13. Стоквеллский душитель

3:00, 27 июня 1986 года

Жара, охватившая Лондон в последний месяц, была безжалостной, и по ночам температура редко опускалась ниже двадцати пяти градусов. Фред Прентис семидесяти трех лет ворочался в своей кровати, пытаясь уснуть, когда услышал в коридоре снаружи чьи-то шаги. Фред, невысокий жилистый мужчина, который ходил при помощи двух тростей, жил на первом этаже дома престарелых Бродмид на Сидар-Роуд, Клэпхем. Окно в его комнате выходило во внутренний двор, так что он без задней мысли оставлял его открытым. Кроме того, в доме престарелых круглосуточно трудился персонал. Повернув голову, мужчина увидел через матовое стекло двери прошмыгнувшую мимо тень, которая мгновение спустя вернулась и замерла. Он приподнялся. Дверь в его комнату начала открываться.

Фигура зашла в комнату. Фред потянулся, чтобы включить прикроватную лампу, но фигура запрыгнула на кровать, схватила его за плечи и с силой повалила на спину. Фред пытался закричать, но напавший зажал ему рукой рот и надавил коленями на грудь. С округлившимися от ужаса глазами Фред смотрел в скалящееся лицо молодого человека с темными волосами. Он приставил палец к губам, давая Фреду понять, чтобы тот вел себя тихо, а затем схватил его за горло. Фред дернулся и попытался заорать, но вскоре у него закружилась голова, после чего напавший ослабил хватку, растягивая свое удовольствие, в то время как Фред жадно хватал воздух ртом. Всматриваясь в глаза Фреда, человек снова и снова тихо повторял: «Убить, убить, убить». У Фреда, однако, еще остались силы, и, когда мужчина в очередной раз ослабил хватку, он резко извернулся и выставил вперед руку – на этот раз ему повезло попасть по тревожной копке прямо над головой. Шума сигнала тревоги и пронзительного звона телефона, предупреждающего смотрителя о возможном сердечном приступе, оказалось достаточно, чтобы спугнуть напавшего, который перед уходом схватил Фреда и швырнул о стену.

9:00, 28 июня 1986 года

Секционная со своими толстыми стенами и каменным полом была одним из немногих мест в Лондоне, где сохранялась приятная прохлада, по крайней мере, на какую-то часть дня. Профессор Хью Джонсон, облаченный в зеленый медицинский костюм, натягивал хирургические перчатки. Главный суперинтендант Грэм Мелвин, высокий мужчина с довольно заурядной внешностью, настоящий детектив старой школы, лишенный каких-либо эмоций, смотрел на два хрупких тела, лежащих перед ним на столах для вскрытия. В комнате присутствовали еще два безымянных детектива в простых повседневных костюмах, оба курили.

– Валентин Глейм, восемьдесят четыре года, бывший офицер британской армии, – тихо сказал Мелвин, показывая на тело слева, – и Збигнев Страбава, девяноста четырех лет, уроженец Польши.

Лежа на блестящих столах, они выглядели невероятно крошечными и хрупкими, особенно на фоне стоящих вокруг высоких мужчин.

– Они были соседями в доме престарелых, – продолжил Мелвин. Пэт принялся расставлять ведра на столах для вскрытия, в то время как я причесал жидкие волосы стариков, сделав обоим центральный пробор, чтобы подготовить к процедуре. – Дом Сомервилла Гастингса на Стоквелл Парк Кресент.

Я не мог не заметить, как один из детективов вздрогнул, когда мой скальпель проткнул кожу на черепе. Профессор Джонсон наклонился вперед, всматриваясь в синяки на груди у обоих мужчин, – он уже вовсю сканировал их тела своими проницательными глазами.

– Они жили в соседних комнатах и были лучшими друзьями. Обоих нашли в своих кроватях. Убийца проник внутрь через открытое окно. Медсестрам, дежурившим ночью, почудилось неладное около четырех утра, когда они услышали, как кто-то пользуется электробритвой, и увидели тень злоумышленника в коридоре. Они вызвали полицию, но к моменту ее приезда мужчины уже и след простыл.

– При чем тут электробритва? – спросил я. Посмотрев на меня, Мелвин пожал плечами и без каких-либо эмоций ответил:

– Потому что убийце нужно было побриться. Он еще и умылся. На раковине в ванной Страбавы нашли недавно использованное полотенце.

– У нас есть свидетель, – добавил он. – Убийца пытался проделать то же самое предыдущей ночью, однако жертва Фред Прентис смог нажать на тревожную кнопку. Описание мужчины, данное мистером Прентисом, совпадает с тем, что предоставили медсестры из Дома Сомервилла, хотя информации и не так много: двадцать с чем-то лет, темные волосы.

Мельком осмотрев рассеченную голову, профессор Джонсон приступил к полноценному вскрытию, начав с внешнего осмотра.

– Во всех случаях сдавливания шеи имеются характерные посмертные признаки, – сказал он, показав на точечные кровоизлияния: крошечные темные пятна размером с булавочную головку, которые, как правило, удается обнаружить за ушами, и обычный человек запросто может упустить их из виду. Продолжив вскрытие, профессор Джонсон указал на поломанную подъязычную кость у обоих тел. Подъязычная кость маленького размера и по форме напоминает стремя с двумя выступами, расположенными под нижней челюстью. Когда человека хватают за шею достаточно сильно, чтобы задушить, эти выступы неизбежно ломаются, позволяя поставить окончательный диагноз. По мере вскрытия мы выяснили – благодаря разрывам ануса, из которого извлекли образцы спермы, – что Глейм подвергся еще и сексуальному насилию.

– Большинство ребер у них сломаны, – отметил профессор Джонсон. – Скорее всего, убийца напал, когда они спали. Он встал на колени у них на груди, а по синякам вокруг рта я бы сказал, что он зажал им рот левой рукой, а в это время душил правой. Должно быть, они теряли сознание в течение тридцати секунд, а через две – три минуты умирали.

– Колотые раны и удары тупыми предметами я вижу каждую неделю, – продолжил профессор Джонсон, снимая хирургические перчатки. – Случаи удушения мне попадаются, может, раз в пять лет. Это неэффективный способ убийства. Занимает много времени, а когда человек начинает бороться за жизнь, у него порой происходит огромный прилив сил.

Профессор Джонсон замолчал на мгновение, бросив на меня взгляд, и по его глазам я уже знал, что он скажет дальше.

– И мы видели другой случай удушения пожилого человека всего две недели назад.

9 июля пара детективов прибыла в морг Саутуарка с обнаженным телом Джанет Кокетт шестидесяти семи лет. Недавно разведенная, Джанет была председателем своего жилищного товарищества. Кроме того, ее любили соседи, и, судя по рассказам, она вела очень активную жизнь. У нее было четверо детей от трех браков, а еще куча внуков. Она жила в квартире на первом этаже в Уорик-Хаус, малоэтажном муниципальном многоквартирном доме в Овертон-Роуд Эстейт, в Стоквелле.

– С первого взгляда все выглядело совершенно нормально, – сказал один из детективов. – Она лежала в кровати с натянутой до подбородка простыней. Но у миссис Кокетт в комнате были десятки рамок с фотографиями ее детей, внуков и мужей, – продолжил он. – Все они были отвернуты к стене либо уложены стеклом вниз. Ее ночная рубашка была аккуратно сложена на стуле рядом с кроватью. Подняв ее, я увидел, что она разорвана: очевидно, она была сорвана с ее тела.

Мне было ясно, что Джанет перенесла насильственную смерть. На ее груди и животе был ряд синяков. Наклонившись ближе, я смог разглядеть следы на горле и крошечные кровоподтеки за ушами – там, где убийца сдавливал кончиками пальцев ее кожу. Профессор Джонсон указал на эти травмы фотографу, а затем, когда мы водрузили ее на стол, сделал Y-образный разрез и отогнул мягкие ткани ее груди, обнажив сломанные ребра. Профессор продолжил разрезать мышцы и другие ткани, а когда подобрался к лицу Джанет, подозвал фотографа, чтобы тот сделал еще один снимок.

– Поломанная подъязычная кость, – сообщил он, и Пэт сделал соответствующую пометку в отчете о вскрытии.

Услышав об этом, Мелвин молча кивнул, бросил взгляд на двух детективов, а затем сказал:

– Да, был еще один случай. Два месяца назад, в апреле. К вам она не попадала, так как ей занимались в Уондсуэрте. Бывшая школьная учительница Нэнси Эммс, семьдесят восемь лет. Никогда не была замужем. Жила одна в захудалой подвальной квартирке. Страдала от легкой деменции. Приходящая домработница нашла Нэнси мертвой в своей кровати с покрывалом, подоткнутым под подбородок. Казалось, Нэнси просто умерла во сне, и ее врачи зафиксировали естественную смерть. Затем, однако, было замечено, что из комнаты Нэнси пропал переносной телевизор. Признаки взлома отсутствовали, но окно было открыто. Она была задушена и подверглась сексуальному насилию.

– Есть какие-то улики по какому-нибудь из дел? – поинтересовался я.

– Волос на кровати Эммс и отпечаток ладони на окне Кокетт.

На поиски совпадений по отпечаткам пальцев – если таковые вообще были – могло уйти очень много времени, так как сравнивать с базой из четырех миллионов отпечатков тогда приходилось вручную. Компьютеризация должна была начаться лишь в следующем году, так что отпечатки, как правило, оказывались полезными лишь после поимки подозреваемого. Как по мне, так даже с моим ограниченным опытом (и у меня никогда и в мыслях не было указывать детективам, как делать их работу, – во всяком случае, пока я намеревался сохранить свою) было очевидно, что мы имеем дело с серийным убийцей. Я знал, что убийства незнакомцев случаются крайне редко (большинство жертв знают своих убийц), а что касается конкретного способа, то удушение, особенно голыми руками, случалось и того реже. Вероятность того, чтобы два разных человека убили двух пенсионеров, живших всего в пяти километрах друг от друга, примерно в одно и то же время ночью, одним и тем же способом, да еще и с сексуальным элементом (Джанет не была изнасилована, но с нее сняли ночную рубашку), была и правда запредельно мала. Теперь, когда у нас были и эти двое несчастных стариков, сомнений оставаться не могло.

Четыре случая удушения пожилых людей всего за одиннадцать недель с сокращающимся промежутком времени между нападениями. Это могло означать только одно – скоро он снова даст о себе знать, и жаркая погода предоставит ему достаточно возможностей.

– Ни слова прессе, – велел Мелвин. – Вскоре мы сделаем заявление, но пока постараемся не предавать это огласке, чтобы не спугнуть убийцу на другой конец страны.

К счастью для Мелвина, прессе тем летом и без того хватало громких новостей: похищения детей в Саффолке, чернобыльскую катастрофу и свадьбу принца Эндрю и Сары Фергюсон разделяли считаные недели.

Пока мы с Пэтом спорили по поводу того, насколько было бы полезно уведомить общественность, десятки полицейских в штатском были размещены в домах престарелых по всему Южному Лондону, и мы стали готовиться к поступлению следующей жертвы. Долго ждать не пришлось.

20 июля я смотрел на хрупкое тело лежащего передо мной очередного пенсионера. Душитель вернулся в Овертон Эстейт, где прежде убил Джанет Кокетт. На этот раз жертвой снова стал мужчина: Уильям Даунс, семидесяти четырех лет, который, по словам его соседей, был нелюдим и редко покидал свою квартиру-студию в малоэтажном доме. Его обнаружил сын: «Я говорил ему, предупреждал, чтобы он держал дверь и окна закрытыми, особенно по ночам, но было жарко, и, думаю, он оставил одно окно слегка приоткрытым, чтобы был доступ свежего воздуха».

Мелвин снова присоединился к нам в секционной, и когда профессор Джонсон подтвердил, что Даунс был задушен, вздохнул и направился к выходу:

– Сегодня вечером я поговорю с прессой, так что подготовьтесь к осаде. Не говорите с ними и не пускайте в морг никого, кто здесь не работает, ладно?

В газетах уже начали появляться различные статьи, в которых говорилось про Стоквеллского душителя, так как все убийства, кроме двух, произошли в этом районе. Мелвин устроил пресс-конференцию.

– Нам известно, что убийца нападает между часом и тремя ночи в малоэтажных многоквартирных домах, где живут пожилые люди.

– У вас есть подозреваемый? – спросил один из журналистов.

– Мы изучаем ряд зацепок и в настоящий момент разыскиваем молодого белого мужчину с короткими темными волосами и загорелым лицом, живущего в районе Стоквелл.

– Значит, у вас почти ничего нет!

Среди других зацепок, расследуемых полицией, была вероятность того, что душитель работал в этом районе почтальоном или разносчиком молока; что он был опытным взломщиком (хоть и со слабыми познаниями в криминалистике, так как в квартире Даунса были обнаружены еще два отпечатка ладони, совпавшие с теми, что удалось найти на месте первого убийства), у которого уже могли быть судимости. Поиск совпадений продолжался. Также рассматривалась вероятность того, что убийца мог состоять на учете в психиатрическом отделении и страдал редким расстройством под названием «геронтофилия» (сексуальное влечение к пожилым людям), и что поиск по медицинским картам может помочь установить его личность.

К делу подключили психолога, чтобы тот попытался составить психологический портрет убийцы. Он предположил, что убийства были проявлением любви, исходя из того, как именно напавший занимался сексом со своими жертвами и размещал их тела. Не считая того факта, что он с большой вероятностью находился на учете, и настораживающие признаки его поведения наблюдались месяцами, если не годами перед первым убийством, у полиции все равно было предельно мало информации для поисков.

Пенсионеры по понятным причинам были в ужасе, частично благодаря газете The Sun, описавшей «безликого монстра» и разместив на своих страницах лицо убийцы «в представлении художника». Благотворительная организация «Поможем пожилым» размещала рекламные объявления, в которых предлагала различные советы, а также открыла горячую линию, в то время как детективы патрулировали улицы. Душитель был классическим серийным убийцей. Убийства происходили все чаще. У него был свой ритуал. Он выбирал жертв определенного типа.

23 июля вся страна наблюдала за королевской свадьбой принца Эндрю и Сары Фергюсон. На следующее утро, пролистав несколько страниц воскресных газет, после многочисленных свадебных фотографий я увидел, что Стоквеллский душитель нанес очередной удар. На этот раз в Патни, который выходил за пределы юрисдикции моего морга. Флоренс Тисдалл, восьмидесяти трех лет, с частичной слепотой и глухотой, которая передвигалась с помощью ходунков, оставила одно из окон своей подвальной квартиры открытым, чтобы три ее кошки могли свободно покидать по ночам квартиру и возвращаться домой. Убийца изнасиловал ее и, пока душил, сломал ребра. Чего в газете не упоминали по незнанию, так это того факта, что убийца раздел Флоренс – когда он на нее напал, она была еще полностью одетой, – а прежде чем укрыть ее тело в кровати, надел на нее ночную рубашку. Другое отличие заключалось в том, что он совершил нападение в более раннее время вечером, но ему помог шум дискотеки по случаю королевской свадьбы в пабе «Восемь колоколов» прямо напротив дома жертвы.

Несколько дней спустя неутомимым работникам из отдела отпечатков пальцев удалось наконец найти совпадение: это был Кеннет Эрскин, бомж-шизофреник. Проверка отделений биржи труда показала, что Эрскин приходил за своим пособием по безработице каждый второй понедельник в Кейворт-Хаус, расположенный совсем неподалеку от морга. Местные работники называли его шептуном, потому что разговаривал он очень тихо. Как и следовало ожидать, в следующий понедельник Эрскин появился вовремя и не стал оказывать сопротивления поджидавшим его детективам.

Кеннет Эрскин, старший из четырех детей Маргарет и Чарльза, родился в районе Хаммерсмит 1 июля 1962 года. Его родители развелись в середине семидесятых, и к этому времени Эрскин вместе с братьями уже провел несколько месяцев в приютах или временных приемных семьях. Соседи запомнили его как жизнерадостного пухлого мальчика, который часто читал Библию и утверждал, что верит в любовь и мир. После развода родителей он стал задирой, безо всякой причины нападал на детей помладше, иногда связывал их. Эрскина исключали из одной специализированной школы за другой за различные правонарушения. Он проткнул учителю ножницами ладонь; взял в заложники медсестру отделения психиатрии, приставив ножницы к ее горлу; вытолкнул другого ученика из движущегося автобуса и почти сжег одну из своих школ. Кроме того, он пытался утопить нескольких детей во время поездки в бассейн, удерживая их головы под водой, пока не вмешался персонал. Ни наказания, ни проявления нежности не помогали: Эрскин был известен тем, что в ответ начинал тереться о человека, который проявил к нему нежность, либо и вовсе занимался мастурбацией. Дома он дал своим младшим братьям марихуану и попытался их убить. Когда Эрскину было всего шестнадцать, мать выгнала его из дома. Он ютился по разным сквотам в Брикстоне и Стоквелле, где начал пить и принимать тяжелые наркотики, деньги на которые «зарабатывал» кражами со взломом. Будучи неоднократно арестованным, Эрскин попал в тюрьму для малолетних преступников Фелтем, где коротал время с карандашами и красками. Его сокамерник, взломщик Джеймс Доел, вспоминал, что на рисунках Эрскина были изображены связанные старики с кляпом во рту, с ножевыми ранами, сожженные и обезглавленные. Вопреки рекомендации врачей, Эрскин был выпущен на свободу в 1982 году и вернулся к прежней жизни. Он не обзавелся друзьями, у него не было никакой собственности, и он никогда нигде надолго не задерживался.

Во время допроса в полиции Эрскин признался в проникновении в дома пожилых людей, однако утверждал, что каждый раз после его ухода приходил кто-то еще – он-то, должно быть, и расправлялся с пенсионерами. Затем он поменял свои показания, заявив, что не помнит, чтобы кого-либо убивал, однако мог сделать это неосознанно. Гисли Гудьонссона, кавалера ордена Британской империи, профессора судебной психологии в Институте психиатрии Королевского колледжа Лондона, попросили оценить, достаточно ли Эрскин вменяем, чтобы предстать перед судом.

– Он очень плохо шел на контакт, – сообщил Гудьонссон в своем заключении. – Он отрицал, что с ним что-то не так. Я подключил его к устройству, позволяющему отслеживать потоотделение, задал ряд деликатных вопросов, и реакции его вегетативной системы дали мне понять, что он понимает достаточно, чтобы предстать перед судом.

(Эрскина приговорили к пожизненному заключению в психиатрической лечебнице, но в 2009 году его врачи из Бродмура подали апелляцию, чтобы приговор за умышленное убийство сменили на неумышленное. Апелляция была удовлетворена, и в 2016 году Эрскина перевели в лечебницу с менее строгим режимом. Теперь ему под шестьдесят лет, и его могут в любой день выпустить на свободу.)

Незамысловатая концовка поисков, которые чуть не зашли в тупик. Тем не менее, как мне предстояло вскоре узнать, история душителя была далека от завершения. Несколько дней спустя я сидел у себя в кабинете, разбирая целую гору документов и раскладывая их по папкам. Я пытался расчистить место для работы, но случайно перевернул огромную стопку бумаг. Наклонившись, чтобы их поднять, я замер на месте. Одно-единственное слово бросилось мне в глаза: удушение. Джон Джордан, пятьдесят семь лет. Обнаружен мертвым в своей квартире в Брикстоне 4 февраля. Он был моложе остальных жертв Эрскина, однако мне стало любопытно. Я решил изучить документы на предмет других случаев удушения, и вскоре они начали мне попадаться.

Среди других недавних жертв оказался Чарльз Куоррелл, семидесяти трех лет, задушенный у себя дома в Саутуарке 6 мая, а также Уилфред Паркс, задушенный в своей спальне в Стоквелл-Парк Эстейт 28 мая. Хоть эти убийства и произошли на нашем участке, дела передали в другие морги, поскольку в те дни мы были перегружены. С этими убийствами, а также подозрением на убийство семидесятипятилетнего Тревора Томаса, чье тело было обнаружено в сильно разложенном состоянии у него дома в Клэпхеме 12 июля, количество жертв душителя увеличивалось до одиннадцати. Возможно, эти дела были по-тихому закрыты, так как полиция была уверена, что нашла убийцу. Меня до сих пор преследуют мысли о том, что у душителя могли быть и другие жертвы за пределами Саутуарка.