ГЛАВА 8
Разлепив набухшие веки, я с удивлением обнаружил, что нахожусь в каком-то темном и тесном помещении. А еще я понял, что лежу на боку, связанный по рукам и ногам. Конечности жутко отекли и уже почти потеряли чувствительность. Причем пол подо мной мелко подрагивает, будто я нахожусь в покачивающейся повозке.
С трудом набрав в легкие воздуха, я от души раскашлялся. Правда, особенной радости это не принесло — с каждым спазмом в ребра отдавало острой болью.
В голове одним мигом пронеслись последние события. Стало тоскливо. Похоже, я даже не запомнил, в какой момент потерял сознание.
— Эй, приятель, как себя чувствуешь? — вдруг услышал я чей-то тихий голос. Он показался мне странным, непривычным.
— Погано, — прохрипел я на автомате и тут же обмер.
Со мной кто-то заговорил — стало быть, я здесь не один.
Я попытался сосредоточиться на зрении, но разглядеть ничего не удавалось — перед глазами нависла темная стена. Да и слух явно давал понять, что голос раздавался за спиной.
Я с превеликим усилием попытался перевернуться на другой бок, но не смог. Даже малейшие движения сопровождались всполохами боли, закоченевшие руки и ноги не слушались.
— Давай-ка помогу тебе, — предложил голос.
Я услышал шорканье за спиной. Каким-то отдаленным чувством ощутил, что веревки на моих конечностях стали ослабевать.
Пока длилась процедура освобождения, я размышлял о том, в чем именно заключалась странность голоса моего освободителя. И вскоре понял.
Голос был мужским.
— Ну как, лучше? — осведомился незнакомец, аккуратно перевернув меня на спину.
Передо мной возникло вытянутое (это, похоже, особенность внешности местного населения) серое лицо с маленькими черными глазами и крупными скулами. По мне скользил усталый взгляд давно смирившегося с нелегкой судьбой человека.
— Ты кто? — прохрипел я и откашлялся.
— Такой же, как и ты…
— А это вряд ли… — еще тише промямлил я, на миг представив своего нового товарища учеником стража границ, заблудившегося меж вселенными.
— Сейчас мы с тобой одного сорта, приятель. — Его губы чуть дернулись в искореженной улыбке. Видать, улыбаться ему приходилось не часто.
— Это верно, — кивнул я, сморщившись от боли. Кровь снова прильнула к конечностям. — Давно я тут?
— Как с утра закинули, так и лежишь.
— А сейчас что? День? Вечер?
— Вечер. Стемнеет скоро… Не доедем, наверное, сегодня.
— До куда не доедем?
— До поста распределения?
— Поста чего?
— Поста распределения. Это место близ какого-нибудь крупного города.
— А в городах что?
— Да ничего. То же самое, что и везде. Продадут нас какой-нибудь знати, а те попользуют и выгонят.
— Что? Продадут? Да они что, совсем озверели, что ли? — разозлился я.
— А ты что, с неба упал, что ли? Удивляешься таким путсякам…
— Нет. Я из-за Хребтовых Холмов прибыл.
— Да? Не знал, что там существуют цивилизации. То-то я смотрю, у тебя акцент странный. Как зовут?
— Фирбет.
— А меня Дюжо. Ну будем знакомы, брат по полу! — Мой новый приятель снова неестественно улыбнулся. И как-то странно прозвучала его фраза «брат по полу», слух так и резануло.
— Ты первый мужчина, кого я встретил за последний месяц.
— Ты — первый, кого я встретил за последний год.
— За год?! Нет, я, конечно, уже знаю, что у вас тут с мужиками проблема. Но чтобы до такой степени!..
— А что, там, откуда ты пришел, мужчин больше?
— Ну как тебе сказать, — замялся я. И снова пришлось врать. — Женщин конечно в большем числе, но и мужского брата не мало.
Дюжо многозначительно промолчал, глаза тоскливо заблестели. Я впервые видел мужчину, так скучающего по… мужчинам. Забавно.
Хотя я его прекрасно понимал. Чувствовалось даже единение. Попробуй-ка, поживи под палками тех, кого ты привык считать слабым полом. Не каждый выдержит. Правда, время все расставляет по своим местам. И как ни печально это признавать, но местные мужчины, как я понял еще из рассказа Лисуе, давно смирились с навалившейся на них участью.
Дюжо оказался славным малым. Он поведал о своей нелегкой жизни кочующего осеменителя (других мужских профессий здесь не было). За душой у него набралось немало историй, что так и просились усесться кому-нибудь на уши. Терпеливым слушателем повезло стать мне. Он взахлеб изливал разные истории, кои, впрочем, были на одну и ту же тему и заканчивались почти всегда одинаково.
До того, как угодить к Кровавым Львицам (это так называлась банда женщин, в лапы к которым нам удосужилось попасть) во второй раз, — в первый он ухитрился сбежать — Дюжо скитался по землям Дарна, по месяцу или чуть больше просиживая почти в каждом из встречающихся по пути поселений. Одни встречали его «с хлебом и солью», другие — с палкой и камнем, третьи — ну заходи, коль пришел. Иные он и сам обходил стороной. Бывало, что по нескольку дней голодал, страдал от жажды. Случилось даже, что чуть не умер, забитый палками какими-то, как он выразился, одичавшими женщинами. Грамотой не владел, ничего делать толком не умел, кроме, естественно, своего основного и единственного занятия. В общем, плыл по течению, ни на что не надеясь. Столь печальная участь, как я уяснил из повествования, не казалась ему особенно ужасной. «Так живут все мужчины», — говорил он, глядя в мои полные сожаления глаза.
Слушая рассказ Дюжо, я все сильнее убеждался в том, что Дарн ужасный мир. Хотя нет. Как мир он вполне ничего. Здесь красивая природа (по крайней мере в той его части, где я побывал), сравнительно неплохой климат, растения и животные обладают удивительными, несвойственными земной флоре и фауне, способностями. Но структура общества, механизм взаимодействия людей — на грани первобытно-матриархального строя. Это все в совокупности подводило меня лишь к одной уже далеко не новой мысли — к желанию побега в другое измерение. А она упиралась в другую мысль — к скорейшему поиску учителя.
— Слушай, Дюжо, — заговорил я, дослушав очередной рассказ. — А у вас есть такие люди, которые практикуют… — замешкался я, почесывая в затылке. Перевода слова «магия» и иже с ним на местный язык я не знал. Да и не уверен был, существует ли у них вообще такое понятие.
— Что?
— Не могу объяснить. В вашем языке нет такого слова.
— Тогда объясни теми словами, которые есть в нашем языке, — улыбнулся Дюжо.
— Логично, — хмыкнул я. — В общем, я хотел спросить, существуют ли у вас люди, которые могут творить чудеса? К примеру, создавать предметы из ничего, передвигать вещи на расстоянии, летать по воздуху, исцелять больных. Есть такие?
— Интересный вопрос, — призадумался мой товарищ. — О таких вещах я слышал очень давно, когда еще был мальчишкой. В деревне, где я воспитывался, жила одна очень древняя старуха. Так вот, по вечерам она собирала маленьких девочек и травила байки про сказочную жизнь прошлого. Меня на такие собрания не пускали, но однажды я пробрался туда тайком. И услышал много нового. В те далекие времена некоторые люди, как твердила старуха, могли творить чудеса. Про передвижения предметов и полеты по воздуху я, конечно, ничего не слышал. Но создавать что-то путное из ничего, или, как утверждала выжившая из ума женщина, из невидимых потоков чего-то там непонятного, — это было. И про исцеления тоже говорила. Рассказывала, что те болезни, от которых теперь умирают маленькие девочки, тогда легко лечились.
Про местных стражей границ я спрашивать не стал. И так все ясно. Дюжо, каким бы славным малым не был, но полезной информации при себе не имел. Никакой. Разве что побаловал интересными историями из жизни, от которых, впрочем, становилось только печальнее.
Через час стемнело. И вскоре дребезжащая повозка остановилась. Как и говорил Дюжо, Кровавые Львицы решили разбить лагерь. Нас выпустили на волю, дабы подышать свежим воздухом и по необходимости справить нужду.
Кое-как доковыляв до ближайшего светящегося куста, я с превеликим удовольствием слил тяжкую ношу. На душе стало радостнее. Я даже на мгновение замечтался и глянул на беззвездное небо, сразу почему-то вспомнив созвездие Большой Медведицы. Наверное, потому, что других больше не знал. Пресловутый ковш, соединенный мнимыми линиями, был таким родным. Таким земным. Эта же нависшая над головой чернота просто сводила с ума. Казалось, будто всего в нескольких метрах надо мной нависает нечто вроде потолка. Такого дурманящего и таинственного чувства свободы, какое частенько приходит в момент созерцания звездного неба на Земле, не было ни на гран.
— Эй, ты, давай быстрее! — вырвал из воспоминаний голос надзирательницы. Она стояла шагах в пяти и чутко следила за всеми моими движениями.
Неужели эти ополоумевшие бабы думают, что после того, что они со мной сделали, я смогу удрать? Я хожу с трудом, какой там бегать.
Я с кряхтеньем выбрался из-за куста и, бросив полный презрения взгляд на Кровавую Львицу, поплелся к стоянке.
Нас с Дюжо покормили тошнотворной на вид баландой. Вкус, как ни странно, оказался более-менее сносным. Хотя сейчас мой изголодавший желудок готов поглотить хоть вареную мочалку — не ел-то я с самого утра.
После ужина нас снова заперли в повозке. Спать не хотелось, поэтому я начал докучать своего товарища по несчастью вопросами: где еще побывал, чего интересного повидал. И слушая его, отвлекался от грустных мыслей, каждую свободную минуту норовящих забраться в голову и напомнить о моем катастрофическом положении. А потом подкатила сонливость, и я постепенно погрузился в дрему.
Ночью мне опять снился Яков Всеволодович. Он отчаянно пытался что-то объяснить, крутил пальцами в малопонятных жестах и с надрывом блеял. Да, прямо как баран. Слов разобрать я так и не смог.
Наутро нас разбудили пинками, покормили остатками вчерашней стряпухи, что порядком подкисла и совершенно лишила аппетита. И снова наша тюрьма на колесах покатилась дальше. Все утро Дюжо молча лежал, подложив руку под голову, и печально разглядывал потолок. Той радости, что вчера полыхала в его глазах при знакомстве со мной, больше не было.
— Чего загрустил, Дюжо? — наконец спросил я, не в силах больше слушать гоготание возничих — вот уже несколько часов кряду женщины травили совершенно не кажущиеся мне смешными байки.
— Приедем скоро, — мрачно ответил он. — Нас разделят, и больше брата по полу я не увижу.
— Да брось ты! Может, тебя в гарем заберет какая-нибудь высокопоставленная дама. Станешь там одним из нескольких, — попытался отшутиться я.
— Было бы неплохо, — совершенно серьезно сказал он. Приподнялся на локте и мечтательно поглядел на меня. — Мы бы устроили побег. Ушли бы в лес и сколотили лагерь. Так бы и жили. Хотя… пришлось бы добывать еду, да и строить лагеря нас никто не учил. Все же лучше остаться в гареме. Там хоть кормят.
«Печально», — подумал я, а вслух сказал: — Нет, ты так идею сразу не отбрасывай. Замысел-то хороший. Вопрос в том, долго ли вы так протянете?.. Зато будет своя банда, от налетов защищаться сможете.
— Да какие из нас бандиты. — Дюжо снова вернулся в исходное положение. — Ни драться, ни защищаться толком никто не умеет.
— А учиться пробовали?
— У кого? У женщин?.. Ага, научат они. Им это надо?
— Оно верно, не поспоришь, — мрачно заявил я, уже больше не испытывая нужды подбадривать товарища. Уж кому-кому, а ему точно виднее от чего в этом мире будет прок, а от чего — нет.
Я замолчал, вернувшись к прослушиванию идиотского гоготания. Мрачные мысли вновь наполнили голову. Так и доехали.
Пост распределения оказался огромным рынком, находящимся в окрестности одного из крупных городов местной цивилизации. Это я успел понять, глядя на высокие толстые стены, скрывающие за собой ряды массивных, но невысоких зданий с грибовидными крышами. Нам с Дюжо связали руки и повели вдоль бесконечных торговых лавок, заваленных продуктами сельскохозяйственного промысла, одеждой, инструментами, вазами, склянками, глупыми на вид украшениями и прочей чепухой. Всюду царили галдеж и суета. Женщины глядели на нас с неподдельным интересом, даже с завистью. Казалось, что их чуть вытянутые лица с момента нашего появления удлинились еще больше.
— Что это за город? — спросил я у плетущегося за мной Дюжо.
— Арта. Или Арна. Вроде такое название, точно не помню. Один из крупных городов, кои лучше обходить стороной. Мужчин здесь вообще ни за кого не считают, — угрюмо ответил он.
Я это уже понял. Не зря ж связали друг с другом — чтобы не отбились от стада. Хотя, какое тут к черту стадо!
Нас подведи к невысокой деревянной конструкции, похожей на небольшую сцену, коей, впрочем, она, наверное, когда-то и была. На ней уже стояли у всех на обозрении двое худощавых типов в лохмотьях с завязанными руками. Чуть поодаль сторожили несколько надзирательниц в светло-зеленых одеждах.
— А это кто такие? Тоже какие-нибудь «зеленые тигрицы»? — поинтересовался я, кивнув в сторону женщин в зеленых тряпках.
— Изумрудные Змеи, — поправил мой товарищ. — В окрестностях всего три банды имеют право на отлов беспризорных мужчин. Еще есть Оранжевые Квихи, но они редко торгуют в этом городе.
— Эти, значит, тоже свой товар привели, — кисло усмехнулся я.
— А ну поднимайся! — Тут же получил толчок в бок.
Нас отвязали друг от друга. Мы с Дюжо послушно поднялись по бревенчатой лестнице. Встали рядом с остальными. Я невольно оглядел новых товарищей по несчастью. Первый примерно моего возраста, тощий, среднего роста, черты лица какие-то нежно-женственные, волосы темно-русые, глаза пепельные. Второй — лет тридцати пяти от роду, может похвастаться более крепким телосложением, да и лицо выглядит куда грубее и мужественнее.
Глаза у обоих потухшие, лица серые, хмурые.
— Приветствую, братья, — поздоровался я.
— Лучше молчи, — прошептал тот, что постарше, он стоял ближе.
— А ну заткнулись! — заорала надзирательница в красном. — Не велели рот открывать.
Я умолк, с ужасом осознавая, что и меня подхватила эта чертова болезнь безысходности и вынужденного подчинения. Я постепенно становился таким же, как Дюжо и эти двое бродяг. Пора признать, что Кави была права, когда говорила, что во внешнем мире придется тяжко.
На миг вспомнился камин с потрескивающими в нем поленьями и невероятно, как теперь мне казалось, уютные кресла в доме Якова Всеволодовича. На душе тоскливо защемило. И что я делаю здесь, в этом странном и жестоком мире женщин?
И вновь в голове промелькнула идея, как тогда, в Доме Мужчины. Нужно действовать прямо сейчас. Или никогда.
— Эй, Дюжо, слышишь меня? — шепотом обратился я к товарищу.
— Что? — На меня уставился обреченный взгляд.
— Надо выбираться отсюда.
— Что? — Брови мужчины-страдальца озадаченно нахмурились.
— Я говорю, нужно попытаться сбежать.
— Но как? Наши руки связаны. Да и бежать некуда — всюду они. Народу — не протолкнуться. А если нагонят, то измолотят так, что весь сезон потом с синяками ходить будешь. Уж если попались, то нечего и рыпаться.
— У меня есть план. Если ты прислушаешься к нему, то мы сможем сбежать. Уйдем в лес, как ты и хотел. И этих двоих еще прихватим. Вчетвером легче будет. А искать еду и строить хижины я вас научу. — Я нагло врал. Но в данный момент совесть меня не мучила, по-моему, она вообще покинула тело и душу в этот миг.
— Не знаю даже. — В глазах Дюжо заблестела надежда. — А если нас схватят? Ноги палками отобьют, мы ж потом не то, что бегать — ходить не сможем.
— Нас не поймают. Главное — внимательно слушай меня и делай, как я говорю. И этих двоих предупреди. Если будут отказываться, то скажи, что я знаю место, где все мы будем в безопасности. Что это настоящий… — Я хотел сказать «рай», но подходящего по смыслу слова в местном языке не нашел. — В общем, место очень хорошее.
— А ты действительно знаешь такое место? — Товарищ поглядел на меня с наивной радостью, видимо, совсем не осознав сути замысла.
— Хех… — Я на мгновенье замолчал, размышляя: врать дальше или нет. — Как бы то ни было, но мы его найдем или создадим сами. Сейчас твоя главная обязанность — убедить наших попутчиков. Пускай готовятся. Я подам знак. После этого мы все рванем как сумасшедшие во-о-он к тому пролеску, — кивнул я в сторону отдаленного леса. — Кстати, не знаешь, что за ним?
— Нет, — замотал головой Дюжо. — А что за знак-то будет?
— Ты его увидишь, поверь мне, — хитро улыбнулся я. — Но предупреждаю сразу: не вздумай пугаться, кричать или падать на землю. Ты должен быть готовым к чему угодно, хоть ко взрыву… — я хотел сказать «сверхновой», но такого слова по понятным причинам в местном лексиконе не было, посему я заменил его более простым, — … неба.
— Взрыву неба? — Мой товарищ недоверчиво насупился. — Оно уже как-то взрывалось. И ничего хорошего это не принесло.
— Да не пугайся ты, это сравнение. В общем, готовься.
— Хорошо, — кивнул Дюжо и повернулся к одному из братьев по несчастью, начал что-то невнятно шептать.
— Опять забубнили? — тут же вскричала надзирательница в красном и быстрым шагом направилась к нам. — Сейчас я позатыкаю вам рты! — Рука извлекла из-за пояса небольшую плеть.
Дюжо осекся, с ужасом глядя на приближающуюся женщину. Мой дерзкий, но хрупкий план подвергся угрозе. Сейчас, как говаривали бородатые анекдоты, Штирлиц как никогда был близок к провалу.
Сердце замерло. Надо действовать. Сейчас или никогда.
Надзирательница уже перед нами, рука угрожающе сжимает плетку. Время будто замерло. Перед глазами все выстроилось четко и ясно, как в остановленном фильме. Вот это мгновенье. Вот оно!
Я шепотом затараторил текст первого всплывшего в памяти клоралийского заклинания, мысленно направляя на него поток энергии. Осталось только дождаться, как оно подействует.
В первые несколько секунд не происходило совершенно ничего. В глубине сознания даже прошмыгнула мысль о полном крахе плана. Но… минула еще доля секунды и…
Громкий хлопок раздался над головой. В глазах потемнело. Надзирательница с поднятой рукой и грозно извивающейся плетью взмыла в воздух, как брошенный силачом снаряд. Дюжо с приятелями тоже отбросило в сторону невероятно мощным толчком. Горожанки, пришедшие поглазеть на распродажу мужчин, в одно мгновенье улеглись живым ковром.
А воздух… он отвердел, как стекло. Казалось, что в эти несколько мгновений я перестал даже дышать.
Нужно было действовать дальше.
— Дюжо, очнись! — заорал я что есть сил. Собственный голос колоколом звенел в ушах, бил по мозгу.
— Я здесь. — Мотая головой, брат по несчастью пытался подняться на ноги. — Что это было?
— Все вопросы потом. Быстро вставай! Валим отсюда.
Дюжо все-таки поднялся на ноги, начал тормошить остальных. Женщины тем временем тоже стали приходить в себя. Недоумение и страх отражались в их лицах.
— Дюжо, быстрее! — Я подскочил к нему.
— Что случилось? — На меня глядели испуганные глаза того мужчины, что был моложе.
с Вставай! — приказал я ему, и надо признать, он беспрекословно повиновался. То ли от шока, то ли от испуга. Второй мужчина тряс головой и что-то невнятно бубнил под нос, что, однако, не помешало ему подняться на ноги.
Ждать больше нельзя. Надзирательницы мало-помалу начали приходить в себя и посматривали в нашу сторону. Похоже, они догадались о том, кто сотворил этот хаос.
— Все за мной! — я рванул как марафонец в сторону отдаленного леса.
Прорываясь сквозь толпу, я наступил кому-то на руку, толкнул плечом, тут же споткнулся об кого-то, благо, что не упал. Но когда прорвался, скорость заметно увеличилась. Стараясь не думать о боли в конечностях, я бежал и бежал. Не оглянулся ни на миг. Тяжелое дыхание товарищей за спиной говорило о том, что они меня не ослушались. План почти сработал. Осталось дотянуть до леса и раствориться среди многочисленной зелени.
Бежать было тяжело — легкие вмиг забились тягучим как масло воздухом. Дыхание сбилось, сердце колотилось, как ополоумевшее. Грудь раздирало желанием хорошенько прокашляться. Я начал сбавлять ход, и тут же ощутил, насколько слабы у меня ноги. Вдобавок снова заныло бедро. Хотелось куда-нибудь кинуть туловище, избавив нижние конечности от нагрузки. В прежней жизни, еще до роковой встречи с Темным, я изредка бегал по вечерам, старясь держать тело в тонусе. После того, как судьба свела меня с Яковом Всеволодовичем, я больше не бегал. И сейчас мой отощавший организм жестоко мстил за это.
Мы сбавили шаг, ватные ноги быстро наполнились свинцовой тяжестью.
— Они бегут за нами, — прохрипел голос того молодого парня, что увязался с нами.
— Они нас не догонят. Главное — не останавливаться, — подбадривал я товарищей. Перспектива новой встречи с палками надзирательниц ничуть не прельщала. Надо бежать до последнего, пока не свалимся.
На краткий миг перед глазами промелькнули воспоминания из далекого прошлого. Будучи еще подростками, мы с приятелями как-то забрели на заброшенный пионерский лагерь. Место было жуткое. Огромные пустые помещения зияли выбитыми окнами, когда-то заасфальтированные площадки и дорожки поросли травой. Переломанные двери, облупленные стены с потрескавшейся штукатуркой. Такое зрелище нагнетало на мрачные мысли. Но самое интересное, что те заброшенные руины охранялись каким-то чудаковатым сторожем. По крайней мере, он нам таковым казался. К сожалению, вблизи его не удалось рассмотреть. Помню только, что удирали от него, как антилопы от голодного льва. Бежали из последних сил. На мне еще калоши были, а в них бегать — что ногтями яму рыть. Тогда я тоже думал, что не дотяну. Но ошибся. Не знаю, как нам это удалось, но мы отоврались.
Но все это было в босоногом детстве. Тогда я не был истощен и искалечен. Не был морально унижен и духовно исчерпан. Я просто боялся.
А сейчас страха нет. Есть только понимание суровой действительности. И четкое разграничение вариантов. Либо нас поймают и изобьют. Либо нам все-таки улыбнется удача, и мы сбежим.
Пока все эти мысли крутились в голове, мы на довольно приличное расстояние отдалились от города. Вот уже и зеленая стена перед нами.
В лес мы вошли, как рыба в воду. Шелест листьев, треск веток, легкие и почти приятные шлепки по лицу. Дюжо, споткнувшись о бревно, неуклюже свалился на землю. Я тут же подхватил его, с тяжелым криком поднял, толкнул вперед. На миг оглянулся — оба спутника нагоняют нас. Рванул дальше.
Еще какое-то время я скакал по кочкам и веткам, как Тарзан по джунглям, пока не оступился, и, вывернув ногу, обессиленной тушей повалился на мягкий ковер листвы. И, как назло, прямо к обрыву. С шелестом покатился по наклонной. Секунда, другая. Обо что-то ударился. Что-то твердое впилось в бок. Я глухо крякнул, мысленно проклиная все и всех. Смахнув листья с лица, ошарашено огляделся.
Ни Дюжо, ни остальных по близости не наблюдалось. Немного приподнялся и ступил на ногу, но тут же чуть не вскрикнул — поврежденная конечность сотряслась резкой болью. Вернулся в лежачее положение. В любом случае хотя бы отдышаться мне надо. А то уже грудь неметь начала.
Не знаю, сколько я пролежал, разглядывая раскинувшуюся надо мной густую зелень, но мало-помалу начал приходить в себя. Дыхание выровнялось, сердце еще колотилось, но уже с явным прогрессом на успокоение. Я опять решил приподняться и оценить обстановку. Но тут издали донеслись женские голоса. Я снова лег, чуть-чуть припорошив себя листьями. Дыхание замерло.
Голоса приближались. Вот они уже совсем рядом… можно сказать, прямо над головой. Или, быть может, я уже от волнения сгущаю краски? Я зажмурился, как будто это могло помочь. Голоса все еще рядом. Слов различить не могу, только интонацию. Женщины явно недовольны. Еще бы, прямо из-под носа удрали. Сердце снова бешено забилось, теперь уже от волнения. Но голоса, как по мановению волшебной палочки, начали отдаляться.
Надзирательницы прошли мимо. Я с облегчением вздохнул, решив еще немного подождать, пока женщины уйдут на безопасное расстояние. К тому же обдумать сложившуюся ситуацию не помешает.
А ситуация, надо признать, не самая лучшая. Я-то спасся. А что с Дюжо и остальными — не понятно. Может быть, их уже обратно в город волокут. А может, как и я, по кустам попрятались. Да и руки у меня по-прежнему туго связаны и уже немного отекли. И ногу еще подвернул так неудачно, что хоть вой.
Размышляя о своей печальной участи, я не заметил, как задремал.
Передо мной вновь стоял Яков Всеволодович. Лицо взволнованное, уставшее и немного постаревшее. Он долго смотрел на меня, потом открыл рот и что-то начал говорить. Но слов я не слышал, только видел, как шевелились губы. Я замотал головой, дотронулся указательным пальцем до уха и снова замотал. Он развел руками, на лице появилось легкое смятение. Я тоже попытался ему что-то сказать, но изо рта доносилось лишь невнятное мычание.
Он показал мне на что-то, находящееся у меня за спиной, прочертил пальцем в воздухе полукруг. Я попытался объяснить, что ничего не понимаю, но из глотки вырвались все те же несуразные звуки неандертальца.
И вдруг у учителя, наконец, прорезался голос. Он начал импульсивно жестикулировать и звать меня. Сначала тихо, затем все громче и громче, словно у него, как в магнитофоне, кто-то прибавил уровень громкости. Но вместо моего настоящего имени, он почему-то называл меня Фирбетом. Потом я услышал малопонятный текст, никоим боком не причисляющийся к русскому.
— Фирбет, ты живой? Фирбет! — смутно доносилось до моего уха.
Образ Якова Всеволодовича растворился, перед глазами появилось другое знакомое лицо. Дюжо.
Я постепенно пришел в себя, с грустью осознав, что лежу на земле в окружении уже начинающей светиться зелени. Чуть приподнялся на локтях и огляделся.
Тут же рядом находилось двое других мужчин, познакомиться с которыми я еще так и не успел.
— Значит, вас не поймали, — с облегчением признал я, разглядывая встревоженные лица.
— Да, мы спрятались. Женщины долго искали нас, но потом ушли. — Губы Дюжо растянулись в тщедушной улыбке, придав его лицу страдальческий, но в то же время радостный вид.
— Долго я тут пролежал?
— Долго. Уже вечереть начало.
Я начал вставать, и тут же острая боль ударила в лодыжку — видимо, подвернул я ее не слабо. Снова принял полулежащую позу.
— Что будем делать дальше? — спросил тот мужчина, что постарше.
Если б я знал! Когда в моем уставшем мозгу рождался мимолетный план побега, я не думал об этом. Времени не было. А сейчас, похоже, придется.
— Сначала надо познакомиться. Вас как зовут? — увел тему разговора я.
— Мано, — ответил тот, что постарше.
— Алинзи, — представился другой.
Странные у них имена. Женские, что ли?
— А я — Фирбет. — Я хотел было протянуть руку для рукопожатия, но тут же осекся, вспомнив, что на Дарне так не принято.
— Так что будем делать дальше, Фирбет? — повторил вопрос Мано. Видимо, сейчас он его волновал больше всего. Оно и понятно, ведь я совершил нечто неординарное — вырвал их из привычной обстановки, дав возможность принимать решения самостоятельно.
— С этим разберемся позже. А сейчас не мешайте. Мне надо подлечить ногу.
Я закатил глаза, мысленно проговорил заклинание Снятия боли, благо оно в этом мире действует безотказно. Возможно, это оттого, что оно, в отличие от других заклинаний, работает немного по иному принципу — извлекает энергию не из окружающего мира, а только из собственной души, преобразуя и распределяя ее по всему организму.
Прошло несколько мгновений, и боль в лодыжке притупилась.
— Что он делает? — услышал я осторожный голос Алинзи.
— Не знаю. Странный он какой-то, — ответил Мано.
Я же сидел с закрытыми глазами, размышляя о том, как быть дальше. Освободить то я их освободил, но что делать после побега — не обдумал. Все трое — совершенно не приспособленные к жизни вне цивилизации лоботряса. Да и я — не далеко от них ушел. Всю сознательную жизнь прожил в городе. Как охотиться, рыбачить и строить жилища без специальных приспособлений я понятия не имею. Да что там, я даже ума не приложу, как можно развести костер без зажигалки или спичек. Хотя тут я немного покривил душой, ведь я умею вызывать огонь. Правда, в этом мире все заклинания сильно искажаются, и еще не известно, чем обернется вызов пламени.
— А что он сделал тогда, в городе? Помните, какой был страшный звук? Мы еще все попадали. — Снова голос Алинзи.
— Он умеет творить чудеса, — объяснил Дюжо.
— С чего ты взял? — с сомнением спросил Мано.
— Он чужеземец, пришел из-за Хребтовых Холмов. Когда нас двоих везли в телеге, он спрашивал, нет ли у нас таких людей, которые могут творить чудеса. Видимо, искал подобных себе.
Я едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Надо же, Дюжо покрывал меня, сам того не осознавая.
Извечный русский вопрос «Что делать?» навязчиво тормошил мозг. И почему я должен знать на него ответ? Это не мой мир, я здесь гость. Правда, заплутавший и вконец измученный — но я чужд этому миру. И с чего все решили, что я должен решать за трех здоровых мужиков, в коем-то веке оказавшихся не под плетями женщин, как им быть?
— Наверное, не стоило нам убегать, — вздохнул Алинзи.
— Возможно, и не стоило, — неохотно согласился с ним Мано. — Сейчас бы нас уже покормили. А тут что? С голоду помрем.
«Вот только не надо этого негатива», — думал я про себя.
Итак, что мы имеем? Четверо затаившихся в лесу мужчин, неприспособленных совершенно ни к чему. Крыши над головой нет, но эту проблему худо-бедно решить можно. Дожди тут случаются редко, погода стоит вполне теплая, так что ночевать можно и на свежем воздухе. Куда острее стоит другой вопрос: где раздобыть еду? Курса юного натуралиста я не проходил, подножным кормом питаться меня никто не учил.
— Уж с чего-чего, а с голоду мы точно не помрем, — прозвучал голос Дюжо.
— Почему это? — с сомнением спросил Мано. — Еды то в округе нет.
— Ошибаетесь, — загадочно протянул мой приятель. — В этом лесу полно кипрасовых деревьев с орехами, да и ягодные кустарники поискать можно.
Ай да, Дюжо — славный малый! Как будто мысли мои прочитал. Но ягодами и какими-то орехами вопрос с питанием не решится. Нужно что-то посытнее. Мясо и рыба, зерновые и овощи.
От мыслей о еде в животе жалобно заурчало. Ел в последний раз я еще утром. А тут еще марафон из меня последние силы выбил. Да на заклинание добрая часть энергии ушла.
Нам срочно нужна нормальная еда. Но где ее раздобыть, как не в городе?
И тут меня словно по голове бревном шарахнуло.
— Я знаю, что делать дальше. — Мои глаза открылись.
Все трое посмотрели на меня, как фанаты на кумира.
— Нам нужна еда, верно?
— Да. Дюжо предложил орехами, да ягодами перебиваться, — кивнул Мано.
— Нам нужно что-то посущественнее. Мясо, хлеб, овощи…
— Но все это можно достать только в городе, — перебил меня Мано.
— Правильно. Именно поэтому мы туда и вернемся.
— Тогда зачем мы оттуда убегали? — Алинзи глупо моргнул.
— Теперь мы вернемся туда не подневольными, а совершим налет. Ограбим местный пищевой склад и снова уйдем в лес.
— Но нас поймают… и накажут. — Глаза Алинзи испуганно заблестели.
— Перебьют палками ноги, — поддержал его Дюжо.
— Ничего они не сделают, если все тщательно продумать. Нападем глубокой ночью, когда все будут спать. Кто-нибудь знает, где они хранят еду?
— Я не помню, — замотал головой Дюжо.
— Я знаю, — подал голос Мано. — В пищевом погребе. Но он находится почти на самой окраине города.
— Вот и славненько, — снова улыбнулся я. — Охрана там какая-нибудь есть?
— Может быть, не помню, — задумчиво помотал головой он. Очевидно, мой план ему понравился.
— Даже если и есть, то это не страшно, — махнул рукой я. — Воспользуемся эффектом неожиданности. Сомневаюсь, что четырех взбунтовавшихся мужиков там сейчас ждут. А если вдруг и возникнут проблемы, то я снова сотворю какое-нибудь чудо, чтобы их напугать.
Я заметил, как на лицах Алинзи и Дюжо проскользнули довольные ухмылки. Видать, мой маневр с вывернутым наизнанку заклинанием их позабавил.
— Так что скажете?
— План интересный, попробовать можно, — пожал плечами Мано.
Дюжо неопределенно покачал головой.
— Может, просто сдадимся? Тогда нас пощадят. И ничего делать не надо будет, — осторожно предложил Алинзи.
Во мне все начало закипать. Захотелось как следует врезать по чумазой роже этого нытика, чтобы он запомнил, что ляпать всякую чушь в момент обсуждения важной темы нельзя.
— Слушай, Алинзи, — ласково проговорил я, — ты даже не представляешь, что сделали бы с тобой за такое предложение в тех местах, откуда я родом.
Мой приятель недоверчиво нахмурился. Мано и Дюжо молча наблюдали.
— Если хочешь, можешь валить прямо сейчас. Но знай: ты останешься такой же примитивной вещью, какой и был до этого. Будешь выполнять дурацкие приказания женщин, получая за это еду и возможность с кем-нибудь переспать. Я же предлагаю тебе начать самому решать за себя. Выбирай.
Алинзи нервно сглотнул, не сводя с меня запуганного взгляда.
— Я… я… согласен, — тихо промямлил он.
— Тогда, слушайте. Сначала дождемся глубокой ночи, а потом ты, — пальцем ткнул в Мано, — проведешь нас к пищевому хранилищу.
Новоиспеченный проводник послушно кивнул.
— Вы же, — указал на остальных. — Подчиняетесь мне беспрекословно. Скажу затаиться — затихаете, бежать — бегите. Понятно?
— А что делать, если кого-то из нас поймают? — поинтересовался Алинзи.
А ведь щекотливый вопрос задал, подлец.
С ответом нашелся я не сразу. С полминуты глядел ему в глаза, отчаянно пытаясь придумать подходящий ответ.
— Этого не произойдет… если будете меня слушаться, — твердо сказал я.
Манипулировать новыми сподвижниками оказалось на удивление просто. Привыкшие жить по чужой указке ребята глядели мне в рот, затаив дыхание. А я, поняв это, использовал их по своему усмотрению.
Глубокой ночью, подкрепившись кипрасовыми орехами и какими-то ягодами, впопыхах собранными Дюжо, мы отправились на дело. Никогда в жизни мне не приходилось заниматься чем-то подобным, поэтому я прилично нервничал, но внешне, конечно же, этого никак не проявлял.
В любом случае, нам терять уже нечего. Если нас поймают, то вернут к исполнению прямых обязанностей. Если же нет, то заживем по-новому. По-настоящему.
Навязчивую мысль о том, что грабить беззащитных горожан, да еще и женщин — дело непристойное, я упорно старался игнорировать. Местные жительницы и так хорошенько надо мной поизмывались, так что с них не убудет, если мы украдем пару мешков с припасами.
Ночной налет на удивление прошел блестяще. Пищевой склад никто не охранял, поэтому нам удалось умыкнуть несколько корзин с овощами, очистить погреб от вяленой свинины, и даже прихватить несколько бурдюков с местным аналогом вина. Признаться, мы взяли больше, чем нам требовалось на первое время, но такова уж человеческая суть. По пути я еще прихватил кем-то забытый на складе топор. Утащили все это мы подальше в лес и попрятали по заранее заготовленным тайникам.
— Ну, что, разбойнички, поздравляю! — устало улыбнулся я, разглядывая уморенные лица своих спутников.
— У нас получилось! — радостно заключил Дюжо.
— И это оказалось намного проще, чем я думал, — признал Мано.
Алинзи же виновато поглядел на меня. Похоже, теперь он понимал, что паниковал зря.
— Я же говорил, что все пройдет успешно.
— Спасибо, Фирбет! Ты… даешь нам надежду, — тихо произнес Мано.
— Главное, слушайтесь меня, — снова повторил я.
Все трое послушно кивнули.
— И еще хочу вам кое-что сказать: теперь мы не просто шайка отказавшихся подчиняться женщинам мужчин. Мы — банда!
— Банда? Прямо как Изумрудные Змеи или Оранжевые Квихи? — Глаза Дюжо изумленно расширились.
— Именно.
— Мне это нравится, — широко улыбнулся Мано.
— Так как мы банда, то я в ней — главарь, — снова подчеркнул свою значимость я.
— И мы должны слушаться тебя во всем — мы помним. — В голосе Мано проскользнула ирония.
— Сегодня мы отметим успех. Алинзи, доставай бурдюк с пойлом, — распорядился я.
— Я никогда не пробовал огненную воду, — стыдливо признал Дюжо.
— Я тоже не пробовал, — присоединился к нему Алинзи. — Говорят, она опасна для здоровья.
— В этом мире все опасно для здоровья, — философски заметил я. — Но сегодня мы с вами подвергнемся этой опасности сполна.
Мано радостно потер ладони. Он, видимо, в отличие от своих приятелей прекрасно понимал, о чем я говорил.
