Они сидели в церкви на своих обычных местах. Мэри с Робертом, Эмма с ребенком на коленях, рядом Джеймс. В ногах у Мэри лежала эта ужасная толстенная сумка, вечно набитая каким-то барахлом, которую Эмма ненавидела. В окно упал луч света, осветил пыль, висящую в воздухе, окрасил одеяние священника, который шел по нефу, пожимая руки прихожанам, сидевшим в тишине. Он перегнулся через Джеймса и прикоснулся к голове Эммы.

– Да пребудет с тобой покой, моя дорогая.

Солнце светило точно так же, как в день их свадьбы. Джеймс помнил, как сидел в первом ряду, рядом с Джеффом, коллегой, которого он уговорил быть шафером. Пришлось его немного поуламывать, подумал он сейчас. Не то что Джеффу не хотелось, но он удивился, не мог скрыть замешательства. «Конечно, я буду рад. Но ведь обычно это кто-то из родственников? Или школьный приятель. Кто-то, кого знаешь много лет». Джеймс ответил, что у него никого нет. Никого, кого он хотел бы позвать больше, чем Джеффа.

Итак, он сидел в первом ряду, на удивление спокойный, абсолютно уверенный в том, что поступает правильно. Заиграла музыка. Не свадебный марш, а «Прибытие королевы Шебы». Они заранее об этом договорились. Он знал, что Эмма уже идет к нему, но он не обернулся, не сразу. Подождал пару тактов. И как раз в это мгновение вышло солнце, пролив цветные от витражей лучи на кремовый шелк ее платья. Она поймала его взгляд и нервно улыбнулась, и он вдруг почувствовал, как в конце мелодраматичного романа, что все сложилось к лучшему. Смерть отца, стыд и скандал, все, что было после, все это вело его к этому моменту, когда он брал в жены эту красивую молодую женщину.

Это потрясающее чувство быстро прошло. Вся процессия – Эмма под руку с отцом, две девочки в роли подружек невесты, лопающиеся от волнения, – прошла вперед, к алтарю, и ему нужно было сосредоточиться на самом ритуале. Но непоколебимый оптимизм, охвативший его тогда, оставался с ним до сих пор, до этой последней драмы.

Когда он сегодня сидел в церкви, а солнце светило сквозь витражи, и пожилой священник пожал его руку, ощущение комфорта вернулось. В конце концов, беспокоиться было не о чем. Неприятные ощущения от последних недель пройдут, и все нормализуется. Он продолжит заводить корабли в реку, возвращаться домой к жене и ребенку. Ничто не нарушит гармонию их жизни.

Он думал, что Мэри и Роберту не захочется общаться с толпой, толкавшейся в холле вокруг кофейников и тарелок с печеньем, но на крыльце они на мгновение остановились.

– Хочешь сразу поехать домой? – спросил Роберт жену. Джеймс всегда считал его сильным и надежным человеком. Мужчиной, на которого опирается вся семья. И даже сразу после смерти Кристофера он, казалось, все еще играл эту роль. Но сегодня он казался нерешительным, рассеянным. Он хотел, чтобы Мэри сказала ему, что делать.

– Нет, – ответила она. Джеймс понял, что ей совершенно не хочется ехать в Спрингхед. – Давай сначала выпьем кофе.

В холле, как ему показалось, ей стало неловко, как будто она зашла случайно, и она хотела было поспешить на кухню за фартуком, чтобы начать мыть посуду.

– Присядьте, – сказал Джеймс. – Я принесу вам кофе.

Он встал в очередь и посмотрел на них, как они сидели молча, держась за руки, друг напротив друга за пластиковым столиком. Они выглядели старыми. Вокруг них, как стервятники над трупом, кружили прихожане, желавшие познакомиться, принести соболезнования, разузнать о новостях.

Эмма все еще была в церкви. В конце службы она прошептала Джеймсу, что ей нужно побыть одной. Он это уважал. Она была очень молода и столько выстрадала. Теперь она вошла в холл, не обращая внимания на сочувственные взгляды, бледная, спокойная, с отсутствующим взглядом. Он никогда не понимал, о чем она думает, а после смерти Кристофера она еще больше дистанцировалась. Ему не нравились бурные выражения эмоций. В его молодости было слишком много крика, болтовни, слишком много слез. Но теперь он задумался, может, стоило поддержать ее, дать ей поплакать, когда она пришла тогда к нему и спросила, не стоит ли им поговорить. Может, это помогло бы ей перед ним раскрыться.

Он расставил перед тестем и тещей чашки с кофе. Две женщины набрались смелости подойти к ним, и Роберт, кажется, вернулся в строй из-за проявленного к ним внимания. Джеймс пошел к Эмме, стоявшей у окна и смотревшей на церковный двор. Она крутила в пальцах прядь волос.

– Я хотел пригласить Роберта с Мэри на обед, – сказал он. – Ты не против?

– Нет. – Она как будто удивилась, что он ее спросил, как будто он мог бы пригласить их, не спрашивая ее мнения. Возможно, так и есть, подумал он. Во время всего их брака она была так пассивна, что он всегда считал, что она по умолчанию согласна на все. Неужели он был для нее больше отцом, чем любовником?

Они приехали в Дом капитана, и он настоял на том, чтобы приготовить обед. Усадил Мэри и Роберта в гостиной, подбросил в камин дров. Поленья были сухими, и кора тут же загорелась, завиваясь в спиральки, и искры полетели в трубу. Мэри и Роберт смотрели на огонь, как зачарованные, не двигаясь, пока он не протянул им бокалы с шерри. Оба молчали. Эмма была наверху, укладывала Мэттью спать. Чуть позже он услышал, как она спускается вниз. Он думал, что она присоединится к родителям, но она зашла на кухню. Она подошла к нему со спины и поцеловала в шею.

– Спасибо, что так добр к ним.

Она ускользнула прежде, чем он успел ответить, и он услышал ее голос – почти шепот – из соседней комнаты.

Вот кто я такой, сказал он себе. Добрый человек, который заботится о своей семье. Возможно даже хороший человек. И в этом нет обмана.

За столом Роберт пришел в себя, просветлел, как до этого в церкви, когда к нему подошли люди. Он произнес молитву и похвалил приготовленный Джеймсом обед. Он пил больше обычного, и это напомнило Джеймсу о последнем ужине Кристофера в их доме. Он никогда не думал, что у отца с сыном было много общего, но теперь заметил сходство. Склонность к излишествам.

– Может, останетесь на ночь? – спросила Эмма. Мэри не любила водить машину Роберта, и Джеймс понял, что она считает, что отец превысил норму. – Можете вернуться домой завтра рано утром.

– Нет, – ответил Роберт. – Мне нужно домой. Я хочу завтра приступить к работе.

– Думаете, это разумно? – Раньше Джеймс никогда не высказывал сомнений о суждениях Роберта и почувствовал, что бросает вызов. – Я уверен, вас поймут, если вам понадобится больше времени. Хотя бы до Рождества. Какой смысл возвращаться на пару недель.

– Я бы предпочел быть на работе. Дома слишком одолевают мысли. – С этими словами он потянулся за бутылкой вина и наполнил свой бокал.

– Кроме того, – вдруг сказала Мэри, – если я не поеду домой сейчас, то никогда не смогу туда вернуться. – Она заметила, что все удивились. – Знаю, это глупо, но у меня такое чувство. Что я никогда не смогу перейти порог этого дома.

– Может, мне подвезти вас сегодня вечером? – спросил Джеймс. – Можете пока посидеть, отдохнуть, выпить еще бокал. А завтра утром я заеду за Робертом, чтобы он забрал машину.

Эмма улыбнулась ему и погладила кончиками пальцев тыльную сторону его ладони.

По телевизору показывали старый фильм. В комнате было жарко. Роберт и Мэри уснули. У Мэри чуть приоткрылся рот, и она моментами всхрапывала. Мэттью лежал на животе на коврике посреди игрушек.

– Наверное, доктор дал им транквилизаторы, – сказала Эмма. – Они как будто где-то не здесь, да? Особенно папа. Но хотя бы немного расслабился.

Когда они проснулись, она приготовила для них чай, а Джеймс поджарил на огне булочки. Он сидел на корточках, вытянув руку, потому что угли все еще были горячими.

– Утешение в еде, – сказала Эмма. Она с удовлетворением наблюдала за тем, как Мэри прикончила булочку и облизала пальцы. Джеймс подумал, что у Эммы сейчас такое же выражение лица, как когда ей удалось в первый раз уговорить Мэттью съесть ложечку детского питания.

– Пора. – Роберт встал. Поднос все еще стоял на полу, шпажка для обжаривания хлеба лежала на камине. – Ты готова, дорогая?

На улице, на другой стороне дороги, кто-то стоял на автобусной остановке.

– Он там долго простоит, – сказал Джеймс, надеясь немного их отвлечь. – По воскресеньям автобусы не ходят. Может, сказать ему?

Мужчина обернулся и посмотрел на них, хотя никак не мог услышать его слов. Лицо освещалось оранжевым светом фонаря.

– Это Майкл Лонг, – ответил Роберт. И Джеймс тут же его узнал. – Наверное, лучше оставить его.

Джеймс зашел с ними в дом. Ему всегда здесь нравилось, несмотря на то что дом был неуютный и неудобный. Но здесь выросла Эмма, и все здесь напоминало о ней. Школьные фотографии, книги с ее именем на обложках, резиновые сапоги у самой двери. Теперь же ему было неловко. Он стоял в кухне, пока Роберт и Мэри возились со светом, и думал, как они выносят эти мрачные стены, потертые ковры, кипы влажных книг. Его раздражало, что они не делают даже необходимый ремонт.

– Вы останетесь здесь? – спросил он. – Не станете переезжать?

– Конечно нет! – Мэри вскрикнула, как будто он предложил что-то невообразимое. – Куда нам ехать?

– Не знаю. Можно было бы найти дом поменьше. В деревне, например. Поближе к магазинам и к Эмме… – Он замолчал, увидев ее реакцию.

– Это невозможно, – ответила она.

– Просто сегодня вы, кажется, не хотели возвращаться сюда…

– Это тяжело. Но это место – все, что у нас теперь осталось от Кристофера.

Она больше с ним не говорила, и он подумал, что обидел ее. Когда он садился в машину, стоявшую во дворе, она выбежала к нему в тапочках, накинув на плечи пальто.

– Спасибо тебе за этот вечер. За обед. За заботу.

Он подумал, не кончилось ли действие лекарства, потому что она была в каком-то отчаянии, а взгляд у нее был маниакальный.

– Без проблем. Вы знаете, что мы всегда вам рады.

– Мне бы хотелось что-нибудь для вас сделать, для тебя и для Эммы. Она сегодня выглядела такой бледной, тебе не показалось?

– Вам всем сейчас тяжело.

– Привозите мне Мэттью на вечер. Проведете время вместе. Может быть, сходите в бар. Я с радостью с ним посижу, если только вы мне его доверите.

– Конечно, мы вам доверяем. Забирайте, когда хотите.

– Тогда завтра. Привозите его сюда.

Она поспешила в дом, и Джеймс подумал, заметил ли вообще Роберт, что она выходила.

Джеймс подъехал к Дому капитана. Майкл Лонг все еще стоял на автобусной остановке, засунув руки в карманы, кутаясь в пальто. Он смотрел, как Джеймс выходит из машины, не отводя глаз, как будто бросая вызов. Джеймс был слишком далеко, чтобы заговорить с ним, и Майкл двинулся в его сторону. На церкви забили часы. Майкл прошел какое-то расстояние, потом развернулся и поспешил к своему домику.

Мэттью был в кроватке, а Эмма загружала посудомоечную машину.

– Они в порядке? – спросила она.

– Думаю, да. Они ведь очень сдержанные, сложно сказать.

– Я думала, именно это тебя в них и восхищает.

– Может, это не всегда хорошо.

– Пойдем в постель? – спросила она.

Он почувствовал беспокойство, как в первый раз. Страх сделать что-то не так, что-то, что расстроит ее, испортит настрой.

– Конечно.

Он пришел в спальню раньше нее и подошел к занавеске. Майкл Лонг был снова на своем посту на автобусной остановке. Он смотрел на их окно.