Глава 20. Расщелина

Кнут заехал домой, сложил в спальный мешок дополнительный комплект походной одежды, термос с кофе, бутерброды. Поездка в Ню-Олесунн может оказаться долгой. Кнут никогда раньше не ездил этой дорогой, поэтому решил подстраховаться.

Мобильник он оставил на кухонном столе, поскольку за пределами Лонгиера связи всё равно не было. Однако напоследок он позвонил Эмме Роуз и сообщил, что, вероятнее всего, не сможет позвонить сегодня вечером её супругу. Он объяснил ей, куда собирается ехать, попросил передать инспектору привет и добавил, что, вероятнее всего, догадался о том, где спрятано тело обезглавленного голландца.

В гараже ему понадобился битый час, чтобы заправить снегоход и упаковать все вещи. Он взял с собой дополнительные канистры с топливом и привязал их к саням, надел комбинезон, защитные очки, краги и перчатки. К семи Кнут наконец закончил сборы. Он завёл двигатель и на секунду замер, чувствуя, как по телу пробежала приятная дрожь. Он нажал на газ и медленно двинулся из Лонгиера по снегоходной трассе.

Поначалу ехать было легко. Все пути шли примерно в одном направлении. Но когда он проехал мыс Кап Вийк и направился дальше к Экман-фьорду, укатанных трасс стало меньше, а порой их вообще невозможно было разглядеть. Иногда по пути ему встречались водители снегоходов, но все они возвращались обратно в Лонгиер. Солнце слепило глаза, поэтому узнать знакомых в проезжающих мимо было трудно.

На другом берегу фьорда он решил взять чуть к востоку от обычной трассы, ведущей на ледник Свеабреен – иначе пришлось бы ехать по неокрепшему льду фьорда. Когда трасса закончилась у подъёма по Сефстрёмбреен, Кнут решил сделать остановку и выпить кофе.

На небе висела похожая на тонкий серп луна. Но даже её тусклого света хватало для того, чтобы на снегу отпечатались тени. Перед отъездом Кнут не проверил температуру, но сейчас чувствовал холод. Он осмотрелся, однако ни одного снегохода больше не увидел. Ни жёлтого света фар, ни тёмных силуэтов на белом снегу. Под покровом полярной ночи он был совершенно один.

Вероятно, ему должно было быть не по себе. Ведь он впервые сел за руль снегохода всего несколько месяцев назад. Тем не менее, его переполняло радостное ожидание. Словно он только сейчас осознал, чего он лишал себя всё это время, мучаясь от недостатка общения в Лонгиере. Оказалось, страдал он вовсе не от отсутствия городской жизни. Именно здесь, на просторах Арктики, он нашёл то, что искал. Чувства, которые испытываешь, двигаясь к чему-то неизведанному, сложности, которые преодолеваешь в одиночку и о которых никто больше не догадывается. Это ощущение было сродни любви.

Поднимаясь к леднику Сефстрёмбреен, Кнут заметил между трещинами след от снегохода. Он завёл двигатель и сосредоточился. Ему требовалось добраться до вершины – туда, где ледник постепенно становился более пологим, превращаясь в дорогу, ведущую к перевалу.

Хьелль Лоде сидел на стуле в диспетчерской башне аэропорта и прихлёбывал кофе. Чашку без ручки он нашёл на полке над кофеваркой. Сегодня дежурил старина Магнор, чему Лоде был несказанно рад.

Год за годом Магнор исправно приезжал работать по контракту на Шпицберген. Но по его собственным словам, этот контракт был последним. Магнор считал себя чересчур старым для утомительных дежурств в береговой радиослужбе. На это Хьелль Лоде обычно отмалчивался, хотя о своей службе в управлении губернатора говорил то же самое. Однако оба они в глубине души опасались, что останутся здесь, пока не найдутся желающие их нанять.

Верхний этаж башни аэропорта выглядел как капитанский мостик: приборная панель вдоль стен и большие панорамные окна по всему периметру. Сегодня вечером Магнор мог передохнуть: самолёт на материк вылетел несколько часов назад и, поскольку больше полётов не предвиделось, закадычные приятели могли спокойно поболтать за чашкой кофе.

– Ничего нового, говоришь… – Хьелль Лоде всматривался во взлётные огни аэродрома.

– Нет. Ничего важного. Помнишь того дурачка из третьего барака? Снова жену побил. Но это уже ни для кого не новость. Почему полицейские не вмешаются?

Магнор тоже смотрел в окно. Лампочки на приборной панели вдоль стены напоминали маленькие глазки – зелёные и оранжевые. В приёмнике, настроенном на частоту экстренной связи, что-то шипело. Можно было бы включить и верхний свет, но Магнору нравился полумрак и уютный свет настольных ламп.

– Но заявления-то нет, – Хьелль Лоде запустил руку в коробку и попытался наощупь выбрать печенье повкуснее, – мы ведь не можем просто так заявиться, постучать в дверь и спросить, бьёт ли он свою жену. Кто-то должен сначала написать заявление.

Они немного посидели в тишине, думая каждый о своём.

– Как там на Хопене дела? Не знаешь? – спросил наконец Лоде.

Прошлой зимой он побывал там на заброшенной научной станции и получил право собственности на ветхие деревянные дома со скромным убранством, находящиеся на этом крошечном островке в Баренцевом море.

– Ничего нового. Примерно час назад прислали метеосводку. Сегодня что-то рано. Собачий холод. Ну и ветер же там.

– А на Медвежьем острове?

– Нет. Ничего нового. Вчера к ним заходил испанский траулер. Значит, совсем скоро к нам придёт. И уж будь уверен, что тут же и береговая охрана нарисуется.

Беседа развивалась по знакомому сценарию. Об этом они уже говорили сотни раз. Но Хьеллю Лоде очень нравилась эта мирная обстановка в диспетчерской башне. Несмотря на то что в Лонгиере его любили и у него было много друзей, он временами чувствовал себя одиноко, поскольку семьи у него не было. Много лет назад он оставил попытки найти ту единственную, которую мог бы назвать женой. Он легко знакомился с женщинами, и они часто заходили к нему домой. Но когда дело доходило до самого главного, он терялся и не знал, что сказать. В голову ему лезли самые разные мысли – например, о том, что носки на нём дырявые и что постельное бельё надо бы поменять, но только не об отношениях. Частенько женщины уходили одновременно разочарованными и растроганными.

Да, ему нравились эти спокойные вечера в диспетчерской башне, когда всё шло своим чередом. Здесь он мог узнать все последние новости Шпицбергена и вдоволь поболтать, а потом уехать домой, чтобы успеть к выпуску вечерних новостей и лечь спать. Лучшим собеседником он считал Магнора: тот тоже был холостяком и так боялся женщин, что на трезвую голову даже и думать о них не осмеливался.

Приёмник, настроенный на частоты авиационного диапазона, зашипел. Магнор подошёл к нему и по-английски поприветствовал пилота авиакомпании «SAS», выполняющего рейс на Аляску через Северный полюс. Вечер, как ему и полагается, плавно переходил в ночь.

На следующее утро Хьелль Лоде ехал на работу, когда по мобильнику ему позвонил Магнор.

– Просто чтобы ты знал, – сказал он, – похоже, в Ню-Олесунне что-то стряслось. Несколько минут назад стюард Пол Юхансен позвонил губернатору и попросил подготовить к вылету вертолёт. Скорее всего, что-то случилось с этим вашим новеньким – Кнут Фьель его, кажется, зовут, да? Ладно, я побегу – совсем зашиваюсь. Пока!

Дорога на Сефстрёмбреен оказалась сложнее, чем Кнут предполагал. Прежнюю колею от снегохода замело снегом, и она почти исчезла. Желая как можно быстрее добраться до Конгсбреена, Кнут совершил несколько ошибок. Время от времени из-за трещин во льду он был вынужден пускаться в объезд. Иногда гусеницы снегохода буксовали в снегу так, что ему приходилось останавливаться. Он вспотел так сильно, что даже во рту ощущал привкус пота. Но Кнут понимал, что в тридцатиградусный мороз рисковать не стоит, поэтому, даже откапывая снегоход, комбинезон снимать не стал.

Когда он добрался до вершины ледника, в лицо ему ударил пронизывающий ветер. Других следов от снегоходов здесь не было. Он притормозил. Натянул капюшон и стянул у лица завязки, так что неприкрытыми остались лишь очки и нос. Потом Кнут проверил, не пора ли дозаправиться, и к собственному удивлению понял, что уже одиннадцать вечера. С того момента, как он выехал из гаража, прошло целых четыре часа!

– За три с половиной часа от Лонгиера до Ню-Олесунна? Сказки всё это! – он улыбнулся, вспомнив крутые рассказы Хуго Халворсена. Видать, паренёк любит прихвастнуть.

На вершине ледника он остановился, чтобы свериться с картой, и обнаружил, что до перевала оставалось совсем немного. Возьми он чуть левее – и доедет до ретрансляционной станции, которая усиливает сигнал и пересылает его в Ню-Олесунн и Лонгиер. Конечно, это большой крюк, но зато он немного согреется и перекусит в тепле.

С юго-западной стороны ретрансляционную станцию почти полностью занесло снегом, с севера вырос огромный сугроб. Между сугробом и стеной имелся закуток, где можно было спокойно посидеть и отдохнуть от ветра. Кнут взглянул наверх. Звёзды едва мерцали за стремительно проносящимися по небу облаками. «Жди плохой погоды, это уж точно!»

После рёва мотора тишина казалась особенно умиротворяющей, а кофе и еда были как раз кстати. Но долго рассиживаться Кнуту не хотелось – ночевать на перевале нельзя: во-первых, ретрансляционная станция слишком маленькая, а во-вторых, она была заперта.

По его расчётам, спуск на Конгс-фьорд у горы Оссиан Сарсфьелле займёт несколько часов. Кнут раздумывал, где бы заночевать, когда он доберётся до полуострова Блумстрандойя. Кажется, там есть зимовка под названием «Гориллий дом». Вероятно, ближе неё ничего нет… Вот только с такой скоростью он доедет туда лишь на следующее утро.

Он быстро сложил подстилку и еду и убрал их в сумку, а затем, подсвечивая карманным фонариком, ещё раз взглянул на карту. Несмотря на то что он сделал большой крюк, Кнут планировал сначала вернуться к своему следу, а оттуда продолжать путь на юго-запад. Он собирался доехать от горы Конгсфьелле до горы Дроннингфьелле, а дальше двигаться по хребту Претендеррюгген. Губернатор об этом маршруте отзывался как-то невнятно. Где именно находится спуск к Конгс-фьорду, Кнут не знал, но надеялся, что когда доберётся до Коллетхёгды, то поймёт, какой дорогой двигаться. Снегоход несколько раз чихнул, но, к счастью, завёлся. В такой мороз нужно бы поосторожней с долгими остановками. Если снегоход вдруг заглохнет, то потом его уже не заведёшь. А застрянь он здесь, посреди льдов – ждать подмоги придётся долго.

Внезапно он понял, что о его путешествии по Конгс-фьорду знают лишь немногие. Он подумал об Эмме Роуз. Интересно, сообщила ли она обо всём инспектору? Как жаль, что ему самому не удалось переговорить с Себастьяном Роузом перед отъездом. Может, он и правда сглупил?

Но он отбросил мрачные мысли. Чепуха. Губернатору известно, где он. И Анне Лизе, и Хьеллю. И если Кнут не доберётся до Ню-Олесунна и не даст о себе знать, то кто-нибудь из них наверняка начнёт спасательную операцию на следующий же день.

Он только сейчас ощутил безмерную усталость. Надо будет сосредоточиться и постараться не рисковать. Следующий час он мчался вперёд без остановок, оставляя позади длинный прямой след. В окружавших его льдах он не заметил ни единой трещины.

Когда он доехал до горного массива Претендер-массиве, усталость как рукой сняло. Отвесные горы упирались, казалось, в самое небо. У подножия лежал снег, а на склонах лёд и камни чертили причудливые узоры. Было в этом зрелище что-то колдовское и загадочное – эта природная крепость словно пыталась защитить землю от человека. Набегавшие на луну облака отбрасывали на снег чёрно-серебристые тени, будто бегающие друг с другом наперегонки. Кнут проехал мимо снежных дюн у подножия горы как во сне, будто паря в прозрачном воздухе полярной ночи.

Вскоре он понял, что вот-вот заснёт прямо на снегоходе. Он заехал слишком далеко, и сейчас прямо перед ним вырастала Коллетхёгда. Кнут остановился, но двигатель глушить не стал.

Обычный маршрут в Ню-Олесунн проходил по противоположной стороне ледника, намного южнее. Но губернатор ведь говорил, что на Конгс-фьорде есть съезд на лёд прямо до северного конца Кронебреена? Во всяком случае, когда Кнут указал на это направление на карте, губернатор возражать не стал.

Толку от карты было мало. Кнут поднял защитные очки, которые снова запотели, как только он заглушил двигатель. Он достал из кармана комбинезона свои обычные очки, зажёг фонарик и склонился низко над картой.

Выбор был невелик: либо ехать по леднику на юг, а потом съехать на обычную трассу до Ню-Олесунна, либо двигаться на север и по пути искать безопасный съезд. Кнуту стало страшно. За шиворот словно плеснули холодной воды. Как же ему сейчас захотелось оказаться в избушке – растопить печку, разложить спальный мешок и заснуть. Впрочем, стоять на ветру смысла не было, так что Кнут уселся на снегоход и приготовился к последнему рывку. Он решил двигаться на север.

Ледниковые трещины появились внезапно. Сани вдруг просели, а под лыжей снегохода появилась ещё одна узкая чёрная расщелина. Кнут нажал на газ и прибавил скорости. Но как он ни старался – его лишь затягивало вниз, в трещину. Нет, нужно во что бы то ни стало выбраться отсюда.

Одна за другой под ним рушились снежные перемычки. Трещины, сначала не шире десятка сантиметров, начали увеличиваться. Кнут прибавил скорость – снегоход и сани болтало из стороны в сторону, но если он хочет выбраться живым, то придётся потерпеть. Однако сани мешали ему. Если они застрянут, то утянут следом и снегоход.

Кнут привстал и теперь вёл снегоход стоя, от скорости у него перехватывало дыхание. Трещина тянулась к северо-востоку, и у неё, казалось, вообще не было конца. Но вокруг всё выглядело ещё хуже. Ветер, задувавший с северной стороны Коллетхёгды, надувал снежные дюны, тянущиеся до края ледника. Кнуту не оставалось ничего иного, как ехать по снежным перемычкам там, где они казались наиболее безопасными.

Впереди, всего в нескольких метрах, он увидел на льду нечто, напоминающее огромное чёрное пятно. В первый момент он решил, что это большой валун, но вскоре понял, что перед ним пропасть, один из тех вертикальных тоннелей, которые иногда образовываются во время таяния ледников. Эта пропасть, к которой тянулись большие трещины, неотвратимо надвигалась на него. Он понимал, что нужно немедленно остановить снегоход. Или же надавить на газ и попытаться перепрыгнуть пропасть. Оба варианта были смертельно опасными.

Кнут ощутил дикий, до этого неведомый ему страх и надавил на тормоз. Снегоход тут же бросило в сторону. Одновременно Кнут попытался объехать пропасть, но было уже слишком поздно. Снегоход развернуло, и Кнуту на миг показалось, что ему удалось остановиться, однако сани зацепились за край пропасти. Он не успел спрыгнуть со снегохода, а тот повалился набок и, царапая лёд, исчез в тёмном зеве.

Себастьян Роуз открыл дверь в номер. В голове шумело – за ужином он явно выпил лишнего. Но ресторан, расположенный в одном из старейших домов Дублина, оказался таким уютным, что он не смог удержаться: низкие потолки, массивные балки, огромный камин, белые накрахмаленные скатерти и милая официантка со звучным ирландским акцентом и чересчур глубоким декольте. Он не помнил, когда в последний раз так от души веселился.

Но зайдя в номер и увидев разбросанные возле тумбочки записи, он вдруг вспомнил о Кнуте, который в одиночку собрался на снегоходе доехать до Ню-Олесунна. Инспектора вновь охватило мучительное беспокойство. Ему внезапно очень захотелось позвонить Эмме, но он прекрасно понимал, что сейчас, в полвторого ночи, только зря разбудит её. Кроме того, она наверняка поймёт, что он, мягко говоря, не совсем трезв. Но больше всего ему, конечно, не хотелось её пугать.

Он плюхнулся на край кровати и снял ботинки. Неужели ничего нельзя сделать? Конечно, обзвонить всех можно и завтра с утра. Но Роузу хотелось что-нибудь предпринять прямо сейчас. Немедленно. От страха и напряжения у него начал болеть живот.

Внезапно он вспомнил, что кое-кто, скорее всего, до сих пор не спит. Он потянулся за мобильником и набрал номер Пола Юхансена, стюарда из Ню-Олесунна.

– Алло! – голос звучал бодро. – Это вы? А почему так поздно? Что случилось?

Себастьян Роуз чувствовал себя немного неловко, поскольку было уже два часа ночи.

– Да. Не знаю… Понимаете, это сложно объяснить, но…. Я вас не отвлекаю? – он немного смутился. А вдруг Кнут уже целым и невредимым добрался до Ню-Олесунна?

– Да нет, не отвлекаете. Плотник как раз уходит. – Роуз слышал где-то вдалеке возмущённые возгласы. Но стюард был непреклонен: – Уходит-уходит. Он уже и так коньяка выпил больше положенного. Итак, что вас интересует?

Инспектор вкратце передал суть того, что Кнут сказал по телефону Эмме.

– Вот чёрт! – Стюард рассказал инспектору, как они ездили в Лонгиер и что видели механик с плотником в ту мартовскую ночь, а также о выводах, которые из всего этого сделал Кнут.

Они замолчали, каждый по-своему обдумывая ситуацию. В конце концов стюард сказал:

– Он давно бы уже должен быть здесь… Я сейчас возьму снегоход и поеду на Конгсвеген его встречать. Кнут совсем не знает местность – раньше он никогда этой дорогой не ездил. Возможно, он добрался до Йенсебю и заночевал там. Будем надеяться, что так оно и есть.

Они договорились, что стюард перезвонит инспектору, как только найдёт Кнута – в любое время. Стюард был достаточно опытным и знал, что отправляться в такое путешествие ночью, никого не поставив в известность, нельзя, и не важно, ездил ли ты прежде по этому маршруту. Поэтому он разбудил начальника «Кингс Бей» и ввёл его в курс дела. Начальник сразу же оценил всю серьёзность ситуации. Он оделся и направился к жёлтому деревянному дому, где на втором этаже жил стюард.

– Коротковолновая рация тебе не поможет, – сказал он, – у тебя просто времени не будет, чтобы установить антенны. Но ты должен пообещать, что будешь придерживаться знакомого маршрута. Если вдруг поймёшь, что сбился с пути, прекращай поиски. Пообещай, что в этом случае вернёшься назад – тогда мы свяжемся с управлением губернатора в Лонгиере. Странно всё это, вот что я скажу. Надеюсь, скоро всё прояснится.

Через полчаса стюард уже был готов отправиться в путь. За это время начальник «Кингс Бей» заправил снегоход и залил бензин в дополнительную канистру, которую закрепил за сиденьем, после чего стюард двинулся на поиски. Было уже больше трёх часов ночи, и Кнут уже давно должен был добраться до Ню-Олесунна. Если только вообще собирался сюда.

Примерно через час стюард уже ехал вдоль южного склона ледника, но свежий след снегохода обнаружил, лишь добравшись до ретрансляционной станции у перевала Конгсвегганген. На дорогу у стюарда ушёл целый час, хотя ехал он быстро. Дувший здесь, на леднике, ветер почти смёл все следы, поэтому стюард решил не задерживаться. Он дозаправился, развернул снегоход и поехал по следам, оставленным, как он надеялся, Кнутом.

Что же Кнут задумал? Почему он поехал именно этой дорогой?

Пейзаж возле гор Претендерфьелле был очень живописным, но ездить здесь крайне сложно. Почему же Кнут не поехал в Ню-Олесунн обычным маршрутом? Ведь для этого достаточно было сделать крюк.

Судя по следам от сапог рядом с колеёй снегохода, у Коллетхёгды Кнут, вероятнее всего, ненадолго остановился. От ветра Пол зажмурился, но попытался ехать дальше по его колее. Его охватил дикий ужас. «Нет. Не может быть». Но глаза его не обманули – Кнут действительно развернул снегоход и поехал на север, к смертельно опасному участку, покрытому трещинами. Как раз посередине ледника Кронебреен.

В шесть часов утра Пол вернулся обратно в Ню-Олесунн. Начальник «Кингс Бей» спал прямо в кресле. Но когда стюард, не сняв ни комбинезона, ни сапог, вошёл в дом, начальник быстро вскочил, мигом стряхнув с себя сон.

– Ну что, ты нашёл его?

– Звоните в управление губернатора, – распорядился стюард, стараясь сдерживать чувства. – Объявляйте тревогу. Пусть сразу же отправят спасательный вертолёт. Кнут Фьель упал в расщелину в леднике Кронебреен.

Падая в пропасть, снегоход перевернулся, и Кнута выбросило с сиденья. Он совершенно забыл, как падал. Единственное, что врезалось ему в память, – это верёвка, привязанная к рычагу автоматического выключения, которая натянулась и слегка удержала его от падения. Но потом рычаг выпал, звук мотора внезапно затих, а Кнут продолжал падать.

Это длилось всего лишь несколько секунд, но Кнут помнил, как он судорожно махал руками, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, что могло бы остановить его падение в ледяной колодец. В следующий момент он, засыпанный снегом, уже лежал лицом вниз в образовавшемся на стенке уступе. Он начал барахтаться и попытался подняться, но понял вдруг, что обе его ноги висят в воздухе.

В ширину образовавшийся уступ был не больше метра – он остался от снежной перемычки, которая обвалилась и образовала новый уступ на глубине пяти-шести метров. Кнут вжался в ледяную стенку. Он знал, что подобные снежные уступы в ледовых расщелинах очень опасны. Уступ под ним мог расколоться в любое время.

Кнут огляделся и попытался сориентироваться. Лунный свет падал на край пропасти, и в нескольких метрах над собой он увидел снегоход. Сани застряли между снегоходом и ледяной стенкой. Когда Кнут упал, снегоход перевернулся ещё раз и сейчас накренился, зацепившись за лёд лыжей и гусеницами. Пропасть оказалась меньше, чем Кнут предполагал, и резко сужалась книзу. В том месте, где он находился, от края снежного уступа до ледяной стенки было не больше метра.

В первый момент, сразу после падения, из-за шока он не замечал холода. Однако осознав, что жив, обрадовался. Постепенно, по мере того как Кнут приходил в себя, его тело сковывал холод. Сначала потеряли чувствительность ноги, а потом начали коченеть и руки в перчатках.

Вскоре его уже била дрожь. Зубы стучали, и сидеть на месте стало невозможно. Но в конце концов дрожь прекратилась, и Кнут начал задрёмывать.

Время шло. Кнут не знал, сколько уже просидел там. Чтобы стянуть перчатку и посмотреть на часы, у него не хватало сил. Когда он, с трудом соображая, попытался размять ноги, вытягивая их вперёд, к ледяной стенке, его снова накрыло волной ужаса, и это было намного страшнее холода. Он понимал, что на выживание ему отведено совсем немного времени.

Карманный фонарик всё ещё лежал в комбинезоне. Он разозлился: и почему он не подумал о нём раньше? Онемевшими пальцами он долго шарил по карману, пытаясь нащупать фонарик. Наконец Кнут достал его и посветил на снегоход. Если он и надеялся добраться до него, то эти мечты тут же развеялись. Лёд был гладко отполирован талой водой летних ручьёв, добиравшихся по этому ледяному колодцу до самого сердца ледника. Кроме того, снегоход висел довольно опасно. Направляющие лыжи держались только за счёт того, что уперлись в крошечную кочку, и в любой момент могли соскользнуть вниз. Вообще-то снегоход мог в одночасье упасть и утащить его за собой вниз. А ведь упади он с высоты десять-двадцать метров – и погибнет. И если даже он не разобьётся насмерть, то холод быстро закончит дело.

Кнут посветил фонариком вниз. Там, насколько хватало видимости, блестели ледяные стенки. А в самом низу он увидел чёрное дно этой пропасти. Слабея от холода, он сидел и дрожал. Казалось, что чёрная бездна вот-вот поглотит его, и словно чья-то невидимая рука тянула его за собой к кромке снежного уступа.

Фонарик выскользнул у него из рук и полетел вниз, осветив на миг свисающий сверху снегоход. Он свалился на самый край другого снежного уступа, так что свет упал на нечто, лежащее на самом дне пропасти. Нечто похожее на бесформенный сверток. А потом фонарик соскользнул и с металлическим стуком упал на дно ледяного колодца. И в ту же секунду стало темно.