Глава пятая

Нур еще несколько минут пошатывало после «сеанса чтения мыслей», но она не желала даже слышать об отдыхе, и поэтому мы все немедленно отправились в Департамент картографии. Департамент представлял собой невероятно запутанный лабиринт из высоченных стеллажей и стремянок на колесиках; помещение заливал яркий дневной свет, источником которого служило не солнце, а сам воздух. Я решил, что это очередной странный фокус, поскольку в зале не было ни окон, ни светильников. В промежутках между стеллажами стояли длинные столы, на которых можно было раскладывать карты. У одного из таких столов мы нашли Оливию, Еноха и Клэр, закопавшихся в целой куче гигантских атласов.

– Мы почти закончили с Оклахомой! – объявила Оливия, увидев нас.

– Хвала Аиду, – буркнул Енох.

– Вы, случайно, поесть не принесли? – с надеждой спросила Клэр.

– Сейчас не время для еды! – отрезал Миллард. – Уберите все это. Выяснилось, что мы до сих пор двигались в неверном направлении.

Трое страдальцев застонали.

Мы сбросили на пол бесполезные карты Среднего Запада, очистили место и приготовились начать все заново. Миллард раздавал приказания, как сержант на плацу. При других обстоятельствах мы послали бы его подальше, но сейчас мы находились в его царстве, а стоявшая перед нами задача казалась исключительно важной. Поэтому мы повиновались беспрекословно. Ну, почти.

– Хью! – рявкнул Миллард. – Полезай на стремянку и скинь нам все атласы с самой верхней полки. Только с большим поосторожнее – это настоящая древняя Карта Дней, он очень хрупкий. Джейкоб, составь список всех петель, расположенных в Огайо, Пенсильвании, Нью-Джерси, Нью-Йорке и Мэриленде, рядом с которыми, желательно на севере и на востоке, находятся длинные реки. А для тебя, Нур, у меня особое задание.

Мы поделили между собой атласы нужных штатов и принялись методично просматривать их в поисках длинных рек с очень длинными названиями, а также участков, напоминавших фрагмент карты, полученный от Эйча.

Вскоре мы настолько погрузились в работу, что забыли обо всем.

Так прошло несколько часов.

Высокие стопки атласов, громоздившиеся на столах, отделяли нас друг от друга, отчего казалось, что каждый работает в индивидуальной кабинке. Время от времени Миллард, натыкаясь на какую-нибудь любопытную деталь, издавал заинтересованный или удивленный возглас. Через час я обратился к Нур с вопросом, не нужен ли ей перерыв, но в ответ она лишь молча покачала головой. Еще через час я поставил перед ней стакан воды; она механически осушила его в два глотка и секунду спустя подняла на меня взгляд, полный удивления и благодарности. Казалось, она забыла, что нуждается в воде и пище. Затем она снова уткнулась в свой атлас. Прошел еще час, и Клэр жалобным голоском пропищала:

– И сейчас никто не хочет обедать? – и продемонстрировала палец, замотанный огромным куском бинта, хотя «ранение» представляло собой всего лишь крошечный порез бумагой. – В конце Склизкой улицы есть одна забегаловка, там подают тушеное мясо. Она получила целых две звезды от ресторанного критика «Вечернего сплетника».

– Две звезды из скольких? – уточнил Хью.

– Из пяти. Но это единственное заведение в Акре, которое получило больше одной, поэтому…

– Думаю, пора сделать перерыв на обед, – вздохнул Миллард. – Говорят, что кто хорошо ест, тот хорошо работает.

– Да, ребята, вам необходимо поесть, – сказала Нур, не поднимая головы от страницы.

– Ты с нами не пойдешь? – удивился я.

– Идите, – повторила Нур. – Я есть не хочу.

– Ну и отлично, – заметил Миллард.

Хью в гневе швырнул атлас на стол.

– Если бы вы так же старались найти Фиону, мы бы давно уже вернули ее, черт бы вас всех побрал! – злобно выкрикнул он.

Эмма болезненно поморщилась.

– О, Хью… – начала она, но тот уже выбежал из комнаты, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Одинокая пчела жужжала над его пустым стулом.

– Я с ним поговорю, – воскликнула Эмма и бросилась следом.

Нур посмотрела на меня.

– В чем дело?

Миллард объяснил:

– Фиона – наша подруга, Хью много лет был влюблен в нее. Недавно Фиона пропала без вести. Считается, что она погибла.

Бронвин взяла атлас, который только что листал Хью.

– О нет, – с тоской произнесла она. – Он рассматривал карту Ирландии. – И она показала нам книгу.

– Енох, ты обязан был за ним присматривать! – с упреком произнесла Клэр.

Енох лишь закатил глаза с видом полной покорности судьбе.

– Фиона родом из Ирландии, – объяснил я Нур.

– Мне очень жаль, – покачала головой Нур. – Наверное, для него это было просто ужасно.

– Знаете, а мне вчера снилась Фиона, – вдруг сказал Гораций.

Мы все повернулись к нему.

– Правда? – воскликнул я. – А почему ты ничего не рассказал?

– Не хотел будить в нем напрасную надежду. Не все мои сны пророческие, и я не сразу могу понять, какие из них простые, а какие – нет.

– И что там было, в этом сне? – спросил я.

Миллард, судя по шуршанию страниц, вернулся к своему атласу.

– Я слушаю, – раздался его голос пару секунд спустя. – Но ты знаешь, что я не слишком-то доверяю снам.

– Знаю, Миллард. Ты мне это уже тысячу раз повторял. – Гораций недовольно тряхнул головой, но продолжал: – В этом сне Фиона ехала на автобусе. С ней был какой-то маленький мальчик в зеленой тунике и шляпе с пером. И она выглядела испуганной. Я остро почувствовал, что она в опасности. Возможно, этот сон – вовсе не пророческий, но мне почему-то захотелось о нем рассказать.

– Мне кажется, сны очень важны, – возразила Нур. – Правда, их нельзя толковать буквально.

Гораций бросил на нее благодарный взгляд.

– Только, прошу тебя, ни слова Хью, – взмолился Миллард. – Он заставит нас обыскивать все автобусы Великобритании и Ирландии, а когда мы ничего не найдем, окончательно погрузится в депрессию.

Через некоторое время вернулись Эмма и Хью с тушеным мясом для всех нас. Хью извинился за свое поведение, Эмма подогрела еду – на несколько секунд сунула мизинец в коричневое месиво в наших мисках, – и мы начали есть, не отрываясь от карт.

– Только не вздумайте капнуть соусом на атлас, – предупредил Миллард. – За порчу книги полагается тюремное заключение на тридцать лет, да еще придется заплатить немаленький штраф.

– Упс, – пробормотал Хью, стараясь незаметно вытереть страницу полой рубашки.

Через несколько часов свет, не имевший источника, начал тускнеть. Мы твердо решили трудиться до последнего: щурились и склонялись над картами еще ниже, но вскоре в дверях появился мальчишка-служитель и проревел:

– Департамент закрывается до завтра! Будьте любезны покинуть помещение!

– Нам лучше уйти, – заметил Гораций. – В здании осталось несколько бывших обитателей – еще с того времени, когда здесь был сумасшедший дом. Говорят, по ночам они выползают из своих укрытий и бродят по коридорам.

– Ну, наконец-то, – выдохнул Енох. Все были вымотаны до предела.

Когда мы шли к дверям, Нур спросила у Милларда, помогла ли ему наша сегодняшняя работа.

– Мы медленно, но верно продвигаемся вперед, – ответил он. – И теперь гораздо ближе к цели, чем сегодня утром. Но, как говорится, здесь еще пахать и пахать, – тут он не сумел подавить зевок, – если ты, конечно, не вспомнишь случайно название того городка.

– Я попытаюсь. – Нур вздохнула. – Мне очень жаль, что из-за меня вам приходится так напрягаться.

– Не волнуйся, ничего страшного, – успокоил ее я. – Все нормально, правда.

– Это ведь наше общее дело, – добавила Эмма.

Нур робко улыбнулась.

– Спасибо. Для меня это много значит.

Мы вышли в вестибюль, где, как всегда, царило оживление. Служащие министерств закрывали свои кабинеты и толпой валили на улицу. И там я нечаянно услышал слова, которые меня очень обрадовали – сам не знаю почему.

– Не волнуйся, – сказал Хью, обращаясь к Нур. – Мы ее обязательно найдем.

И похлопал девушку по плечу.

Наступил вечер, близились сумерки. Солнце болезненного желтого оттенка висело низко над горизонтом. Его последние лучи с трудом пробивались сквозь клубы фабричного дыма. Странные, которые весь день работали, сейчас слонялись по улицам и немногочисленным площадям Акра в поисках развлечений. Действительно, всем нам необходимо было выпустить пар после недавних трагических событий. Жители петли по-прежнему пребывали в тревоге и напряжении. Все разговоры, доносившиеся до меня, касались бегства тварей. Голоса людей были полны страха.

Я заметил, что Нур замедлила шаг и отстала от нашей компании. Обернувшись, я увидел, что она задумчиво смотрит вдаль, в просветы между жилыми домами. Сегодня на нее столько всего свалилось. На нас всех свалилось, но на нее – особенно. У нее даже не было свободной минуты, чтобы осмыслить новости о собственном рождении и раннем детстве.

Я тоже пошел медленнее, и наконец Нур поравнялась со мной. Она не сразу заметила меня, и, случайно повернув голову в мою сторону, вздрогнула от неожиданности.

– Извини, я отстала, – сказала она. – Задумалась о своем.

– Не хочешь об этом поговорить?

Нур покачала головой и некоторое время смотрела себе под ноги. Несколько минут мы шли в ногу по булыжной мостовой. Наконец, она заговорила:

– У тебя никогда не возникала мысль бежать отсюда? Выбрать какую-нибудь дверь в Панпитликуме и просто… пожить немного в другом месте? Отдохнуть от всего этого…

– Если честно, никогда, – ответил я, нахмурившись. – Хотя, должен признаться, звучит заманчиво.

– Никогда даже в голову не приходило? – Кажется, Нур мне не поверила. – Неужели это возможно? Рядом с тобой – тысяча дверей, ведущих в тысячу мест, которые только и ждут, чтобы их исследовали. Ни аэропортов, ни паспортов, ни таможенников…

– Вообще-то, ты немного ошибаешься. Нашей компании в последние несколько дней позволили беспрепятственно передвигаться только потому, что в петле и в Америке творится нечто невообразимое. Большинству странных для того, чтобы воспользоваться Панпитликумом, все-таки нужны билеты. И все проходят таможенный досмотр, как обычные люди в аэропортах.

Нур усмехнулась и в притворной досаде закатила глаза.

– Ты же понял, о чем я. Это вовсе не одно и то же.

Я улыбнулся. Да, действительно, я понимал, что она имела в виду.

– Не знаю, – наконец, произнес я. Посмотрел на горизонт, скрытый за пеленой дыма. – С того дня, как я впервые попал в Дьявольский Акр, я видел здесь лишь трагедии, хаос, пожары… Мне бы очень хотелось однажды отправиться исследовать мир, но у меня как-то не было времени задумываться об этом… До этой минуты, – добавил я, пытаясь придать немного оптимизма своим словам, которые, как мне показалось, прозвучали довольно безнадежно.

– Справедливо, – произнесла Нур и тоже взглянула вдаль. – А предположим… если бы тебе прямо сейчас предложили выбрать новую петлю, где ты будешь жить, в какую дверь Панпитликума ты отправился бы?

– Прямо сию секунду? – спросил я.

Она кивнула.

– Куда-нибудь, где всегда спокойно, где есть пляж и где годами ничего не происходит, – моментально ответил я. – Сейчас я бы не отказался поскучать.

И в этот момент я понял, что описываю городок, где родился и вырос, то самое место, откуда все детство и юность хотел сбежать. И подумал: какого черта, что со мной творится?

– А я бы отправилась куда-нибудь в древние времена, – мечтательно произнесла Нур. – Кстати, насколько далеко в прошлое можно забраться с помощью Панпитликума?

– Думаю, в те времена, когда были созданы первые петли. Наверное, на несколько тысяч лет назад. У Милларда когда-то была большущая Карта Дней, на которой было отмечено много старых схлопнувшихся петель. Некоторые находятся в Древнем Риме, в Древней Греции, в Древнем Китае…

– Звучит потрясающе, – произнесла Нур, глядя в пространство, на что-то, видимое ей одной. – Именно это я и сделаю. – Она помолчала. – Ну, то есть, если у меня когда-нибудь появится такая возможность.

– Уверен, возможность будет, – твердо сказал я.

Она рассмеялась.

– Мне нравится твой оптимизм.

– Придет день, и мы потушим все пожары, – пообещал я. – А потом можем исследовать мир столько, сколько пожелаем.

Нур внимательно посмотрела на меня и улыбнулась, и вдруг я понял, что сказал «мы» – механически, даже не подумав.

– Мы отстали, – тихо произнесла она, продолжая улыбаться.

Как раз когда мы догнали остальных, навстречу нам прошли несколько странных девушек. Внезапно они начали подпрыгивать на месте, махать руками и хихикать.

– Можно попросить у вас автограф? – спросила одна.

Я почувствовал, что краснею от смущения. Нур подавила смешок, подняла бровь и покосилась на меня, а я покачал головой, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– А можно тогда вы меня поцелуете? – воскликнула одна из девчонок.

У меня по коже побежали мурашки. Я старался смотреть прямо перед собой, дожидаясь, когда же они оставят меня в покое, не зная, как выйти из унизительного положения.

– О, я могу подарить вам поцелуй! – крикнул им вслед Енох, но девушки, не обращая на него внимания, пошли своей дорогой.

Эмма проводила их негодующим взглядом. Наконец, Нур слегка подтолкнула меня локтем.

– Надо же. И часто с тобой такое случается?

– Иногда.

– Должно быть, тяжело нести на плечах груз славы, – пошутила она, но ни в улыбке, ни в ее голосе не было издевки. И я вдруг подумал, что во внимании, которое неожиданно обрушилось на меня, есть и свои положительные стороны. В эту минуту у меня появилась смутная надежда произвести впечатление на Нур Прадеш благодаря своей популярности в Акре.

– Эй вы, поторапливайтесь! – Теперь Эмма сердито смотрела на нас.

Мы немного ускорили шаги, хотя мне хотелось продолжить наш разговор с Нур. Через пару минут Нур спросила:

– Тебе это не казалось… странным, неестественным? Встречаться с бывшей девушкой собственного деда?

От удивления я едва не выпрыгнул из ботинок.

– Откуда… Откуда ты узнала, что мы были…

– Это же ясно, как дважды два. Я прекрасно вижу, как она на тебя смотрит.

Я вздохнул. А я-то надеялся, что никто, кроме меня, не замечает этих взглядов.

– Ну, что было, то прошло. Мы больше не вместе.

Нур спросила меня, что случилось. Вот об этом мне действительно не хотелось распространяться.

Наверное, я бы провалился сквозь землю и умер от смущения, если бы эти слова слетели у меня с языка.

– Думаю, сыграла свою роль большая разница в возрасте, – пробормотал я. И это было правдой – процентов на десять. – У нас просто не получилось… правильно выстроить отношения.

– Хм-м. Понятно.

Не думаю, что Нур поверила. Напротив: я был уверен, что она видит меня насквозь. Но она сжалилась надо мной и позволила сменить тему. Пришлось довольствоваться этим.

Через некоторое время наш отряд из десяти человек остановился, чтобы поглазеть, как группа телекинетиков перетягивает канат – причем ни один из них даже пальцем не прикоснулся к веревке. Нур, естественно, улеклась зрелищем, и мы уселись на неудобной и твердой каменной стене на Старой Пироговой площади и стали смотреть необычное состязание.

– Скажите, а что здесь люди делают по вечерам? – поинтересовалась Нур.

– Есть «Сморщенная Голова» – паб на улице Кинжалов, – ответила Эмма. – Но там в основном подают жидкости для бальзамирования и мышиное вино. И там всегда полно народу.

– Еще, как я недавно говорил, можно смотреть на повешение, – вставил Енох. – Каждый вечер ровно в шесть у доков.

– Мне правда не нравятся повешения, Енох, – буркнула Оливия.

– О, превосходно. Все равно это становится скучно после того, как посмотришь на них пару раз.

– Хвала птицам, арену для боев между медвегримами закрыли после победы над тварями, – сказал Хью, но я заметил, что Эмма и Гораций нахмурились, услышав слово «победа». Сейчас оно звучало фальшиво.

– Прикрыли почти все развлечения, потому что требования к безопасности теперь строгие, – вздохнула Бронвин. – Кроме того, у нас новый комендантский час, начинается после захода солнца.

– И очень хорошо. Я считаю, что цивилизованные люди после наступления темноты должны ложиться спать, – отрезала Клэр.

Повсюду стояли люди с оружием – очевидно, требования к безопасности включали усиленную охрану. На крышах вокруг площади я заметил нескольких часовых – они пристально осматривали территорию.

Эмма, поймав мой взгляд, пояснила:

– Это отряды местной самообороны. Новички – большая часть прежнего отряда погибла во время рейдов пустот.

– Бедолаги, – пробормотал Енох.

– Имбрины не хотят больше рисковать, – объяснила Бронвин. – По-моему, они не на шутку перепугались.

В этот момент группа еще каких-то людей начала по кругу ходить по площади, хором выкрикивая лозунги.

– Чего мы хотим? – крикнул один из марширующих.

– Свободу от петель! – хором ответили остальные.

– Когда мы хотим получить ее? – спросил лидер.

– Немедленно! – злобно проревела толпа.

– Ну, это уже кое-что, – заметил Гораций. – Самая настоящая демократия.

Некоторые демонстранты держали над головой плакаты: «Мы требуем равноправия!» На другом, повторявшем утренний газетный заголовок, я прочел: «Имбрины не справляются!»

– Это те самые болваны, о которых мы тебе еще во Флориде рассказывали, – прошептал мне на ухо Енох. – Им, видите ли, надоело жить в петлях и хочется выйти в реальный мир.

– Чтобы их там сожгли на костре, – фыркнула Эмма. – Неужели мы, странные, учили историю по разным учебникам?

– Новое движение набирает силу, – возразил Миллард. – Если имбрины не займутся своими непосредственными обязанностями и не возьмут под контроль ситуацию с тварями, они утратят поддержку простого народа.

– Но ведь именно благодаря имбринам мы сумели пережить двадцатый век! – сердито воскликнула Клэр. – Неужели они не доказали, что лучше нас знают, как действовать? Без петель нас бы уже давно сожрали пусто́ты Каула!

– Некоторые говорят, что мы могли бы заранее подготовиться к атакам, – объяснил Миллард. – И что нам давно уже следовало напасть первыми и уничтожить это вражеское гнездо в Дьявольском Акре.

– Похоже, эти люди, как футбольные фанаты в понедельник, крепки задним умом, – засмеялась Нур.

– Спасибо за поддержку, – угрюмо сказал Миллард. – Только я не понял, при чем здесь футбол.

– Неблагодарная чернь! – крикнул Енох демонстрантам.

Внезапно я почувствовал дуновение ледяного ветра, и нас накрыла волна странного запаха, похожего на вонь замороженного компоста.

– Наша встреча состоится в эту субботу, – произнес негромкий голос. – Мы были бы очень рады, если бы вы, мистер Портман, удостоили нас посещением и обратились к нам с речью.

Я обернулся к семифутовому черному плащу.

– Вы все приглашены, – добавил Харон, сверкнув зубами.

– Ты как-то связан с этими идиотами? – удивился Енох.

– Но ты же работаешь на имбрин! – рявкнула Клэр.

– Я имею право на собственные политические взгляды. И, как ни странно, я считаю, что настало время сменить многолетнюю неограниченную власть имбрин на нечто более демократичное.

– Имбрины прислушиваются к рядовым странным, – возразила Эмма. – Они проводят открытые заседания!

– Они лишь делают вид, будто слушают, кивают головами, а потом поступают так, как считают нужным, – спорил Харон.

– В конце концов, они же имбрины, – благоговейно произнесла Бронвин.

– Ну вот, видите, корень проблемы именно в таком подходе, – заметил Харон.

– Корень проблемы в тебе, – огрызнулась Клэр.

Внезапно раздался громкий и низкий гул, от которого содрогнулась земля и задрожали стекла в окнах домов, окружавших площадь. В толпе закричали, некоторые протестующие бросились на землю.

– Что это было? – взвизгнул Гораций. – Опять тюрьму взорвали?

– Это либо катастрофа, либо прорыв, – пробормотал Харон, приложив руку и капюшону и прислушиваясь. – Предполагалось, что новая батарея будет полностью заряжена только сегодня ночью…

И он бросился к дому Бентама с быстротой, на первый взгляд недоступной существу его роста и сложения.

Начался комендантский час, и мы вернулись домой. Все смертельно устали и мечтали только об одном: рухнуть в постель и забыться. День был длинный, причем почти все время мы провели в обществе друг друга, и все наговорились и получили массу новых впечатлений. Ну, то есть почти все.

В конце концов получилось так, что мы с Нур остались вдвоем в общей комнате на втором этаже.

Я никак не мог выбросить из головы наш недавний разговор. Она так удивилась, услышав, что я не имею привычки свободно пользоваться Панпитликумом. Одна мысль так и вертелась у меня в голове. «А почему бы и нет?» Разумеется, я прекрасно помнил, что ответил Нур, но сейчас я подумал: а сказал ли я Нур всю правду? Хуже того, недовольно размышлял я, Нур, наверное, решила, что я нелюбопытен, инертен, равнодушен к новому, хотя это совсем не так.

Но мой задумчивый вид лишь заставил ее продолжать расспросы: «Что случилось? Тебя что-то тревожит?» И я понял, что почти ничего не успел рассказать ей о себе. Существовало много такого, о чем мне очень хотелось бы поведать Нур. О первых днях, проведенных со странными, о том, как я с ними познакомился, что почувствовал, когда понял, что я – один из них. И я рассказал ей свою историю от начала до конца: как мы с отцом приехали на загадочный остров Кэрнхолм, окутанный туманами. О последних словах деда и его старых фотографиях, ставших для мне единственными ориентирами; о том, как они привели меня к разрушенному дому мисс Сапсан, а потом и в ее петлю. О том, как я встретился с детьми, которых считал давно умершими или превратившимися в древних стариков, и о том, как я был потрясен, увидев, что они до сих пор остаются подростками. О том, как я без конца сомневался, не знал, могу ли верить собственным глазам, боялся, что лишился рассудка. Нур ахнула, когда я перешел к рассказу о своем открытии, о способности видеть пустот, и снова вскрикнула от ужаса, услышав о незнакомце на острове, оказавшемся моим психиатром – и тварью.

Я говорил и говорил, пока не заболела челюсть, но вскоре понял, что невольно умалчиваю о некоторых мелких подробностях, в основном касавшихся Эммы. Я не хотел обсуждать наши отношения и то, какую роль мое влечение к ней сыграло в решении оставить нормальную жизнь. Но мне стало легче, когда я выговорился. Пообщался с кем-то, кто чувствовал то же, что и я сам – не так давно.

Мне казалось, что я больше не одинок. Но в конце, после всех этих откровений, меня вдруг охватило смущение.

– Ну вот, теперь твоя очередь, – быстро проговорил я. – Мне бы хотелось узнать больше о твоей жизни.

– Ни за что. – Она покачала головой. – Моя жизнь стала интересной всего месяца три назад, и ты уже знаешь обо всех моих приключениях. А теперь рассказывай, что случилось после вашего отплытия с того острова. Ненавижу, когда останавливаются на самом интересном месте!

– Прошу прощения, но твоя жизнь вряд ли могла быть более скучной, чем моя до смерти деда и встречи со странными.

– Скажи мне только одно, а потом, если настаиваешь, можем поговорить и о моей скучной и занудной жизни. Тебе никогда не приходило в голову рассказать обо всем родителям?

Я едва не рассмеялся.

– Приходило, еще бы. Как-то раз я попытался это сделать, но мама предпочла думать, что я совсем рехнулся, что у меня бред, а отец… ну, в общем, он заявил, что я ему больше не сын. Все пошло совершенно не так, как я надеялся, и мисс Сапсан вынуждена была стереть им воспоминания. Они ничего не помнят о том дне.

– Да, ты уже говорил, – тихо произнесла Нур. – Мне очень жаль.

– А потом они отправились в путешествие. Думают, что я живу дома один. Наверное, они начнут беспокоиться, когда вернутся и обнаружат, что меня нет.

– С твоими родителями вышло просто ужасно. Но остальное… это похоже на судьбу, предопределение, что-то вроде того. Твои родители не были для тебя семьей в полном смысле слова. Поверь, я знаю, каково это. Но в конце концов ты нашел новую семью. – Она улыбнулась и медленно соединила руки; между ее ладонями образовался идеальный черный шар. – Просто поразительно, что это случилось с тобой в нужный момент. – Затем выражение ее лица неуловимо изменилось, как будто черная туча омрачила ее мысли, в ее взгляде я увидел печаль.

Мы сидели на скрипучем продавленном диване совсем рядом друг с другом, и я придвинулся к Нур вплотную.

– Ты обязательно найдешь ее, – прошептал я, обнимая ее. – Я уверен, найдешь.

Она пожала плечами, изображая безразличие.

– Поживем – увидим, – произнесла она равнодушно. – Кто знает, может быть, она меня даже не вспомнит.

– Ну конечно же вспомнит. Я уверен, ей было очень тяжело с тобой расставаться. И знаю, что она будет бесконечно рада снова увидеть тебя.

Нур тяжело вздохнула.

– Давай еще немного посидим здесь и поболтаем о нашей скучной прежней жизни.

– Давай, – я рассмеялся. – Звучит заманчиво.

И мы принялись болтать. Мы говорили несколько часов – о ее жизни в Нью-Йорке, о моей жизни с родителями, о том, что произошло после того, как мы уплыли с острова, и о тысяче других вещей. Я мог бы говорить с ней всю ночь, и, наверное, мы бы так и сидели в гостиной до утра, если бы к нам не спустился Гораций и, уставившись на нас мутным взглядом, не пожаловался, что нас слышно наверху и это мешает ему уснуть. Только после этого мы оба поняли, что уже глухая ночь и мы зверски устали… И мы неохотно разошлись по своим комнатам.