– Как она тебе показалась? – спросила Вера. – Говорила правду?

– Мне показалось, она не из тех, кто врет.

Они остановились выпить чаю с булочками. Идея Веры. Она хотела поговорить с Робертом Уинтером, но он все еще был в церкви – по крайней мере, машина была припаркована на площади, – и она не могла встретиться с ним на голодный желудок. Ей нужно было быть на высоте. Кроме того, ей было неловко врываться к нему. Вдруг он молится. Она не могла представить себе, как будет сидеть рядом с ним на скамье, пока он молится, стоя на коленях. На улице рядом с домом Беннеттов была булочная. Она как-то сидела в кузнице и учуяла запах дрожжей и сахара, и Дэн ее туда отвел. При булочной была маленькая темная комнатка, где стояла пара столиков и подавали слабый растворимый кофе, сэндвичи с беконом и липкие пирожные с витрины. Из узкого окна было видно церковь и машину Уинтера, стоявшую на улице. В помещении было пусто, и их никто не мог услышать. Соседний столик пустовал, а официантка была за прилавком и болтала с какой-то женщиной.

– Может, и нет, – сказала Вера. – Но есть разница между ложью и умолчанием. Она очень тщательно подбирала слова, ты не заметил?

– По-моему, нет. Мне показалось, она достойная женщина.

– Жизнь у нее безрадостная. Работа, церковь. Думаешь, больше у нее ничего нет?

– Может, она другого и не хочет, – пожал плечами Эшворт. – В ее возрасте…

– Слушай, парень. Она со мной примерно одного возраста, а я еще люблю посмеяться. Но что-то мне подсказывает, что в Спрингхед-Хаусе смех звучит нечасто. – Она насыпала в чай сахар. В таком состоянии ей нужна была энергия. – Думаешь, муж ее поколачивает?

– Нет! – Эшворт был потрясен. Впрочем, потрясти его было не так уж сложно. Иногда это было единственное развлечение Веры – провоцировать его.

– Так тебе не показалось, что она его боится?

– Нет, – медленно ответил Эшворт. – Может быть, боится за него. Беспокоится, что он так долго не возвращается из церкви. Как будто она мать, а он ребенок.

– Избалованный ребенок, – сказала Вера. – Я слышала, он стал ярым христианином, решил бросить свое дело в Йорке и переехать сюда, а она просто последовала за ним и перетащила сюда всю семью.

Она замолчала. Ее внимание привлек Дэн Гринвуд – он вышел из мастерской и быстро заморгал от холодного ветра. Не заперев за собой дверь, он побежал через улицу к булочной. Вера наблюдала за ним, думая о том, что же привлекло ее внимание. Он исчез из вида, но они слышали, как он заказал за прилавком пирог с жареной ветчиной и горчицей и слоеное пирожное с кремом. Он вернулся в Старую кузницу, не заметив их.

– Что за история с этим Дэном Гринвудом? – спросил Эшворт.

– Он работал над делом Эбигейл Мэнтел, – ответила она. – Флетчер была его начальницей.

– Как мы с вами, – сказал Эшворт. Выглядит как ребенок, подумала Вера. Джем от пончика на подбородке. Да уж, одному ему пока работать рановато.

– О да, я прямо вылитая Кэролайн Флетчер.

– Так значит, между ними что-то было? Он в нее влюбился?

– Нет. Они так и не поладили. – Хотя это не помешало бы Дэну в нее влюбиться, а потом презирать себя за это, подумала Вера.

– Да?

– Ты же видел Флетчер. Жесткая, как кремень. По крайней мере, с виду. А Дэн слишком чувствительный, на свою беду. Из тех, кто не любит играть в игры, чтобы поладить с другими. Он простой. Не тупой, я не это имею в виду. Прямолинейный. Не притворщик. Не любитель светских бесед. – Пылкий, подумала она. Вот почему от него глаз не отвести. Слишком сильная эмоциональная энергетика. Потом она подумала, уж не влюбилась ли сама.

– И поэтому он ушел? Не сошлись характерами? Мог бы перейти в другое отделение.

– У него был нервный срыв, – ответила она. – Он всегда казался мне немного нервным. Из тех, кому никогда не сидится спокойно. Он ушел по состоянию здоровья вскоре после того, как посадили Джини Лонг. Потом переехал в Элвет и открыл тут на площади гончарную мастерскую.

– Из-за дела Мэнтел? Неужели давление было настолько сильным? Конечно, пресса давила, но они же довольно быстро со всем разобрались.

Она поняла, что он думал о некоторых из дел, над которыми работал сам. Они длились несколько месяцев, ему приходилось не спать по несколько дней, не видеться с семьей, и в итоге никакого результата.

– Он не верил, что Джини виновна, – сказала Вера. – Но у него была кишка тонка поднять шумиху.

– Значит, он винит себя в ее самоубийстве?

– Возможно.

– Откуда вы его знаете?

– Мы встречались пару раз, на курсах, тренингах. Потом один парень из Вулера сбежал из-под залога и обосновался здесь. Я приезжала сюда на пару дней. Мне нравился Дэн. Он из тех, кто сразу располагает к себе. Как я и сказала, он прямолинейный. Открытый. Он позвонил мне перед уходом со службы. Ему предложили эту сделку, и он спросил моего совета.

– Что вы ему сказали?

– Что нам нужны люди, которым небезразлична работа, но если это сказывается на здоровье, пусть берет деньги и бежит.

– Почему он считал, что Джини Лонг невиновна?

– Он был на допросах. И верил ей.

– И все?

– Следов преступления не было. И Дэн сказал, все случилось очень быстро. Просто. Как будто было подстроено. Как будто кто-то всем этим руководил.

– Думаете, это был Мэнтел?

– Когда горюющий отец указывает на убийцу дочери, игнорировать сложно. Особенно когда он заявляет об этом на публике. К тому же он тут большая шишка. Дружит с судьями и членами комитетов полиции.

– И все заинтересованы в том, чтобы разобраться с этим поскорее.

– Все, кроме Джини Лонг.

– Кем именно мог руководить Мэнтел?

Вера запихнула в рот половину ватрушки.

– Придется у него об этом спросить. Но это подождет. Вон Роберт Уинтер, выходит из церкви.

Уинтер все еще стоял на паперти, когда они к нему подошли. Он словно собирался спуститься на дорожку и пойти к воротам, но ему мешала какая-то невидимая преграда. Дорожка была скользкой из-за мокрых листьев, и в какой-то момент Эшворт чуть не упал, но Уинтер как будто не замечал их приближения. Он стоял, уставившись на голые деревья, обрамлявшие церковный двор.

– Ваша жена за вас волнуется, – сказала Вера.

Только тогда Роберт обратил на них внимание и учтиво кивнул. Но ничего не ответил.

– Мы только что были у вас дома. Мэри не ожидала, что вы уедете так надолго. Вот, позвоните ей. – Вера покопалась в сумке в поиске сотового телефона. – Скажите ей, что мы хотим сначала с вами быстро переговорить, но сильно вас не задержим.

– Да, – ответил Роберт. – Конечно. Эгоистично с моей стороны. – Он взял телефон, спустился наконец с паперти и отошел на пару шагов в сторону, чтобы они не слышали его разговор.

– Здесь где-нибудь можно поговорить? – спросила Вера, когда он закончил.

– Здесь? В церкви? – Словно она предложила провести допрос в борделе или мужском туалете, как потом сказала Вера Эшворту.

– Если мы никому не помешаем.

– Я бы предпочел не здесь.

И они снова оказались в маленькой комнатке у булочной, и снова пили чай. По дороге они прошли мимо газетного киоска – заголовки пестрели именем Кристофера. Но Вера не испытывала сочувствия к Роберту Уинтеру и все время беседы жалела лишь о том, что у нее не получается быть более жесткой, настойчивой. Что было такого в этом человеке, что он всегда, казалось, добивался своего?

Она начала с вопроса, которого он не мог ожидать, надеясь сбить его с толку.

– Почему служба в пробации? Несколько далековато от архитектуры.

– Вызов масштабнее. – Он вежливо улыбнулся. Она подумала, что он, наверное, уже знал ответы на эти вопросы.

– Что вы с этого имеете?

– Явно не деньги, – ответил он. – Архитектура была более прибыльным делом. Как и большинство других профессий.

Она чувствовала, как Эшворту, сидящему рядом с ней, хочется, чтобы она сменила тактику. Она знала, что он думает. Роберт Уинтер понес утрату, с ним нужно обращаться бережнее.

– Ну и что тогда? – резко спросила она.

– Иногда нам удается что-то изменить, – ответил Роберт. – Изменить жизни. Когда это происходит, наша работа становится самой ценной в мире.

– Вам удалось изменить жизнь Джини Лонг?

– Очевидно, нет. – Он все еще говорил спокойно, ничем не выдавая и следа раздражения. – Я принял решение суда о том, что она убийца. Я подвел ее, потому что не поверил ей.

– Вас, наверное, мучает совесть.

– Конечно, но я не могу позволить этому повлиять на мою работу с другими заключенными. Не думаю, что в этом есть моя вина. Многие из тех, с кем я работаю, пытаются манипулировать, и их слова звучат правдоподобно. Многие говорят, что невиновны. Иногда мы ошибаемся…

– Знаете, – перебила его Вера, – думаю, это чем-то похоже на работу в полиции. В смысле, мотивация похожа. Дает право вмешиваться. Открывает путь во все это дерьмо и грязь, с которыми приличные люди предпочитают не сталкиваться. В преступлении есть свое очарование, не правда ли? Оно возбуждает. Всем любопытно сунуть свой нос, но платят за это только нам. И вам.

– Это одна из точек зрения, инспектор. Но я бы под ней не подписался.

– У Кристофера были девушки, пока он жил дома? – спросила Вера.

– По-моему, нет.

– А вы могли об этом знать? Вы говорили с ним о таких вещах?

– Очевидно, нет. Кристофер был очень закрытым молодым человеком.

– Вот ирония, да? – Она улыбнулась, чтобы показать, что не собирается его обидеть. – Вы, наверное, знали больше о жизни преступников на вашем попечении, чем о вашем собственном сыне.

Она быстро сменила тему, не дав Роберту ответить.

– Почему вы так хотели привести всю семью на вчерашний вечер?

– Нам всем сейчас тяжело. Самоубийство Джини, дело Мэнтел снова во всех газетах – все это пробудило неприятные воспоминания. Я думал, нам всем пойдет на пользу выйти в свет. Отвлечься от тяжелых мыслей.

– Вы не думали, что встреча с Китом Мэнтелом может вызвать противоположную реакцию? У Эммы, по крайней мере.

– Нет, – ответил он. И Вера подумала, что он, возможно, говорит правду. Он не понимал, что Эмме может быть трудно вернуться в дом, где жила ее лучшая подруга, прежде чем ее убили. И Эшворт думал, что это она бесчувственная. – Нет. Это случилось очень давно. Эмма пережила это. Как и все мы. Я думал, это будет приятный вечер, для всех.

– Вы не ожидали, что встретите там Кристофера?

– Абсолютно. Я был уверен, что он отправился в Абердин. Неделикатно – он знает, что его мать всегда ждет, чтобы он ее навестил, – но вполне в его духе.

Вдруг он, кажется, потерял терпение.

– У вас есть что-то срочное, инспектор? Что-то, что не может подождать? Моя жена уже давно сидит одна. Вы сами говорили. Думаю, мне нужно к ней вернуться. – Не дожидаясь ответа, он встал и вышел. Они наблюдали из окна, как он шагал по мостовой. Пожилая женщина, очень обеспокоенная, подбежала к нему, чтобы высказать соболезнования. Он остановился, нагнулся к ней и взял ее руку в обе ладони. Затем продолжил путь к машине.

– Интересно, – медленно сказала Вера. – Почему он мне так не нравится.

– Религиозность? – предположил Эшворт. – Вы ее никогда не любили.

– Возможно. Но я хочу, чтобы ты составил список людей, которые были на вечере у Мэнтела, и поговорил с каждым из них. Видел ли кто-нибудь, чтобы Роберт Уинтер уходил от дома? Видел ли его кто-нибудь на дорожке?

– А вы чем займетесь?

– Я? – ответила она. – Я поеду в тюрьму. Где Джини Лонг провела последние десять лет. В этой истории есть еще одна жертва. И мне кажется, что я ничего о ней не знаю.