Глава двадцатая

— Никакой мистики, обычное дерево. — Димитрий увеличил изображение. — Во время бури у одной из двух гималайских сосен с его участка оторвало большую ветку. Она пробила сначала стену дома, а следом за ней — работающий телевизор. Из-за этого начался пожар, от которого дом Кенарева сгорел полностью. Правда, сам он успел выскочить.

— М-да-а-а, — задумчиво протянул Сергей Петрович. — Сначала наш клиент лезет чинить антенну и падает с лестницы. Потом у него во дворе происходит буря — и в результате уничтожено его имущество. Две отличные попытки, но… оба раза он жив. Повезло гаду. Может, Роман Ильич, стоило попробовать еще разок? Бог, как известно, троицу любит. Знаю-знаю, у вас кончались командировочные. Но ради такого случая мы бы добавили.

— Нет, — твердо возразил я. — Это исключено. Обратите внимание: в первый раз у него два перелома, а во второй он отделался небольшим ожогом уха. Динамика видна, травмы по убывающей. Если бы мы решились на третий раз, то, думаю, к этому добавился бы какой-нибудь незначительный ушиб мягких тканей или заноза в пальце. Или вообще ничего.

— Получается, Кенарев у нас не виноват? Как такое может быть?

Прежде чем ответить Сергею Петровичу, я посмотрел на свою команду. И вспомнил, какие у нас шли словесные битвы, пока мы ждали вылета в транзитной зоне. Над Европой висел грозовой фронт, Москва всё никак не принимала, времени на разговоры хватало с избытком. Это сейчас Ася с Димитрием выговорились и стали тихими, а меньше суток назад они были — ого-го, большой ходячий протест. Такие копья у нас ломались, такие эпитеты звучали, и такая крамола уходила в небо, что будь Великая Вселенская Справедливость не явлением природы космических масштабов, а обычным человеком из плоти и крови, ей бы икнулось стократно. Даже флегма Нафталин — и тот, хоть и не вмешивался напрямую в наши баталии, время от времени бухтел под нос, что от кого-кого, а от высших сил он не ожидал подобного слюнтяйства.

Но спасибо троице: не будь этих споров, я бы, может, и сам не разобрался до конца, что произошло в Катманду, и тратил бы сейчас время на поиски четких формулировок…

— Кенарев, конечно же, сволочь редкостная, — сказал я. — Гад и паразит. И каждый из присутствующих имеет право набить ему морду. Только не надо забывать о главном: мы — не военный трибунал, не какая-то там Чрезвычайная Четверка, которая разъезжает по миру, вынося приговоры негодяям и тут же приводя их в исполнение. Мы — не полпреды высшей силы, мы только у нее на подхвате. Ну да, обычно нам попадаются клиенты, на которых кровь, — и она к ним возвращается. Но Кенарев, сдается мне, по шкале мерзостей еще не достиг отметки «высшая мера». Может, еще полгодика работы на телевидении — и весы бы качнулись не в его пользу. А так фуфлогон остался жив. Он не просто уцелел, у него даже осталось кое-что из имущества: любимое ватное одеяло и любимая книга.

— А что за книга, кстати? — полюбопытствовал Сергей Петрович. — «Молот ведьм»?

— «Робинзон Крузо», — ответил я. — В адаптированном переводе Корнея Чуковского.

— Эта книга ему понадобится, — злорадно добавил Димитрий. — Как учебник. Непал, конечно, не остров, но без дома и без денег жизнь Вадиму Сильвестровичу придется начинать заново: и хижину строить из веток, и коз разводить, и штаны шить из шкур…

— Шутник ты, Дим! — засмеялась Ася. — Скажешь тоже — хижину! Ничего он не умеет строить, кроме рож. Поголодает денек-другой, а потом добредет до Тамеля — там полно туристов. Выйдет на Площадь горшечников, завернется в свое одеяло, выставит вперед костыль и гипс и начнет хныкать: «Сам я не местный… Поскользнулся, упал, закрытый перелом… Подайте на пропитание бывшему…» Придумает, чего он бывший, — тут у него богатый опыт. Самое важное — повторять эту мантру как минимум на трех языках.

— Каких именно? — деловито уточнил Нафталин. — Первый русский, это ясно, а какие два других? Может, ему побираться на идиш? У нас есть сентиментальные бабки, которые подадут любому, кто еще помнит язык штетла, — хоть черту лысому, хоть попугаю…

— Идиш — вряд ли и уж точно никакого русского, — ответила Ася. — Он не хочет, чтобы его узнали наши туристы или тем более украинские. Любой уважающий себя украинец плюнет ему в рожу вместо милостыни — и будет прав. Думаю, он предпочтет французский и немецкий, но прежде всего — итальянский. Ему, главное, не проболтаться, что в Риме его ждут карабинеры. Хотя ордер-то выписан на синьора Кенарева, а не на Филомелли…

Сергей Петрович с удивлением посмотрел на мою троицу.

— Ребята, вы чего? Какая хижина? Какая милостыня? — спросил он. — Вы же читали его досье. У него есть страховка — на дом и на то, что внутри. Как только ему всё возместят, он себе купит другой дом с бассейном, ничуть не хуже. И будет в нем жрать свою пиццу.

Димитрий хихикнул:

— Вряд ли. Хотя фуфлогону и не дали «вышку», это не значит, что ему списали все грехи. Просто он расплатится другим — не жизнью, а нажитым барахлом. Помните историю с генералом Ятыгиловым — нашим клиентом из Таиланда? Здесь похожий случай: стихия опять разыгралась только в его дворе и ни метром дальше. Я нарочно посмотрел потом метеосводки: во всем Катманду в тот день не было зафиксировано ни одной бури. Чем Филомелли докажет, что дом пострадал от стихийного бедствия? Почему полиции не предположить, что хозяин сам поджег свою недвижимость — ради страховки?

— Всё не так просто, — вздохнул Сергей Петрович. — Я не юрист, но знаю, как трудно в таких делах доказать злой умысел. Даже если бы он имелся. А тут ведь его точно не было.

— Хорошо, — легко согласился Димитрий. — Дадим ему маленький шанс, один из десяти. Допустим, он найдет свидетелей, и те подтвердят, что хозяин не поджигал. И что? Если в страховой компании сидят не полные идиоты, они все равно выкрутятся: будут упирать на то, что в договоре ничего не сказано о ветке сосны. Я нашел этот файл, Ася перевела мне с непальского. Там в разделе причин пожара куча лазеек, и все не в пользу клиента. Нет ветки — нет страхового случая. Значит, убытки ему не возместят. Если же Кенарев захочет судиться с производителем телевизоров, тоже мимо. Ветка угодила в систему строчной развертки телевизора. Устройство капризное, но, чтобы превратить его в бомбу, роковых совпадений должно быть много, невероятно много, и каждое истцу придется доказывать отдельно. Думаю, адвокаты компании отобьют иск без особого труда…

— А толку? — уныло произнес Сергей Петрович. — Мы знаем, у него в Национальном банке Непала осталась еще куча денег. Видели же выписки со счета. Даже если он ничего не получит от страховщиков, ему хватит на новый дом. И много-много останется… Эй, вы чего улыбаетесь? Я сказал что-то смешное? Роман Ильич, чего это они переглядываются?

Я строго погрозил своей команде пальцем, а Сергею Петровичу сказал:

— Приношу вам извинение за всех этих наглецов. Своими улыбочками и хихиканьем они пытаются намекнуть вам, что у нашего клиента больше нет денег. Вообще никаких.

— В каком смысле «нет»?

— Отсутствуют как факт, — сообщил Димитрий, продолжая улыбаться. — Он выбежал из дома налегке. То есть вместе с книгой и одеялом он не прихватил еще кейс с наличными. Так? Значит, деньги у него остались только на банковском счете. Раз дом сгорел, сгорели и подтверждающие документы — его экземпляры. Остались те, которые лежат в банке.

— И что с того? — Сергей Петрович по-прежнему не понимал причин внезапного веселья моих проходимцев. — Вы ведь не хотите сказать, что влезли в банк и выкрали документы?

— Нет конечно! — Димитрий замахал руками. — Даже если бы мы захотели, Роман Ильич бы не допустил такого отступления от протокола. Я просто хочу сказать, что банковская система Непала… как бы выразиться поточнее… она несколько архаична. Не технически, а концептуально. Действительно, в начале прошлого века ее электрифицировали, а в начале нынешнего — виртуализировали. Но основа ее — та же, которая была во времена начала династии этого… как его… Ась, я всё забываю, как звали того короля?

— Притхви, сын Сурендры, — подсказала Ася.

— Вот именно! В Национальном банке, который тогда еще назывался по-другому, Его величество хранил большую часть сбережений династии и боялся двух вещей. Первая — что банк ограбят, вторая — что кто-нибудь из служащих окажется вором и посягнет на королевскую заначку. От первой угрозы Притхви защитился тем, что доверил охрану банка лучшим профи — их во всем мире нанимают, они называются типа гракхи…

— Гуркхи, — поправил Нафталин. — Говорят, там и сейчас караулы у каждой двери.

— …а от второй угрозы, — продолжал Димитрий, — король спасся тем, что управляющим назначил близкого друга. Тот придумал адски сложную систему контроля, при которой у каждой деловой бумажки есть копия, а у копии — своя копия. И даже когда всю отчетность перевели на цифру, бумажки остаются. За целый век бумажек накопилось столько, что они занимают целый подземный этаж. Никакой грабитель, никакой хакер не сможет увести из этого банка даже одну чужую рупию — наличную или безналичную, в своем портмоне или дистанционно. За столетие это не удавалось никому. И мне бы не удалось.

— Что-то я совсем запутался, — признался Сергей Петрович. — Выходит, деньги Филомелли никуда не делись, и они по-прежнему в банке?

— Точно! — согласился наш рыжий компьютерщик. — Но я и не собирался что-то вытаскивать с его счета. Всё, что я мог сделать, войдя в их систему, — это потерять его деньги. Они на месте, только это место теперь трудно найти. И даже доказать, что они там вообще есть. Я переименовал всего один мелкий файл, но этот файл — указатель, а без указателя найти нужный документ почти нереально. Поэтому когда Филомелли явится за своими деньгами, его попросят подождать… долго… думаю, лет тридцать, а то и пятьдесят. Не знаю, чем будет заниматься клиент все это время. То ли хижину построит. То ли будет клянчить мелочь у туристов. То ли играть в бильярд по маленькой… Короче, в Катманду у него теперь начнется интересная и насыщенная жизнь… Понимаете, да?

Мы увидели, что Сергей Петрович наконец-то улыбнулся — и сразу сделался похож на домашнего кота, которого только что покормили и почесали.

— Теперь да, вполне… — сказал он. — А что, Юрию Борисовичу нашему понравится. Это, пожалуй, даже интереснее электрического кабеля в бассейне. Пусть мучается медленно… Вот только не кажется ли уважаемому Роману Ильичу, что он противоречит сам себе? Не вы ли мне говорили, что вся команда — лишь на подхвате у нашего Вселенского Малыша? Теперь выходит, что приговор вынес и привел в исполнение лично Димитрий. Я понимаю: остаться без денег — не то, что без головы. Но для кое-кого это почти одно и то же…

— А не кажется ли уважаемому Сергею Петровичу, — в тон ему произнес я, — что пути Вселенской Справедливости неисповедимы? Нам ли, смертным, обсуждать законы вечной природы? Чтобы восстановить равновесие, она может воспользоваться любым подручным средством — от сосновой ветки до землетрясения. Имеет право. Недавно тут вспоминали про бегемота, который случайно затоптал одного бывшего министра. Почему бы отдельно взятому хакеру однажды не оказаться в роли такого же инструмента?

— Да! — обрадованно подхватил Димитрий. — Да! Истину глаголете, Роман Ильич! Бегемот, землетрясение и я — все мы лишь мелкая гарнитура той силы, которая вечно хочет… э-э… ну, Ась, напомни, как там у Булгакова? Чего хочет сила и что у нее там в сухом остатке?

— Не у Булгакова, а у Гете, — наставительно сказала Ася. — Это эпиграф. Наша сила тоже хочет зла, но только очень плохим людям. Тем самым совершая благо всем остальным.

— Только не забудьте, Димитрий, — ехидным тоном уточнил Сергей Петрович, — что в одном ряду с вами имеются еще и мусорный бачок, и шмель из Суринама, и обломок спутника, и всяко разно. Они тоже — небольшие части вселенской мозаики, если что…

— Обязательно надо напоминать про тот бак с мусором? — надулся Димитрий, притворяясь обиженным. — Почему тогда не про меч статуи Фемиды? Почему не про пирамиду фараона… этого… ну как его… что-то у меня сегодня сплошные провалы в памяти… Ась, напомни, откуда в марте у нас навернулся беглый прокурор Руслан Гаваев?..

Разговор плавно перешел в область мемуаров, и раз уж отчет был сдан, а флажок занял положенное место на карте, мне можно было теперь с чистой совестью заняться своими делами. Попрощавшись со всеми, я ушел к себе в номер и оттуда вызвал такси.

Я знал, что законодательная власть переехала на ВДНХ и заседает в павильоне «Космос», поэтому в доме 1 на Охотном Ряду уже нет депутатов. Однако я нарочно не стал гуглить, заранее выясняя, что там теперь вместо Госдумы. Пусть это будет для меня открытием.