Мценск – причины и следствия

6 октября под Мценском танки Гудериана сталкиваются с 4-й танковой бригадой генерала Катукова. За прошедшие годы этот бой оброс массой легенд и небылиц, а в результате с ним, с одной стороны, все совершенно ясно, с другой – не ясно решительно ничего. Вот что понятно, так это значение, которое придают ему русские историки. Всего в сотне километров на север попали в окружение и были уничтожены в котлах пять армий, но ведь гораздо интереснее рассказать о том, как на целых три дня был задержан усиленный танковый батальон. На три дня это потому, что 10 октября немцы взяли Мценск, причем без особых усилий.

Впрочем, этой болезнью страдают и в других странах. Например, англичане обожают рассказывать об атаке 1-й танковой бригады 21 мая 1940 года под Аррасом, когда она чуть было не разбила 7-ю танковую дивизию Роммеля. Да, у немцев возникли определенные проблемы, они понесли серьезные потери. Но это не задержало всерьез немецкое наступление и не предотвратило катастрофу под Дюнкерком. Точно так же бой под Мценском не предотвратил катастрофу под Брянском.

Начнем с самого простого. В стычке под Мценском участвовала не 2-я танковая группа Гудериана и даже не XXIV корпус Гейр фон Швеппенбурга. Более того, там была даже не вся 4-я танковая дивизия, а лишь Боевая группа «Эбербах». Давайте все-таки определимся, какие силы имели немцы 6 октября. Согласно истории 4-й танковой дивизии, «Vorausabteilung Eberbach» – «Передовой отряд Эбербах» состоял из: Stab 5.Pz.Brigade, 1./Pz.35, 5./Pz.35, K.34, 3./Pz.A.A.7, 1./Flak 11 (8,8), A.R.103 (без 1.), 4./A.R.69, 1./Nb.W.53, 1./Pi.79. То есть всего лишь из двух танковых рот, мотоциклетного батальона и саперной роты, правда, при очень солидной артиллерийской поддержке – кроме обычных пушек тут и зенитки, и даже реактивные минометы, которые почему-то ни в одном описании боя не упоминаются. Точное количество танков неизвестно, однако во всей дивизии 4 октября исправных машин насчитывалось 59 штук.

Встает еще один интересный вопрос – об участии в бою 3-й танковой дивизии. Увы, к сожалению для российских историков, речь может идти лишь о 2-м батальоне 6-го танкового полка, а не о дивизии в целом. И здесь второе «увы» – батальон в бою не мог участвовать в принципе. 6 октября он вышел из Дмитровска, добрался до села Доброе (то есть не дошел даже до Орла, не говоря уже о дороге на Мценск!), откуда повернул на Городище, то есть на запад от Орла, а не на северо-восток к Мценску.

Военный корреспондент лейтенант Фриц Люке рассказывает, чем занималась 3-я танковая дивизия в этот день: «Командир роты в хорошем настроении. Танкисты смеются. Солнце даже пробивается сквозь тучи, день обещает быть хорошим. Наши разведчики торопятся вперед. Следующая рощица выглядит подозрительной. Действительно… пара человек с винтовками наперевес скрывается за деревьями. Вероятно, отставшие. Они могут быть опасны. Башня разворачивается в считаные секунды. Тра-та-та… Тра-та-та… Смертоносные птички летят в сторону врага. Они не заслуживают стрельбы из пушки. Да и вообще это больше указание ориентира для следующей за нами мотопехоты. Там могут оказаться целые подразделения, которые еще требуется захватить в плен.

Продолжаем движение! Перед нами появляется большой деревянный мост. Как ни странно, он не уничтожен и не заминирован. Через реку! Мост не шатается, он построен недавно и прочен.

«Хороший мост, отличная переправа».

«Как немного мне требуется для счастья!»

Но мы накаркали. Впереди на дороге большая воронка, которая заставит наших саперов хорошенько попотеть.

Однако кто там идет впереди нас, похожие на охотников с винтовками, висящими на шее? Они неторопливо бредут по обочине дороги перед нашими стволами. Это группа большевиков. Обернувшись, они просто каменеют от страха, видя приближающийся танк. Командир танка делает им знак, чтобы они сложили оружие. Винтовки летят на землю. На большее они не способны. Метель и мороз их совершенно вымотали. Мы спрыгиваем с танка и передаем пленных подоспевшей мотопехоте.

«Вперед!»

На войне все меняется очень быстро. Сегодняшний день похож на поездку в деревню на сбор урожая. Впереди новые и новые мосты. Дорога пересекает многочисленные лощины и овраги. Но дорога содержалась в хорошем состоянии, и мы двигались без задержек. В том месте, где она пересекала железную дорогу, мы увидели поодаль взорванные вагоны. Однако переезд не был заминирован. Это было здорово, что взорвали только железнодорожное полотно. Мы получили возможность и дальше двигаться достаточно быстро. Командир роты приказал: «Увеличить скорость! В Орле нас ждут теплые квартиры!»

Пару раз мы останавливались возле хуторов, чтобы осмотреться, но на дороге видны были только гражданские. Охота закончилась. Вскоре с нами связалось охранение, высланное из Орла. Взлетели две белые сигнальные ракеты. А потом впереди показались смутные очертания домов.

«Одиннадцать вечера! Виден Орел».

То, что могло быть утомительным ночным маршем, обернулось приятной прогулкой длинной колонны машин. Командиры танков приветственно махали караульным на постах охранения. Командир роты торжествующе уселся перед башней своей машины, которая с грохотом катила по улицам. Танкисты знали, что они захватили еще один важный транспортный узел Советской России. Немецкие дивизии маршировали с боем по многочисленным дорогам. Каждая из них была важной, так как все они вели к одной цели: Победе!»

Точно так же не до конца ясен состав советских сил. Классическая версия гласит, что поражение немцам нанесла 4-я танковая бригада полковника М. Катукова. Но другие историки пишут, что на юго-запад от Мценска были развернуты батальон НКВД и подразделения 11-й танковой бригады, а 4-я бригада находилась во втором эшелоне. Имеются сведения, что это вообще был только что сформированный 34-й полк войск НКВД. История же 11-й бригады сообщает, что к утру 6 октября она заняла рубеж у поселков Первый Воин и Нарышкино. (Знаете, есть какая-то злая ирония в том, что последнее издание мемуаров М. Катукова «Михаил Катуков: Как я бил Гудериана» было украшено портретом К. Рокоссовского (???!!!) на обложке. Можно это счесть символом путаницы вокруг событий 6 октября. В Сети эту книгу уже прозвали «Как я бил Гудериана и стал Рокоссовским». – Прим. пер.)

Рассказывает фельдфебель Герман Бикс, 5-я рота 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии: «Мы развернулись к востоку от Орла. Я слышал, как тяжело груженный поезд уходит в сторону Мценска. Я вспомнил, что пленный русский, прежде чем мы отправили его в тыл, сказал, что на станции стоял грузовой поезд с тяжелыми танками. Из-за большого расстояния я не имел радиосвязи со штабом и не мог передать эту информацию. Кроме того, я не слишком верил русскому.

Но вот я собственными глазами увидел, что поезд существует и что он вне досягаемости моей пушки. Он был загружен танками и удирал на восток. Но было уже слишком поздно!

А через пару дней мы столкнулись с этими танками!

6 октября. Мы продолжаем наступать в направлении Мценска. Когда мы добрались до села Воин, то встретили сильное сопротивление. Танковый полк развернулся справа и слева от дороги. Я находился на левом фланге 2-го батальона вместе с лейтенантом Бёкле. Сразу справа от нас была железная дорога Орел – Тула.

Обер-лейтенант Лекшат и лейтенант Кюсперт из нашей роты сообщили о сильном вражеском огне впереди. Кюсперт был вынужден поспешно отойти назад, так как русский танк серьезно попал ему в башню. Лекшат тоже получил попадание и отошел. Кто-то опознал тяжелые русские танки и сообщил, что не может видеть повреждений этих стальных монстров даже после трех попаданий противотанковых снарядов. Лейтенант Бёкле, большой специалист по вражеским танкам, предупредил всех, что, по его мнению, это должны быть новые Т-34 и КВ-1. Он сказал, что эти танки имеют чудовищную броню.

Затем я увидел танковую колонну, которая катила в нашу сторону вдоль железной дороги на расстоянии 600 метров. Машины казались довольно быстрыми и не слишком большими. В результате я подумал, что далеко не все они тяжелые. Бёкле тоже увидел их и снова предупредил меня.

Примерно в 300 метрах перед нами они повернули влево и покатили передо мной по открытой местности прямо как движущиеся мишени. Я подумал, что это начинает походить на стрелковые соревнования.

Но мы не могли поверить в происходящее – никак не могли поверить! Даже самые меткие снаряды рикошетировали от брони. Экипажи даже не реагировали на прямые попадания в башни. Русские танки продолжали невозмутимо двигаться, не обращая внимания на беспокоящий огонь. Они направлялись к нашим несчастным товарищам на шоссе справа от нас, пока не оказались на дистанции прямого выстрела.

Затем мы увидели то, что ранее считали просто невозможным. Наши танки поспешно отступали, затем разворачивались и исчезали за холмами.

Лекшат тоже приказал нам отступать, так как потери нашего правого фланга были очень тяжелыми. Даже с самых малых дистанций мы не могли поразить этих чудовищ, тогда как они могли подбить нас с 1000 метров, даже не вспотев. Мы просто кричали в отчаянии!

Наш командир полка полковник Эбербах практически мгновенно осознал опасность ситуации. Он приказал выдвинуть на передовую 88-мм зенитки и 105-мм пушки, чтобы предотвратить прорыв тяжелых русских танков, против которых мы были совершенно бессильны. Зенитка подбила один Т-34 и тут же сама была подбита. Второму орудию повезло ничуть не больше. Нас всех охватило чувство беспомощности.

Я подал свой танк назад и дал полный ход, после чего едва не врезался в командирский танк Эбербаха, стоящий на дороге. Он также серьезно пострадал. Я слышал, что начальник связи полка лейтенант Небель был тяжело ранен.

Недалеко от дороги горел тягач наших саперов. Рядом лежал солдат с оторванной ногой и кричал от боли и отчаяния. Огонь понемногу подбирался ко второму раненому саперу. Вокруг раздавались свист и грохот. Стоит ли остановиться? Немного поколебавшись, я выбрался из башни и спрыгнул вниз, чтобы оттащить хотя бы одного из раненых подальше от огня.

Подбежали два танкиста и склонились над ним. Они энергично взялись за дело, не говоря ни слова, помогли мне нести раненого и найти укрытие. Затем они схватили второго сапера, который кричал в агонии, и тоже унесли его в укрытие. Я обнаружил, что тягач нагружен противотанковыми минами и может взорваться в любую минуту.

Мы едва укрылись в окопе с последним раненым, как в небо со страшным грохотом взлетел огромный столб яркого пламени. Взрыв тягача можно было сравнить с огневым налетом. Противотанковые мины сдетонировали. Обломки разлетелись на несколько сот метров во всех направлениях. Ударная волна была такой сильной, что едва не лопнули барабанные перепонки, хотя мы все лежали в окопе.

Лишь теперь я смог получше разглядеть тех двоих, кто мне помогал. Это оказались полковник Эбербах и штабс-артц (капитан медицинской службы) доктор Мюлькюнер. Врач сразу начал умело перевязывать раненых. Он подогнал машину и отправил обоих на главный перевязочный пункт.

Два офицера продолжали разыскивать тех, кому еще требовалась помощь, так как Т-34 не прекращали стрельбу. Было здорово, что русские, судя по всему, даже не подозревали, что на нашей стороне не осталось никого. Иначе они бы просто рванули прямо на Орел и оставили нас стоять с разинутыми ртами.

Следующие несколько дней мы мучительно размышляли, что же нам делать с Т-34 и КВ-1, нашими танковыми пушками, которые в один момент превратились в жалкие дверные колотушки.

Когда все немного успокоилось, я сделал для себя несколько неожиданный вывод: никогда не следует оставлять позади раненых товарищей, даже если за тобой будет гнаться сам дьявол. Полковник Эбербах, которого мы втихомолку называли сосунком, дал нам прекрасный урок.

10 октября. Мы в 10 километрах от Мценска. Мы продвинулись вперед после некоторого замешательства, вызванного шоком от встречи с Т-34. Мы всегда действовали тщательно, используя все возможные хитрости и уловки.

Рано утром, когда я выполз из нашего «подвала героев» – ямы глубиной полметра, выкопанной между гусеницами танка, – я увидел, что впервые выпал снег. Это был мой двадцать седьмой день рождения.

Я получил приказ вместе с лейтенантом Кюспертом отправиться на разведку. Целый час мы катили на моем танке по бездорожью в направлении Мценска.

Не встретив никакого сопротивления, мы добрались до окраины города, когда рассвело. Я остался в одиночестве, так как танк Кюсперта по дороге сломался. Но даже в этом было свое преимущество: он смог транслировать по радио мое сообщение для роты, так как расстояние было слишком велико для моего 5-ваттного передатчика.

Я проехал через русские полевые позиции и увидел кучки «Иванов», ползающих вокруг своих нор, усталых, с воспаленными глазами. Они по-дружески махали мне, словно хотели сказать: «Как здорово видеть твой танк!» Туманное утро мешало им разглядеть, что это был вражеский танк. Мы так и оставили их в блаженном неведении. Я даже помахал им сдернутой фуражкой, чтобы укрепить их заблуждения. В конце концов я высунулся из командирской башенки, чтобы получше осмотреться.

Судя по всему, в Мценске уже сыграли побудку. В городке и на окраине начала пробуждаться жизнь. Я заметил несколько танков, спрятанных за домами, а также пехотинцев, пьющих чай. Мценск лежал передо мной, словно открытая книга. Однако мне не было разрешено открывать огонь, я обязан был ограничиться разведкой. Этот сладкий кусочек предназначался другим танкам нашего батальона, которые должны были следовать за мной.

Я сообщил по радио обо всем, что видел, попытался успокоить нервы и продолжил наблюдение.

Внезапно до меня дошло, что позади нас находится крутой склон, который не беспокоил меня, когда раньше мы спускались по нему. Но сумеем ли мы убраться достаточно быстро, если внезапно возникнет необходимость удирать? Мотор был на некоторое время выключен. В качестве меры предосторожности мы снова запустили его. К несчастью, он поднял ужасный шум. Вероятно, именно в этот момент «Иваны» нас опознали. Я услышал звуки сигнального горна, долетающие из города, и увидел, что там началась суматоха. Танки начали прогревать свои моторы и выползать из укрытий. Настало самое подходящее время исчезнуть.

С некоторой нервной дрожью мы поползли назад по склону, держа пушку наготове выстрелить в любой момент. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы поднялись на гребень холма. Со вздохом облегчения мы развернулись и двинулись к своим. Это ни в коем случае не было бегство, просто мы завершили нашу разведывательную вылазку.

По радио я услышал, что 2-й батальон начинает атаку на Мценск. Началась легкая метель, и сквозь ее хлопья я увидел наши танки, мчащиеся вперед. Обер-лейтенант Волльшлагер снова был здесь со своей 6-й ротой. Ну а мы присоединились к своей 5-й роте».

А вот что видел полковник М. Катуков, командир 4-й танковой бригады: «И вот, стоя на опушке леса, мы наблюдали, как до 100 танков с противотанковой артиллерией лавиной двигались на боевые позиции бригады. Ползли бронетранспортеры с пехотой. Стрекотали мотоциклы с автоматчиками.

Гитлеровцы открыли ураганный огонь по позициям мотострелкового батальона и противотанкового дивизиона.

Подавив наши орудия, танки ворвались в наше расположение и начали утюжить окопы мотострелков.

На помощь пехотинцам я выслал группу из четырех танков под командованием старшего лейтенанта Лавриненко. «Тридцатьчетверки» выскочили из лесу наперерез танкам противника и открыли ураганный огонь. Гитлеровцы никак не ожидали появления танков. Они рассчитывали на безнаказанность. Со своего НП я видел, как вспыхнуло несколько машин противника, как остальные остановились и затем, огрызаясь огнем, в замешательстве попятились. Танки Лавриненко исчезли так же внезапно, как и появились, но через несколько минут показались левее, из-за пригорка. И снова из их пушек сверкнуло пламя. За несколько стремительных атак 15 гитлеровских машин остались на поле боя, охваченные оранжевыми языками пламени.

Прорыв ликвидирован.

Солдаты мотострелкового батальона стали собираться вокруг своих танков. Получив приказ на отход, Лавриненко посадил раненых на броню и вернулся на место засады – на опушку леса.

Немцы пытались прорвать нашу оборону и на других участках, но, натыкаясь на танковые засады, вынуждены были отступить. Однако противник не успокоился. Из донесений разведки я знал, что справа от шоссе Орел – Мценск сосредоточилась группа до 200 вражеских танков и большое количество мотопехоты. Ясно, что противник готовит новую атаку. Но сумеем ли мы ее отразить?

Сгущались ранние осенние сумерки. Артиллеристы противника продолжали обстреливать наши позиции. Небо прочерчивали светящиеся трассы снарядов. Тягачи вытаскивали с поля боя поврежденные танки. Скрипели повозки с ранеными. Ревели застрявшие в грязи машины с боеприпасами».

После этого появляется батарея «катюш», которая, по мнению Катукова, ставит последнюю точку в бою 6 октября.

«Мне еще тогда не приходилось видеть в действии новое оружие, но о его огромной разрушительной силе я уже слышал. Рассказывали, что немцев оно приводило в панику. И не удивительно, от одного залпа PC все горело вокруг на сотни квадратных метров. Такого оружия военная техника еще не знала.

Установки вывели на позиции. Мы укрылись в щели. Капитан Чумак подал команду. Ослепительные космы пламени прочертили ночное небо, осветив все вокруг голубоватым пламенем. Воздух прорезал пронзительный свист. Земля задрожала, как от раскатов грома.

Когда несколько минут спустя мы вылезли из щели, то увидели внизу, в лощине, пляшущие языки огня. С каждой секундой пламя ширилось, разливалось, и вскоре перед нами бушевало огненное море. Пораженные невиданным зрелищем, мы стояли, не в силах произнести ни слова. И не сразу до нашего сознания дошло, что снизу доносится гул сотен моторов. Потом мы услышали взрывы – это рвались машины с боеприпасами. Я взглянул в бинокль – там в языках пламени метались тени.

Но вот оцепенение прошло, и среди командиров поднялось радостное возбуждение. Многие просто не знали, как выразить свой восторг. Капитана Чумака дружески хлопали по спине, пожимали ему руку. А он, довольный произведенным эффектом, только улыбался. Многим казалось, что новое оружие вызовет коренной перелом в войне.

Примерно через час, когда пламя над лощиной стало гаснуть, выслали разведку. В низине дымились десятки танков, грузовиков, тягачей, мотоциклов; валялось много обгоревших трупов. Залп Чумака оказался точным.

Поздно ночью мы подвели итог дня. Главное – нам удалось отбросить гудериановцев на исходные позиции, и с большими потерями. Они недосчитались 43 танков, 16 противотанковых орудий, 6 автомашин и до 500 солдат и офицеров. У нас же сгорело на поле боя только два танка. Четыре подбитых удалось вернуть в строй. Серьезные потери в людях понес мотострелковый батальон».

В общем, если верить Катукову, то в это же время в этом же месте происходил какой-то совсем иной бой. Точно так же остается открытым вопрос о потерях. Приказ народного комиссара обороны СССР № 337 от 11 ноября 1941 года констатировал: «В результате ожесточенных боев бригады с 3-й, 4-й танковой и 10-й моторизованной дивизиями противника они были остановлены и понесли огромные потери: 133 танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами, до полка пехоты, 6 минометов и другие средства вооружения. Потери 4-й танковой бригады исчислялись единицами». Это приказ военного времени, поэтому особо удивляться ему не следует, хотя все-таки приказ – не сводка Совинформбюро. Сегодня больше в ходу определение «более 50 уничтоженных танков». Однако имеется сводка ОКХ, согласно которой на всем Восточном фронте в период с 1 по 10 октября было уничтожено 55 танков и 2 штурмовых орудия. Немецкие документы признают безвозвратную потерю 6 танков. Впрочем, можно утешиться соображением, что немецкие генералы имели привычку врать даже самим себе. Расхождения в количестве уничтоженных советских танков тоже имеются. Немцы претендуют на уничтожение 17 танков, по советским документам их было всего 6. Вот только фраза «Согласитесь: 6 и 17 – разница есть» на фоне чисел 6 и 133 выглядит откровенно глупо. (Вообще, не следует предъявлять никаких претензий к сводкам военного времени, они просто не могут быть точными по определению, в равной степени советские и немецкие. Точно так же следует воспринимать как данность существование таких «историков», как М. Гареев, Ю. Мухин, В. Мединский. С ними нет смысла спорить или бороться, как нет смысла возмущаться существованием бутил-меркаптана и бороться против него. Заявление, что немцы потеряли 133 танка, само по себе не хорошо и не плохо. Гораздо более опасными представляются попытки жонглировать цифрами, чтобы доказать, что немцы действительно из 60 имевшихся танков потеряли все 130. Впрочем, рекордную высоту взял Ю. Жук, автор книги «Неизвестные страницы битвы за Москву» (М., 2007 год), который сумел уничтожить 242 немецких танка (стр. 87). – Прим. пер.)

Как уже говорилось, вскоре немцы довольно легко захватили Мценск, стоило им сосредоточить действительно основные силы 4-й танковой дивизии. Полковник Эбербах, командир 5-й танковой бригады: «Атака Мценска была назначена на 10 октября, несмотря на предыдущие неудачи. Этот город, расположенный в 40 километрах от Орла, был естественным бастионом в излучине реки Суша. Русские сильно укрепили его.

5-я танковая бригада под моим командованием состояла из 35-го танкового полка (без одной роты), 33-го стрелкового полка (без II батальона), 34-го мотоциклетного батальона, II батальона 104-го артполка батареи 88-мм зениток и батареи 10-см пушек. Мы получили приказ наступать на Мценск из Шейно (южнее дороги на Тулу), обойдя город с юго-востока.

9 октября 35-й танковой полк имел всего 30 исправных танков, среди которых несколько Т-IV с короткой 75-мм пушкой.

Разведка обнаружила вражеские позиции с противотанковыми орудиями и тяжелыми танками на всех дорогах, ведущих к Мценску. Атака казалась безнадежной.

Во время совещания, на котором обсуждался план атаки, полковник Грёлиг предложил наступать по бездорожью, вдоль гребня холмов, чтобы использовать бушующую метель. Он предложил провести бригаду к понтонному мосту, недавно построенному русскими на юго-восточной окраине Мценска, и ворваться в город по нему. Полковник Грёлиг знал местность, на которой сражался накануне.

Принять решение атаковать именно таким образом было нелегко. Если метель прекратится, русские увидят боевую группу и уничтожат ее своими тяжелыми танками и артиллерией. Более того, было неясно, выдержит ли мост наши танки. 33-й стрелковый полк имел лишь несколько ручных гранат и очень мало пулеметных лент. У нас не было возможности пополнить запасы. Грузовики мотопехоты увязли в грязи. Это означало, что они не могут двигаться вместе с танками, они могли лишь ползти следом. У артиллеристов осталось не более половины боекомплекта, а с собой лишь часть этого, так как их грузовики тоже буксовали позади. 34-й мотоциклетный батальон не мог присоединиться к боевой группе по крайней мере два часа после начала атаки. Вдобавок все солдаты были измучены, они были расстроены неудачей, одежда промокла, и все дрожали от холода. Многие не имели горячей пищи с тех пор, как покинули Орел. Наконец бои в городе с противником, имеющим танки и численное превосходство буквально во всем, да еще во время метели, были страшным риском. Однако лишь смелое решение могло принести успех в такой ситуации.

Снова впереди пошла 6-я рота обер-лейтенанта Волльшлагера. На броню танков посадили сколько-то пехотинцев. Остальная часть стрелкового батальона шла пешим строем. За танками следовали 88-мм зенитки и 10-см пушки. II батальон 103-го артполка сначала прикрывал наступление. Его наблюдатели следовали с танками.

В действительности боевая группа сумела подобраться к Мценску, так и не замеченная противником. Охрана моста была уничтожена. В 12.00 несколько наших танков ворвались в город. Вражеская колонна была разнесена на куски. Были захвачены «Сталинские органы» и зенитки, после короткого боя был взят мост на западной окраине. Мы сняли подрывные заряды.

Однако понтонный мост не выдержал. К месту подоспел саперный взвод на бронетранспортерах и принялся за ремонт, так как русские оправились от неожиданности. В конце концов остальные танки тоже сумели пройти по мосту. Орудия перетаскивали тросами поочередно.

На противоположной стороне западного моста находилось 8 русских танков, которые двигались к городу. К этому времени наши танки замаскировались позади домов и в садах и позволили русским подойти вплотную. Три русских танка были подбиты, остальные отступили, когда это случилось. Несмотря на это, положение в городе, который занимали крупные силы пехоты противника, оставалось критическим. Русские танки были замечены не только у западного моста, но и к северу от города. Когда они снова пошли в атаку, причем сразу с двух сторон, один подорвался на мине, а второй был подбит только что установленным 10-см орудием.

Еще через полтора часа подошел I батальон 33-го стрелкового полка и начал зачищать южную часть города. Во второй половине дня, когда русские снова атаковали со стороны Тулы силами 6 тяжелых танков и пехоты, 88-мм зенитки сумели подбить три машины, остальные отступили.

Тем временем II батальон 103-го артиллерийского полка занял позиции в городе и начал обстреливать противника. Вечером подтянулись мотоциклисты, которым тоже пришлось идти пешком. По пути к городу они были атакованы. В этот момент мы окончательно овладели западным мостом, и началась очистка северо-западной части города от русской пехоты. В полночь подошла боевая группа дивизии, наступавшая левее, – 4-я стрелковая бригада.

Мы сумели окончательно очистить город от противника лишь на следующий день, причем нам пришлось отбить атаку тяжелых танков, уничтожив два из них.

К вечеру положение с боеприпасами начало вызывать тревогу. Господствующие высоты на северо-востоке оставались в руках противника. Русские имели там две дивизии – 6-ю гвардейскую и 41-ю кавалерийскую, а также 7 батарей, в том числе тяжелые, и тяжелые танки. Их артиллерия не испытывала нехватки боеприпасов.

Каковы же были итоги? С 4 октября (выход из Орла) до 10 октября (захват Мценска) боевая группа понесла следующие потери: 2 офицера и 22 солдата убитыми; 7 офицеров и 76 солдат ранеными. Мы потеряли 8 танков, две 88-мм зенитки, одно 10-см орудие и одну 105-мм легкую гаубицу. 10 танков были повреждены.

Противник понес следующие потери: 366 пленных, 38 танков, 18 орудий, 7 «Сталинских органов», 45 грузовиков и тягачей, 6 минометов, 24 пулемета».

А вот та же самая атака, но с точки зрения рядового участника. Лейтенант Артур Волльшлагер, командир 6-й роты 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии: «Рано утром 10 октября в Шейно последовало обсуждение приказа и подготовка атаки. Вторая атака была намечена на Мценск, несмотря на вчерашний провал. У меня имелось маленькое личное сокровище – трофейная русская карта. На ней был отмечен маленький мостик чуть южнее большого моста через реку Суша. Наша 6-я рота получила приказ снова захватить переправу, ей был придан саперный взвод батальона, чтобы подготовить переправу к проходу танков.

Мы двигались по бездорожью среди сильной метели. Ночью был сильный снегопад. Со вчерашнего дня не сохранилось никаких следов танковых гусениц, не было заметно никаких дорог. Ни вблизи, ни вдали мы не видели никаких ориентиров. Вдобавок видимость была ограничена 100 метрами, не больше. Но меня это не смущало, так как я имел отличную русскую карту, на которой был отмечен самый маленький пригорок и нанесены буквально все тропинки.

Я постарался как можно лучше запомнить маршрут, по которому нам предстояло двигаться. Покинув окраину Шейно, мне оставалось лишь следовать по гребню холмов. Согласно карте, она должна была привести нас точно к цели. Если танк начинал соскальзывать вправо, водителю оставалось лишь взять левее – и только. Расстояние до моста было известно, по пути нам предстояло пересечь четыре дороги, что каждый раз чувствовалось даже в танке, когда траки начинали скрежетать по замерзшим колеям.

Когда мы пересекли четвертую дорогу, то согласно плану повернули под углом 45 градусов на восток и уперлись прямо в мост. Так как по моим следам катила вся Боевая группа «Эбербах», сбиться с пути означало бы катастрофу. Однако, как я уже сказал, точная русская карта со всеми деталями нам очень помогла. Точно так же нам помогла и плотная метель, которая укрыла нас от глаз противника.

На мосту были ясно видны подготовленные подрывные заряды. Я также видел хаты на противоположном берегу реки, которая с западной стороны была обложена охапками соломы в качестве защиты от ветра. Перед ними сгрудились несколько русских солдат, судя по всему, охрана моста, которая должна была его подорвать.

Я помахал русским. Они решили перейти реку ко мне. Я на своем танке находился на самом берегу. Четверо саперов скорчились позади башни. Шесть русских солдат нерешительно пошли по мосту, видимо, они в чем-то сомневались. Мы навели свое оружие на детонаторы.

Русские медленно добрались до середины моста. Внезапно прямо над левым ухом у меня что-то сильно грохнуло. Несмотря на шлемофон, у меня зазвенело в голове, и я оглох. Русские шлепнулись на мост. Это у одного из саперов не выдержали нервы, и он выстрелил из-за башни. Это было совсем не нужно и противоречило выбранной тактике.

Но, так или иначе, я скомандовал своим танкам открыть огонь. После нескольких разрывов хата вспыхнула. Обер-фельдфебель Штегер и двое саперов перебежали по мосту, который мог взорваться в любую минуту. Они подбежали к месту, где были установлены заряды, и оборвали бикфордовы шнуры. Остальные резали провода электродетонаторов.

Танки медленно и осторожно двинулись по шатающемуся мосту. Он трещал и скрипел под тяжестью наших машин, но, слава богу, выдержал!

Саперы под командованием лейтенанта Леха остались у моста, чтобы укрепить его. Мы помчались по улицам маленького городка к большому мосту через Сушу. Там мы увидели тяжелые танки. Вот чего мы совершенно не хотели! Я доложил обо всем по радио, а затем мы подали назад прямо сквозь забор, чтобы поиграть в прятки.

Группа русских солдат вышла из-за дома прямо к моему танку. Я выстрелил из пистолета в упор. Они побежали, оставив лежать пару человек, вероятно убитых. Один русский прижался вплотную к моему танку, оказавшись в мертвой зоне. Следовало действовать без промедления, и я швырнул ручную гранату.

Какое-то время танки моей роты оставались невидимы для противника, мы слышали грохот битвы, разворачивающейся вокруг города. Мы вылезли из танков и аккуратно поставили рухнувший забор на место. Нам следовало дождаться своего часа. Не слишком красивое, но выматывающее нервы занятие.

После короткой передышки – мы так и не получили никаких приказов – мы двинулись назад к мосту. По пути мы встретили полковника Эбербаха, который объявил благодарность нашей 6-й роте.

Мы даже сумели полюбоваться, как 88-мм зенитка подбила большого парня на мосту. Обер-лейтенант Эренберг и обер-лейтенант фон Гердтель сумели подбить два КВ-1 с минимальной дистанции. Заклятие было разрушено!

Хотя полдюжины русских танков прорвались, они были обстреляны нашими танками, находящимися дальше в тылу. Один Т-34 загорелся, однако также был подбит и один из наших танков.

На северной окраине города послышался шум моторов множества вражеских танков. Новые русские танки появились западнее моста. Положение осложнилось тем, что танк подполковника Хохбаума повредил мост. В результате 10-см пушку и 88-мм зенитку пришлось аккуратно перетаскивать через него вручную. Положение с каждой минутой становилось все опаснее, обратного пути у нас не было.

Взвод саперов заложил на шоссе 15 мин. 10-см пушка наконец-то была установлена. Сначала вражеские танки атаковали с направления от Тулы и с запада. Один подорвался на мине, другой был подбит пушкой. Это дало нам короткую передышку. Начали подходить гренадеры 33-го полка во главе со своим командиром полковником Гролигом. Мотопехота с ходу ворвалась в южную часть города навстречу русским, которые тоже бросили туда свою пехоту. Направление со стороны Тулы прикрывали горстка танков, взвод стрелков и 88-мм зенитка.

Именно туда русские направили 6 тяжелых танков и пехоту, причем одновременно вражеские силы появились и у западного моста. Положение сразу стало критическим. Зенитка сумела подбить три русских танка, после чего их пехота остановилась. Оставшиеся вражеские танки повернули назад.

Наша маленькая группа танков стала еще меньше. Ближе к полуночи мы отправились назад. Мы выбрались из ведьминого котла, в котором мотострелки лихорадочно окапывались и строили баррикады, чтобы встретить русские танки. Важный плацдарм на реке Суша обязательно следовало удержать».

У российских историков вошло в привычку попрекать Гудериана тем, что он-де лишь в октябре 1941 года заметил существование танков Т-34, когда потребовалось оправдать провал наступления. Увы, это не так. Точная цитата из воспоминаний Гудериана: «Это был первый случай, когда четко проявилось серьезное превосходство Т-34 над нашими танками». То есть Т-34 превосходил всякие там T-III и раньше, но пока это не сказывалось. Кстати, это психологически вполне объяснимо. Пока некая вещь тебе не мешает, ты на нее просто не обращаешь внимания. Так и немцы раньше просто не замечали Т-34 и КВ, видя их лишь на обочинах дорог. Вспомните, что говорил не Гудериан, а его солдаты и офицеры. Они впервые обратили внимание на Т-34 – кто в августе, кто вообще в сентябре 1941 года. А им нет нужды оправдывать свои неудачи в отличие от генерал-оберста.

Рассказывает полковник Генрих Эбербах, командир 5-й танковой бригады 4-й танковой дивизии: «С 4 по 7 октября во время наступления на Мценск наши танки столкнулись с русской танковой бригадой, которая имела множество тяжелых танков Т-34 и КВ-1. Эти стальные гиганты абсолютно превосходили наши Т-III и Т-IV. Русские экипажи и командиры были хорошо подготовлены.

Хотя мы сумели обмануть противника, наше ощущение превосходства над ним впервые за всю войну поколебалось. Как могло такое случиться, что наше Верховное командование не подозревало о существовании новых русских танков? Почему программа развития танков, предложенная Гудерианом давным-давно, так и не была реализована? Как нам дальше сражаться с Т-34, КВ-1 и КВ-2 на наших изношенных жестянках?»

Но, так или иначе, атаки на Мценск были отбиты, и XXIV корпус пошел дальше.

На совещании 7 октября с фон Браухичем и фон Боком Гудериан определил свою следующую цель: Тула! 2-я танковая группа следовала впереди, за ней двигалась 2-я армия фон Вейхса. И все-таки, против собственной воли, Гудериан был вынужден отправить XLVII танковый корпус к Брянску, чтобы завершить окружение. 9 октября 18-я танковая дивизия встретилась с частями 2-й армии, и кольцо замкнулось. Тем не менее Гудериан снова позволил части сил 3, 13 и 50-й армий выскользнуть, хотя опять-таки не совсем по своей вине. У него в очередной раз элементарно не хватило сил.

К концу боев под Брянском и Вязьмой фельдмаршал фон Бок сумел уничтожить советский фронт на протяжении 450 километров, и немцы считали, что теперь Москву защищать просто некому. Отрыв от реальности был настолько велик, что ОКХ умудрилось отдать Гудериану приказ захватить Горький… Однако в очередной раз дисциплинированный ум немецких генералов не сумел правильно оценить мобилизационные способности Советского Союза. Поэтому, когда наступление застопорилось, пришлось рассказывать сказки о внезапно хлынувших дождях, после которых немецкие танки тонули в грязи чуть ли не по башни. Тем не менее XXIV танковый корпус все-таки сумел добраться до Тулы. К середине октября во всей танковой армии остался всего 271 танк, хотя ему подчинялись 7 танковых, 3 моторизованных и 5 пехотных дивизий.

Так или иначе, но в конце октября войска Гудериана уже не двигались, а едва ползли. За двое суток они могли продвинуться не более чем на 5 километров. Топливо доставляли самолеты Ju-52 на аэродром у поселка Чернь. 28 октября остатки XXIV корпуса находились в 25 километрах от Тулы, причем потери были такими, что все танки корпуса были сведены в единую боевую группу под командованием полковника Эбербаха.

Однако обратимся к холодной статистике. Имеется немецкий анализ причин гибели Т-34 с июня 1941 года по сентябрь 1942 года.

20-мм 4,7%

37-мм 10%

50-мм (коротк.) 7,5%

50-мм (длин.) 54,3%

75-мм 10,1%

88-мм 3,4%

105-мм 2,9%

Неизвестно 7,1%

Как нетрудно заметить, самым страшным противником Т-34 в этот период была длинная 50-мм пушка – танковая или противотанковая. Мощные 88-мм пушки по результатам оказались в числе аутсайдеров. Да, эта зенитка могла легко уничтожить Т-34, но большую и неуклюжую пушку еще следовало доставить на танкоопасное направление. Ее можно было считать оружием последнего шанса, но не штатной противотанковой единицей. Также причитания панцер-генералов касательно полной беззащитности войск нельзя считать полностью оправданными, хотя известные резоны в них имеются.

Главным недостатком буксируемой 50-мм РаК 38 была недостаточная мобильность, пехоту она защищала, а вот сопровождать танковые батальоны не могла. Надо также учитывать, что надежно поражать советские танки пушка могла лишь подкалиберным снарядом Panzergranate (Pzgr) 40, которых у немцев имелось не в изобилии.

В результате немцам пришлось пойти на парадоксальное решение – для борьбы с советскими танками использовать советские же пушки. Вот где пригодились захваченные дивизионные 76-мм пушки Ф-32 (более 1000 штук в 1941 году). Они превратились в PaK 36 (r), а их снаряд уверенно пробивал броню любого советского танка. Но буксируемая пушка оставалась недостаточно мобильной.

На вооружении батальонов истребителей танков в 1941 году имелась лишь одна противотанковая самоходка PanzerJäger (PzJg) I, вооруженная чешской пушкой L/43.4 PaK (t), которая также была не слишком эффективна в борьбе с новыми советскими танками. Да и база танка Т-I также оставляла желать лучшего.

В результате в декабре 1941 года Управление вооружений Вермахта выдало заказ на создание противотанковой самоходки, вооруженной советской пушкой Ф-32. Результатом стали «Мардер II» на базе танка Т-II и «Мардер III» на базе чешского танка 38 (t), которые использовались до 1943 года. Одной из причин их создания стали как раз жалобы панцер-генералов.

Помимо сиюминутных импровизаций появилась и более серьезная разработка. 28 сентября 1941 года Гитлер приказал перевооружить самоходку StuG III длинноствольной 75-мм пушкой. В результате в начале 1942 года появилась StuG IIIF, вооруженная пушкой StuK 40 L/43. Парадокс в том, что самоходку немцы перевооружили раньше, чем танк Т-IV!