Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Когда-то я услышал высказывание, приписываемое личному банкиру короля Эдуарда VII сэру Эрнесту Касселю. Я жалею, что не мне первому пришла в голову эта мысль.
«Когда я был молодым человеком, которого никто не знал, и только начинал путь к успеху, меня считали мошенником, – говорил сэр Эрнест. – Размах и объёмы моих сделок росли. Тогда я стал известен как делец. Круг моих интересов продолжал расширяться, и теперь меня все знают как банкира. На самом деле я всё время занимался одним и тем же».
Над этим наблюдением стоит задуматься, особенно тем, кто считает, что есть на свете такая вещь, как надёжная инвестиция. Дж. П. Морган-старший мог морщиться при слове «азартная игра», когда я использовал его. Но правда в том, что не существует инвестиций, которые не были бы связаны с риском, а потому не были бы сродни азартным играм.
У каждого из нас в жизни есть свой шанс. И человечество было бы гораздо беднее, если бы такой шанс не предоставлялся людям, которые предпочитают скорее пойти на риск, чем идти к успеху долгим кропотливым путём.
В поисках нового пути в Индию Колумб использовал свой шанс там, где немногие из его современников решились бы рискнуть. И вот уже в наше время Генри Форд, когда он начал производство модели «Т», ввязался в одну из самых крупных спекуляций на тот момент. Даже если что-то могло бы быть сделано, но не получается, было бы глупо с нашей стороны пытаться потушить в человеке желание рывком преодолеть то, к чему нужно стремиться по кажущейся безнадёжно длинной дороге. Наверное, можно попытаться лучше понять, как сократить элемент риска в том, что мы собираемся предпринять. Или пойти другим путём, и это верно как для правительственных контрактов, так и для предпринимательской деятельности, – наша проблема будет состоять в том, как оставаться достаточно предприимчивым и готовым идти на эксперимент, не наделав глупостей.
Как я уже подчёркивал, настоящий делец – это тот, кто предвидит будущее и действует до того, как оно наступит. Подобно врачу, он должен постоянно находиться в поиске важных фактов, пропуская через себя массу сложных и противоречивых данных. И так же как врач, он должен уметь действовать умело, с холодной ясной головой, основываясь на фактах, находящихся в его распоряжении.
Задача поиска таких фактов осложняется тем, что на фондовом рынке любые данные доходят до нас сквозь пелену человеческих эмоций. То, что заставляет цены на рынке скакать, является не обезличенной силой экономической ситуации или какими-то новыми событиями, а человеческой реакцией на это. Вечная проблема дельца или аналитика состоит в том, как отделить холодные жёсткие экономические составляющие от скорее горячих чувств людей, которые имеют дело с этой информацией.
Есть несколько вещей, которые являются самыми сложными. Главная проблема состоит в том, как нам самим отрешиться от собственных эмоций.
Я знал людей, которые могли с чёткостью ясновидящего разглядеть мотивацию других, оказываясь полностью слепыми перед лицом собственных ошибок.
На самом деле я и сам принадлежу к числу таких людей.
Позвольте мне привести два случая из деловой практики, иллюстрирующих то, насколько глубоким может быть видение, если оно сосредоточено на промахах других, и каким неясным и затуманенным становится, когда мы смотрим сами на себя.
Изучая человеческую натуру, я всегда чувствовал, что хороший делец должен уметь предвидеть, как человек поступит со своими деньгами прежде, чем начнёт их тратить. Однажды в декабре 1906 г. эта уверенность подверглась испытанию, когда во второй половине дня ко мне неожиданно зашёл Уильям Крокер, отец которого был одним из тех, кто построил Центральную тихоокеанскую железную дорогу в Калифорнии.
Крокер был одним из самых располагающих к себе людей из тех, кого я знал. Он всегда держался невероятно прямо, даже сидя в экипаже, тщательно следил за одеждой и, казалось, каждый волос на его короткой острой бородке был на своём месте. Он слегка заикался, что ещё больше располагало меня к этому человеку. Но в его сердце и уме не было недостатков. Он принадлежал к тому типу банкиров, которые не покидали своих клиентов, даже если дела шли плохо. Как бы скверно ни складывались обстоятельства, Крокер никогда не терял чувства юмора и присутствия духа.
Крокер привёл ко мне сенатора Джорджа Никсона из Невады. В своей характерной прямой манере Крокер начал разговор словами:
– Никсону нужен миллион долларов, и он заслуживает этих денег.
Никсон приобрёл компанию «Комбинейшн Майнс», месторождения которой примыкали к уже принадлежавшей ему «Голдфилд консолидейтид Майнс». Оплата сделки, сумма которой составила 2 578 216 долларов, должна была осуществляться тремя выплатами. Срок первой выплаты в 1 миллион долларов истекал через три недели. Поскольку стало известно, что Никсон нуждается в деньгах, акции «Голдфилд консолидейтид» пошли вниз.
После короткого обсуждения вопроса я согласился ссудить Никсону 1 миллион долларов сроком на один год. Он подписал расписку, а в качестве обеспечения должны были выступать акции «Голдфилд консолидейтид».
Но это было только первое препятствие, которое ему необходимо было преодолеть. Он должен был выплатить оставшиеся 1 578 216 долларов двумя равными долями в течение четырёх месяцев либо наличными, либо акциями «Консолидейтид» по выбору представителей компании «Комбинейшн Майнс». Для Никсона, разумеется, предпочтительнее был вариант, если владельцы «Комбинейшн» примут оплату акциями, а не деньгами.
Я сказал Крокеру и Никсону, что у меня есть план, как заставить владельцев «Комбинейшн» поступить именно таким образом. Не объясняя свой замысел, я вручил Никсону заверенный чек на 1 миллион долларов и сказал, чтобы он точно следовал моим указаниям.
– Вы отправитесь в «Уолдорф» и займёте столик в кафе, и некто подойдёт к вам и спросит, как идут ваши дела. Он знает, что вам нужны деньги. Достаньте этот чек и покажите ему. Потом уберите его и ничего не объясняйте. Если этот некто предложит вам купить «Голдфилд консолидейтид», отвечайте: «Вам придётся увидеться с Барухом».
Никсон почувствовал себя увереннее, и едва уселся в мужском кафе в «Уолдорфе», как к нему подошли и задали вопрос о его финансовых трудностях. Отлично играя свою роль, он вытащил подписанный чек. А на все последовавшие за этим вопросы отвечал просто: «Поговорите с Барухом». Он говорил это таким тоном, будто сбрасывал со своих плеч бремя всех своих забот.
На следующий день Никсон отправился в Чикаго на встречу с кредиторами из «Комбинейшн». Всё так же следуя моим инструкциям, он вручил им заверенный мной чек, не сказав ничего о двух последующих выплатах.
Один из владельцев «Комбинейшн» вышел из комнаты. Именно тогда на нью-йоркский внебиржевой рынок поступило распоряжение о продаже большого пакета акций «Голдфилд консолидейтид». Предвидя возможные исследования рынка, я от своего имени разместил несколько заказов на закупку этих акций. Вместо того чтобы пойти вниз, акции держались практически на том же уровне, пункт в пункт. Этот факт продемонстрировал, что акции «Голдфилд консолидейтид» держатся так прочно, как только можно мечтать.
Вторая часть моего плана тоже сработала именно так, как я задумал. Психологический эффект от получения 1 миллиона долларов наличными, а также от твёрдой позиции акций «Консолидейтид» на рынке, несмотря на активную их продажу, заставили главных их держателей просить у Никсона в качестве погашения оставшейся задолженности не деньги, а именно акции «Консолидейтид». Они попросили его внести акции в тот же день, не ожидая, когда подойдёт срок очередной выплаты по задолженности.
Никсон вернулся в Нью-Йорк в ликующем настроении: его финансовые трудности были преодолены. Он выдал мне в качестве премии 100 тысяч акций, и я принял их, поскольку посчитал, что заслуживаю этого.
Однако, прежде чем счесть меня чародеем, читатель должен прочитать мою вторую историю.
Я уже писал, как я стал богатым, прислушавшись к объяснениям Германа Силкена, как глупы были создатели «Амалгамейтид Купер», когда пытались контролировать цены на медь. В сущности, всё это «медное дело» стало простым тестом, подтвердившим справедливость закона о предложении и спросе, даже когда им пытаются манипулировать самые изобретательные дельцы. Неискушённому читателю, наверное, покажется, что, получив такой опыт, я никогда не был способен попытаться обмануть закон спроса и предложения. Но именно это я и попробовал сделать.
В 1902 г. штат Сан-Паулу в Бразилии принял закон об ограничении плантаций на пять лет, что должно было привести к сокращению урожаев начиная с 1907 г. Никто не знал торговлю кофе лучше, чем мистер Силкен. Именно он предрёк, что эти ограничения на посадки плюс плохие погодные прогнозы приведут к значительному росту цен на кофе.
В начале 1905 г. я начал покупать акции кофейных компаний и делал это очень активно. Поскольку я покупал в расчёте на будущую прибыль, повышение цен на продукт даже всего на несколько центов за фунт было бы для меня очень выгодно.
Однако ожидаемого нами подъёма цен не произошло. Природа перестала играть на руку спекулянтам и грозила разразиться в 1906 г. огромным урожаем кофе. И это за год до того, как должен был сказаться эффект ограничений на посадки, введённых в 1902 г.!
В последние месяцы 1905 г. цена на кофе, которая держалась вот уже целый год на уровне где-то 8 центов, начала падать. Правительство Бразилии стало бить тревогу и после консультаций с авторитетными специалистами, такими как мистер Силкен, разработало схему «валоризации», предусматривающей закупку миллионов мешков кофе и недопущение их в свободную продажу. Уверенный в том, что эти закупки помогут удержать цены на кофе, Силкен посоветовал мне выждать. Для финансирования закупок кофе он помог бразильскому правительству получить специальные кредиты.
Но цены на кофе продолжали время от времени падать на доли пункта, и каждая такая доля стоила мне тысячи долларов. И всё же я продолжал выжидать, наблюдая, как мои банковские счета тают и прибыли предыдущих удачных лет превращаются в ничто.
Разумеется, я должен был продать свои акции кофейных предприятий сразу же, как только стало ясно, что урожай 1906 г. будет выше, чем предполагалось. Это означало бы понести убытки, но на фондовом рынке первые убытки обычно бывают незначительными. Одной из худших ошибок, которую может совершить любой, – это слепо ждать, отказываясь признавать, что первоначальные оценки ситуации оказались неверны.
Я знал эти азы, но вместо того, чтобы реагировать гибко, я, как любитель-новичок, застигнутый колебаниями рынка, предпочёл гнать прочь доводы рассудка.
Многие из новичков, оказавшись в таком положении, предпочитают продать что-то, что принесло им прибыль, чтобы защитить нечто, где несут убытки. Поскольку акции хороших компаний, как правило, падают в цене в последнюю очередь и даже продолжают приносить прибыль, продать их психологически просто. Что касается «плохих» акций, убытки в таких случаях обещают быть значительными, и оттого первым побуждением является выждать в надежде, что появится возможность вернуть потерянное.
На самом деле в таком случае стандартным ходом должно быть немедленное избавление от «плохих» акций и придержание «хороших». За редким исключением, цены на акции высоки, когда они надёжны, а низко оцениваются ценные бумаги, стоимость которых сомнительна.
Всё это, как я сказал, я давно знал. И как же я поступил? В 1903 г. я приобрёл большой пакет акций «Канадиан пасифик», которые стабильно демонстрировали рост в цене, и этот рост, я был уверен, должен был продолжаться и впредь. И всё же я продал этот пакет, чтобы иметь больше «денег риска» на кофейные акции.
Вскоре все мои акции «Канадиан пасифик» были распроданы, а цены на кофе продолжали падать. Кажется, я был на западе, в Сан-Франциско, когда наконец внял доводам разума и понял, что лучше мне выходить из этого рынка.
Этот опыт обошёлся мне в 700 или 800 тысяч долларов убытка. Несколько дней я страдал от нервного срыва. Ещё более болезненным, чем денежные потери, для меня был удар, нанесённый по уверенности в моей якобы «проницательности». Я принял решение никогда больше не идти на риск там, где речь идёт о предмете, которого я не знаю.
Когда всё успокоилось, я достаточно ясно сумел понять, что с самого начала действовал неправильно. Может показаться странным, что такой человек, как Герман Силкен, который способен сразу же разглядеть глупость, совершаемую другими в попытке удержать цены на медь, сам совершил ту же ошибку, когда речь зашла о предмете, в котором он разбирался лучше всего. Но нас так часто заносит далеко желание прийти к результату, который мы сами себе обрисовали, что не замечаем практической невозможности прийти к нему. В таких случаях, чем больше кто-то знаком с предметом, чем больше информации он имеет «изнутри», тем более вероятно, что это лицо, он или она, поверит в то, что способен обойти закон спроса и предложения.
Настоящие мастера делают шаг в пропасть там, где даже дурак поостерёгся бы так поступить.
Полагаю, два этих рассказа ясно показывают, насколько важно и одновременно сложно решать задачу поиска и оценки фактов, не поддаваясь эмоциям. Рассказав о своих неудачах, я надеюсь, что кто-то другой извлечёт урок из моих ошибок. Но должен признаться, что испытываю некоторые сомнения относительно того, насколько эффективным окажется любой из моих советов.
Я заметил, что ошибки других часто будят в нас ещё большее желание попытаться сделать то же самое. Возможно, это вызвано тем, что в груди каждого горит не только божественная искра неудовлетворённости действительностью, но и острое желание «выиграть игру» и тем самым доказать, что ты умнее, чем все остальные. В любом случае только после того, как мы несколько раз повторим те же ошибки, начинает сказываться их воспитательный эффект.
Поскольку я скептически отношусь к полезности советов, то не посчитал нужным изложить какие-то «правила» или составить «руководство» о том, как мудро инвестировать и совершать сделки. Однако есть ряд вещей, которые я вынес из собственного опыта и которые могут оказаться полезными для тех, кто способен продемонстрировать наличие в себе необходимой самодисциплины:
1. Не занимайся биржевыми спекуляциями, если не можешь посвящать этому всё своё рабочее время.
2. Остерегайся парикмахеров, визажистов, официантов – всех, кто приносит «подарки» в виде информации изнутри, так называемых «чаевых».
3. Прежде чем покупать ценные бумаги, узнай всё, что возможно, об этой компании, её руководстве и конкурентах, доходах и возможностях роста.
4. Не старайся покупать, когда цены достигнут самого дна, и продавать, когда они дойдут до верхней отметки. Это невозможно в принципе, и тот, кто утверждает обратное, лжёт.
5. Учись уметь быстро и чисто выходить из сделки с убытками. Не жди, что всё время будешь прав. Если совершил ошибку, как можно скорее урезай свои убытки.
6. Не покупай акции слишком многих разных компаний. Лучше иметь всего несколько инвестиций, за которыми можно наблюдать.
7. Время от времени заново анализируй свои инвестиции: может, с изменением ситуации изменилась и их перспективность.
8. Следи за тем, как обстоят дела с твоими налогами, чтобы знать, когда настанет наиболее выгодный момент для продажи.
9. Всегда имей значительную часть капитала в резерве. Никогда не вкладывай в инвестиции все свои средства.
10. Не пытайся быть знатоком инвестиций во всех сферах. Вкладывай деньги в те области, которые знаешь лучше всего.
Все эти «правила» являются отражением двух главных уроков, полученных мной на собственном опыте: очень важно получить информацию об обстановке, прежде чем начать действовать. Получение такой информации – непрерывный процесс, который требует постоянной осторожности и бдительности.
Я слышал историю, как один из Ротшильдов, которые по праву входят в число самых мудрых финансистов нашего времени, решил обеспечить будущее капитала любимого человека. Он решил вложить деньги в австрийские и немецкие государственные ценные бумаги, в консолидированную ренту в Великобритании выше номинала и во французскую ренту выше номинала. Когда через много лет мне рассказали эту историю, стоимость этого состояния составляла лишь одну пятую от первоначальной. Австрийские и немецкие ценные бумаги, разумеется, обесценились полностью, а остальные значительно упали в цене.
Другими словами, никто не может сделать инвестицию и принимать за данность, что её стоимость останется неизменной. Новые источники поступления материалов из доселе не открытых областей могут изменить конкурентоспособность компании, так же как привычки людей меняются с введением технических новшеств. Часто одно лишь открытие ведёт к тому, что некоторые товары сразу падают в цене. Так это случилось с углем с началом массового использования нефти и электричества, но только для того, чтобы уголь приобрёл новую жизнь в результате дальнейшего развития экономики, получив распространение, в частности, в химической промышленности.
На самом деле можно назвать лишь очень немногое, чья ценность выдержала испытание временем и сохранилась на протяжении веков, но цены даже и на эти материалы оказались подвержены колебаниям. Среди таких материалов я бы назвал некоторые минералы, такие как золото, серебро и медь, драгоценные камни, произведения искусства и урожайные земли.
И даже по отношению к ним следует добавить слова «по крайней мере на настоящий момент». В частности, искусственное выращивание жемчуга практически обрушило прежние цены на него. Что касается золота, то правительства некоторых стран, включая нашу, время от времени издаёт законы, которые делают владение им нелегальным.
Тот факт, что ценность инвестиции никогда нельзя рассматривать как нечто абсолютное и неизменное, является одной из причин, почему я призываю всех время от времени производить переоценку положения с его или её капиталовложениями. Он же объясняет, почему неразумно распылять свои средства, покупая ценные бумаги слишком многих предприятий. Для того чтобы правильно оценить вложение и иметь представление о силах, которые могут повлиять на стоимость ценных бумаг, нужно время и энергичный труд. И если любой может себе позволить знать всё о немногом, он вряд ли может знать всё необходимое о слишком многом.
Ни в какой области не является более актуальной старая истина о том, что малое знание опасно, как при инвестировании.
В анализе отдельных компаний следует оценить три основных фактора.
Во-первых, это реальные активы компании, наличие у неё средств и отсутствие задолженностей, а также во что оценивается её физическая собственность.
Во-вторых, это право вести бизнес, которым обладает данная компания. Другими словами, знание, производит данная компания нечто или предоставляет услуги, которые необходимы людям или которые люди хотели бы иметь.
Я часто думал, что, возможно, важнейшей силой, которая побуждает экономику подниматься после того, как она достигнет дна, является тот факт, что всем нам каким-то образом нужно жить. Даже когда мы тонем в самом мрачном отчаянии, мы должны работать, есть и одеваться. И эта деятельность заставляет маховик экономики раскручиваться заново. Нетрудно определить, что именно должен иметь человек, если он хочет продолжать жить. Обычно именно в этих областях открывается возможность сделать инвестиции, которые, скорее всего, долго будут сохранять свою ценность.
Третье, и самое важное – это характер и эффективность управления. Я бы предпочёл иметь хорошее руководство и меньшие средства, чем много денег при плохих менеджерах. Плохие управленцы могут разрушить даже хорошее начинание. Качество управления особенно важно при оценке перспектив будущего роста. Является ли руководство изобретательным и инициативным, прониклось ли оно решимостью сохранить свежие подходы в ведении бизнеса, или здесь преобладает принцип «сиди до самой смерти»? Я научился придавать меньше значения громким для финансового мира именам в руководстве компании, чем качеству её инженерного состава.
Эта основная экономическая информация о предприятиях, я повторяю, должна постоянно проверяться и перепроверяться. Иногда я и здесь совершал ошибки, и всё же со временем, постепенно отказываясь от прежней позиции, сохранял возможность вести дела с прибылью.
Например, в начале 1904 г. я узнал о том, что планируется увеличить перевозки зерновых по железной дороге «Су лайн» после постройки ветки от Сиф-Ривер-Фаллс в Миннесоте в Кенмор, штат Северная Дакота, которая протянется примерно на 300 миль на запад. Я попросил Генри Дэвиса отправиться на Запад и исследовать возможности «Су лайн». По возвращении Дэвиса мы с ним сосредоточились на карте. Из информации, добытой Дэвисом, я сделал вывод, что по новой ветке пойдёт достаточное количество зерна, чтобы обеспечить железной дороге «Су лайн» резкое увеличение прибылей.
Акции «Су» продавались по 60–65 долларов; кроме того, за каждую акцию нужно было дополнительно доплатить по 4 доллара, то есть дополнительно 6 процентов к инвестициям. Я начал скупать эти акции. Работы по расширению железной дороги начались, как только на Уолл-стрит стали распространяться слухи, будто возврат вложенных финансов займёт длительное время и вообще вызывает сомнения. Я знал, что подобного рода сплетни часто распускают для того, чтобы отпугнуть людей от хорошего проекта. Поэтому я купил ещё больше акций.
Потом пришло время невиданного урожая зерновых, что увеличило обороты «Су лайн» где-то на 50 процентов. После этого акции «Су» прыгнули до отметки 110, то есть выросли почти на /3 по сравнению с ценой, по которой я начал их покупать. И всё это произошло ещё до того, как была открыта дополнительная ветка от Сиф-Ривер.
В этот момент я решил принять дополнительные меры предосторожности и перепроверить полученные факты о перспективах расширения «Су лайн». Я послал другого человека на северо-запад страны и прилегающие территории Канады, чтобы он составил график перевозок зерновых с учётом ряда действующих и предполагаемых дополнительных факторов. Он прибыл обратно со стопкой бумаги, заполненной цифрами, которые я изучал долго и тщательно.
В результате я пришёл к выводу, что надежды, которые связываются с новой веткой от Сиф-Ривер, не оправдаются, так как большая часть зерна отправится к Великим озёрам, откуда проследует далее на восток водным путём. Поскольку новые данные противоречили предыдущему анализу, на основе которого я начал работать над этой сделкой, я тут же начал продавать акции, в основном людям из самой «Су лайн».
Своевременно обнаружив ошибку, я сумел покинуть поле битвы с солидной прибылью до того, как рынок рухнул. Этот успех, я подчеркну, был достигнут благодаря дополнительному изучению ситуации, а не мошенничеству, что часто приписывается дельцам.
Возле моего старого офиса на Уолл-стрит часто стоял нищий, которому я регулярно подавал милостыню. Однажды во время сумасшествия 1929 г. он остановил меня и заявил: «У меня для вас хороший подарок».
Если нищие, мальчишки-чистильщики обуви, парикмахеры и косметологи начинают рассказывать вам, как разбогатеть, самое время напомнить себе, что нет на свете более опасной иллюзии, чем вера в то, что можно получить что-то просто так, ничего не делая.
Такие «чаевые» особенно распространены, разумеется, когда рынок переживает бум. Трагическая часть этого заключается в том, что в условиях растущего рынка любой «подарок» может показаться достойным. Это заманивает людей всё глубже и глубже.
Поразительно, как люди неверно истолковывают советы! Как-то зимой, когда мы жили в отеле «Сент-Реджис» в Нью-Йорке, мы с женой принимали на ужин несколько друзей. Мне позвонили по телефону. Моя часть разговора звучала примерно так:
– «Консолидейтид гэс». Да. Да. Это правильно. Это правильно. Да-да, хорошо.
Через несколько недель, когда я прибыл на свою плантацию в Южной Каролине, то застал там одну гостью с той вечеринки в «Сент-Реджис», очаровательную родственницу, буквально в слезах. Она потеряла большую часть своих денег.
– Но и вы должны были много потерять в сделке с «Консолидейтид гэс», – горько рыдала она.
– Потерять много на «Консолидейтид гэс»? – переспросил я изумлённо.
– Да, – ответила женщина. – Я купила эти акции по вашей рекомендации. Ну да, вы не знали, что рекомендуете мне это. Боюсь, я виновата в том, что подслушивала. Но когда я услышала, как вы по телефону сказали «„Консолидейтид гэс”, хорошо, хорошо», я не смогла удержаться от этого.
Итак, случилось вот что. Подозревая, что акции «Консолидейтид гэс» вот-вот рухнут, я поручил кому-то собрать для меня данные. Его телефонный звонок в отель «Сент-Реджис» был по сути отчётом, подтвердившим мои подозрения. Говоря «хорошо, хорошо», я просто признавал то, о чём уже подозревал.
Соответственно я начал продавать свои акции, в то время как моя родственница, полагая, что ей сделали «подарок», начала их покупать.
В финансовых сделках наши эмоции постоянно расставляют ловушки нашей способности разумно мыслить. К примеру, гораздо сложнее выбрать момент, когда распродавать акции, чем когда покупать. Любому здесь сложно принять решение – и тем, кто получает прибыль, и тем, кто несёт убытки. Если рынок шёл и идёт вверх, люди хотят придержать акции, предполагая их дальнейший рост. Если рынок опустился, они склонны придерживать свои акции до тех пор, пока рынок, как они полагают, не достигнет точки поворота и не выровняется в конце концов.
Показателем настоящей гибкости является продажа ценных бумаг, когда рынок всё ещё идёт вверх, или, если вы совершили ошибку, признать её и срочно продать всё, минимизируя убытки.
Некоторые после продажи акций склонны терзаться мыслями вроде «вот если бы я поступил не так, а вот так…». Это глупо и одновременно действует деморализующе. Никто из биржевых игроков не может быть всё время прав. На самом деле, если он действует правильно хотя бы в половине случаев, в среднем он останется с прибылью. Даже способности поступать правильно три или четыре раза из десяти должно быть достаточно, чтобы делец стал богатым, если этот человек обладает достаточной гибкостью, чтобы быстро обрывать сделки, в которых несёт убытки.
В свои более молодые годы я помню, как кто-то, не помню точно, кто именно, заметил: «Продавайте до того, как потеряете способность спать спокойно». Это жемчужина мудрости, чистейший луч света. Когда нас что-то беспокоит, это происходит потому, что подсознание пытается отправить тревожный сигнал сознанию. Мудрейшим решением будет продавать до момента, когда перестаёшь ощущать беспокойство.
Я считал мудрым периодически обращать в денежные средства большую часть своих ценных бумаг, фактически уходя с рынка. Ни один генерал не заставляет свои войска постоянно сражаться; кроме того, он не вступает в сражение, не имея часть своих сил и средств в резерве. После своих первых крушений в молодости я старался никогда не вступать ни в какую операцию на бирже, используя все свои средства, не имея возможности заплатить за свои же ошибки в оценке ситуации. Сохраняя значительный запас денежных средств, я имел возможность воспользоваться неожиданно возникшими благоприятными обстоятельствами.
Ещё одной иллюзией, которой поддаются люди, является то, что, по их мнению, они могут заниматься чем угодно: покупать и продавать акции, бросаться в операции с недвижимостью, управлять бизнесом, заниматься политикой – всем сразу. Мой собственный опыт говорит, что очень немногие могут одновременно делать больше, чем что-то одно, и делать это хорошо. Грамотный работник, занятый в любой области, приобретает почти инстинктивное чувство, которое даёт ему возможность ощущать многие вещи, и природу этого он порой сам не может объяснить. В некоторых случаях, как, например, в истории с кофе, я пускался в спекуляции там, где не обладал таким чувством, и в таких случаях проявил себя не лучшим образом.
Успех в биржевой деятельности требует таких же специальных знаний, как успех в науке права, медицине или любой другой профессии. Никому ведь не придёт в голову открывать магазин, который будет конкурировать с «Мейси» или «Гимбел», или собирать автомобили, соперничая с компаниями «Форд» и «Дженерал моторс», не имея соответствующего образования и подготовки. И тот же человек, не колеблясь, готов бросить свои сбережения на рынок, где доминируют люди, являющиеся такими же специалистами в своей области, как персонал «Мейси» или производители автомобилей в своей.
Как же быть мужчинам и женщинам со скромными сбережениями, которые просто ищут пути законно обернуть эти их сбережения, но которые не могут посвящать всё своё время изучению науки инвестиций? Мой совет таким людям: поискать какого-нибудь заслуживающего доверия консультанта по вложению капитала.
Появление этой новой профессии беспристрастных и внимательных аналитиков инвестиций, которые не обязаны быть к кому-то лояльными, которые не вступают в альянсы и чьей единственной работой является составить профессиональное суждение о тех или иных ценных бумагах, является одним из результатов конструктивного и здорового развития нашей страны за первую половину XX столетия.
Когда я пришёл на Уолл-стрит, человек должен был сам быть аналитиком. Тогда не существовало комитетов по ценным бумагам и по биржевой деятельности, где нужно было раскрывать источники информации, необходимой для того, чтобы определить стоимость ценных бумаг. В те дни секретность была основным правилом. Ходит много историй о том, какими замкнутыми были в те времена титаны финансового мира. Глава одной из корпораций определил бизнес своей компании, как «сложение, деление и молчание».
Другой популярной историей является рассказ о Джеймсе Стиллмане. Вернувшись из Европы, он помчался к Джорджу Перкинсу, партнёру Моргана, который воскликнул:
– Я вижу, вы вернулись!
Увидев, что Стиллман продолжает молчать, Перкинс добавил:
– О, вам нет необходимости подтверждать это.
На фондовой бирже велась долгая и тяжёлая война, в конце концов увенчавшаяся успехом, за то, чтобы заставить корпорации обнародовать информацию о своих делах перед держателями акций. Но в 1890-х и 1900-х гг. в этой борьбе было мало достижений. Сначала на бирже должны были убедить компанию в том, что включить свои акции в списки биржи ей выгодно. Только после этого битва могла считаться выигранной, и биржа могла делать следующий шаг и получить больше информации, чтобы обнародовать её.
Сегодня в случае необходимости можно получить даже избыток информации. Проблема сейчас меньше состоит в том, чтобы добыть данные, чем в том, чтобы отделить малозначительные подробности от действительно важных фактов и определить, что эти факты означают.
Более чем когда-либо стал востребован верный анализ обстановки.
Однако существует ряд факторов, из-за которых стало сложнее определить стоимость ценных бумаг, чем это было на рубеже веков. Двумя из них являются постоянная угроза войны и непрекращающаяся инфляция.
Воздействие их заслуживает самого всестороннего изучения, так как они со всей наглядностью иллюстрируют противоречивые мотивы, которые двигают людьми в их стремлении инвестировать в ценные бумаги. Некоторые вкладывают капиталы, так как верят и надеются на будущее предпринимательства; другие – оттого, что боятся, что их капитал обесценится из-за инфляции. Основная причина необычного, загадочного поведения фондового рынка в годы после Второй мировой войны лежит в том, что оба этих фактора действовали очень активно и одновременно.
Многие виды бизнеса значительно выросли в цене. В то же время мы почувствовали общий эффект от влияния политики правительств в сфере инфляции, которая в течение столь долгого времени властвовала повсеместно. Но здесь мы не станем говорить об инфляции.
Зимой 1955 г. стоимость ценных бумаг начала расти впечатляющими темпами. Немедленно поползли тревожные слухи о скором повторении 1929 г., когда нездоровый бум сменился коллапсом катастрофических масштабов. Комиссия сената по банкам и валюте распорядилась провести расследование, и после нескольких месяцев заслушиваний и изучения вопроса был опубликован соответствующий отчёт. Однако к тому времени рынок вновь стабилизировался, и о расследовании комиссии все тут же забыли.
Такие же вызванные спекуляциями на рынке катастрофы и расследования будут и в будущем. Когда они наступят, хорошо было бы хранить в памяти две вещи.
Во-первых, фондовый рынок не является показателем здоровья нашей экономики. В большой степени из-за краха 1929 г. создалось впечатление, будто сам по себе фондовый рынок является причиной резкого подъёма экономики или, наоборот, её банкротства. На самом деле фондовая биржа является просто местом, где встречаются покупатели и продавцы ценных бумаг. Всё, что делает фондовый рынок, – это просто регистрирует анализ рынка относительно состояния того или иного сегмента сейчас и в будущем, проведённого этими покупателями и продавцами.
Короче, фондовый рынок – это термометр, а не температура. Если страна переживает инфляцию или ослабление доверия к правительству, результаты этого отразятся на фондовом рынке. Но причины этих проблем не имеют к фондовому рынку никакого отношения.
Я повторяю, что эта разница между термометром и температурой является ключевой. Мы имеем дело с одной проблемой, если термометр работает неправильно, но совсем другая проблема, и фондовый рынок засекает её очень точно, если наш экономический мир поражает болезнь.
В 1950-х гг. в порядке инвестирования в ценные бумаги произошёл ряд структурных изменений, которые заслуживают тщательного исследования, и об этом необходимо помнить. Среди этих изменений можно назвать ощутимый рост инвестиционных и совместных фондов, а также не облагаемых налогами пенсионных фондов и других освобождённых от налогов финансовых учреждений. После изменения законов, регулирующих их деятельность, некоторые организации, как, например, страховые компании или сберегательные банки, обзавелись акциями.
Налог на увеличение рыночной стоимости капитала привёл к тому, что многие инвесторы неохотно дробят свои ценные бумаги. Многие области производства финансируют расширение своих производственных площадей за счёт собственных заработков или списания налогов и не привлекают капитал извне.
Когда мы имеем высокие налоговые ставки, принятие решений в бизнесе всё больше зависит от налогового обложения компании или отдельного лица. Это делает вопрос об освобождении от налогов всё более важным для развития экономики.
Однако контроль за тем, чтобы исключить возможные злоупотребления в связи с этими новыми изменениями, не следует смешивать с более крупными политическими проблемами всей экономики. Если верна наша общая экономическая политика и политика национальной обороны, фондовый рынок подстроится под них, и у нас не будет нужды беспокоиться о возможном коллапсе рынка. Если же нам не удастся сохранить свою национальную безопасность и доверие народа, то и ничто другое не сможет надолго сохранить свою стабильность.
Вторая иллюзия, которой следует опасаться, заключается в том, что некоторые полагают, будто людей можно защитить от потерь в результате спекулятивных сделок путём изменений законов. Я не против регулирования фондового рынка там, где в этом есть необходимость. Когда перед Первой мировой войной я входил в совет руководства фондовой биржей, то всегда выступал, чтобы она более чётко регулировала свою деятельность. После краха я поддержал дополнительные правила, ужесточающие деятельность на фондовом рынке в связи с имевшими здесь место злоупотреблениями.
Там, где возможно, необходимо избавиться от вымогателей, и мы можем даже попытаться защищать слабых от сильных. Но никакие законы не смогут защитить человека от собственных ошибок. Основной причиной того, что люди теряют деньги в биржевых спекуляциях, является не то, что Уолл-стрит – нечестная организация. Она состоит в том, что многие люди продолжают думать, будто можно получать деньги, не вкладывая в это никакого труда, а биржа – это место, где происходят именно такие чудеса.
Пытаясь управлять спекуляциями, мы на самом деле пытаемся регулировать человеческую натуру. Я поддержал поправку о запрете в её первой редакции, но вскоре понял, что есть границы, которые невозможно преодолеть, пытаясь переделать человека. Пока человек верит в то, что он может «переломить игру» и стать хитрее других хитрецов, всегда будут случаи, когда люди станут вновь и вновь совершать такие попытки.
Если правительство действительно стремится к тому, чтобы защитить заработки народа, ему следует начинать работать на внутреннем рынке над тем, как сохранить покупательную способность доллара. Во время Второй мировой войны многие семьи убедили инвестировать в сберегательные облигации США, апеллируя к патриотизму граждан. И эти люди стали свидетелями, как падает ценность их сбережений из-за падения покупательной способности доллара. А в это время те, кто не внял патриотическим призывам, остались в выигрыше. Если бы любая из компаний, перечисленных в списке участников фондовой биржи, была замечена в подобной финансовой махинации, её руководство предстало бы перед сенатской комиссией.
Войти с помощью соц. сетей: