не после того, как он проходил через одну из этих наружных дверей безопасности.
Он всё равно это делал.
У него не было других вариантов.
Ну, у него не было хороших вариантов.
Дверь зажужжала, потом щёлкнула, совсем как в те времена, когда он был полицейским-человеком, в Сан-Франциско — сейчас ему казалось, что это было миллион лет назад. Схватившись за отпёршуюся ручку, он рывком открыл тяжёлую, пуленепробиваемую, полуорганическую панель после гудка и шагнул внутрь, прежде чем датчик снова начал пищать на него.
И тут же на него нахлынули звуки полицейского участка.
Эти звуки были устрашающе вне времени.
Позволив двери захлопнуться за собой, Ник направился по безликому коридору к источнику этих звуков.
Его вампирские обоняние и слух включились, сказав ему большую часть того, что он должен был знать, прежде чем войдёт в главное рабочее пространство за коридором.
Он снова услышал, как они говорят о нём.
Он всё ещё был новичком.
На этот раз он услышал о том, как «новый нюхач крови», который недавно перевёлся сюда из «грёбаного Лос-Анджелеса», сделал несколько удачных замечаний в том беспорядке в Бронксе.
Некоторые просто называли его «новый Миднайт», и Ник, честно говоря, предпочитал такой вариант.
В этом новом мире вампиры получали назначенные правительством фамилии, чтобы их проще было отличить от человеческих коллег, которые выполняли примерно ту же самую работу.
Ник полагал, что это успокаивало людей, максимально облегчая опознавание вампиров.
Похоже, в людях жил некий страх, что иначе какие-то случайные вампиры ускользнут от их внимания — может, надевая контактные линзы поверх своих хрустальных радужек, или длинные рукава, закрывающие характерные идентификационные тату с буквой V и штрих-коды — как будто вампиров без этого не отделяли, не контролировали, не тестировали, не брали анализы крови и не наблюдали за ними каждым бл*дским способом из возможных, поставив это как условие, при котором они могут разгуливать на свободе.
Как будто вампиры могли начать встречаться с их кузиной или трахать их жену, и никто в глобальных или местных межрасовых правоохранительных органах ничего не заметит.
Эта мысль была смешной.
По той же причине Ник подозревал, что довольно многие из этих правил, включая систему фамилий, служили скорее политическим функциям. Правоохранительные органы сделали это, чтобы нормализовать обстановку в целом и сделать её более «вежливой».
К какой бы логике ни прибегало Человеческое Расовое Управление, или Ч.Р.У., в отношении кодовых имён, вампиры, которые работали на полицию (по крайней мере, те, кто работал в отделе убийств и межрасовых отношений, то есть большая их часть) все получали фамилию Миднайт.
Это ещё нормальная фамилия по сравнению с тем, что досталось многим другим вампирам.
С другой стороны, Ч.Р.У. приходилось выбирать такие фамилии, которые не часто встречаются у людей.
Вампиры, работавшие в медицине, получали фамилию «Серпент» — предположительно в честь посоха Асклепия и/или Кадуцея, которые являлись символами медицины и исцеления и включали в себя змей.
Все инженеры получали фамилию «Машина».
Исследователи и разработчики получали прозвище «Галилео», если только они не работали с оружием — тогда они получали фамилию «Супернова». Вампиры, строившие профессиональную карьеру в армии (единственный альтернативный вариант, который предложили Нику в Ч.Р.У. при распределении рабочих мест) все получали фамилию «Центурион».
Учителя и профессора звались «Лайбрари».
Те, что трудились в стратегических и аналитических центрах, звались «Чессборд».
Те, что работали в индустрии секса и крови, именовались «Инкуб» или «Суккуб» — это единственные фамилии, которые видоизменялись в зависимости от пола вампира.
Ник запомнил большую часть списка.
Опять-таки, его заучили большинство людей и вампиров.
Совет МежРасовой Дружбы, или «М.Р.Д.», как называло его большинство людей (или «МоРДы», как называло его большинство вампиров), формально был ответственен за соблюдение вампирских кодов на территории Соединённых Штатов. Хоть М.Р.Д. находились в подчинении Ч.Р.У., как минимум на бумаге, они также разрабатывали и внедряли правила, хоть официальные, хоть нет — и намного быстрее Ч.Р.У., которые склонны двигаться со средней скоростью тающего ледника.
Зачастую Ч.Р.У. принимало изменения уже после того, как МоРДы вовсю внедряли эти изменения на территории США. К тому времени, когда корректировки правил официально вносились в своды законов, другие страны зачастую уже следовали примеру Соединённых Штатов и перенимали их практику.
Большинство кодовых вампирских фамилий разнилось от страны к стране, так что М.Р.Д. наверняка приложило руку к разработке тех фамилий, что теперь использовались в Штатах.
Предположительно всё это разрабатывалось для того, чтобы сделать систему проще для всех.
Но Ник не видел в этой системе ничего простого.
Ну, не для вампиров.
Он не мог винить людей за шаги, предпринятые для обеспечения их безопасности. Вопреки значительно большей численности, люди, в конце концов, по-прежнему являлись едой для Ника и его народа. Один лишь этот простой факт практически уничтожал любые основания для доверия, которые могли существовать между двумя видами. Но реалии системы, разработанной для безопасности людей, ставили вампиров в положение наполовину порабощённого класса.
Как минимум, по статусу они стояли намного ниже полноценных граждан.
Конечно, как и в большинстве случаев, эти отношения были сложными.
Организованная преступность и чёрный рынок кишели вампирами.
Многие из этих отрядов также возглавляли бывшие военные — причём некоторые из этих вампиров имели потрясающе хорошие связи и были приближены к террористам сильнее, чем простые криминальные лорды. Некоторые из этих ополченцев поднялись сразу после войн видящих.
Даже вся динамика охотника-жертвы в эти дни стала довольно размытой.
Многим людям нравилось, когда их кусал вампир.
На самом деле, это нравилось такому количеству людей, что вампиры могли бы зарабатывать себе на жизнь, беря плату за такие услуги, особенно если они сочетали кровопускание с сексом.
И это только чистокровные люди.
Гибриды (раньше, когда их было больше) становились по-настоящему зависимыми от вампирского яда.
Они становились настолько зависимыми, что М.Р.Д (а следом и Ч.Р.У.) в итоге были вынуждены выпустить законы, запрещающие гибридам предлагать вампирам свою кровь, или склонять вампиров к сексу, что практически одно и то же.
Вампирам также категорически запретили кормиться от гибридов. Разница, конечно же, заключалась в том, что если гибриды попадались на этом, то отделывались штрафом и, может, сроком в человеческой тюрьме.
Вампиров, напротив, запихивали в правительственную лабораторию для того, что вежливо называлось «перепрограммированием». Или, если их посчитали «неисправимыми», то их сердца изымали из тел с помощью похожих на когти выдвижных инструментов, которые правительство разработало специально для этой цели — их называли «аллигаторами».
Ник несколько раз видел эти штуки в действии, пока ещё находился в Лос-Анджелесе.
Как оказалось, нескольких раз более чем достаточно.
Это было до ужаса омерзительно.
Но, конечно же, это всё равно не отпугивало всех вампиров от того, чтобы кусать, трахать гибридов и даже встречаться с ними. То есть, секс и кормление между вампирами и гибридами всё равно случались.
Это случалось даже по сей день.
Гибриды были ужасно редкими, но они по-прежнему жили в этом мире, как явно продемонстрировало то убийство в Бронксе. Но это не могло сравниться с ранними годами, до того, как М.Р.Д. начало выпускать запреты относительно гибридов и вампиров.
Видящие, другая раса, которая на протяжении недолгого периода времени находилась в этом мире, была ещё более уязвима к воздействию вампирского яда, чем их отпрыски-гибриды.
Видящие… ну…
Видящие сходили с ума, чёрт подери, когда дело касалось вампиров.
Если вампир не был достаточно аккуратен, он мог превратить видящего в настоящего раба.
Зависимый от яда видящий сделал бы практически всё, что захочет вампир — и это искушение сложно побороть, учитывая, какой ах*ительно вкусной кровь видящего была для среднестатистического вампира. Не говоря уж о том, каким невероятным был секс с одним из их вида.
Кровь видящего была первоклассным блюдом от шеф-повара.
Это как стейк на ужин, отменное вино… настоящий кофе и шоколад в одном флаконе.
В сравнении с этим человеческая кровь напоминала размороженный бургер из тофу на размякшем хлебе, смазанном фальшивым кетчупом. И запить это всё искусственным кофе.
К счастью, большинство вампиров в настоящие дни этого не знало.
К несчастью для Ника, он знал.
Усилием воли вытолкнув эту мысль из головы, он всё же сделал это недостаточно быстро — перед его мысленным взглядом на мгновение появилась пара светло-зелёных глаз. Вместе с образом этих потрясающих зелёных глаз с фиолетовыми ободками пришёл непрошеный поток воспоминаний, а потом и нечто, похожее на настоящую боль в его груди и нутре.
К тому времени, когда он вытеснил воспоминание по-настоящему, он уже пребывал в отвратительном настроении.
А ещё он был голоден.
Из-за обоих этих факторов его лицо было сурово нахмурено, когда он добрался до конца безликого коридора, и перед ним открылось пространство главных офисов 17-го участка Нью-Йоркского Полицейского Управления.
Он вообще не хотел здесь находиться, но у него не было выбора.
Именно здесь располагались межвидовые офисы Манхэттена, и Ник должен был регистрироваться каждый вечер, когда выходил на дежурство. Кроме того, это один из двух участков в городе, где примерно шесть лет назад было разрешено работать Миднайтам-детективам.
Они любили держать всё под строгим контролем, когда дело касалось вампиров.
Более широкая юрисдикция для Миднайтов также давала им свободу назначать его на дела в любой части города, а не только в тех, которые относились к определённой географической зоне.
Очень немногие вампиры получали разрешение работать над делами, которые они поручали Нику. По той же причине он находился под постоянным пристальным наблюдением — слишком пристальным, чтобы позволить себе думать о еде во время работы.
Меньше всего ему хотелось, чтобы какой-нибудь коп-человек занервничал, потому что он случайно заметил, что глаза Ника покраснели больше обычного, или его клыки слегка удлинились, просто потому, что у него слегка урчало в животе.
Что же касается его одержимости едой, то Ник всё ещё винил этот проклятый переулок, хотя бы за то, что тот случай поместил ему в голову мысль о крови гибрида и видящего.
Тем не менее, после того, что они нашли в том переулке, он был настолько заинтересован, что не мог не задаться вопросом, получили ли они уже результаты лабораторных исследований жертв.
Та картина интересовала его даже больше, чем жертвы.
Интересно, удалось ли им что-нибудь узнать о художнике?
На месте преступления в Бронксе Ник задержался в переулке достаточно долго, чтобы увидеть, как лаборанты проводят спектрометрическое сканирование и снимают соскобы со стены переулка, надеясь собрать достаточно ДНК или других улик, чтобы идентифицировать того, кто сделал фреску.
Пока он стоял там, один из техников сказал Нику, что кто бы это ни был, они потратили несколько часов на эту чёртову штуку. Техник отметил тонкость линий и мазков кисти, не говоря уже о деталях в лицах и изображении самого переулка.
Ник не заметил этого с первого взгляда, но художник даже включил детали неровностей на цементном полу переулка, а также царапины на металлической краске стен, пятна грязи, пар, валивший из одной из труб, идущих вдоль правой стороны переулка. Уровень детализации делал изображение больше похожим на фотографию, чем на картину.
Всё это было странно, и не только потому, что какой-то псих решил нарисовать лица профессиональных убийц и их гибридов-жертв в качестве акта вандализма.
Слушая разговор Морли и Джордана, Ник знал, что оба думали, будто человек, который нарисовал изображение, был каким-то образом связан с тем, кто заказал убийство шести гибридов.
Они предположили, что фреска была своего рода посланием — либо жертвам, когда они прибыли в переулок и увидели их изображения на стене, либо в качестве предупреждения кому-то ещё.
Джордан опасался, что картина может оказаться визитной карточкой, сообщением кому-то ещё о том, кто выполнил эту работу.
У Ника были свои сомнения.
В обеих теориях.
Он всё ещё стоял у входа в длинную, причудливо яйцевидную комнату, когда кто-то окликнул его по имени.
Ну, не совсем его имя, но он знал, что они обращаются к нему.
— Миднайт! Эй! Иди сюда. Взгляни на это.
Стиснув зубы, Ник вырвался из своих недолгих грёз, которые были не совсем приятными, но имели преимущество… ну, тишины.
Подойдя к не замеченной ранее небольшой толпе, собравшейся вокруг стола Джордана, он увидел, что все они смотрят на что-то, что, по-видимому, лежало в середине стола.
Ник уже знал большинство из них по именам, хотя пробыл здесь всего пару недель.
У него всегда была хорошая память на лица, даже когда он был человеком.
Теперь он запоминал почти всё.
— Привет, — коп, которая подозвала его, женщина-детектив по имени Чарли, сидела, склонившись над жидкокристаллическим монитором на столе Джордана. — Возможно, ты захочешь взглянуть на это… поскольку ты был там вместе с другими, когда они нашли это.
Полные губы Чарли улыбнулись ему, подчёркивая изгиб её скул и миндалевидный разрез глаз. Эти глаза были потрясающего светло-карего цвета и казались слишком большими для её лица.
Чарли была какой-то евразийско-чёрной мулаткой и потрясающе хороша собой.
Её округлая мускулистая попка покоилась на углу стола Джордана, и когда она перевела взгляд с Ника на монитор, улыбка на её лице стала шире, когда она оглядела его, открыто оценивая его внешность.
Ник не мог не заметить, как вторая, более знающая усмешка коснулась её полных губ после того, как она изучила детали его тела и лица.
Иисусе. Он надеялся, что она не очередная поклонница вампиров.
Ни в коем случае нельзя начинать что-то подобное с тем, с кем он работал; ему всё равно, насколько она чертовски хороша собой. Поскольку он был вампиром в уравнении, то если что-то пойдёт не так (а это обязательно в конечном итоге произойдёт), всё это обрушится на него.
Примерно как тонна кирпичей.
К несчастью, чем дольше он смотрел на неё, тем больше убеждался, что у неё именно такой взгляд.
Что-то в этих светло-карих глазах просто кричало: «Меня никогда раньше не кусал вампир, но держу пари, что это действительно горячо», и/или «Я действительно хочу секс-игрушку вампирчика, и как же мои друзья будут завидовать, если я приведу его на ужин».
Не. Бывать. Этому. Леди.
— Ну и? — сказала она.
Чарли изогнула бровь и скрестила руки на груди.
До Ника дошло, что он остановился и просто стоит, уставившись на неё.
— Ты хочешь посмотреть или нет? — закончила она, указывая на жидкокристаллический монитор у своей ноги. — Это ведь в равной степени твоё дело, как и дело Джорди и Морли, верно?
Поколебавшись, он кивнул и осторожно шагнул вперёд.
Обойдя её, чтобы подойти поближе к монитору с другой стороны, он вытянул голову и шею, изо всех сил стараясь взглянуть на изогнутый экран, не наклоняясь слишком близко к ней.
Он смотрел несколько минут, прежде чем что-то щёлкнуло, и он понял, что ему показывают.
— Это запись с камер наблюдения, — сказал он, и в его голосе прозвучало удивление. — У вас есть запись всего случившегося? Это беспилотник? Или стационарная камера?
Джордан поднял голову и нахмурился, сидя справа от Чарли. Взглянув на неё, Джордан с хмурым видом перевёл взгляд своих усовершенствованных глаз обратно на Ника.
«Супер», — подумал Ник.
Джордан хотел залезть в трусики Чарли.
Теперь он видел в Нике, помимо всего прочего, ещё и соперника в сексуальном плане.
Если Ник прав насчёт того, что Чарли питает слабость к вампирам, это тоже никак не поможет их отношениям с Джорданом.
— Стационарная, — сказал Джордан, всё ещё хмурясь после этой слишком долгой паузы. — Она принадлежит складу на правой стороне переулка, но субсидируется, так что это ещё и государственный канал.
Ник кивнул, не отрывая взгляда от записи.
— Они всё записали?
— Не убийство, — сказал Джордан. — В этот период записи пустуют. Отряд, который нанёс удар, должно быть, взломал и отключил камеры, прежде чем они устранили гибридов.
Всё ещё хмурясь, он кисло добавил:
— Но мы запечатлели твоего Пикассо. Система ещё работала, когда была сделана картина, несколько недель назад. Мы только что получили запись от федералов.
— Несколько недель? — Ник подошёл ближе, невольно заинтересовавшись. — Вам удалось его опознать? Художника?
— Художника, — Джордан хмыкнул, с неверием глядя на него. — Нет, Миднайт. Мы не смогли опознать «художника». Пока нет.
Ник нахмурился, по-прежнему глядя на изображение.
Он видел только спину парня.
Кем бы он ни был, он был крупным, с широкими плечами. Он также был высоким. На нём была поношенная светло-серая толстовка без рукавов с поднятым капюшоном и заляпанные краской чёрные брюки, так что Ник не мог видеть его лица.
— У него прикрыт штрих-код или…
— Штрих-кода нет, — Джордан указал на изображение на экране. — Видишь? Ты можешь видеть его левую руку прямо там. Ты замечаешь какой-нибудь штрих-код, Миднайт?
Ник нахмурился, снова сосредоточившись на руке мужчины.
Джордан прав.
Бледная внутренняя сторона его странно мускулистого предплечья была совершенно чистой.
Иисусе. Это абсолютно неслыханно.
Ещё более странно то, что внешняя сторона той же руки, вплоть до плеча, покрыта яркими татуировками. Рука справа, насколько мог видеть Ник, совершенно лишена украшений. На ней не было ни единого рисунка — ни на шее, ни на лице, официального или нет.
Ник задумался, что же находится на тех участках кожи, которые покрывают толстовка и брюки.
— Может, это протезы? — сказал Ник.
Когда Джордан не ответил, Ник взглянул на него.
— На руке. Мог ли он скрыть штрих-код?
Джордан слегка нахмурился, потом пожал плечами.
— Полагаю, это возможно. Я не знаю, почему он не замазал все свои чернила, если на то пошло. Или почему он носит рубашку без рукавов, если только не хочет заявить всем на свете, что у него нет регистрационного номера.
Ник задумался, поджав губы.
Затем он кивнул. Он не мог не согласиться с логикой Джордана.
Сама одежда была чертовски странной. Дело не только в том, что это было ужасно ретро-старомодным, но Джордан прав. Зачем утруждать себя протезированием, когда рубашка с длинными рукавами сделала бы своё дело?
Рубашка, по крайней мере, справилась бы с камерами, если бы не с патрулями сканеров.
И наоборот, зачем кому-то без регистрации носить что-то без рукавов? Парень даже не стал дожидаться темноты. Он сделал это средь бела дня, совершив акт вандализма на частной собственности. Если он был где-нибудь в мире за последние двадцать или около того лет, он должен знать, что его, вероятно, записывают.
В эти дни весь мир находился под наблюдением.
В таком густонаселённом городе, как Нью-Йорк, где всё ещё было достаточно денег и достаточно вампиров, чтобы заставить людей нервничать, это было практически само собой разумеющимся.
— Вам удалось проследить за ним? — спросил Ник. — Когда он ушёл? Вы видели, куда он пошёл?
Джордан поднял на него глаза, поджимая губы.
— Мы работаем над этим, Миднайт, — сказал он холодным голосом.
Сделав вид, что смотрит на часы, он посмотрел Нику в лицо.
— Разве ты не уходишь отсюда? — сказал он, и его голос был резким. — Солнце встаёт, Миднайт. Разве ты не превращаешься в камень, когда становится светло? Я думал, именно поэтому они заставляют таких, как ты, работать только по ночам.
Ник нахмурился, потом невольно взглянул на часы на стене рабочего помещения.
Он забыл проверить время.
Примерно с семи вечера ему пришлось обойти три места преступления до того, что случилось в переулке.
Было уже почти шесть утра.
И снова Джордан не ошибся.
Вместо того чтобы тратить время на пустые слова, Ник коротко склонил голову, обращаясь ко всем присутствующим — даже не задумываясь о том, откуда взялась эта повадка и что именно он имел в виду — и отошёл от стола. Он не сводил глаз с Джордана, который смотрел ему вслед, пока тот не оказался в добрых шести футах от того места, где они все сгрудились.
Повернувшись на пятках, Ник направился к лифту, который должен доставить его на нижние этажи здания.
Несмотря на время, он ещё не мог уйти.
От него требовалось каждый вечер регистрироваться в участке, давать устный отчёт, а затем проходить медосмотр, чтобы убедиться, что он не кормился, пока был на работе.
В конце концов, он был Миднайтом.
