Вера и Джо вернулись в свой угрюмый отель. В баре не было никого, кроме пары женщин, громко обсуждавших программу тренинга для IT-консультантов. Через пару минут Вера перестала их слушать. Слишком заумно. Как это место может приносить хоть какую-то прибыль? Она вдруг вспомнила, что в одной книге Агаты Кристи речь шла о респектабельном отеле, который не окупался. А потом стал местом преступления международного масштаба. Она пыталась вспомнить название, но так и не вспомнила.

На столике перед ней стоял большой стакан со скотчем. Она рассматривала жидкость и подумала, что это, наверное, самый чудесный цвет на свете. Она знала, что уже выпила достаточно, и не могла себе позволить что-либо, кроме этого стакана. Поэтому нужно было пить медленно, наслаждаясь каждым глотком. Она поднесла стакан ко рту и отхлебнула.

– Как вам Беннетт? – спросил Джо Эшворт. – Или как там его зовут.

– Беннетт, – ответила она. – Официально его теперь зовут Беннетт.

– Все эти годы прожил во лжи.

– Во лжи?

– Он сказал жене, что родители умерли. А мать сошлась со страховщиком и живет буквально под носом. У бедной женщины есть внук, о котором она даже не знает!

– Это не преступление, – тихо сказала Вера. – И мы все иногда врем.

Но его захлестнуло праведное возмущение, и он ее не слушал. Краем уха она слушала, как он распинается о том, как бы он себя чувствовал, если бы его жена повела себя с ним так же. Ее мысли текли в своем направлении. Если бы меня спросили, сколько мне нужно выпить сегодня, я бы сказала, всего пару стаканчиков. Не задумываясь. Просто чтобы выглядеть в хорошем свете. Разве мы все так не поступаем? Находим оправдания, отговорки. Даже святой Джо Эшворт. Он любит свою работу. Даже не против быть в разлуке с женой и ребенком. По крайней мере, тут он хорошо высыпается и может отдохнуть от вонючих памперсов. Но что он говорит себе? Что это жертва. На которую он готов пойти ради общества. Словно он какой-нибудь мученик.

Она осознала, что Джо уже давно закончил говорить и как-то странно на нее смотрит.

– Ну? – спросил он.

– Извини, меня куда-то унесло.

– Так как вы думаете, Беннетт убил дочь Мэнтела в отместку за отца, покончившего с собой?

– Нет, – ответила она. Если бы пришлось, она нашла бы рациональное объяснение своему мнению, но это тоже в какой-то мере было бы ложью. Она ответила так, опираясь на свою интуицию. На веру, не на разум. – Впрочем, он мог убить брата Эммы, – продолжила она. – Если Кристофер откопал что-то о его прошлом. Чтобы защитить свою новую личность, счастливую семью, вот это все. Да, думаю, Беннетт мог бы убить ради того, чтобы это защитить.

– Так вы думаете, могло быть два разных убийцы? – Джо был настроен скептически, но оставался вежливым. Как всегда.

– Нельзя ничего исключать.

– У него могла быть возможность, – сказал Джо. – Я говорил со свидетелями. Он мог незаметно отойти от костра. Люди приходили и уходили весь вечер. Вы там были. Все так и было?

– Да, – ответила она. – Свет от костра освещал только тех, кто стоял ближе всего. Остальные были лишь тенями. – Она отхлебнула виски, подержала во рту, медленно проглотила. – Тогда Беннетту нужно было знать, что Кристофер там появится. Нужно было организовать с ним встречу.

– Может, это ему Кристофер пытался позвонить.

– Да, – сказала она. – Может быть. Но она слишком много выпила, чтобы сфокусироваться на деталях. Мысли разлетались, как ястребы в Килдерском лесу, рядом с ее домом на холмах. Ей хотелось посмотреть сверху на этот ровный, пустынный пейзаж, чтобы лучше увидеть общую картину.

– Что общего было у Эбигейл Мэнтел и Кристофера Уинтера? – вдруг спросила она, только потом осознав, что ее голос прозвучал слишком громко.

Джо Эшворт посмотрел на нее.

– Немного. Она была испорченной девчонкой, а он – травмированным ботаником.

– Значит, оба травмированные? – прогудела она.

– Вероятно.

– Родителями? – Вера могла бы процитировать Ларкина, но не хотела шокировать Джо.

– Ну, матери у девчонки не было с тех пор, как она себя помнила. Но если Беннетт говорил правду, ее отец тоже был не особенно хорошим примером.

– А Уинтеры? Как они тебе?

– Они странные, – сказал он наконец. Потом немного помолчал. – Не уверен, что я хотел бы вырасти в такой семье.

– Интересно, какие родители у Кэролайн Флетчер.

И у Майкла Лонга. И у Дэна Гринвуда. И какие бабушки и дедушки. Как далеко нужно смотреть? Момент ясности, когда ей казалось, что она увидела картину в целом, прошел. Ястреб разбился о землю. Ей осталась лишь головная боль и понимание того, что завтра будет очередное похмелье и что мгновение, в которое ей показалось, что она нашла ответ, возможно, было лишь пьяным бредом.

– Пойду к себе, – сказал Джо. – Нужно позвонить домой…

– Конечно.

– Если больше от меня ничего не нужно…

– Нет, – сказала она. – Ты иди. Я через минуту тоже пойду. – Но она продолжала сидеть, глядя на пустой стакан, не в состоянии вернуться в квадратную жаркую комнату с телевизором на стене. Женщины приостановили свою беседу и посмотрели на нее с жалостью. Это заставило ее пошевелиться. Она встала, прошла мимо ресепшен и вышла на темную улицу.

Отель находился на главной улице, ведущей из деревни, на ней стояли фонари, но не было тротуара. Навстречу выехал грузовик, и ей пришлось забраться на бордюр, встав боком, спиной к ограде. Она пошла в сторону Элвета, не понимая толком, зачем. Ей нравилось быть на улице, быть одной. Головная боль отпускала. В центре деревни улицы были пусты. В «Якоре» все еще было открыто, и через маленькое окно она на мгновение увидела двух мужчин, стоявших у барной стойки рядом с огромной бутылкой из-под виски, куда собирали мелочь на спасательный катер, и смеявшихся. За ними стояла барменша с бриллиантовой сережкой в носу. Но она прошла мимо, и картинка тут же исчезла.

В Доме капитана занавески на окнах были задернуты. Интересно, Джеймс и Эмма Беннетт сидят у камина и мило болтают? Или он рассказывает ей историю своей жизни?

В Старой кузнице горел свет. Она постучала в дверь. Тишина.

– Давай, парень. Впусти меня. Я сейчас описаюсь.

Она услышала шаги, Дэн Гринвуд отпер засов и открыл дверь. Он казался заспанным, как будто его разбудили или оторвали от работы, требовавшей большой концентрации.

– Заработался ты допоздна, Дэнни.

– На твое счастье, раз тебе так нужно. Туалет на заднем дворе.

Она прошла через мастерскую, но остановилась у задней двери и посмотрела на него, прежде чем выйти на улицу. Он собирал груды каких-то бумаг со стола и засовывал их в ящик. Когда она вернулась, на столе было пусто.

– Ты всегда работаешь в это время? – спросила она.

– Привычка. Если когда-то был копом, от этого сложно избавиться. Да и дома меня ничего не ждет.

– Значит, женщины у тебя нет? – Она вспомнила, как он ответил на это в прошлый раз, и подумала, может, ночью он будет более разговорчивым.

Он неопределенно пожал плечами и коротко улыбнулся.

– Может быть, есть. Я не уверен.

– Слишком таинственно для такого позднего часа. Как тут можно не быть уверенным?

– Она мне довольно сильно нравится. Но я не уверен, как она относится ко мне. И не уверен, к чему все это ведет.

– Может, лучше спросить ее? Я сама всегда предпочитаю говорить напрямик. – И посмотри, куда это тебя привело, подумала Вера. В ее жизни мужчины не было. Уже много лет.

Он снова улыбнулся, и она поняла, что он подумал о том же, но был слишком вежлив, чтобы это произнести.

– А ты почему ходишь одна в ночи? – спросил он. – Не читала инструкций по профилактике преступлений?

– Не сидится на месте, – ответила она. – Ты знаешь, каково это.

– Так как все продвигается?

– Я не понимаю. Общая картина пропадает. Слишком много всего тут происходит. Ты знаешь, как бывает с расследованиями такого масштаба. Куча информации. Деталей. Слишком много всего нужно учитывать. И начинаешь в этом всем вязнуть.

– Да, – ответил он. – Я помню.

– При первом расследовании было так же?

– При первом расследовании казалось, есть только один подозреваемый. С самого начала.

– Но ты же не думал, что это Джини Лонг?

– Это могла быть она. Просто не было на это похоже.

– Почему нет?

– Звучит глупо, – сказал он. – Банально. Но она просто не казалась тем человеком.

– А кто тогда? У тебя же были какие-то мысли. На кого-то они были направлены.

Он откинулся на стуле и потянулся.

– Нет, – ответил он. – Не особенно. Я просто не думал, что это Джини.

– Это могла быть Кэролайн Флетчер?

– Нет! Ни в коем случае. Она нарушила кое-какие правила, что-то упустила. И она была помешана на Мэнтеле. Но она не убийца.

– Флетчер думает, что Эмма Беннетт могла иметь к этому отношение.

– Неужели? – Он казался удивленным, даже шокированным. – Тогда она об этом не упоминала. Я не допрашивал Эмму, но, по-моему, это вряд ли возможно. Она и сейчас кажется тихой, застенчивой. А тогда была совсем ребенком. Наверное, Кэролайн ошибается.

– Ты всегда обо всех думаешь только хорошее, Дэн?

Он быстро встал и отошел, встрепенувшись, словно захотел быть от нее подальше.

– Ты, наверное, хочешь кофе.

– Ну, Дэнни, было бы неплохо. А если бы ты еще откопал шоколадное печенье… Этот отель, где мы остановились, видел бы ты их порции. Как будто детей кормят…

Она проследила за тем, как он скрылся в маленькой грязной комнатке с подносом и чайником. Дверь за ним захлопнулась. Она открыла ящик, в который он засовывал бумаги, когда она пришла, требуя открыть дверь. Под пачкой счетов был фотоальбом в твердой обложке, на кольцах. Она положила его на стол и начала листать. Это был журнал по делу Мэнтел. Вырезанные и приклеенные газетные статьи. На каждой черной ручкой были подписаны названия газет и дата публикации. Местная и британская пресса, некоторые за один и тот же день. Слишком большие по формату были приклеены за верхний край и аккуратно подвернуты. Их часто смотрели. Кое-где складки готовы были вот-вот порваться. Также была выцветшая копия отчета судмедэксперта и криминалиста. Фото Эбигейл с места преступления и еще одно на металлическом столе в морге.

На последней странице была фотография девушки, сделанная при жизни. Студийный портрет, по плечи, развернута боком к камере, лицо в анфас. Эбигейл обольстительно улыбалась. Фоном служила занавеска в мягкую складку, свет, возможно, отфильтрован, фото сделано в мягком фокусе. Макияж выглядел профессиональным, волосы подняты. Шея и плечи обнажены, на шее – жемчужное ожерелье. Она выглядела намного старше пятнадцати. Фото, должно быть, было сделано незадолго до смерти. Возможно, подарок отца на день рождения, подумала Вера. В его стиле. Но как фото оказалось у Дэна Гринвуда?

Из соседней комнаты донесся щелчок закипевшего чайника и звон ложки в чашке. Она сложила обратно газетные вырезки и закрыла альбом. Когда Дэн вошел с подносом, стол был пуст. Она сидела, откинувшись на спинку, и как будто дремала.