Глава 15. Гостевая книга

Все остальные следователи криминальной полиции поехали в отель ужинать, а Люнд Хаген остался сидеть в комнате для совещаний. Он делал вид, будто сортирует документы, но когда Анна Лиза Исаксен заглянула в кабинет и спросила, не собирается ли он уходить, Люнд лишь молча уставился в стенку.

Он слышал, как щёлкают выключатели – в здании выключали свет и запирали двери. Но сам он всё сидел на месте. Потирал лоб. Вздыхал. Хватался за мобильник, но через секунду вновь откладывал его в сторону. Он чувствовал себя опустошённым. Неужели он и правда считал Карлсвика убийцей? Значит, то, что он ощущает, – это разочарование? Он прислушался к себе. Нет, скорее это беспокойство. Словно перед ним захлопнулась какая-то дверь, а он остался снаружи.

Если вдуматься, сама гипотеза, что голландца убил Карлсвик, казалась чересчур простой. Почти наивной. Но часто именно простые предположения оказывались верными. Это вполне мог быть Карлсвик. Люнду и представить это было несложно. Мартовским вечером Мартен Йоост заходит в «Полярную логистику» взять напрокат снегоход. Завязывается беседа. Возможно, хозяин и посетитель решают вместе выпить. И возможно, они повздорили. Начинается драка. Карлсвик мог убить голландца. Сам того не желая.

Но, как выяснилось, это был не Карлсвик. Карлсвику удалось доказать, что весь март – по будням, субботам и воскресеньям – он находился в своём пункте проката. В это время всегда наплыв желающих арендовать снегоход, так что с середины февраля до начала июня он даже помощника нанял. Помощник подтвердил, что если Карлсвик и отлучался из магазина, то всего на пару часов.

В результате тщательного обыска в помещении, принадлежащем «Полярной логистике», нашли немало интересного, но ничего, связанного с убийством. Томас Карлсвик был тот ещё делец и мухлевал не только со страховками, но и с налогами. Но убийцей он, судя по всему, не был. И на его складе никого не убивали.

Никто из полицейских и не ждал, что это дело расследуют быстро, так что случившееся не воспринималось как поражение. Несмотря ни на что, они далеко продвинулись в расследовании. Мартен Йоост наверняка оставил следы где-то между Лонгиером и северным побережьем Земли Принца Карла.

На следующий день были запланированы поиски – тщательные и дорогостоящие. Чтобы получить разрешение на дополнительные расходы, Люнду Хагену пришлось уговаривать самое высокое полицейское начальство. В качестве транспортного судна использовали принадлежащее управлению губернатора инспекционное судно «Полярное движение», на борту которого разместился самый маленький губернаторский вертолёт «Белл 212». На поиски, проводящиеся на территории между Ис-фьордом и Птичьим мысом, были брошены все доступные полицейские ресурсы. Помимо этого, в них принимали участие добровольцы из различных организаций.

Они заглянули во все домики. Ледники осмотрели с воздуха и прочесали пешком. Изучили все наиболее очевидные пути сообщения между Лонгиером и Ню-Олесунном. Они обсудили все предположения по поводу того, куда голландец мог отправиться из Лонгиера.

Спустя четырнадцать дней результаты по-прежнему были скромными. Ниточки, которые, как вначале казалось, могли вывести следствие к разгадке, оборвались. Следы Мартена Йооста на Шпицбергене опять затерялись.

Формально за работу на борту «Полярного движения» отвечала Анна Лиза Исаксен. Однако и она, и другие молча соглашались с тем, что стратегию определяет Люнд Хаген, так что, когда они подошли к северной оконечности Земли Принца Карла, именно ему предстояло решить, стоит ли им продолжать поиски.

На совещании перед ужином он встал, кратко рассказал о поисковой операции, поблагодарил всех за работу и сообщил, что ночью судно развернётся и возьмёт курс на Лонгиер. Из-за отсутствия результатов они не могут больше тратить так много средств на поиски. Кнут Фьель, сидевший позади всех остальных, почувствовал, как его накрывает ледяная волна разочарования.

Самой северной оконечности Земли Принца Карла «Полярное движение» достигло поздно ночью. С ясного неба светило полуночное солнце. Никто из полицейских и не думал ложиться спать. Они понимали, что сейчас, возможно, решается дальнейшая судьба расследования. На капитанском мостике было тесно. Штурман терпеливо ходил от одного борта к другому, изредка прося пассажиров подвинуться.

Кнут стоял в штурманской рубке и разглядывал карты, а затем увидел Анну Лизу и подозвал её к себе. Он показал на маленькую чёрную точку на карте:

– А там мы были?

– Понятия не имею. Но, скорее всего, были.

– Это же совсем близко. Может, заглянем туда? Просто на всякий случай?

Избушка, стоявшая на другом берегу пролива, была известна под названием «Райский уголок», потому что находилась посреди бесконечной каменистой тундры и служила местом отдыха для усталых и замёрзших лыжников и любителей погонять на снегоходе. Если смотреть из неё на другой берег, то видно было Землю Принца Карла и Птичий мыс с высокой тёмной скалой у выхода в открытое море. Место было красивым, но добирались до него немногие – и до Лонгиера, и до Ню-Олесунна отсюда было неблизко.

Тведту захотелось напоследок взглянуть на могилу, в которой обнаружили голову, и Андреассен и Исаксен, ещё не успевшие побывать на кладбище, составили ему компанию. Они уселись в вертолёт и всего за пару минут до полуночи вылетели на Птичий мыс. Осмотрев могилу, они должны были сесть в ожидавший их вертолёт и вернуться на судно.

Люнд Хаген полагал, что можно разворачиваться и возвращаться в Лонгиер. Нет смысла тратить время – возможно, несколько часов – впустую и дожидаться вертолёта, думал он. Кнут попытался переубедить его: за это время можно спустить на воду резиновую лодку и доплыть до «Райского уголка».

– Это быстро. Как раз и вертолёта дождёмся.

– Люди из Ню-Олесунна там уже побывали.

– Скорее всего, да. Но мы просто заглянем – на всякий случай.

– Говорю же – мы только время потеряем. Этот домик есть в списке мест, осмотренных, когда мы были в Ню-Олесунне. Тведт, Андреассен и Хьелль Лоде плавали туда на резиновой лодке третьего июля. И ничего связанного с убийством там не нашли. Вот, смотри – здесь написано, что зимой туда забрался белый медведь. Он сломал дверь и разбил несколько окон, так что домик пару недель продувался со всех сторон.

– Да, но там искали следы крови или что-то ещё, связанное с убийством. А запчасти от снегохода? Старый ремень от вариатора или использованные свечи, например? От старого «Полариса»…

Люнд Хаген потёр лоб. В конце концов, могут постоять на якоре здесь, у Птичьего мыса, и ещё несколько часов – ничего страшного от этого не случится. Но самому ему плыть не хотелось. Не хотелось натягивать спасательный костюм, который с каждым днём словно уменьшался в размерах. И ещё ему все сложнее было спускаться по трапу в шлюпку.

– Спроси Карлсена – пусть поедет с тобой. И возьмите оружие. Сейчас, конечно, лето, но на белого медведя запросто можно нарваться.

Спустя полчаса резиновая шлюпка пристала к берегу возле «Райского уголка». На борту было трое – Мелум тоже захотел присоединиться.

Отсутствовали они несколько часов. Вертолёт вернулся задолго до них. Мелум и Кнут сразу же разошлись по каютам, а Карлсен, насупившись и тяжело ступая, поднялся в рубку, где Люнд Хаген дожидался отчёта, хотя было ещё совсем рано.

– Ну что?

– Не знаю. Может, мы что-то и нашли.

– Что-то, чего Тведт не заметил? Маловероятно.

– Избушка в плохом состоянии. Медведь выломал двери в дровяном сарае и туалете. На окнах сорваны ставни. Там раньше возле дома стояло старое кресло – уж не знаю почему, – так вот медведь его в клочки разодрал. Ну, в общем, можешь сам представить. В такой неразберихе сложно искать следы.

– Но вы что-то нашли?

– Говорю же – не знаю. Мы нашли гостевой дневник. Совершенно обычный, но от сырости он почти истлел. Там всего страниц пятьдесят в этой тетрадке. Некоторые вырваны, и поэтому оставшиеся тоже вываливаются – раньше они все скреплены были, – Карлсен умолк и выглянул в окно на мостик.

Матросы уже подняли на борт резиновую лодку и теперь закрепляли её на носу. Люнд Хаген молча встал рядом.

– Эта тетрадка валялась на одной из коек. Тведт, безусловно, её видел. Последние записи сделаны в апреле и мае. Но они очень короткие. Народ из Ню-Олесунна. Девчонки из Лонгиера, которые добрались до избушки на лыжах и, судя по всему, неплохо отпраздновали этот подвиг. И никаких записей в марте.

– Ясно.

– Я просмотрел тетрадку, но ничего интересного не нашёл, поэтому положил её на стол и пошёл помогать Кнуту с Яном.

Люнд Хаген огляделся:

– А кстати, куда они подевались?

– Они, похоже, слегка расстроились, ведь никаких следов старого снегохода там не обнаружили. Кнут был уверен, что его бросили неподалёку от Птичьего мыса. И в этом случае вполне логичным было бы спрятать его возле этой избушки.

– Но ты сказал, что нашёл что-то интересное в гостевой книге?

– Да, сейчас расскажу. Кнут с Яном долго копались, и поэтому я начал опять просматривать записи. Прошлым летом в избушку заходили пассажиры с круизного судна. От них остались записи на разных языках – английском, немецком, итальянском и, кажется, японском. Ещё они сделали рисунки и даже фотографии вклеили. Ну, знаешь, такие записи делают те, кому кажется, что через несколько лет они вернутся и увидят привет от самого себя. От прошлой осени записей нет. Затем, перед девушками из Лонгиера, которые оставили в апреле длиннющее послание, я обнаружил страницу, написанную совершенно невнятно и неразборчивым почерком. Даты там нет, но я сначала решил, что эту запись тоже сделал турист с того круизного судна. Язык был похож на немецкий. Но потом я подумал, что это вполне может быть и голландский. Следующая страница была вообще нечитаемой, слова написаны карандашом и почти совсем размыты. Дальше страница отсутствует. А затем длинная запись от лонгиерских лыжниц, – Карлсен говорил тихо, почти извиняясь. – Знаю – это может показаться надуманным. Но что, если первым после туристов с круизного судна в избушке побывал Мартен Йоост?

От радости у Люнда Хагена даже затылок свело.

– Тетрадку я забрал. Ты ведь захочешь переправить её в лабораторию.

– Естественно.

– Но больше там ничего не было. В этом Тведт прав.

К разочарованию членов экипажа, судно «Полярное движение» вернулось в Лонгиер, не заходя в Ню-Олесунн. Судно развернулось, преодолевая набегавшие с юго-запада волны, и, пробиваясь сквозь моросящий дождь, от которого палуба сделалась мокрой и скользкой, со скоростью двенадцать узлов двинулось назад.

Анна Лиза Исаксен и Андреассен уселись в вертолёт и вылетели в аэропорт Лонгиера с новой посылкой для криминалистов.

Оставшиеся на борту чувствовали себя усталыми и подавленными. Большинство из них ожидали, что хоть что-то они непременно найдут. Теперь же энтузиазм, толкавший их на поиски, сменился разочарованием. Один за другим они покинули кают-компанию, разошлись по каютам и улеглись на койки, покачиваясь в такт волнам. Самым очевидным было предположить, что голландец провалился под лёд. Но как тогда объяснить найденную в гробу голову?

Естественно, журналистам, освещавшим следствие на Шпицбергене и отчитывавшимся перед редакторами на материке, хотелось знать, принесло ли расследование хоть какие-то плоды. И что криминальная полиция собирается делать дальше. Но интерес к этой страшной находке уже начал угасать. Норвежцем убитый не был. Так называемая личная история в этом деле освещалась в сотрудничестве с нидерландской прессой. У дома Йоостов давно дежурили полицейские, в чьи обязанности входило выгонять особенно рьяных фотографов из палисадника.

В предоставленном полицией пресс-релизе сообщалось, что дальнейшие расследования в деле об убийстве оказались безрезультатными. О гостевой книге из «Райского уголка» там ничего не говорилось. Большинство сотрудников по-прежнему находились в отпусках, но, несмотря на это, найденная в избушке тетрадка была отправлена в лабораторию, где подверглась самому тщательному анализу.

Пытаясь воссоздать записи на размокшей странице, криминалисты превзошли сами себя. И кое-что им удалось восстановить. После этого копию текста переслали в посольство Нидерландов в Осло, однако переводчик находился в отпуске, так что окончательная расшифровка могла занять ещё несколько дней. И вновь движущей силой расследования оказался Кнут.

– А они могут прислать копию текста по факсу нам в Ню-Олесунн? Здесь на станции работают двое голландских учёных.

Дожидаясь перевода, полицейские бесконечно обсуждали стратегию следствия и анализировали данные, полученные за время пребывания на Шпицбергене.

Томаса Карлсвика вновь вызвали на допрос. А потом ещё раз.

Не знает ли он, куда Мартен Йоост отправился, покинув склад «Полярной логистики»?

Нет, он же сказал. Голландец собирался на север, и Карлсвик показал ему разные маршруты до Ню-Олесунна.

Но, может, у Карлсвика есть какие-то предположения?

И об этом его уже тоже спрашивали. Много раз! Что за хрень-то? Голландец говорил, что собирается на север. Он наверняка выехал из города по общей трассе для снегоходов. Но вот двинулся ли он дальше через ледник или по морю, этого Карлсвик не знал. Наверняка по морю. Профессионалом этот тип не выглядел. Карлсвик даже показал ему, как менять свечи и что делать с ремнём от вариатора.

Но куда же он подевался? Что он, Карлсвик, на этот счет думает? Почему полицейские, обшарившие всю территорию от Лонгиера до Ню-Олесунна, не нашли ни единого следа этого голландца, не говоря уж о снегоходе?

– А я чё, за полицейских теперь думать должен? Нет уж, сами разбирайтесь, – но сказал это Карлсвик почти ласково. Ему было немного жаль полицейских. К тому же он уладил дела со страховками, и теперь ему нечего было бояться.

Спустя несколько дней посольство Нидерландов, действуя от лица семьи Йоостов, направило в криминальную полицию и губернатору Шпицбергена официальный запрос. Так как это обращение поступило по официальным каналам, о нём тотчас же стало известно журналистам.

Прочитав запрос, губернатор Берг побледнел и поспешил во временный полицейский офис дальше по коридору, где Люнд Хаген и Мелум молча работали с записями, сделанными во время поисковой операции.

– Возникла ситуация, требующая наших действий. Семья Йоостов попросила вернуть им голову сына. Они хотят устроить похороны.

Люнд Хаген поднял глаза:

– Мне тоже только что сообщили об этом.

– Но что нам ответить? Криминалисты смогут вернуть голову? Ведь дело, мягко говоря, не раскрыто. Вдруг нам потребуется дальнейший анализ? Вдруг мы что-то упустили?

– Хм… Как же нам поступить?.. – Люнд Хаген закрыл глаза и запрокинул голову. Совсем недавно он звонил жене и словно услышал отзвуки лета и отпуска. Шпицберген – гостиничный номер, ресторанная еда, пыльные дороги, полуночное солнце и наполненные птичьим гомоном бессонные ночи – надоел ему. Сосредоточиться никак не получалось.

В конце концов губернатор Берг озвучил то, что думали другие:

– Придётся вернуть голову. Страшно представить, какой шум поднимут журналисты, если мы её не вернём. Они нас просто с грязью смешают.

Мелум оторвался от документов:

– Похороны будут выглядеть диковато, – он потянулся, – но зато газетчикам будет о чём написать.

На следующий день из Ню-Олесунна по факсу прислали перевод. Орнитолог из Нидерландов, работавший последние двадцать лет в Ню-Олесунне, приложил к переводу записку, в которой извинялся, что смысла в тексте получилось мало. Виной тому не язык, а то, что разобрать слова оказалось непросто.

Слухи о том, что из Ню-Олесунна прислали что-то важное для следствия, разлетелись мгновенно. Полицейские друг за другом потянулись в кабинет Люнда Хагена. Молча просмотрев текст, он обвёл коллег каким-то странным взглядом.

– Что там? – не выдержал Карлсен. – Это Мартен Йоост написал?

– Похоже на то.

– Так что там написано?

Люнд вздохнул.

– Не уверен, что это поможет следствию. Но давайте зачитаю вслух.

Он принялся читать, а полицейские молча слушали.

– Невозможно! – выпалил в конце Эрик Тведт. В последнее время он вёл себя ещё более таинственно, чем обычно, а на совещания почти прокрадывался. Но сейчас он выпрямился и с вызовом огляделся. – Я знаю, что вы все думаете. Но это невозможно. Так не могло быть. Просто подумайте – ведь голову нашли в закрытом гробу! Никто меня не убедит, что… А само тело где? И снегоход?

Записи из найденной гостевой книги уместились на одной странице – и это уже с пометками переводчика. Ни даты, ни подписи там не было. Но полицейские не сомневались – это написал Мартен Йоост.

К удивлению Карлсена, текст начинался прямо с середины предложения. Он был уверен, что нашёл начало текста, но теперь оказалось, что первая страница исчезла.

– Это означает, что несколько страниц просто выпали из тетради, – сказал Люнд Хаген и открыл отчёт из лаборатории, – да, так и есть. Страницы 1, 7, 15, 36, 43 и 50 отсутствуют.

К отчёту были приложены копии страниц. Вид неровных, словно пляшущих строчек выдавал страх – быть может, даже бо́льший, чем тот, что раскрывался в немногочисленных словах.

– Бедняга… – пробормотал Тведт.

«…не преувеличиваю, но… хочу, чтобы вы знали. Э… страшно, поэтому я думаю о вас и надеюсь, что… хорошо. Этот домик… прочный. Дверь… поставил ящики и мешки с камнями (возможно, он имеет в виду уголь?)

Дверь откры… внутрь… медведь пытается забраться сюда, слышу…

…На кровати и пишу, ружьё зажал между коленями…

…Не очень хорошо обращаюсь с оружием… промахнуться невозможно.

Из окна к двери… погасил свет (?). (Возможно, речь идёт о свечках или о керосиновой лампе?)

…и сижу в темноте….выходить страшно….боюсь… медведь спрятался… за… сугробом….читал, что белые медведи… умные…

…снимал на леднике… гнался… за снегоходом… всю дорогу? (Здесь начинается следующая страница, но она сильно повреждена, и текст ещё более неразборчивый.)

Я замёрз и… ехать дальше в двенадцать… светлее всего….снегоход заводится… вас всех и… люблю… не жалею и… приключения…

…страшно».

(К сожалению, больше мне ничего разобрать не удалось. С уважением, доктор ван Керх.)

– Может, его медведь задрал? – спросил наконец губернатор. Текст явно произвёл на него сильное впечатление.

– Вопрос скорее не в том, задрал ли его медведь, а в том, как его голова очутилась вдруг в той голландской могиле, – Ян Мелум выглядел совершенно сбитым с толку, – и куда делись его вещи? И ещё снегоход марки «Поларис» с санями?

Кнут понимал, что собирается высказать довольно-таки безосновательную гипотезу, но не сдержался:

– Разве из его записи не следует, что он собирался уехать из избушки на следующий день в полдень? Разве он не об этом говорит в последних предложениях? Может, медведь дожидался его за сугробом, на льду?

– Если на него напал медведь, то каким образом это могло произойти? Из вас, местных, кто-нибудь об этом знает? – спросил Люнд Хаген с неприкрытым отвращением.

Самым знающим оказался Том Андреассен. Он много раз стрелял медведей, которые либо вели себя угрожающим образом, либо нападали на людей.

– Дело это кровавое и жестокое. Почему медведи вдруг начинают нападать, нам неизвестно. Большинство из них от нападения воздерживаются. А в нашем случае получается, что медведь гнался за человеком, который ехал на снегоходе, да ещё и так долго. По-моему, это маловероятно, но…

Губернатор Берг кашлянул.

– Но если медведь напал на него на льду, на море – к примеру, когда Йоост уже выехал из домика, и если медведя вдруг что-то спугнуло, то зверь вполне мог перетащить тело через залив, на Птичий мыс, чтобы спокойно поесть. Там не очень далеко. Но всё это настолько неправдоподобно, что…

Губернатор вновь кашлянул, на этот раз громче, и, нахмурившись, посмотрел на Андреассена.

– Значит, получается, что снегоход с вещами простоял на льду до весны, а затем утонул в заливе? Надеюсь, обшаривать дно мы не будем?

– Но в гроб голову положил уж никак не медведь. И гроб крышкой он не закрывал, – заметил Тведт.

Люнд Хаген резко откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

– А что, если в тот момент, когда миссис Хемминг свалилась в могилу, крышки уже не было? Ведь мы основываемся лишь на показаниях, данных ею и её дочерью. А если они врут? Помните снимки, которые Хьелль нам показал? Они сняли крышку, чтобы сфотографировать содержимое. А вдруг они забыли вернуть её на место? Возможно, медведь подтащил добычу к захоронениям и разодрал там тело – вот голова и откатилась в могилу.

Карлсену сделалось дурно. Желудок у него вообще был очень чувствительным.

– Но зачем им врать, – осторожно возразил Кнут.

– Потому что старый череп забрала миссис Хемминг, – торжествующе заявил вдруг Том Андреассен. – Помните, как странно она себя вела во время дознания?

– Ладно, допустим, – желчно проговорил Тведт, – допустим, мы – тупенькие криминалисты, ни на что не годимся и следов крови на Птичьем мысу не обнаружили только поэтому. И ещё мы сделали совершенно неправильные выводы, когда осматривали разломанные доски. Значит, вам, стратегам, можно собираться и уматывать домой. Дело раскрыто. Голландца задрал медведь. Нет, зарезал ножом с широким лезвием, – с шумом отодвинув стул, он вскочил. – Если вам вообще наплевать на моё мнение, то я, пожалуй, пойду, – он развернулся и вышел. Дверь с грохотом захлопнулась.

Тишину нарушил Хьелль Лоде:

– Что будем делать?

– Подождём. Может, появится ещё что-нибудь, – ответил Люнд Хаген, однако надежды в его голосе не было.

Записи из гостевой книги переслали семейству Йоостов, и те, преисполненные ужаса, прочитали последние слова, которые написал им Мартен.

Отец не сдержался и сказал, что, услышав от сына о предстоящей экспедиции, он сразу засомневался, но что сын погибнет в схватке с дикими животными – нет, это уж слишком.

А разве норвежские полицейские не рассматривали версию об убийстве?

Тогда почему вдруг все решили, что его задрал медведь?

Их словно накрыла новая волна отчаяния и скорби.

Закончилась первая неделя августа, и Люнд Хаген не видел больше причин оставаться на Шпицбергене. Придётся признать собственное поражение.

– Но мы пока не закрываем дело, – поспешно оправдывался он, – и, если журналисты вас спросят, не забывайте об этом. Дело не закрыто.

Губернатора Берга это не очень разочаровало – он, скорее, был озабочен тем, чтобы подчеркнуть собственную значимость:

– Строго говоря, подобные решения у нас в управлении принимает Анна Лиза. Закрыть ли дело, нам решать. После всех ужасов, случившихся летом, жителям Шпицбергена неплохо будет немного отдохнуть.

Уже на следующий день следователи криминальной полиции сидели в самолёте, который летел на материк. Во время пути они мало разговаривали друг с другом. Люнд Хаген удивлялся собственной реакции – он чувствовал себя предателем, не понимая, кого же он предал.

Когда полицейские покинули Лонгиер, губернатор Берг ушёл в отпуск и отправился домой к своей строгой жене и двум взрослым детям, которых он видел только на Рождество и летом на даче. Анна Лиза подхватила грипп и слегла, так что на это время обязанности губернатора с радостью взял на себя Хеннинг My. Это временное повышение так выигрышно смотрелось в его резюме, что My наконец-то получил желаемую должность в полицейском отделении в Лиллехаммере.

Кнут Фьель в конце концов вернулся в Ню-Олесунн и отправился инспектировать северо-западное побережье Шпицбергена. В управление постоянно поступали сообщения о том, что туристы причаливали к берегу в запрещённых местах национального парка.

В Ню-Олесунне мало-помалу забыли об убийстве. К осени о нём никто не вспоминал. Жители же Лонгиера, напротив, не знали, что и думать теперь. Ведь они ничуть не сомневались, что представители криминальной полиции непременно отыщут убийцу. Но ведь сами-то они ни в чём не виноваты? Они помогали, как могли, участвовали в поисковой операции на побережье залива и отвечали на вопросы. И вели себя с полицейскими доброжелательно и гостеприимно – впрочем, как и со всеми остальными. Случайно упомянув в разговоре убитого голландца, местные жители отводили взгляд. Они словно испытывали стыд за то, что у них, на Шпицбергене, убили молодого человека, причём убийцу так и не нашли.

Но было и кое-что похуже. Кое-что, из-за чего родители перестали по вечерам отпускать детей на улицу. Из-за чего люди теперь, возвращаясь домой, непременно шли вдвоём или втроём. В версию с медведем никто из местных жителей не поверил, хотя никто из них не вмешивался в дела, не имеющие к ним отношения. И тем не менее, зря следователи из криминальной полиции вернулись на материк, так и не раскрыв этого убийства. Всё это наводило страх.