ГЛАВА 11
Проснулся я резко, словно от укола. Первые несколько секунд не мог сообразить, где нахожусь. На мгновение даже показалось, что я снова оказался в лесу: распластался прямо на земле, подложив под голову мешок. Но наваждение быстро улетучилось, и последние воспоминания скоро вернулись.
Я лежал на твердой круглой кровати в одной из многочисленных комнат башни Анилле. Из окна-иллюминатора сочился тусклый свет — небо только-только начало светлеть. Лицо освежал прохладный ветерок, тянущийся сквозняком из неведомых щелей башни.
В голову вонзились воспоминания из только что пережитого сна. В нем я снова был одним из тех людей в серебристых скафандрах, что появились в моем последнем видении о прошлой жизни. Я был кем-то вроде наемника-пилигрима с определенными способностями. Обладая генетически усовершенствованным телом, устойчивым к высокой радиации и неблагоприятному климату, я мог неделями изучать недружелюбный мир. Собирал и анализировал образцы местной флоры и фауны, присматривал местность для будущих поселений. В общем, вел всю грязную работу. Потом, если планета оказывалась пригодной для жизни, посылал сигнал руководству о результатах исследований.
Во сне мы высадились на какую-то каменистую планету и начали исследовать ее. Все шло по сценарию, как вдруг на нас напали местные хищники — огромные слоноподобные создания с щупальцами. Завязался бой. Мы отбивались по мере сил, но перевес оказался на стороне противника. Подав сигнал бедствия, начали отступать. Но нападающие проявили нехилую смекалку и взяли нас в окружение. Почти всех перебили. Прежде чем прибыл спасательный челнок, в живых остались только три исследователя, включая меня. Сон как раз прервался в тот момент, когда я кричал благим матом и отстреливался, находясь уже на борту челнока.
Я так и не понял, был ли сон воспоминанием из прошлого воплощения, или же это плод моей фантазии. Тем не менее, разволновался я не на шутку. Сердце рвалось из груди, по лбу текли холодные струи пота.
Я приподнялся на локтях, огляделся. Глаза быстро привыкли к темноте. Меня окружал скупой интерьер, состоящий из кровати и старого шкафа с причудливыми узорами.
Дверь едва слышно скрипнула и резко распахнулась. На пороге, обволакиваемая утренним мраком, стояла Анилле. Я сразу узнал ее изящный силуэт. Сердце тревожно екнуло. Что ей понадобилось от меня сейчас, под утро?
— Ты не спишь? — Ее голос звучал нежно, без привычной едкости.
— Только что проснулся. Мне снился странный сон. Похоже, что-то из прошлой жизни.
— Из какой именно?
— Из той, где я был исследователем планет. Мы подверглись нападению чудовищ. Я кое-как выжил. Уж не знаю, сон это был или…
— Такое случается, — перебила она. — Иногда после регрессионного погружения в памяти просыпаются давно уснувшие воспоминания.
— Было все очень правдоподобно. — Я умолк, глядя на восхитительный силуэт девушки. — Ты что-то хотела?
— Можно сказать и так, — мягко произнесла хозяйка башни и начала медленно приближаться. Стук каблуков ненавязчивым эхом запрыгал по стенам.
Она подошла к кровати, и теперь я мог полностью ее оглядеть. Анилле переоделась и… накрасилась. Яркий макияж сделал из привлекательной девушки настоящую богиню красоты, а черный наряд, состоящий из изящного нижнего белья и легкой накидки, добавил колдовской обворожительности. Я не мог оторвать он нее глаз. А она… она, похоже, этого и добивалась.
— Ты… ты… — лепетал я, не в силах сказать что-то более вразумительное.
— Сейчас я то, что тебе больше всего нужно, не так ли? — ласково произнесла она и игриво улыбнулась.
— Да.
— Твое тело напряжено. — Мягкая, теплая ладонь прошлась по моей груди. — Неужели ты меня боишься?
— Нет, просто…
— Не ожидал, что я приду, — закончила фразу Анилле и тихо засмеялась.
— Да. — От волнения во рту вмиг пересохло, дыхание оборвалось, биение в груди с каждой секундой набирало обороты.
— А ты думаешь, я не поняла, что нравлюсь тебе? — задала риторический вопрос она.
Я промолчал. Как же тут не поймешь, когда тебя съедают голодными глазами. Я ведь даже не скрывал своих желаний, да и в ауре все четко вырисовывалось.
Было в ее внешности нечто мистическое. Точеная фигура, белая кожа, длинные, черные как ночь волосы, идеально подведенные темной тушью веки и ресницы, бордовые губы. И взгляд… надменно-пронзительный. Властный. Демонический.
Анилле ловко запрыгнула на меня, я почувствовал тепло ее тела. Ощутил мягкую ткань трусиков на животе и нежную кожу ее бедер у себя на боках. Все мое мужское естество в мгновение напряглось, наполнилось всепоглощающим желанием. Но девушка не остановилась на достигнутом. Она склонилась надо мной. Черные волосы коснулись лица, приятно заскользили по коже, обдавая сладковатым ароматом неизвестных цветов. Изящная ручка ловко откинула несколько локонов на бок.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я, понимая всю глупость вопроса.
— Разве женщина не может возжелать мужчину?
— Но ведь ты… — Слова не шли. Голова опьянела от аромата ее духов, от обилия феромонов страсти.
Ее лицо приблизилось к моему. Я чувствовал ее возбужденное дыхание. Влажный язычок коснулся моего подбородка, пополз вверх по щеке и закончил свой путь на виске. По коже промчались мурашки, дыхание сбилось.
Анилле радостно хихикнула, на лицо засияла игривая улыбка победительницы. Она поработила меня, и это ее забавляло.
— Ты необычный, — прошептала она со страстью. — Мне это нравится.
Девушка зажала мне руки у изголовья. Я не сопротивлялся, а напротив, поддался ей со всей пылкостью.
Мы занимались сексом долго. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как она зашла ко мне в опочивальню, но, когда мы закончили, за окном стало достаточно светло. Я был измотанный, но счастливый. Я даже заснул ненадолго, и сон мой был крепким, здоровым. А когда проснулся, чувствовал себя восхитительно.
— Выспался? — встретил меня вопросом Яков Всеволодович, когда я сел за стол.
— Более чем, — улыбнулся я.
— Однако ж много времени тебе для этого понадобилось. Уже за полдень перевалило.
— На то были причины. — Я покосился на хозяйку башни, но Анилле не смотрела на меня. Взгляд ее снова стал холодным, будто нашей утренней близости не было.
— Почему ты лучишься от счастья? — Яков Всеволодович настороженно прищурился.
— А чего грустить-то? Все прекрасно, — пожал плечами я. — Вы, наконец, меня нашли, и мы скоро отправимся домой. Хотя, признаться, что-то меня совсем не тянет на Землю.
— И почему же ты изменил свое мнение?
Я снова невольно глянул на Анилле.
— Та-а-ак, — протянул пожилой страж. Повернулся к хозяйке башни. — Анилле, ты была у него?
На лице девушки промелькнула легкая надменная ухмылка. Но она молчала.
— Мы же с тобой договаривались! — укоризненно воскликнул наставник.
— Мне это было нужно, Яша. Ты же знаешь, — резко ответила девушка.
— Но можно же было по-другому.
— По-другому не интересно.
— Ты никогда не изменишься… Ладно, засиделись мы. Пора возвращаться.
— Возвращаться-то пора, но вы мне так и не сказали, что выяснили по поводу моих прошлых жизней, — напомнил я.
Яков Всеволодович и Анилле переглянулись. Девушка фыркнула, а наставник тяжело вздохнул, помолчал и неохотно заговорил:
— Все слишком запутано. Ты не являешься Носителем, но и простым человеком тебя назвать нельзя. В тебе есть что-то необычное, но мы пока не знаем что.
— Получается, регрессионное погружение и углубленный анализ ауры ничего не дали?
— Конечно же, дали. Но недостаточно для того, чтобы сделать определенный вывод. На протяжении всех воплощений тебя преследовала одна и та же проблема. Ты должен был совершить нечто незаурядное, тебе давались все предпосылки для этого, но ни в одной из жизней у тебя этого сделать не получилось. Возможно, в нынешнем воплощении что-то удастся. Но наверняка мы сказать не можем.
Я задумался. А ведь что-то подобное мне поведала нимфа из Клораллии. Твоя жизнь — это вспышка, говорила она.
— И что теперь? — после недолгой паузы спросил я.
— Будем наблюдать.
— Это понятно. Я имею в виду, когда на Землю отправляемся?
— Не так скоро, как хотелось бы. Дарн устроен так, что попасть на него с Земли довольно несложно, а вот вернуться обратно тем же путем вряд ли удастся. Поэтому придется пойти обходной дорогой — через другие вселенные. Так будет и быстрее, и менее хлопотно.
— Значит, мы опять телепортируемся в иной мир?
— Да. Сначала в Портейн, а потом в Дерокко. После чего прямиком на Землю.
— Когда начнете готовить портал?
— Он уже почти открыт. Через час завершится соединение энергетических нитей, и мы отправимся в путь.
— Надеюсь, там будет не так, как здесь? — Я покосился на Анилле, но она по-прежнему не искала возможности столкнуться взглядом со мной.
— Нет, там энергетическая структура совершенно иная. Некоторые даже сравнивают Портейн с раем.
— Там что, ангелы живут? — усмехнулся я.
— Нет, он пуст. Иногда ненадолго захаживают межпространственные путешественники да стражи границ, дабы развеять скуку.
— Странный он какой-то, этот рай. Хотя при нашем-то отношении к жизни любой рай будет пустовать. Слишком много грешим.
— Рай — это не мир. Это состояние души, — философски заметил учитель.
— Да, и ад тоже, — вставил я.
— На самом деле нет ни того, ни другого, — заговорила хозяйка башни. — Есть только выбор, и каким он будет, зависит от человека.
— Сомневаюсь, что выбор местных мужчин-страдальцев лег именно на их плечи. Им просто выпало родиться здесь.
— Нет. Их выбор был предопределен ими же, также как и твой.
— Неужели они намеренно выбрали для себя муки?
— Возможно, они таким образом искупают грехи прошлых жизней или же это нужно им для развития. Ведь любой опыт полезен, — сказал Яков Всеволодович.
— Даже если этот опыт заставляет пустить себе пулю в лоб или засунуть голову в петлю?
— Да. Страдания — удел сильных. Кроме того, у каждой души есть предназначение, которое меняет форму от одной жизни к другой. Если ты не справишься с ним в одном воплощении, то тебе представится такая возможность в другом. — Наставник сделал паузу, видимо, дожидаясь, чтобы я осознал его слова. — В твоем случае наблюдается нечто схожее. Ты должен понять свое предназначение и… исполнить его. В противном случае все повторится в следующем воплощении.
Голову озарили воспоминания о встрече с Алоно. Она что-то говорила о каком-то пути, который я должен был пройти. Неужели она что-то знала о моем предназначении? Этот вопрос я и огласил.
— Управительница была очень непростой женщиной, — проговорил Яков Всеволодович. — Тем не менее, аура ее ничем примечательным не выделялась. Но я чувствовал, что в ней что-то завуалировано. Возможно, она — скрытый прорицатель. И в тебе она увидела душу, рьяно пытающуюся определить замысел нынешнего воплощения.
Я задумался. А ведь верно, Алоно говорила о каком-то Сопряжении и удивлялась, что я почему-то ее не узнаю. Я снова вспомнил видение, где я был частью тьмы. И меня вновь посетила мысль о том, что я соприкоснулся в тот миг с чем-то ужасающим, но безусловно грандиозным. Возможно, именно в этом и крылась разгадка моего нынешнего воплощения.
Через час мы спустились в подземелье. Порталом в другой мир на этот раз оказалась растекшаяся по стене на добрых два метра серая клякса с пульсирующими в ней белыми точками. Яков Всеволодович совершил несколько манипуляций, дабы плотнее укрепить межпространственные связи, потом попрощался с Анилле, неловко приобняв ее, и поблагодарил за отнятое нами время. Я же стоял столбом, не зная как быть дальше. Девушка игнорировала меня, и хлопать по плечу на прощание явно не собиралась.
Я решил сделать это сам.
— Анилле, — уверенным голосом произнес я, подойдя к ней вплотную. — Не знаю, что на тебя нашло сегодня утром, но мне это понравилось. И я бы хотел…
— Избавь меня от своих речей, — огрызнулась она, улыбнувшись с легкой неприязнью. — Неужели ты настолько глуп и не понимаешь, что сегодня утром я всего лишь тебя использовала?
Я смотрел в ее карие глаза, еще утром наполненные дурманящим возбуждением, и не знал, что сказать.
— Андрей, нам пора, — услышал я голос наставника.
— Иди, — кивнула девушка в сторону прохода, ее лицо озарила усмешка, — исполни свое предназначение.
Первым желанием было послать ее куда подальше, но я сдержался. И, переждав всего пару секунд, резко развернулся и зашагал к порталу. Через мгновение мое пребывание на злополучном Дарне закончилось.
Мы двигались по межпространственному туннелю с быстротой пули. Белые точки превратились в сплошные линии, плетущиеся над нами хаотичным дождем. Впрочем, перемещение длилось недолго. Портал выплюнул нас в безжизненную пустыню, опаляемую безжалостным солнцем. От столь яркого, щипающего глаза света я явно отвык.
— Это и есть ваш рай? — спросил я, озираясь по сторонам. Всюду — куда хватало зрения — простиралась желтая пустыня, покрытая рябью барханов. Особой жары я не ощущал, но подумал, что здесь наверняка должен царить неописуемый зной. — А где же все блага, которые обещали святоши?
— Блага? А что ты понимаешь под благами, Андрей?
И тут я начал чувствовать, как солнечные лучи стали жечь тело. На коже выступили капли пота, лоб быстро взмок. Похоже, насчет отсутствия жары я ошибался.
— Блага… даже не знаю. Наверное, для начала, в раю не должно быть так жарко.
— Ты считаешь, здесь жарко? — усмехнулся страж.
— Не то слово. — Я вытер лоб тыльной стороной ладони. — Не знаю, какой дурак назвал этот мир раем. Как по мне — тут сущий ад.
Пекло все сильнее. Или я отвык от солнца, или действительно градус стремительно рос.
— Для многих существ жара — и есть рай.
— Возможно. Но я явно не принадлежу к их числу… Куда дальше? В следующий мир?
— Нет. Так быстро порталы открывать нельзя. Мы можем оборвать межпространственные нити, если создадим свежий проход на месте только что утраченного.
— Тогда что? Здесь мы долго явно не протянем.
— Нужно подождать, пока восстановится ткань пространства. И мне сил подкопить не помешает.
— Фу-у-ух… — Я снова протер лоб, стряхнул капли пота, расстегнул тунику, позаимствованную мной на Дарне (старая рубашка разорвалась в клочья, а френч я потерял), закатал штанины до коленей. — Хоть навес бы какой-нибудь — от жары спрятаться.
— А ведь это не проблема, — кивнул учитель на что-то, находящееся у меня за спиной.
Я обернулся и увидел, что недалеко от нас под уклоном стоит небольшой навес.
— Откуда он там?
— А ты как думаешь?
— Понятия не имею. Идемте к нему скорее.
Навесом оказалась хлипкая конструкция из двух полутораметровых деревянных жердей с натянутым между ними полотнищем. Тень, тем не менее, он давал изрядную. Я быстро юркнул под навес и сел прямо на горячий песок, вытянув ноги.
И откуда он здесь взялся, посреди необъятной пустыни? И выглядит таким новым, совсем не потрепанным ни ветром, ни временем. Наверное, кто-то из предыдущих межмировых путешественников оставил.
— Воды бы еще, а то в горле стало не влажнее, чем в этой пустыне. — Я прилег на спину. В бок уперлось что-то твердое, похожее на камень. Я повернулся, и тут мой взгляд наткнулся на бутылку, полную воды.
— Ни хрена себе счастье подвалило! — Я поднял вожделенную емкость. На ощупь она теплая, почти горячая. — Яков Всеволодович, глядите: бутылка с водой.
— Вижу, Андрей, вижу, — безучастно изрек наставник, присев рядом со мной.
Я придирчиво оглядел находку. Обычная стеклянная бутылка объемом примерно в литр. Вода прозрачная, чистая. Неужели мы действительно наткнулись на оставленные кем-то вещи?
— Будете? — Я протянул бутылку учителю.
— Пей сам.
— Спорить не буду. — Я легко выдернул пробку и приложился к горлышку. Вода потекла по пищеводу, приятно увлажняя нутро. Отпив примерно с половину, я отложил емкость в сторону.
Наставник, сложив руки у груди, начал медитировать. Я же откинулся назад, взор устремился в небо, в необъятную голубую бездну. В голову снова поползли мысли об Анилле.
— Яков Всеволодович.
— Да.
— Почему Анилле повела себя со мной так… странно? Сегодняшним утром у нас было… ну вы понимаете. А она даже не захотела со мной нормально попрощаться. Я думал, что после предрассветного всплеска эмоций у нас с ней образовалась романтическая связь, а она…
— Не обольщайся, Андрей. Она так ведет себя со всеми. Я просил, чтобы она тебя не тревожила, но Анилле, как и всегда, не послушалась. Возможно, действительно, она иначе не может.
— Она что, нимфоманка? Со всеми незнакомцами в койку прыгает?
— Да. Таким своеобразным способом она проверяет людей. Тем более ты показался ей уникальным. А это только разожгло интерес.
— Вот засада. — Я кисло улыбнулся. — А я-то думал, что ей понравился… Подождите, вы сказали, что она так поступает со всеми. Значит, и вы когда-то подверглись ее чарам?
— Было. Очень давно.
— И часто у вас с ней было? — осторожно спросил я, как будто в этом вопросе крылось нечто сакральное.
— Один раз, как и у всех. Анилле редко с кем бывает больше одного раза, разве только с демонами.
— Значит, вы меня понимаете.
— Конечно, понимаю, Андрей… Надеюсь, ты в нее не влюбился? — Он с опаской глянул на меня.
— Нет, что вы, — махнул рукой я. — У меня это чувство атрофировано.
— Почему же?
— Не знаю. Может, не дорос еще, — пожал плечами я, вспоминая свою последнюю девушку Ольгу. Любил ли я ее? Вряд ли. Скучал — да, но не более, потому что слишком быстро забыл.
— Если так говоришь, то значит, так оно и есть. Когда любовь приходит к человеку, он теряет голову. Такое чувство ни с чем не перепутаешь.
— Все так говорят. Но я, знаете ли, в этом особо не нуждаюсь.
— И это правильно, друг мой, — одобрительно покачал головой страж. — Многие считают, что человек создан для любви. В этом есть весомая доля истины, но существует и другая, темная сторона. Любовь может натворить таких бед, что за века потом не разгребешь. В нашем деле голову терять нельзя. Поэтому по уставу нам не позволительно иметь любовниц, к которым мы можем испытывать сильную духовную приязнь. И детей, ибо к ним человек тоже может сильно привязаться.
— Я, конечно, не романтик, но думаю, что это несправедливо.
— Справедливо. Жестоко, но очень справедливо. Когда ты станешь полноценным стражем, на твои плечи ляжет тяжелый груз ответственности. Твой удел — вечная стража. И расслабляться нельзя. А любимые женщины и дети могут развеять бдительность и сделать тебя духовно слабым.
— А вы… когда-нибудь любили?
Наставник словно не услышал вопроса, но я заметил, как он напрягся.
— Очень давно, когда я только стал полноценным стражем, в моей жизни появилась женщина, — без желания заговорил учитель. — Но это время кануло в небытие. И нечего сейчас об этом говорить.
Я вздохнул. Я никогда никого не любил, вообще не задумывался об этом, но, получив на это табу, даже как-то расстроился. В горле снова пересохло. Достал бутылку и допил остатки.
— Вода кончилась, — констатировал я, уныло глядя на стекающие по стенкам бутылки последние капли. — Еще бы не помешало. — И начал рыскать взглядом под навесом. Но на глаза совершенно ничего не попадалось. Хлипкая конструкция и одна бутылка с водой — все, что осталось от таинственных путешественников.
Я уже хотел отбросить пустую бутылку куда подальше, как внезапно ощутил в ней вес. Поднес к глазам и чуть не крикнул от испуга, потому что емкость была снова полна водой.
— Яков Всеволодович, — задребезжал мой голос.
— Что опять, Андрей? Ты меня отвлекаешь. — Он недовольно поглядел на меня, перевел взгляд на бутылку, потом опять на меня.
— В ней снова вода.
— Я вижу. — На лице не отразилось ни малейших признаков изумления.
— Но полминуты назад она была пуста.
— Я знаю.
— Вы разве не находите это немного странным?
— А должен? Ты же хотел еще воды. — Наставник кивком указал на бутылку. — Наслаждайся.
— Да какого черта здесь происходит? Или у меня едет крыша или…
— Будь покоен, крыша у тебя не едет. — Яков Всеволодович чуть улыбнулся.
— Значит, это какая-то магия, да?
— Можно сказать и так.
— Яков Всеволодович, объясните нормально, — потребовал я, откинув волшебную бутылку в сторону. Она упала на бок, вода потекла из горлышка, быстро всасываясь в песок.
— Портейн — мир, где интеллектуальная составляющая вкупе с духовной берут верх над всеми законами мироздания. Физический элемент здесь почти ничего не значит. Поэтому все мысли сразу же принимают определенную форму. Ты захотел навес и воду — получил и то, и другое.
— Хотите сказать, что здесь любые желания сбываются? — Я недоверчиво поглядел на наставника. Потом посмотрел на бутылку, взял в руки. — Вы уверены?
— А разве ты в этом уже не убедился?
— Я думал, что навес и воду оставил кто-то до нас.
— Ты ошибся.
Я поднес бутылку к лицу и подумал, что хочу, чтобы вода в ней стала холодным пивом. Но прозрачная жидкость явно не собиралась менять ни температуру, ни состав.
— Что-то ничего не получается, — сообщил я. — Я заказал пиво, но вода осталась водой.
— Ты уверен?
— Абсолютно. — Я поглядел на учителя, протянул ему бутылку, но вместо воды она оказалась полна… пивом. — А… уже нет. Надо же, сработало.
Я поднес емкость с прохладным пенным напитком к губам. Сделал несколько глотков. И через мгновение у меня уже не осталось сомнений, что я пью настоящее душистое пиво.
— Этот мир начинает мне нравиться, — сказал я, почти осушив бутылку.
— Я рад, — отрешенно произнес учитель. — Можешь немного позабавиться, но сильно не увлекайся. И, бога ради, не думай о смерти или катастрофах.
— Конечно, конечно, — закивал я, встал, вытянулся во весь рост, хрустнув позвоночником. Голова приятно одурманилась — почти литр пива сделал свою работу. Немного потянув мышцы, словно собираясь подойти к спортивному снаряду, я шагнул из-под навеса навстречу безжалостному солнцу, готовый созидать и управлять.
Для начала нужно пожелать, чтобы зной немного спал. Через миг солнце повиновалось моей воле — заметно похолодало, но света меньше не стало. И правильно, ведь я вовсе не желал темноты. Я обернулся к наставнику, но Яков Всеволодович продолжал медитировать, будто не замечая моих манипуляций с погодой.
Что пожелать теперь?
Я осмотрел себя: штаны и ботинки в песке, туника пропиталась потом. Нужно сменить одежду на более подходящую. Я посмотрел на небо, расставив руки в стороны. Потом снова оглядел себя. Теперь я был облачен в легкие красные шорты и белую футболку, на ногах — тряпичные кеды. Прямо как на уроке физкультуры в школе. Интересно, откуда такой образ взялся? Неужели из моих детских воспоминаний?
А теперь не помешало бы искупаться… Хочу увидеть небольшое озерцо с кристально чистой водой, а в округе зеленую растительность. И через мгновение я оказался посреди восхитительного оазиса. Вода в небольшом водоеме играла бликами, маня к себе голубизной и прохладой.
Я быстро скинул с ног кеды, разбежался и щучкой ушел под водную гладь. Приятная влага обтекла все тело. Я проплыл несколько метров и вынырнул, с жадностью глотая воздух.
— Яков Всеволодович, идемте купаться, — крикнул я, плескаясь в воде. — Я тут отменное озеро наколдовал.
Но учитель сидел на месте, безразличный ко всему окружающему.
Я поплыл, разглядывая свое творение. Восхищало буквально все. Кристальная вода, легко проглядываемое песчаное дно с редкими крапинками травы, мелкие рыбешки, шустро снующие подо мной. Сочная тропическая растительность на берегу казалась такой первозданной, такой естественной, что тотчас же хотелось нырнуть в нее, утонув в густой листве.
Но больше всего восхищало то, что все это сотворил я. Внутри колыхнулось нечто будоражащее, заставляющее думать, что я-то по сути почти равен богу. Ведь мне дана возможность творить.
Я вышел на берег. В животе жалобно заурчало. Не трудно догадаться, каким было мое следующее желание.
Через несколько минут я сидел за длинным бамбуковым столом, сплошь заставленным вкуснейшими блюдами. Правда, ничего экзотического тут не наблюдалось. Лишь то, что я когда-то имел возможность попробовать, и что мне пришлось по нраву. Яков Всеволодович на мое приглашение отобедать вновь отказался, поэтому пировал я в гордом одиночестве.
— Зря вы так, Яков Всеволодович, — сказал я, отправляя в рот прожаренную креветку и запивая пивом. — Когда еще возникнет такая восхитительная возможность отдохнуть? Вот вернемся на Землю — и что? Опять потекут однообразные будни. Книги, медитации, практика в заклинаниях…
Учитель молчал, явно прибывая в глубоком трансе. Я же продолжал с ним разговаривать:
— А тут все на блюдечке. Не успеешь подумать, а оно уже в руки падает. Красота! — Я откинулся на спинку бамбукового кресла, поцеживая пиво через соломинку, ноги поставил на столешницу. И скорее для себя, чем для учителя тихо проговорил: — Остаться бы здесь навечно, и гори оно все синим пламенем!
В следующий миг небо, да и не только небо, но и всё меня окружающее обдало горячей волной синего огня. Я повалился на песок. Стол, объятый скрипящим пламенем, рухнул на меня. Я вскрикнул, но не столько от боли, хотя она пронзила грудь и живот, — именно туда пришелся удар горящего бамбука, — сколько от страха.
Откинув от себя горящую массу, я вскочил на ноги. Огляделся. Все, до чего мог добраться мой взор, полыхало синим огнем. Я сам горел факелом. Я закричал, самозабвенно пытаясь сбить пламя, но навязчивые языки лишь умножались в своем количестве, ползли по рукам и груди.
Что же я натворил! Дурак! Я же пожелал синее пламя! И вот, получил!
Вода! Нужно залить весь этот огненный хаос водой. Я отчаянно начал представлять, как огромная водная стихия накатывает на весь этот пожар, но ничего не происходило. Я, как и все вокруг, продолжал утопать в огне.
Что же случилось? Почему мои желания перестали сбываться?
Я чувствовал, как с треском прогорает мое тело, но боли не было. И вскоре я перестал ощущать тело. Всё растворилось в океане пламени. Остался лишь яркий свет и песчаная пустыня, объятая синим огнем и уходящая в бесконечную даль.
Но вскоре загудел дикий ветер, и огонь стал стремительно угасать. Поднялась песчаная буря. Я осознал себя посреди пепелища. Весь перемазанный сажей, с саднящими ожогами. Одежда обгорелыми лохмотьями свисала с бедер и плеч.
Неподалеку стоял учитель. Лицо у него недовольное, даже озлобленное.
— Я же предупреждал тебя, чтобы ты не думал о смерти или о катастрофах — недовольно проговорил он.
— Но я не думал об этом. Я лишь сказал, что было бы неплохо остаться здесь навечно. И чтобы все проблемы сгорели в синем пламени. Но это всего лишь поговорка.
— Поговорка, — кивнул учитель. — Но мир воспринял ее как желание. И твое стремление остаться здесь навечно — тоже. Ты пробыл в забвении почти два часа.
— Так долго? Но ведь прошло всего несколько минут.
— Время в забвении искажено. Я пытался справиться с последствиями твоих желаний добрых два часа.
— Но я же не хотел этого.
— Ты думал об этом, а твое подсознание моделировало соответствующие образы, — сказал наставник уже спокойнее. Он не умел подолгу сердиться. — Пойми, Андрей, все, о чем ты мыслишь, здесь сбывается сразу же. Нашему миру тоже свойственно исполнять желания людей. Но на Земле для этого нужно время. Порой очень много времени. Здесь же мысль и ее фактическое воплощение ничем не отличаются друг от друга.
— Я это понял, но не думал, что все воспринимается настолько буквально.
— Именно так. Как и на Земле. Как говорят: ты то, кем себя видишь. Хотя это нашему миру не совсем характерно.
— И вы… опять спасли меня? — стыдясь собственной глупости, спросил я.
— Да. Помог разобраться с твоими мыслями. И знаешь, Андрей, мне это начинает надоедать. Тебе нужно быть более организованным. Работа стража границ не терпит оплошностей.
— Я понял. Исправлюсь.
— Когда-то я не смогу прийти на помощь. — Учитель проницательно поглядел на меня. — Ты должен быть всегда готов к этому.
Я кивнул, в сердцах ругая себя за неосмотрительность. Наставник прав, нужно быть более бдительным и организованным. Необходимо следить за всем, даже за собственными мыслями. Ведь необдуманный поступок или даже небрежно брошенная мысль может привести к непоправимым последствиям.
Вторую половину дня Яков Всеволодович провел в медитации, лишь изредка прерываясь на недолгий отдых и трапезу. Я же соорудил себе огромное бунгало с бассейном и декоративными пальмами. Создал мини-ресторанчик, огромный бар с редкими винами и пивом, крытый под навесом танцпол с аппаратурой ди-джея и огромными колонками. И населил всю эту инфраструктуру всевозможными слугами. Туда-сюда сновали официантки в бикини, на танцплощадке двигались в такт ритмичной музыке полуобнаженные девушки. Горизонт я устлал прекраснейшей панорамой моря, бьющего волнами о скалистый берег.
После кропотливой но приятной работы я развалился на шезлонге на огромной веранде, поцеживая кисло-сладкий коктейль и созерцая свое творение.
Но в затуманенную алкоголем голову вдруг пробилось воспоминание об Анилле. Сладко-горькое воспоминание. Эта женщина вопреки моим желаниям оказалась легкомысленной стервой. Сначала дала самоутвердиться, а потом плюнула в лицо. И вправду, лучше бы она вообще ко мне не приходила.
— Принести вам что-нибудь еще? — спросила, улыбаясь, симпатичная загорелая официантка, одетая лишь в ярко-желтый купальник.
— Нет, спасибо, — покачал головой я, чувствуя себя идиотом. Я разговаривал с плодом собственных фантазий, при этом стараясь быть тактичным. Более того, я находился на веранде роскошного дома, созданного моим воображением, пил и ел придуманную пищу и… был рад этому.
Остаться бы… нет, Яков Всеволодович запретил мне об этом думать.
— Развлекаешься? — прозвучал упрекающий голос наставника.
Я привстал. Учитель шел ко мне, с легкой неприязнью разглядывая окружающие его иллюзии.
— Вы же сами велели, — пожал плечами я.
— На твоем месте я бы создал нечто греющее душу. Потенциал этого мира огромен.
— Я просто решил отдохнуть. — Я снова откинулся на спину, взор устремился к почти неразличимой линии горизонта.
Наставник сел на стоящий рядом шезлонг, тяжело выдохнул.
— Я начал создавать портал в Дерокко. Он скоро будет готов.
— Когда отправляемся?
— Позже. Нам надо набраться сил. В том мире, куда мы отправимся, они потребуются. Думаю, ночь придется провести здесь.
— Я согласен. Сотворю еще что-нибудь интересное.
— Только не заигрывайся.
— Конечно, нет. Все по правилам. Кстати, у меня тут вопрос возник. А когда мы отсюда уйдем, то все нами созданное останется?
— Нет, все исчезнет. Иначе этот мир погряз бы в хаосе. Только представь, что было бы, если бы каждый проходимец оставлял в Портейне результаты своих творений. Здесь было бы не продохнуть.
— Это верно. Здесь была бы настоящая свалка чьих-то сумасшедший фантазий и желаний.
— И забрать из Портейна тоже ничего не удастся, имей это в виду.
— А вот это печальная весть. Я бы взял с собой пару вон тех красоток, — кивнул я в сторону танцующих девушек.
Яков Всеволодович безрадостно усмехнулся, даже не поглядев в указанном направлении.
— Ты ведешь себя, как простой обыватель. Получив возможность осуществлять свои желания, ты потребовал от мира лишь богатства, успешности и женщин. Это лишний раз подтверждает то, что ты еще очень молод, — с ноткой разочарования проговорил наставник, от чего на душе мне стало тоскливо и гадко.
Я молчал. В одурманенной голове не было мыслей.
— Удивительность Портейна не в том, что он может осуществлять любые мечты. Рано или поздно он дает понять кое-что очень важное… — Яков Всеволодович умолк, вздохнул и поднялся со своего места. Зашуршали удаляющиеся шаги.
Я даже не посмотрел в его сторону. Неужели он не понимает, что мне нужно отдохнуть? Я несколько месяцев провел под гнетом женщин, жил в лесу, грабил города. Меня избивали и унижали. И даже уже под самый конец всех мучений, когда меня, казалось бы, наградили усладой, то и тут не преминули подложить свинью. Неужели он не может понять, что я хочу все это забыть? Пускай даже для этого потребуется ненадолго окунуться в мир собственных иллюзий.
Спустя четверть часа я отрезвел и снова принялся за созидание. Сначала сотворил роскошную белую яхту и отправился в морское путешествие. Наблюдал за дельфинами и касатками. Потом погрузился под воду в прозрачном батискафе, изведав глубины придуманного мной мира. Вскоре после этого пересел на вертолет, полетал над горами и лесами. И в довесок перепрыгнул на сверхзвуковой самолет, сделал пару кругов над морем, катапультировался с парашютом прямо в воду и уже на моторной лодке вернулся к пляжу, где располагалось мое бунгало. Все это заняло несколько часов, но пролетели они так стремительно, что я вовсе не заметил потраченного времени.
Испытанные мною ощущения были восхитительны, адреналин так и бурил в венах. Но я никак не мог избавиться от гнетущего чувства искусственности. Я сам придумал себе страсти, сам их пережил. Получил все, о чем мог только подумать. Но стал ли я счастливее? Едва ли.
Я брел по пляжу, рыская взглядом по пляшущим вот уже несколько часов девушкам и пытаясь отыскать Якова Всеволодовича. Хотелось извиниться. Не то, чтобы я ощущал вину, но на душе скребли кошки. Я разочаровал его. Он пренебрег шестью миллиардами человек, выбрав своим учеником меня. А я вел себя по-хамски, словно юноша-переросток. Надо с этим как-то бороться.
Я обошел свои вымышленные владения вдоль и поперек, но учителя так и не нашел. И куда же он мог запропаститься?
Возвращаясь на пляж, я услышал крик, что доносился откуда-то издалека. Оглядевшись, я обнаружил у подножия сотворенных мною скал небольшую бревенчатую хижину. Не припомню, чтобы я ее создавал.
Я направился к ней.
По мере приближения крик становился все громче. Голос был встревоженный, всхлипывающий и, судя по тембру, женский. Слух начал различать и другой голос. Тихий и извиняющийся. Он принадлежал Якову Всеволодовичу.
Я незаметно подкрался к двери, прислушался. Но язык, на котором наставник выяснял отношения с какой-то женщиной, был мне не знаком. Зато я ясно понимал характер разговора. Учитель пытался успокоить недовольную даму.
Постояв так с полминуты, я решил войти.
— Яков Всеволодович, разрешите? — Я слегка приоткрыл дверь, с виноватым видом заглядывая внутрь. Меблировка скудная: небольшой гардероб с замысловатыми узорами, два кресла и софа в восточно-европейском стиле века эдак девятнадцатого, но с примесью инородной культуры. Окна занавешены тучными шторами, что создает в хижине полумрак.
Учитель кинул на меня взволнованно-страдальческий взгляд. В его глазах я даже заметил слезы. Но тут он резко отвернулся. Миловидная женщина средних лет, одетая в старинное платье, тут же исчезла.
— Зачем ты потревожил меня? — сухо спросил он, даже не повернувшись.
— Хотел извиниться за свое поведение, — сказал я, в очередной раз ругая себя за неосмотрительность. Не надо было входить.
— Тебе не за что извиняться. Молодость — это недостаток, который быстро проходит.
Он повернулся ко мне. В глазах уже не было слез, но печальный осадок на лице все еще оставался.
— Кто это был?
— Воспоминания. — Страж отмахнулся и направился к выходу.
— Подождите, Яков Всеволодович. — Я преградил ему путь. — Извините меня за мое поведение. Понимаете, я устал. Слишком долго я провел на Дарне в непривычной среде. Хотелось немного развеяться.
— На самом деле ты не устал, даже не утомился. Тебе лишь кажется. Настоящая усталость придет намного позже. Когда-то ты это поймешь. — Наставник легко протиснулся между мной и дверным косяком и оказался на улице.
— Яков Всеволодович, по-моему, я понял, о чем вы говорили.
— И о чем же? — Он остановился, повернувшись ко мне.
— Этот мир, он безусловно хорош, но совсем неинтересен. Здесь нет развития. Точки начала и конца соединены в одну короткую линию. А значит, и нет смысла. Потому что смысл жизни заключается в развитии и в опыте, который при этом появляется. За один день я сделал столько вещей, сколько бы вряд ли успел на Земле за всю жизнь. Но я не стал счастливым, поскольку это далось мне легко. А счастье и настоящая радость проявляется тогда… — запас слов и мыслей иссяк, и я умолк.
— …когда ты много работаешь и осознанно достигаешь цели, — закончил Яков Всеволодович, улыбаясь. — Я рад, что ты это понял.
— Поэтому давайте свалим из этого чертового рая как можно скорее.
— Если ты поможешь мне с созданием портала, то так мы и поступим.
Через пару часов проход, ведущий в следующий мир, был уже готов.
