Когда Вера вернулась в отель, было уже почти время ужина, и она рвалась в бой. После тюрьмы она заехала в Крилл, в полицейский участок, где устроили временный штаб расследования. Она ожидала, что к ней будут относиться, как у нее дома. Не как к женщине, неземному существу, а как к человеку, с чьим мнением считаются. Она ошиблась. Там царил Пол Холнесс. Выкрикивал приказы, раздавая похвалы своей восхищенной команде. Сначала он отнесся к ее вопросам со снисходительным юмором, а потом – с откровенной враждебностью. Она его недооценила. Может, Холнесс и не был слишком умен, но он не хотел, чтобы она играла активную роль в расследовании убийства Кристофера Уинтера.

В отеле она пошла прямиком к бару. Он был обставлен, как джентльменский клуб, с тусклым освещением и такой тихой музыкой, что было сложно разобрать слова. Она казалась скорее какой-то фоновой вибрацией, раздражающим жужжанием насекомого. Ей не помешало бы принять душ, но выпить было нужнее. А пить одной не хотелось. Она позвонила Эшворту.

– Ты где?

– Только что зашел. – Он почувствовал ее настроение и добавил: – Мэм, осторожность не повредит. – Иногда это могло ее смягчить. Но не сегодня.

– Давай сюда. Я плачу.

Она сидела, заняв своими сумками и пальто почти весь кожаный диван, и курила, пока он не пришел.

– Как прошел визит в тюрьму? – мягко спросил он.

– Интересно, но мы поговорим об этом позже.

– А ваша встреча с местной полицией?

Она не ответила.

– А тебе они как? Дали список свидетелей, которые были у Мэнтела? Без проблем?

– Абсолютно. Им же легче. Лишний человек, не тратить время на проверку свидетельств и повторные допросы. Они от такого не откажутся.

– Мне они показались чертовски неприятными.

Он ничего не ответил, но подумал: значит, настоять на своем вам не удалось.

– Они хотят вести эти два дела как отдельные расследования. Пока что нет доказательств тому, что они связаны. Так они говорят. Так говорит Холнесс. Безумие. И даже если связь будет, моя роль не в том, чтобы найти, кто убил Эбигейл, а в том, чтобы понять, что первая команда делала не так.

– Это вопрос политики, – сказал он. – Они не хотят, чтобы чужаки расследовали дело об убийстве. Это выставит их всех некомпетентными. Вы разве не подумали об этом? Не представляю, чтобы вы согласились на такое в своем участке.

– Может, и нет, – сказала она.

– Холнесс мог попросить вас приостановить следствие по делу Мэнтел, пока идет текущее расследование.

– Пусть только попробует! – Она терпеть не могла, когда Эшворт был прав. – Кроме того, журналисты поймут, что они пытаются все замять.

– В команде, работающей над убийством Кристофера Уинтера, есть офицеры, которые раньше работали над делом Мэнтел? – спросил он.

– Нет.

– Тогда не знаю, с чем бы вы могли тут поспорить. Новая команда. Вряд ли они допустят те же ошибки снова. И они будут держать вас в курсе событий…

– Только говорят, что будут. Сомневаюсь, особенно если найдут что-то, связанное с делом Мэнтел.

– Ну, что делать.

Она выпила свой скотч и улыбнулась ему.

– Не обижайся на меня, дорогой. Я просто хочу домой. Понимаешь?

Он кивнул.

– Так как у тебя дела? – спросила она.

– Не думаю, что показания свидетелей многое нам дадут. Похоже, семья Уинтеров приехала на вечеринку в числе последних. Кэролайн Флетчер приехала позже, но вчера вечером она говорила местным полицейским, что никого не видела на дорожке.

– То есть она наиболее вероятный подозреваемый в убийстве Кристофера?

– Ну, любой мог выскользнуть из дома, затеряться в толпе и встретиться с парнем, оставшись незамеченным, – ответил он. – Никто не видел, чтобы Роберт Уинтер покидал дом, но никто также не заметил, как миссис Уинтер выходила к машине за курткой.

– Орудие убийства нашли?

– Нет. Собираются продолжить поиски на рассвете.

– Значит, не особенно они продвинулись, – сказала она, не скрывая удовлетворения в голосе.

– Какой план на завтра?

– Нужно поговорить с Мэнтелом. Они не смогут этому воспрепятствовать. Он отец нашей жертвы. Это необходимо.

Когда они приехали к Старой часовне следующим утром, едва рассвело. Дождь прекратился, но все еще было ветрено. Перед ними ветер гнал по дороге бумажный пакет от удобрений и мертвые ветки, упавшие с согнутых деревьев, поднимал воронки песка и соломы. Ветер – вот о чем заговорил Мэнтел, как только открыл дверь.

– Будет шторм, – сказал он, глядя на серые облака, быстро бегущие по небу, словно прожил в деревне всю жизнь, словно знал все о лодках, приливах и погоде.

Вера представилась.

– Вы руководите новым расследованием убийства моей дочери?

– Именно. Это мой сержант.

– Я думал, вы придете ко мне пораньше. Было бы любезно. Я узнал о возобновлении дела из прессы.

Вера пробормотала что-то насчет подготовительных расследований, но знала, что он прав, и кроме того, он говорил не агрессивно. Чем бы он раньше ни занимался, что бы о нем ни думал Майкл Лонг, сейчас ей было его жаль.

– Вам повезло, что вы меня здесь застали. Я решил поработать сегодня из дома, отменил все встречи. Просто не мог. Это убийство парня прошлой ночью… все словно вернулось назад.

Они все еще стояли на пороге деревянной двери-арки, откуда было видно место преступления. Кусок сине-белой ленты оторвался и бился на ветру, как хвост большого быстрого воздушного змея, которого запускают на двух лесках. По близлежащему полю медленно двигалась линия полицейских в темно-синих куртках и дождевиках, опустив глаза в землю.

– Погибли два молодых человека, – сказал Мэнтел. – Какая ужасная потеря.

– Три, – сказал Эшворт. Мэнтел не ответил, но Эшворт говорил тихо, и тот, возможно, его не услышал.

Они прошли за ним в комнату, где два дня назад вечером сидели пожилые дамы. От вечеринки не осталось и следа. Дополнительные стулья убрали, ковер вычистили. В дальнем конце оранжереи, у двери, стояла пластиковая корзина. В ней лежали пустые бутылки из-под вина, утрамбованные, горлышком вниз. Через стекло было видно остатки костра, на траве валялись потухшие фейерверки.

Мэнтел кивком пригласил их присесть.

– Думаете, их убил один и тот же человек? – спросил он. Затем, не дождавшись ответа, добавил: – Я имею в виду Эбигейл и парня Уинтеров.

– Пока что нет никаких свидетельств ни за, ни против.

– Я был убежден, что Джини была виновна. Только это меня и держало. Злость. Суд. Видеть, как ее отправляют в тюрьму. Я ходил в суд каждый день, сидел на галерее после дачи показаний, ждал четыре дня, пока выносили приговор. Я бы сам ее повесил, если бы это было возможно. – Вдруг он замолчал. – Вы же уверены, что она невиновна? Это не просто выдумка журналистов, трюки ее адвокатов?

– Абсолютно уверена.

Он сидел очень тихо.

– Я не верил в это до прошлого вечера, – сказал он. – Думал, это всякие святоши и либералы пытаются очистить ее имя. Но потом, когда убили еще одного… Даже я понимаю, что это слишком для совпадения. – Он бросил на них быстрый взгляд. – Что вы думаете? Какой-то псих на свободе?

– Слишком рано делать выводы. Сейчас эти два дела рассматривают по отдельности, пока что нет доказательств ни наличия связи между ними, ни отсутствия.

Он хотел было возразить, но не стал.

– Что вам нужно от меня?

– Расскажите о последних месяцах перед смертью Эбигейл.

– Спустя столько времени, зачем? У вас же есть доступ к показаниям.

– Это не то же самое, что выслушать вас.

Он закрыл глаза, изо всех сил зажмурил их, как ребенок, пытающийся сдержать слезы, снова открыл и начал говорить. Его голос звучал спокойно.

– Мать Эбигейл умерла, когда ей было шесть. Рак груди. Ей было всего тридцать три. Очаровательная. Если вы хорошо делаете свою работу, вы должны знать, что я немного покуролесил в молодости, но к тому времени, как она заболела, я успокоился. Не думаю, что я заслуживал ее потерять. Возможно, я играл на грани допустимого, но не переходил ее. По крайней мере, тогда. Я был успешным. Мне везло. Таких трагедий со мной не случалось.

Когда Лиз умерла, мне хотелось сбежать, притвориться, что ничего этого не было. Но я не мог – из-за Эбигейл. Наверное, я ее избаловал, но разве не все отцы так делают? Балуют своих маленьких девочек. И потом, я столько времени проводил на работе. Когда удавалось быть дома, мне хотелось, чтобы для нее эти моменты были особенными. – Он помолчал. – До Джини были другие женщины. Некоторых я приводил домой. Но они все знали, что Эбигейл для меня на первом месте.

– Значит, Джини была особенной.

– Да не особенной, нет. Она была молодая, довольно симпатичная. Талантливый музыкант. Но у меня были и красивее, и сексуальнее.

– Однако она была первая, кого вы перевезли к себе.

– Я ее не перевозил. Она объявилась без приглашения, со всеми своими вещами, после ссоры с отцом. Когда я пришел с работы, она уже распаковала сумки. Поставила перед фактом.

– Почему вы позволили ей остаться?

– От бессилия. Из вредности. Ее отец никогда меня не любил, и меня забавляло подначивать его. И что-то в ней было. Что-то невинное, пожалуй. Она мне немного напоминала Лиз, когда та была девочкой. С ней я снова почувствовал себя молодым. В ту первую ночь она была мне так благодарна, так старалась угодить. Была готова на все ради меня. Это льстило. Я пошел по пути наименьшего сопротивления. Дома я бывал редко. И убедил себя, что для Эбигейл будет лучше, если у нее будет компания примерно ее возраста.

– Но Эбигейл ее не любила?

– Терпеть не могла, – просто ответил он. – Слишком привыкла, чтобы все было так, как она хочет. Всегда быть в центре внимания.

– Значит, вы сказали Джини, что ей нужно уйти?

– В конце концов да. Осенью. К тому времени я понял, что ничего не получится. Все-таки я был для нее слишком стар. Она была очень эмоциональной, и стало понятно, что она хочет от этих отношений больше, чем я.

– Свадьбу?

– Возможно. Она никогда об этом не говорила, но я бы не удивился. – Он помедлил. – Кроме того, появился кое-кто еще. Я искал предлога избавиться от Джини. Все слишком запуталось, безумие какое-то.

– Что произошло, когда вы попросили Джини уехать?

– Это был кошмар. Я знал, что у нее может резко меняться настроение, что она может быть непредсказуемой, но в тот день она слетела с катушек. Во всем винила Эбигейл. Я всегда считал ее довольно сдержанной, но она просто вылила на нее ушат грязи.

– Что она сказала об Эбигейл? – спросила Вера. – Дословно.

– Она назвала ее грязной маленькой шлюхой. Помимо прочего.

– Этого вы не говорили в ваших показаниях. – Вера подождала, но Мэнтел не ответил, и она медленно продолжила: – Я понимаю, почему вы так разозлились. Почему, как вы думаете, Джини так нагрубила?

– Потому что знала, что меня это заденет. Она ревновала.

– Но почему шлюхой? Почему именно так?

– Если вы хотите узнать о сексуальной жизни Эбигейл, можете просто спросить, – сказал Мэнтел, и Вера снова почувствовала себя мерзко, как когда они только пришли.

– Да, – ответила она. – Извините. Вы же понимаете, почему это может быть важным.

– Полицейские спрашивали меня о парнях в первый раз. Сексуальные партнеры, как они выразились. Я не догадывался, что она могла с кем-то спать.

– Вы были потрясены.

– Я не вправе быть потрясенным. Я спал с женщинами, многие из которых были ненамного старше Эбигейл. Я был удивлен. Я думал, она бы мне о таком рассказала. Конечно, я знал, что когда-нибудь это произойдет. Я готовился. Представлял себе, как она приводит домой какого-нибудь мальчика. Я знал, что не приму его, каким бы порядочным и респектабельным он ни был, но думал, что смогу притвориться. Пригласить его в дом. Тогда бы я ее не потерял. Я не думал, что она станет держать это в секрете.

– Она была несовершеннолетней. Для мальчика это означало бы преступление.

– Возможно, дело было в этом.

– Вы не догадывались, с кем она могла встречаться?

– Абсолютно. Она устраивала вечеринку на пятнадцатилетие. Среди приглашенных были мальчики. Наверное, я вспомнил бы имена большинства из них. Но я почти весь вечер был с ней и не заметил ничего особенного.

– Ник Лайнхэм? Это имя вам о чем-нибудь говорит?

– Сын учителя. Да, он был среди них.

– А Кристофер Уинтер?

– Эмма была, конечно. Они с Эбигейл были лучшими подругами. Но я не помню, чтобы видел там ее брата. Эбигейл смеялась над ним, говорила, что он в нее влюблен, но не думаю, чтобы его пригласили. Разве он не был намного младше?

– На год, – ответила Вера. – Только и всего.

Он посмотрел в сад, отвлекшись на мгновение на стаю грачей, слетевших со старого платана, и, казалось, не услышал ее.

– Давайте вернемся к недавнему вечеру. – Она представила себе, как он стоит там, приветствуя гостей, вместе со своей статусной подружкой. Конечно, он был не первой молодости, но подтянутый и обаятельный. Сейчас он казался старше. И нравился ей больше. – Вы видели Кристофера Уинтера в тот вечер?

– Не думаю, что узнал бы его. За десять лет в таком возрасте многое меняется, и я видел его лишь пару раз при жизни Эбигейл. Он сидел на заднем сиденье в машине матери, когда она приезжала за Эммой. Один раз в Пойнте, кажется. Его родители были здесь тем вечером. Разве они бы его не заметили, будь он среди гостей?

– Возможно. Пришло много незнакомых?

– Тех, кого я не знал? Конечно. Билеты продавались в пабе и на почте. Команда спасателей привела друзей.

– Вы узнали Кэролайн Флетчер?

– Да. Она руководила первым расследованием.

– Вы ее пригласили?

– Нет.

– Тогда почему она пришла?

Она заметила, как он пытается сформулировать какой-то уклончивый ответ, затем сдался, возможно, слишком усталый, чтобы врать.

– Чтобы проверить меня. Напомнить, что у нас обоих могут быть проблемы, если я поговорю с властями. – Затем небрежно добавил: – Потому что не смогла удержаться.

– Не уверена, что понимаю. – Хотя она, кажется, начала понимать. Догадка проникла в ее голову, словно вода, наполняющая устье реки.

– Слушайте. Я говорил, что встретил кое-кого до того, как Джини переехала сюда, и это все запутало, осложнило. – Он замолчал.

– Продолжайте. – Она сидела очень тихо, не сводя глаз с его лица.

Он встретился с ней взглядом. Ей снова показалось, что он откажется ответить.

– Это была Кэролайн.

– Вы встречались с Кэролайн Флетчер, когда она расследовала убийство вашей дочери? – Вера была вся пунцовая, глаза налились кровью. Она с трудом держала себя в руках.

– Мы были близки, да.

– И ей не пришло в голову сообщить, что она причастна? Она, возможно, запорола все дело.

– Мы были осторожны. Не думали, что кто-нибудь узнает.

Дэн Гринвуд догадался, подумала Вера, но был слишком глуп и предан, чтобы что-то рассказать. Неудивительно, что Флетчер сразу же невзлюбила Джини.

– Что вы ей пообещали за обвинительный приговор? – требовательно спросила Вера.

– Ничего. Не было необходимости. Она хотела этого так же, как и я.

Она была без ума, подумала Вера. Что не так со всеми этими женщинами? Сильная, умная женщина бросила карьеру ради такого кретина, как ты. Вот почему она оставила службу. Чтобы быть свободной и выйти за тебя замуж, если ты попросишь. Это ты ей обещал? Нет, ты даже не обещал. Она была еще глупее, чем Джини Лонг.

Мэнтел проводил их до машины и стоял, поеживаясь, пока Эшворт шарил по карманам в поисках ключей.

– Еще кое-что, – сказал он.

– Да?

– Муж Эммы. Тот, который называет себя Беннеттом. Лоцман на реке.

– Что с ним?

– Я узнал его прошлой ночью. Он этого не понял. Вам следует его проверить. Когда я с ним встретился в первый раз, его звали иначе.

– Как его звали?

Он пожал плечами. Вера не поняла, то ли он не смог вспомнить, то ли решил, что сообщил им достаточно.

Затем он развернулся и быстро пошел домой, прежде чем они успели спросить у него что-то еще.