Книга: Судмедэкспертиза. Увлекательная история самой скандальной науки
Назад: Глава третья. Родина судебной медицины, или Как правильно снимать несправедливые обвинения и смывать обиды
Дальше: Глава пятая. Развитие судебной медицины в допетровской России, или От «Русской Правды» до Аптекарского приказа

Глава четвертая

Повторное рождение на другом конце земного шара, или Constitutio Criminalis Carolina

1209 год…

Если вас удивило то, что из Раннего Средневековья, о котором шла речь во второй главе, мы перескочили сразу в 1209 год, то на самом деле удивляться тут нечему. При самом большом желании рассказывать о развитии судебной медицины в средневековой Европе до 1209 года нечего, поскольку тогдашние следователи и судьи в экспертизах особо не нуждались. Время было такое и право было под стать времени. Признание обвиняемого считалось бесспорным доказательством вины, не требующим никаких дополнительных подтверждений, а главным (и практически единственным) способом получения признания являлись пытки. Вот и получилось так, что следствие помогали вести не эксперты, а палачи.

Но в 1209-м папа римский Иннокентий Третий издал буллу (указ) о том, что в сомнительных случаях к определению причины смерти следует привлекать опытных врачей. В то время папы не только возглавляли католическую церковь, но были еще и правителями государства под названием Папская область, которое находилось в центральной части Апеннинского полуострова. Эта папская булла положила начало европейской судебной медицине – отныне медицинские заключения были закреплены в государственном праве. А в 1302 году в Болонье было произведено первое судебно-медицинское вскрытие тела в средневековой Европе. Не надо удивляться тому, что от выхода папского указа до первого вскрытия прошло целых 93 года. Вскрытие тела в то время было экстраординарным событием. К нему прибегали лишь в случае крайней необходимости. Для сведения – изучение анатомии на человеческих трупах было разрешено императорским указом в отдельных учебных заведениях Священной Римской империи лишь в первой половине ХIII века, причем количество трупов, которые разрешалось вскрыть за год, строго ограничивалось.

Первое судебно-медицинское вскрытие провел профессор Болонского университета Бартоломео де Вариньяно, которому помогали два хирурга. Был вскрыт труп знатного горожанина Аццолино дельи Онести, тело которого почернело вскоре после смерти, что дало повод заподозрить отравление. Также на вскрытии присутствовало еще двое врачей, коллеги де Вариньяно. Надо пояснить, что в средневековой Европе хирурги считались не врачами, а ремесленниками, наравне с цирюльниками, которые помимо стрижки и бритья производили некоторые хирургические манипуляции – вскрывали абсцессы, пускали кровь и т. п. «Презренную» хирургию не изучали в университетах, обычно хирургические знания передавались от мастера подмастерьям.

Пятью годами позже Бартоломео де Вариньяно вскрыл тело женщины по имени Гизета и установил, что она умерла от внутреннего кровотечения.

Итак, 1209 год можно считать годом рождения европейской судебной медицины. Но вплоть до XVI века судебно-медицинские экспертизы в Европе были редкостью. К ним прибегали в исключительных случаях, преимущественно для установления характера смерти, то есть для установления факта преступления. Для доказательства вины экспертов не привлекали, пытки были более удобным средством. Соответственно в средневековых документах практически не встречаются сведения судебно-медицинского характера. Исключения редки, их можно буквально пересчитать по пальцам. Так, например, некий Одо из Мена на рубеже XI–XII веков написал фармакологический трактат «О силах трав» («De viribus herbarum»), в котором указывались признаки отравления некоторыми ядами, например цикутой.

«У смертоносной цикуты природная холода сила,

И потому, если выпьешь, убьет, как холодные яды.

Пятнами кожа покрыта у тех, кто погиб от цикуты;

Смерть от нее подтвердить мы по признакам этим сумеем».

Не удивляйтесь форме, в которой излагаются сведения. Многие научные трактаты Средневековья написаны в стихах в подражание античным авторам.

Судебная медицина – один из инструментов юриспруденции. Для того чтобы судебная медицина развивалась, она должна активно использоваться, а для активного использования нужен соответствующий правовой уровень и установка на доказательство вины обвиняемого, а не на выбивание у него признания.

Впрочем, пытки широко использовались и в Китае с его рано возникшей судебно-медицинской системой. Согласно китайским традициям, обвиняемый не мог быть осужден, не мог быть подвергнут наказанию, если он не признавал своей вины. Какими бесспорными ни были бы доказательства, выносить приговор судья мог только после того, как обвиняемый говорил: «Да, я виновен, я сделал это». Если обвиняемый не желал признавать свою вину перед лицом очевидных доказательств или не вызывающих сомнения свидетельских показаний, то его подвергали пыткам и пытали до тех пор, пока он не признавался.

Оцените разницу – в Китае пытки служили для того, чтобы поставить точку в судебном процессе, а в Европе пытки заменяли поиск доказательств и их исследование.

К более простому способу решения поставленных задач, то есть к выбиванию признания под пытками вместо доказательства вины, средневековых следователей и судей подталкивала также запутанность законов. Путаница была настолько велика, что даже по мелким вопросам приходилось обращаться в высшие законодательные инстанции. Эти инстанции давали разъяснения и указывали на законы, которые следовало применять в данном конкретном случае. Европа остро нуждалась в простом и ясном законодательстве.

Такое законодательство появилось в 1533 году в Священной Римской империи германской нации (да, именно таково было полное название этого государства), которой в то время правил император Карл Пятый из династии Габсбургов. В его честь общеимперское уголовно-судебное уложение получило название «Constitutio Criminalis Carolina» – «Уголовный кодекс Карла».

В наше время принятие очередной редакции уголовного или какого-то иного кодекса является событием обыденным, рутинным и не интересует никого, кроме юристов, которым с этими кодексами приходится работать. Но в первой половине XVI века все было иначе. Кодекс Карла, который принято именовать «Каролиной», стал событием исторического масштаба. В Европе впервые после Древнего Рима появились общие правовые нормы, обязательные для всего государства, да еще и для такого крупного государства, как Священная Римская империя.

Помимо законов, в Кодекс Карла вошли положения о судопроизводстве, которые частично выделены в особый раздел, а частично приводятся «вразброс» в других разделах. В целом структура этого документа выглядела так:

• вступление, написанное от имени Карла Пятого;

• общие положения судопроизводства;

• перечень доказательств, относящихся к отдельным видам преступлений (в каждой статье указаны характерные доказательства преступлений, достаточные для допроса под пытками);

• перечень того, о чем должны быть допрошены те, кто под пытками сознался в преступлении;

• статьи о некоторых злостных убийствах и о наказаниях, которые положены тем, кто их совершил;

• статьи о кражах;

• разное, не вошедшее в предыдущие разделы.

Кодекс Карла по-средневековому суров. Основным видом наказания в нем служит смертная казнь, которая в зависимости от тяжести преступления и положения лица, его совершившего, могла применяться в разных формах, начиная с сожжения на костре и заканчивая повешением. Допускались Кодексом и пытки, но, во-первых, применение пыток строго регламентировалось – пытать подозреваемого можно было только при наличии достоверных (достоверных!) доказательств, а во-вторых, запрещалось учитывать показания, которые давались непосредственно под пытками, можно было принимать во внимание лишь то, что обвиняемые говорили на следующий день после пыток или еще позднее.

Пытать подозреваемого можно было только при наличии достоверных доказательств – обратите особое внимание на это обстоятель-ство! Оно очень важно с точки зрения судебной медицины. Из основного средства проведения следствия пытки превратились в дополнительный инструмент, а на первый план выдвинулся сбор доказательств! А для нахождения и правильной оценки многих доказательств требовалась помощь врачей. Таким образом, Кодекс Карла узаконил положение медицинской экспертизы в судебно-следственном процессе. Пусть и не прямо узаконил, а косвенно, не упоминая о непосредственном участии врачей, но все же узаконил, потому что доказательства биологического характера без помощи врачей невозможно было оценить.

Давайте посмотрим, что считалось доказательством в Кодексе Карла.

Доказательства делились на «общие подозрения и доказательства» и «доброкачественные», то есть веские доказательства, позволяющие арестовать человека и подвергнуть его пыткам.

К общим подозрениям и доказательствам относились:

• общественное мнение о человеке, различные слухи о нем;

• пребывание в каком-то подозрительном месте;

• подозрение (но не уверенность) в том, что этот человек находился на месте преступления в момент его совершения;

• связи с людьми, ранее совершавшими какие-либо преступления;

• наличие повода для совершения преступления;

• обвинение пострадавшего, подтвержденное присягой или данное на смертном одре (считалось, что люди, готовящиеся предстать перед Высшим судом, не осмелятся лгать);

• бегство, случившееся после совершения преступления;

• неприязненные отношения с жертвой преступления (по сути, это то же наличие повода).

Общие подозрения и доказательства по отдельности ничего не значили, то есть не могли считаться «доброкачественными доказательствами». Во внимание могло приниматься только несколько таких доказательств в совокупности.

К «доброкачественным» доказательствам, каждого из которых было достаточно для ареста и пытки, относились следующие:

• обнаружение на месте совершения преступления вещи, принадлежавшей подозреваемому;

• показания «одного единственного доброго и безупречного свидетеля», то есть свидетеля, полностью заслуживающего доверия, но при этом на основании показаний одного человека, насколько бы он ни заслуживал доверия, нельзя было выносить приговор, требовались дополнительные доказательства вины подозреваемого и принимались во внимание показания, основанные на «самоличном знании истины», а все сказанное с чужих слов не учитывалось;

• показания уже уличенного преступника, в которых он называет имя своего пособника или сообщника;

• рассказ самого подозреваемого о готовящемся преступлении либо его публичные угрозы совершить данное преступление;

• участие подозреваемого в драке с жертвой;

• окровавленная одежда подозреваемого, наличие у него оружия или предметов, принад-лежавших жертве;

• появление у подозреваемого неожиданного богатства после того, как было совершено преступление;

• подозрительное поведение подозреваемого.

Кодекс Карла предусматривал строгое наказание за лжесвидетельство, полностью соответствовавшее такому в китайской традиции – лжесвидетель получал то наказание, которое могло бы быть назначено обвиняемому в результате его показаний.

Суровый, но справедливый Кодекс Карла произвел настоящий переворот в европейской юриспруденции. Фемида (то есть следствие и суд) повернулась лицом к доказательствам и экспертизе, к которым раньше она была повернута спиной. В докодексовскую эпоху все определялось личностью субъекта, который вел следствие или вершил суд. Он мог обращать или не обращать внимания на доказательства, мог обвинять или оправдывать по своему желанию и усмотрению… Теперь же играть следовало по правилам и эти правила подразумевали участие врача-эксперта в судебно-следственном процессе. Судебная медицина, прежде обретавшаяся где-то на задворках, выдвинулась если не на первый, то хотя бы на второй план. И это было замечательно, восхитительно и просто чудесно, поскольку качество социальной сферы неразрывно связано с качеством законов, качеством юриспруденции, которое, в свою очередь, зависит от того, насколько тщательно собираются и оцениваются доказательства во время следствия и суда.

В Кодексе Карла особо описывались случаи, в которых обвиняемый должен был быть оправдан за отсутствием состава преступления. Например, если брадобрея во время бритья клиента толкали под руку и он в результате перерезал клиенту горло, то брадобрей освобождался от ответственности за убийство. Если брадобрей делал свою работу «в неподходящем месте», то есть там, где вероятность помех была высока, то он считался виновным в убийстве и получал положенное наказание. Кодекс Карла был гибким и не подходил ко всему с одной-единственной меркой. И пусть до полной справедливости Кодексу было далеко, потому что для знатных людей он предусматривал более мягкое наказание, чем для простонародья, тем не менее для своего времени это был весьма справедливый свод законов, согласно которому прежде чем наказывать человека, следовало доказать его вину.

Главные преимущества Кодекса Карла заключались в следующем:

• в нем давалось четкое определение преступления и наказания, положенного за его совершение;

• в нем впервые в европейской практике вводился принцип, гласящий, что преступлением является только то, что считается таковым согласно закону;

• в нем была описана система судопроизводства;

• в нем определялось точное количество свидетелей (не менее двух), позволявшее считать преступление доказанным;

• в нем было регламентировано применение пыток, которые прежде применялись как угодно, по усмотрению судей.

Если медики склонны считать годом рождения европейской судебной медицины 1209 год, в котором папа Иннокентий Третий издал буллу, согласно которой в сомнительных случаях к определению причины смерти привлекались врачи, то юристы ведут отсчет возрасту этой науки с 1533 года. Или с 1532-го, потому что Кодекс Карла был создан за год до его публикации.

Решайте сами, какая дата вам больше по душе и вставьте ее в итоговую строку.

Итог – европейская судебная медицина родилась в … году.

Happy Birthday, dear medicina forensis, Happy Birthday to you!

Кстати говоря, название «судебная медицина» («medicina forensic» или «forensic pathology») придумал во второй половине XVII века профессор Лейпцигского университета Иоганн Бонн. По его мнению, это название подходило данной науке гораздо лучше, чем прежнее «правовая медицина» или «медицинская юриспруденция» («medicina legalis»).

Назад: Глава третья. Родина судебной медицины, или Как правильно снимать несправедливые обвинения и смывать обиды
Дальше: Глава пятая. Развитие судебной медицины в допетровской России, или От «Русской Правды» до Аптекарского приказа